Серые люди

Уже через пять минут я смог убедиться в правильности своего убеждения. Договорившись с профессором, что он будет ждать меня у себя на кафедре в четыре часа пополудни, я, следуя многолетней дурной привычке вечно опаздывать, заметался по квартире. Копию с результатами своих вычислений я записал на флэшку, а коробку с рисунками и деревянным слоником на всякий случай спрятал. Не то, чтобы я боялся покушения на мои дошкольные богатства, но с учетом обстоятельств такая предосторожность не казалась излишней.

Наскоро перекусив парой вкуснейших бутербродов со сливочным маслом и докторской колбасой, я выбрался из дома и помчался на встречу со своим бывшим университетским преподавателем.

***

Эдуард Львович обитал в крохотном кабинете, расположенном рядом с деканатом. В этом узком, напоминающем школьный пенал помещении с трудом уместился массивный письменный стол, сплошь заваленный какими-то справочниками, учебными пособиями и обертками из-под шоколадок, к которым профессор питал особую страсть. На стене висела белая доска, исчерканная формулами, выведенными черным маркером. Эдуард Львович был человеком старой традиции и предпочитал думать и объяснять по-старинке, излагая мысли на письме.

Не успел я подойти к профессорскому кабинету, как оттуда мне навстречу выскочила молоденькая студентка. Ее угловатое некрасивое личико было заплакано, и я сразу же догадался, что за дверью с кривобокой пластмассовой табличкой «Проф. Лозинский Э.Л.» только что разыгралась настоящая драма. Зная характер профессора и его специфическое чувство юмора, граничащее с сарказмом, я живо представил, что пришлось пережить студентке во время пересдачи летней сессии. Издав не слишком эстетичный хрюкающий звук – нечто среднее между страдальческим всхлипом и истерическим смешком, девушка решительно откинула со лба длинную челку и зашагала вдоль по коридору.

Проводив студентку сочувствующим взглядом, я для приличия постучался и вошел в кабинет. Профессор сидел за компьютерным монитором и что-то внимательно изучал. Заметив меня, он вальяжно приподнялся и протянул мне свою широкую крепкую ладонь.

С Эдуардом Львовичем мы не виделись последние года три, и я почти забыл, как разительно отличается его внешность от стандарта, который обычно рисуется при упоминании об уважаемом преподавателе и ученом. Напротив, этот высокий, чисто выбритый мужчина в легкой льняной рубашке и брюках, с трудом застегивающихся в поясе, учитывая немалые габариты Лозинского, производил впечатление сибарита, весельчака и любителя вкусно покушать.

– Итак, Пригожин, рассказывай, что у тебя стряслось, – пробасил профессор. – Признаюсь честно – я заинтригован.

Я набрал побольше воздуха в легкие и тут же задохнулся, не зная, с чего начать.

Лозинский смотрел на меня пытливым взглядом, как в былые времена, когда ждал, что я выдам нестандартное решение заданного им уравнения.

И тогда я решился. Порывисто подойдя к моноблоку профессора и старательно сделав вид, что не заметил выведенный на экран карточный пасьянс, я вставил флэшку в разъем. Затем, отыскав губку, я оттер начисто настенную доску и принялся неистово чертить на ней маркером схему. Закончив, я отошел в сторону, предъявив Лозинскому трикселион из взаимоувязанных событий и моих умозаключений, центр которого венчал не дающий мне покоя символический ключ к вратам в неизвестность.

От расслабленного благодушия Эдуарда Львовича не осталось и следа. Профессор с поразительной живостью подскочил к доске. Сделанные его бывшим учеником записи не просто заинтересовали Лозинского. Я видел, что профессор поражен. Все также прытко он переместился обратно за письменный стол и в состоянии, близком к умопомешательству, начал исследовать мои наработки – все, что удалось извлечь из рисунков двадцатилетней давности.

– Откуда это у тебя? – хриплым басом поинтересовался Эдуард Львович, продолжая неотрывно пялиться в монитор.

