Серые люди

Бросив в ту сторону косой взгляд через плечо, поначалу я решил, что мне померещилось. Однако все происходило взаправду. В кромешном мраке ярко фосфоресцировал выведенный на железном полотне двери еще один загадочный символ.

Крикнув Севке в ответ, что догоню его, я развернулся и чуть ли не бегом отправился в дальний конец станции. По необъяснимой причине я был твердо уверен, что обязан увидеть то, что скрывается за дверью. И уж если быть окончательно честным, то я должен был удостовериться в том, что и так знал, но не был готов поверить.

***

Дверь отворилась от легкого толчка. Переступив через порог, я спустился по лестнице на уровень вниз, оказавшись в длинном лабиринте коридоров и переходов, по обе стороны которого иногда встречались наглухо закрытые металлические двери. Ноги сами несли меня в нужную сторону, а слабый, струящийся откуда-то сбоку свет указывал направление моего пути, подобно дальнему маяку ведя меня то ли на рифы, то ли к спасительному причалу.

Первые шаги дались мне с трудом. Затем нерешительность куда-то улетучилась, и я уверенно двинулся навстречу все нарастающему сиянию. Еще немного – и я очутился в просторном и абсолютно пустом зале, в центре которого в ореоле, сотканном из миллиона тончайших электромагнитных лучей, зияла и кровоточила пылающим багровым светом огромная червоточина.

Сам себе не веря, я завороженно наблюдал эту уникальную оптическую иллюзию, и мысли не допуская, что разверзнувшаяся расщелина может являть собой физическую аномалию, поглощающую вещество и энергию из окружающего пространства.

Прикрыв глаза ладонью, чтобы не ослепнуть, я остановился, всматриваясь в самую сердцевину червоточины, сквозь клубящийся густой туман, внутри которого формировалось НЕЧТО. Сгусток энергии постепенно трансформировался в физическую материю, а затем начал приобретать видимую форму. Эмоции захлестнули мое сознание, и я едва не закричал во всю глотку. На моих глазах из червоточины вышел мой оживший ночной кошмар.

Материализовавшееся из энергетического тумана существо было трудно описать, чтобы не ошибиться. На мой взгляд оно являло собой гибрид человека и летучей мыши. Это потустороннее создание можно было бы легко принять за нереально высокого, широкоплечего мужчину, если бы не безобразная морда и трехпалые когтистые передние конечности – все, что я успел рассмотреть за те доли секунды, пока мир вокруг меня вновь не погрузился во тьму.

Стоило серой твари выйти из границы сияющего ореола, как пульсирующая червоточина начала невероятно быстро сокращаться и исчезла без следа, словно засосала саму себя, низведя до размера крошечного атома. Мгновенно стало очень темно. Зато пол под ногами прекратил вибрировать, а давление в ушах резко нормализовалось.

Недолго думая, я вырубил свой налобный фонарик и очень-очень тихо попятился назад к выходу, дабы ничем не выдать своего присутствия. Остатки еще не окончательно отключившегося от страха разума подсказывали мне, что близкое знакомство с потусторонним монстром вряд ли закончится чем-то хорошим. Ноги плохо слушались, как будто превратившись в две деревяшки. И хотя умом я понимал, что пора улепетывать отсюда, меня хватило только на то, чтобы медленно отступить к выходу из подземного зала.

Между тем серая тварь почуяла, что в помещении есть еще кто-то помимо нее. Она повела остроконечными ушами, похожими на перламутровую половинку морской раковины, и подергала уродливым носом, обнажив при этом острые, как два больших кинжала, передние клыки.

Я затаил дыхание и как можно крепче стиснул зубы, чтобы ни в коем случае не закричать. Жуткое создание повертело головой, замерло на мгновение, уставившись в мою сторону раскосыми глазищами, а затем уверенно двинулось вперед. В ту же секунду до меня дошло, что тварь прекрасно ориентируется в темноте. Короче говоря, она меня видела.

Дальше изображать из себя человека-невидимку было бесполезно. Жуткий серый монстр неуклонно приближался. Собрав остатки воли в кулак, я приготовился бежать.

Внезапно до моего слуха донеслись чьи-то шаги, гулко отдающиеся от поверхности каменного пола подземелья. Вслед за этим я услышал, как знакомый голос выкрикивает мое имя.

– Ким, отзовись! Ты здесь? Держись, братан! Я уже иду. Или ты думал, что Горыныч пропустит всё веселье?!

Мое сердце ухнуло куда-то вниз, сжалось в болезненном предчувствии, а затем забилось, норовя разорвать грудную клетку. Севка, мой верный и бесстрашный дружбан, как обычно пришел мне на выручку. Только на сей раз он даже близко не представлял, какое чудовищное открытие ждет его впереди.

– «Севка, вали отсюда, убирайся к чертовой матери!»

Мне казалось – я ору, что есть мочи, но в действительности слова застряли у меня в глотке. Я так и не успел предупредить друга о приближающейся опасности, пускай и сам точно не знал, с чем именно нам предстоит столкнуться.

Сверкнув бесовскими глазищами и очевидно придя к заключению, что такой трус, как я, никуда от него не денется, монстр переключил свое внимание на Горыныча. Прошуршав мимо, он в мгновение ока настиг Севку. Существо набросилось на моего друга, вонзив свои острые когти ему в шею. Свет налобного фонарика Горыныча мигнул и тут же погас.

Вряд ли я смогу когда-нибудь забыть то, что увидел в том подземном коридоре. На плохо гнущихся ногах я подошел ближе. Было слишком темно, чтобы разглядеть подробности происходящего. Однако мне хватило и чавкающих звуков, и выгнувшегося в агонии тела Севки, и мерзкой ухмылки серой твари, с которой она уставилась на Горыныча, прежде чем снова прильнуть к его телу.

Ярость захлестнула меня с неистовой силой. Достав из кармана свое единственное и совершенно никчемное оружие – электрический фонарик, я включил его на полную мощность, направив свет прямиком в глаза монстру.

Тот, ненадолго ослепнув, отпустил Севку, отбросив его, как ненужную куклу на пару метров в сторону. Издав резкий писклявый звук, от которого у меня чуть не лопнули барабанные перепонки, тварь обернулась ко мне, намереваясь напасть.

И тогда я побежал.

***

Не помня себя от страха, я помчался вперед по коридору, зажав в руках спасительный фонарик. В несколько прыжков я преодолел крутую щербатую лестницу и с разбегу врезался плечом в треклятую железную дверь, вывалившись обратно на перрон заброшенной станции. Бешено покрутив башкой по сторонам, я спрыгнул вниз и рванул дальше вглубь тоннеля, мысленно вознеся благодарственную молитву диггеру Никите.

Серая тварь неуклонно следовала за мной. Я буквально затылком чувствовал, как монстр все быстрее сокращает дистанцию, как тянется своей безобразной когтистой рукой, чтобы схватить меня за загривок. Зато теперь стало ясно, что я несколько преувеличил, сравнив это жуткое создание с летучей мышью. Если когда-либо у твари и были крылья, то давно превратились в атавизм. Передвигался монстр также, как и все люди на нашей планете – бегом на двух ногах, – иначе у меня не было бы никаких шансов на спасение.

Как сумасшедший, задыхаясь и поскальзываясь, я безотчетно мчался по сумрачному сводчатому тоннелю. Легкие жгло так, как будто в них залили жидкий азот. Боль в ногах нарастала с каждым микроном секунды. Время перестало существовать. Значение имело только расстояние, оставшееся до развилки между резервным и основным тоннелем.

Тварь продолжала преследовать меня, перемещаясь большими широкими скачками. Сердце оглушительно бухало. Все внутри меня сжималось и закручивалось в тугие спирали. Собрав остатки воли в кулак, я продолжил бег на выживание.

Луч зажатого в ладони фонарика дергался из стороны в сторону, повторяя мои судорожные движения. В какой-то момент свет выхватил темнеющий проем в стене. Доверившись своей интуиции, я резко метнулся влево, нырнув в неширокую потерну. Позади меня чудовище издало высокий свистящий звук, от которого на мгновение заложило уши. Думаю, так оно выражало свое раздражение, что добыча ускользала из его когтей. Его злоба хорошенько подстегнула меня. Из последних сил, почти не соображая, что делаю, я рванулся вперед.

Напоровшись на очередную дверь, блокирующую выход из подземного перехода, я дернул за ручку с таким неистовством, что мог бы, наверное, вырвать ее из паза. Поддавшись силе инерции, я чуть не выпал на рельсы.