– С кухонных антресолей, – прямодушно признался я.

Однако профессор воспринял мои слова, как уклончивую отговорку. Бросив на меня короткий осуждающий взгляд исподлобья, он вернулся к чтению цепочки символов.

– Ты хотя бы отдаешь себе отчет, что за потрясающее, невероятное открытие оказалось у тебя в руках?! – после длительного молчания произнес Лозинский. Встав, он машинально подтянул сползшие с необъятной талии штаны и начал сосредоточенно расхаживать взад-вперед по кабинету. – Конечно, нужно еще тысячу раз все перепроверить. Но если приведенный здесь расчет верен, то мы ничего не знали до сегодняшнего дня о нашей вселенной.

Я аккуратно уселся на единственном свободном стуле и тихо наблюдал за своим бывшим учителем и научным гуру. Кое-что в его эксцентричном поведении не давало мне покоя. Мысленно поместив факты в системную матрицу, я наконец понял, что именно так меня задело.

Лозинский не задал мне главного вопроса: что означает магический знак, помещенный в трикселион. Вывод напрашивался естественным образом: профессор уже видел подобный элемент раньше.

Эдуард Львович выглядел взбудораженным и потрясенным одновременно. Продолжая рассуждать вслух, он подошел к кабинетной двери и запер ее на ключ с внутренней стороны.

– А теперь ты объяснишь мне, что все это значит, – жестко потребовал Лозинский.

– Только после Вас, – нагловато парировал я. – Например, расскажите, как расшифровывается вот этот символ, – ткнул я указательным пальцем в сердцевину своей спиральной композиции.

Профессор отвел взгляд и нервозно прикусил нижнюю губу. Внутри него явно шла психологическая борьба. Эдуард Львович не мог решить, то ли промолчать, то ли откровенно поделиться со мной своими секретами, а потом ждать непрогнозируемых последствий.

В конечном итоге победил ученый, и Лозинский, откашлявшись, заговорил.

– Что ты знаешь про квантовые флуктуации? – Профессор не стал дожидаться моего ответа и продолжил. – Несколько месяцев тому назад мне посчастливилось прочитать научный отчет о результатах исследований американских специалистов. Используя Большой адронный коллайдер, группа физиков обнаружила аномальные квантовые отклонения.

Лозинский опять замолчал, взяв короткую паузу, чтобы собраться с мыслями.

Я внимал каждому его слову, но пока не мог взять в толк, как связаны теоретические исследования элементарных частиц и мое, отдающее фантастикой открытие.

– Существует теория, согласно которой при определённых условиях получится воспроизвести квантовый скачок, используя, условно говоря, тонкие места в существующей материи нашей вселенной. При этом во время переноса частицы, которые мы считаем возникшими из вакуума, прежде чем исчезнуть, заместятся их копией из нашего мира. До настоящего времени считалось, что подобное явление может существовать только гипотетически. Однако результаты последних исследований, обработанные при помощи новейших компьютерных технологий, говорят об обратном.

– То есть, Вы верите в существование разрывов в мировой материи, через которые можно попасть в другое измерение?

Я с превеликим трудом сдержался о того, чтобы сейчас же не выболтать, как воочию видел одну из таких энергетических червоточин.

– Мои коллеги, занимающиеся разработкой данной теории, сходятся в едином мнении, что должен существовать некий ключевой элемент, открывающий переход в параллельный мир. И человечество еще крайне далеко от его открытия.

– Не понимаю, к чему этот Ваш рассказ?

– Формула квантового скачка. Она записана у тебя на флэшке. И я ума не приложу, как ты смог до этого додуматься.

– А символ, который я начертил на доске? Вам удалось его расшифровать? – не унимался я.

– Понятия не имею, – нарочито небрежно отозвался Эдуард Львович. – В твоей интерпретации напоминает три крючка, вписанные в кривую извилину.