Господи, какое ни с чем несравнимое счастье я испытал в тот момент! Теперь я отчетливо расслышал гул человеческих голосов и показавшийся мне музыкой шум отходящего от платформы поезда. Осталось сделать над собой последнее усилие, и я окажусь в безопасности. Судорожно сглотнув, я сделал глубокий вдох и заорал, что есть мочи: «Помогите!»

То ли существо испугал мой истошный вопль, то ли оно решило, что продолжать погоню в непосредственной близости от скопления людей становится опасным, но я ощутил всем своим измученным телом, что тварь отстала. Тогда я побрел к манящему, теплому электрическому свету, которым была залита станция метро. По лицу текли горячие слезы облегчения и одновременно жгучего стыда. Ведь Севка все еще оставался там, в подземелье, и я ничем не смог ему помочь, бросив одного во мраке. Жив ли он? Успеет ли вытащить его служба спасателей, или серое существо вернется и докончит высасывать жизненные силы из моего лучшего друга?

С этими невеселыми мыслями я добрался до перрона. Ко мне уже тянулись чьи-то руки. Кто-то голосил, зовя дежурного по станции, но мне было все равно. Взрыв адреналина сменила тупая апатия. Я вяло попытался вскарабкаться наверх. В какой-то момент нога проскользнула, и я почувствовал, что падаю. Почти сразу же затылок взорвался острой болью, а вслед за этим мое сознание заволокло темной пеленой глубокого обморока…

Мерзкий запах аммиака проник через ноздри прямо в основание мозга. Поморщившись, я нехотя приоткрыл глаза. Я лежал на скамейке, установленной на платформе все той же станции метрополитена. В голове гудело. Здорово же я приложился затылком! Рядом суетился фельдшер скорой помощи, а постовой в полицейской форме отгонял любопытствующих зевак.

Но самым чудесным оказалось склонившееся надо мной участливое и в то же время озадаченное лицо Майки. Интересно, как она здесь очутилась? Только что пережив самый страшный кошмар в своей жизни, я начал всерьез сомневаться в случайности любых совпадений.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Майка.

– Пока не знаю, – просипел я в ответ, пытаясь приподняться на локтях.

– И как тебя угораздило оказаться на рельсах? – последовал вполне логичный вопрос.

– Долгая история.

Что еще я мог сказать в тот момент?! Не рассказывать же, что на меня напало чудовище из другого мира или того похлеще – подземный мутант, жертва секретных правительственных экспериментов.

– Да тут и спрашивать не нужно, – с внезапной суровостью отозвался полицейский. – Чертовы диггеры! Шарятся по подземке, всё чего-то ищут. И вот результат! Хорошо, что хотя бы цел остался, без переломов и других неприятностей.

Майка пристально взглянула на меня, пытаясь прочитать ответ в моих слезящихся от нашатыря глазах.

– Никогда бы не подумала, что ты увлекаешься диггерством, – недоуменно пожала она плечами и уселась рядом. – Я думала, что ты работаешь в банке. Весь такой правильный, такой тихоня.

– Друг подарил экскурсию на день рождения. Экстрим, острые ощущения и все такое, – едва слышно словно оправдываясь, пробормотал я.

Слова Майки острым крюком неприятно царапнули по моему самолюбию. Вот как, оказывается, она меня видит – тихоней и слабаком. Впрочем, она не так уж далека от истины.

– А ты что здесь делаешь?

– Вообще-то еду с работы, – фыркнула девушка моей мечты. – Стою – жду поезд, а тут ты выходишь из тоннеля: всклокоченный, взгляд безумный, словно за тобой гналось жуткое привидение.

– Примерно так и было, – прошелестел я одними губами.

Придерживая пакет с сухим льдом, заботливо подсунутым фельдшером мне под ушибленный затылок, я заставил себя сесть прямо. Как бы там ни было, говорить правду в мои намерения не входило, но и оставлять друга без помощи было бы настоящим свинством.

– Там на заброшенной станции остался еще один человек. Возможно, он ранен. Пожалуйста, пошлите туда кого-нибудь, – тихо, но уверенно произнес я, обращаясь то ли к Майке, то ли к постовому.

***

Остаток того сумасшедшего дня я провел в полицейском участке, куда меня привезли для дачи показаний и составления протокола. Насколько я понял, мне светил внушительный административный штраф, а неопрятный, воняющий потом дежурный, зловредно прищурившись, пообещал мне незабываемую ночь в приятной компании бомжей в местном «обезьяннике». Пришлось опозориться и позвонить отцу.

Пока я сидел и ждал, когда он приедет и решит мою маленькую проблему, пришел отчет от команды спасателей, на всякий случай все же отправленной на поиски Горыныча. Допрашивавший меня говнюк в полицейской форме с нескрываемой ехидцей сообщил, что спасатели прочесали все подземелье в указанном мною квадрате, и не нашли никаких следов борьбы или крови, а единственным обнаруженным ими трупом оказалась дохлая и полуразложившаяся крыса.

Тело Севки бесследно исчезло. Судя по всему, монстру хватило времени, чтобы избавиться от улик.

Появление отца на пару с незнакомым крутым дядькой наделало в участке много шума. Минут через сорок я уже сидел в автомобиле Пригожина-старшего и наблюдал, как его бесстрастно-высокомерное лицо меняет свое выражение. Губы отца брезгливо поджались, а в глазах застыло презрение. Ну конечно же! Ему как обычно было глубоко наплевать на мои чувства. Главное – это его репутация, а я опять опозорил отца в глазах общественности.

Поиграв желваками, Пригожин-старший приступил к чтению нотаций.

– Ким, я устал тянуть тебя за уши в светлое будущее. Другие люди в двадцать пять лет уже имеют за плечами какие-то достижения, строят карьерные планы. А тебе ничего не нужно! Неужели ты вечно собираешься жить за мой счет, строя из себя болванчика? Ведь ты же умный парень, сынок.

– Послушай, пап, у меня голова просто раскалывается, – взмолился я. – Обещаю, что завтра я приеду к вам с Ириной домой, и мы поговорим.

– Тогда приезжай после одиннадцати к нам на квартиру. Ирочка на полдня уедет к своему косметологу, и я смогу улизнуть с дачи обратно в город.

В голосе отца просквозили просительные нотки. Мы оба отлично знали, что молодая мачеха терпеть меня не может, и каждая наша встреча заканчивается, в лучшем случае, язвительной пикировкой с последующим скандалом, закатываемым Ириной моему отцу. Немудрено! По мнению Ирины, я являлся опасным и недостойным конкурентом ее маленькому сыну – моему сводному брату, в отличие от меня – полнейшей копии Пригожина-старшего.

Достигнув молчаливого согласия, мы с отцом расстались. Он высадил меня у подъезда и быстро отъехал, словно бежал от меня, как от прокаженного. Я поплелся домой, даже не обернувшись. Закинувшись успокоительным, который всучила мне сердобольная фельдшер со скорой помощи, я завалился спать мертвецким сном.

Проснувшись наутро от настойчивых трелей будильника, я с полчаса провалялся в постели. Солнечные лучи проникали в не зашторенное окно. На подоконнике примостился голубь, косящий нахальным глазом сквозь стекло в надежде чем-нибудь поживиться. Воскресенье обещало быть жарким, хотя по прогнозу во второй половине дня ждали приход циклона.

В то утро все события прошедшего дня казались мне страшным сном, который нужно поскорее выкинуть из памяти. При этом дергающая сильная боль и основательная ссадина на затылке доказывали, что все случилось взаправду.

Рука лениво потянулась к мобильнику, лежащему на низкой прикроватной тумбочке. Пять непринятых входящих звонков и все – от Горыныча. Дикость какая-то! Такого просто не может быть! Перед глазами ярким пятном высветилось смертельное объятие, в котором серый монстр зажал Севку, впившись своими острыми, как крючья мясника, когтями глубоко ему в череп.

Не знаю, что меня дернуло, но я нажал на вызов, заранее приготовившись услышать чужой голос, который сообщит мне, что Севку нашли. Раздалось несколько гудков, и я малодушно приготовился прервать звонок.

И вдруг мне ответили.

– Ким, братан, вот ты, блин, даешь! – раздался бодрый голос Горыныча. – Ну и шоу ты вчера устроил!

– Это что за розыгрыш такой? – с трудом выдавил я. – Я же своими глазами видел, как тот монстр рвал тебя, а потом отбросил, и ты уже не дышал.