Услышав объяснения профессора, я почувствовал сильное головокружение. В подсознании с бешеной скоростью пронеслась догадка, объясняющая то, что я видел в подземном тоннеле метрополитена.

– Это когти, – едва слышно произнес я. – И они впиваются в кору головного мозга.

– Пригожин, я всегда знал, что у тебя буйная фантазия, но не догадывался, чтобы настолько!

Эдуард Львович нервно хохотнул, и я вновь почувствовал, что мой университетский наставник многое недоговаривает. И хотя интуиция подсказывала мне, что теперь игра идет на чужом поле, я отчаянно нуждался в ответах, а независимый взгляд на проблему мог бы очень пригодиться.

Собравшись с духом, я рассказал правду о том, откуда взялись записи на флэшке.

– Звучит захватывающе! – причмокнул губами Лозинский. – В этой истории определенно следует покопаться.

– За этим я сюда и пришел, – признался я. – Думаю, что в знаках содержится какой-то код или даже текст, но мне не удается взломать шифр.

– Возможно, возможно, – точно игрушечный болванчик на качающейся пружинке закивал профессор. – Оставь мне этот ребус. Поколдую с ним на досуге.

Словно неожиданно вспомнив о каком-то важном деле, Эдуард Львович принялся навязчиво выпроваживать меня из своего кабинета. Щелкнув замком, он распахнул дверь и чуть ли не силком вытолкал меня в коридор.

– Буду держать тебя в курсе, и как только что-нибудь выясню, то сразу же позвоню, – пробасил он напоследок, а затем поспешно заперся изнутри.

В тот момент я жутко на него разозлился. Профессор явно хотел поскорее от меня избавиться, но я не понимал почему. К тому же моя флэшка так и осталась воткнутой в разъем компьютера. Эдуард Львович то ли запамятовал вернуть ее, то ли намеренно оставил при себе.

Наморщив нос и состроив вредную гримасу, я нерешительно затоптался на месте. Пару раз стукнув кулаком в дверь, я застыл в ожидании. Однако профессор и не думал открывать.

Оглядевшись по сторонам, я убедился, что широкий университетский коридор совсем опустел. Начались студенческие каникулы, и в здании университета стало непривычно тихо. Доверившись чутью, я приник к двери в попытке подслушать, что за ней происходит.

Совершенно точно Лозинский с кем-то разговаривал по телефону. Слов разобрать не получилось – крепкая деревянная дверь, пережившая не одно поколение студентов, отлично удерживала звук внутри помещения. Зато теперь мне стало ясно, что Эдуард Львович всерьез заинтересовался интеллектуальной загадкой.

До сих пор ругаю себя, что втянул тогда профессора в это дело. Но кто же знал, как все обернется, стоило мне только поделиться своим секретом. Однако в тот вечер я просто ушел, оставив профессора Лозинского в одиночестве разбираться с моей проблемой.

***

Выйдя во двор кампуса, футуристического комплекса из хрома, стекла и идеальных зеленых газонов, я позволил себе немного побыть ребенком и с удовольствием уселся на широкие качели. Обыкновенно шумное пространство переходов между корпусами университета, заполненное галдящими группами студентов и деловитых, вечно спешащих преподавателей, с началом летних каникул погрузилось в расслабленную тишину, нарушаемую только отдаленным равномерным гулом проезжающих мимо автомашин и чириканием птиц, устроившихся в кронах недавно высаженных деревьев.

Покинув тесный кабинет профессора Лозинского, я испытал настоятельную потребность в психологической передышке. Мое сознание не справлялось с переизбытком информации и переживаний. События прошедших нескольких дней втиснулись в узкий временной коридор и закрутились будто торнадо, и я просто физически устал от захлестнувших меня эмоций. Сумбурный и полный недосказанности разговор со старым учителем, на помощь которого я так надеялся, тоже нисколько не упорядочил царящий в моей башке хаос.