– Ну ни фига себе у тебя фантазия! – присвистнул Севка. – Давай я лучше расскажу тебе, как все было на самом деле. Когда в подземке тряхнуло, и начался обвал, у тебя случился странный панический приступ. Вдруг ты стал вести себя неадекватно, бормотал, что повсюду видишь жутких чудовищ. Я пытался уговорить тебя вернуться к группе, но ты впал в истерику и бросился бежать по тоннелю. Я рванул за тобой, но не успел догнать. Ты выбежал на станцию, а потом потерял сознание.

– Предположим. Тогда почему тебя не было рядом со мной, когда приехала скорая? – недоверчиво спросил я.

– Не хотел лишний раз пересекаться с ментами.

Горыныч ответил подозрительно быстро, и я заподозрил, что вся его речь была заранее отрепетирована.

– То есть ты хочешь сказать, что у меня в подземке поехала крыша?

Прозвучало обиженно, хотя версия Севки выглядела весьма правдоподобно, и мне было бы гораздо легче поверить именно в нее, чем в существо, рожденное червоточиной в пространственно-временном континууме.

– Такими вещами не шутят. Тебе бы провериться у врача, – на полном серьезе посоветовал мне Севка. – Знаешь, ты меня вчера по-настоящему напугал. Ладно, братан, еще увидимся, – скомкал разговор Горыныч и нажал на отбой связи.

Я еще некоторое время сидел на краю кровати и пялился в погасший экран мобильника, пытаясь переварить услышанное от друга. Может быть, Севка прав, и мне нужно обратиться к психологу, или сделать МРТ головного мозга? В голове возник резонный вопрос: «А что, если Горыныч не врет, и там, на заброшенной станции метро я в самом деле словил глюк?» Со мной явно что-то происходило, но я пока блуждал в потемках в поисках ответов.

Опять завалившись на подушку, я вошел в мобильный интернет и принялся рыться в информационной помойке из статей и постов на тему аномалий в городском метро. Одна публикация меня зацепила. В ней бывалый диггер, ведущий свой блог, рассказывал, что в той самой заброшенной части подземки, где мы с Севкой имели глупость вчера побывать, часто происходили необъяснимые мистические явления. На страничке было выложено несколько фотографий законсервированной станции, и я сразу узнал ленту эскалатора, ведущего вниз на недостроенный старый перрон. Кроме того, блогер утверждал, что обнаружил в архивах метрополитена рассказы метростроевцев, которые видели в подземелье призраков из прошлого и слышали пугающие потусторонние звуки.

Отбросив мобильник в сторону, я закрыл глаза и помассировал их пальцами. В мозгу царил полнейший сумбур, и я никак не мог собраться с мыслями и проанализировать факты. Я уже не знал, чему верить. Не мог же Горыныч воскреснуть и потом придумать чудовищную ложь про то, как я в приступе клаустрофобии обделался от страха? Или все-таки мог? Интересно, что бы на это сказал мой бывший научный руководитель профессор Лозинский. Скорее всего, он бы посоветовал подойти к проблеме, как к решению математической задачи.

Внезапно, как по щелчку, меня опять вышибло из реальности. В голове возник образ железнодорожного пути, на котором стоял старинный, будто сошедший с книжной иллюстрации вагон. Выведенная золочеными буквами надпись на черном фоне, украшающая глянцевый бок поезда, сразу же бросалась в глаза. Я мысленно сощурился, пытаясь прочитать ее, но видение железнодорожного вагона почти сразу же пошло рябью и растворилось в мглистом тумане.

Я вновь оказался в кромешной темноте, почувствовав себя маленьким, одиноким и растерянным. Клюнув подбородком себе в грудь, я случайно заметил, что держу в руках твердый и гладкий на ощупь предмет. Я поднял его повыше, чтобы рассмотреть.

Игрушка, деревянный слоник – вот, что я прижимал к своей груди. Давно потерянное и наглухо заблокированное памятью воспоминание из далекого детства. Как же я мог об этом забыть?!

Обратно в реалии обыденной жизни меня бесцеремонно выдернула одиночная трель напоминания, установленного в мобильнике. Решив на время отложить копание в своей голове, я начал суетливо собираться, сообразив, что обещал приехать к отцу не позднее половины двенадцатого. Вызвав такси, я заранее приготовился к тяжелому разговору с предком.

***

Отец уже ждал меня. Он распахнул входную дверь, пропуская в квартиру. Я протиснулся бочком, ощущая себя чужим в этом отделанном в современном стиле, излучающем благополучие, но холодном доме.

Мы уселись на кухне друг напротив друга на высоких барных стульях, таких новеньких и гладких, что очевидно ими редко пользовались. Ирине такое оформление казалось стильным, а я помнил, какой наша кухня выглядела, когда мы жили втроем с мамой и частенько засиживались здесь допоздна. В те времена эта квартира в кирпичном сталинском доме на Соколе совсем не выглядела такой шикарной. Пригожин-старший объединил ее с соседней трешкой гораздо позднее, когда дела у него пошли в гору.

К сожалению, многие события детства стерлись у меня из памяти, но я хорошо помню, как отец жарил на плите яичницу и тосты, а я раскладывал на большом кухонном столе бумагу и цветные карандаши и рисовал. Мама брала мои каракули в руки и внимательно их рассматривала. Кажется, эти рисунки многое для нее значили. По крайней мере я помню, что она никогда их не выбрасывала, а складывала в большую коробку из-под обуви и бережно хранила.

– Пап, а мои детские рисунки совершенно случайно не сохранились? – внезапно слетело у меня с языка.

– Нужно слазить на антресоли. Вроде бы я туда спрятал твои старые игрушки и мамину коробку, в которую она складывала всякие памятные вещицы. Там – не только твоя мазня, но и первый букварь, твои любимые сказки, счастливый желудь и еще много разной белиберды. Твоя мама почему-то была уверена, что эти сокровища обязательно пригодятся, когда ты вырастешь. Берегла эту старую коробку вплоть до своего исчезновения.

Отец резко замолчал, задумчиво уставившись на свои обутые в домашние шлепанцы ноги.

Нас мало что объединяет, но воспоминания о маме – то немногое, что мы с отцом бережно храним и никогда не обсуждаем. Думаю, он действительно безумно ее любил, раз до сих пор не поддался на манипуляции Ирины и не продал нашу старую квартиру. Мне почему-то кажется, он все еще ждет и надеется, что мама вернется.

– Почему мы никогда не говорим о ней? – задал я неожиданный и не самый логичный вопрос.

– Как раз сейчас говорим, – сухо и односложно ответил отец.

Между нами повисла неловкая пауза. Мы оба не знали, стоит ли продолжать этот диалог.

– Знаешь, мама тебя очень любила. Я даже ревновал, – голос отца прозвучал надтреснуто, как плохая аудиозапись. – Незадолго до того, как она пропала, твоя мама заставила меня поклясться, что я как следует позабочусь о тебе. Думаю, я сдержал свое обещание. И раз уж тебе так ненавистна работа в моем банке, то я больше не стану настаивать. Пока еще не поздно все изменить. Ищи свой собственный путь.

Я удивленно покосился на отца. В другой раз я бы обязательно что-нибудь съязвил, но в тот момент не нашелся с ответом. Оказывается, я совершенно его не знал, считая заносчивым сукиным сыном, для которого статус и деньги важнее всего на свете. И вдруг я увидел отца в совершенно ином свете.

Напротив меня сидел, сгорбившись и навалившись на столешницу, немолодой уставший человек, нашедший в себе мужество признать, что возможно он был не прав. Такое откровение шокировало меня. Теперь я понял, что отец искренне хотел, как лучше, но не учел, что я никогда не смогу быть таким, как он.

Чувствуя себя неловко, я машинально прошелся рукой по голове, не столько пригладив, сколько взъерошив волосы.

– Спасибо, пап! – произнес я.

Прозвучало по привычке с виноватой интонацией, хотя по-настоящему я испытывал только сожаление.

И раз уж у нас получился день откровенных разговоров, то я решил задать отцу еще парочку волнующих меня вопросов.

– Скажи, а ты не помнишь: когда я был маленьким, со мной не происходило ничего необычного?

Отец недоуменно выпучил глаза. Кажется, я снова не нарочно вывел его из зоны комфорта.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, ты понимаешь, – замялся я, подыскивая правильные слова. – Последние два дня мне мерещится всякая фигня. Я вижу странных серых существ, чем-то похожих на летучих мышей. И я почему-то уверен, что сталкивался с подобными видениями, когда был маленьким.

Весь этот текст я выпалил залпом, заранее стыдясь самого себя. Мысли, облеченные в словесную форму, тут же показались мне жутким бредом, и я боялся встретиться с отцом взглядом, чтобы не прочитать в его глазах непонимание и насмешку.