Машинально отмахнувшись от назойливо жужжащего над ухом мохнатого насекомого, я вновь погрузился в собственные невеселые думы. Предположим, профессор прав, и меня озарил проблеск гениальности. Но не в пятилетнем же возрасте?! Да и откуда маленькому мальчику знать о теории относительности? Вопросы только накапливались. Я даже не мог выдвинуть мало-мальски правдоподобную теорию, и это обстоятельство меня откровенно бесило. Взять, к примеру, неадекватное поведение Эдуарда Львовича. Как же он переменился, стоило мне заговорить о загадочном символе!

Между прочим, можно было и раньше догадаться, какой скрытый смысл таился в этом мифическом знаке. Я мысленно перенесся в подземный коридор и вновь увидел жуткую до дрожи сцену, как Серый монстр впивается в череп Севки своей когтистой трехпалой лапой.

Брр! Пришлось помотать головой, чтобы избавиться от кошмарного воспоминания.

Откинувшись на деревянную спинку качелей, я лениво наблюдал за тем, как по небу проплывают махровые комья облаков, эффектно подсвеченные золотистыми бликами предвечернего солнца, чей преувеличенно огромный диско-шар медлительно уходил за ломаную линию городских небоскребов. Было тепло, и уходить с улицы решительно не хотелось. Я зажмурился, представив, что все было понарошку: и встреча с Серым существом, и стертые детские воспоминания, и деревянный слоник со сломанным колесиком…

Ощущение, что кто-то стоит у меня за спиной, возникло внезапно. Знакомая вибрация ледяной волной пробежала по всему телу. Я резко обернулся и чуть не свалился, посчитав, что увидел привидение.

Нахально улыбнувшись, Горыныч наклонился ко мне, облокотившись обеими руками о спинку качелей. Я отпрянул от него в испуге и начал оторопело сползать с сидения.

– Ты куда-то торопишься, Ким? Не рад меня видеть?

Шок только усилился. Голос Севки звучал с непривычной издевательской интонацией. Да и одет он был, словно с чужого плеча. Горыныч никогда бы не напялил на себя в жару строгую офисную рубашку, предпочитая спортивный стиль и модные футболки с фирменными лейблами.

Я подскочил на месте, будто ужаленный тем самым мохнатым насекомым, которое недавно так настырно вилось вокруг моей головы. Мои зрачки расширились, словно в них капнули атропином, а взгляд затравленно заметался по сторонам. Я надеялся, что мне повезет и в этот раз, и кто-нибудь случайно пройдет мимо, позволив мне выскользнуть из западни. В тот момент я сильно пожалел, что захотел побыть в одиночестве и забрался в дальний конец герметичной территории студенческого кампуса.

От страха я почти лишился способности соображать нормально. Зато Горыныч оставался все в той же расслабленной позе. Севка, а точнее – монстр, укравший физическую сущность моего лучшего друга, просто наблюдал, не предпринимая никаких попыток схватить меня.

Внезапно меня осенило: он изучал меня, как какую-то диковинную букашку. Я был для Серого незнакомца таким же необъяснимым феноменом, каким и он виделся мне.

– Как ты меня нашел? – выдавил я из себя. – Ты следил за мной?

Клон Севки надменно повел бровью и ничего не ответил, посчитав мой вопрос нелепым.

– Что тебе от меня нужно?

Я заставил себя не отводить взгляд и посмотреть своему необычному преследователю прямо в глаза. Оказывается, видеть кого-то насквозь – не просто литературная метафора. Монстр выглядел, как Севка, говорил его голосом, двигался практически с той же пластикой, что и мой друг детства. Даже татуировка птичьего крыла на внутренней стороне предплечья была скопирована с лазерной точностью. И в то же время ОН не был Севкой. Этот потусторонний гад украл личность Горыныча, но меня обмануть не смог. Я видел ЕГО, как на рентгене. И Серый монстр это отлично знал. Именно поэтому он следил за мной и появился здесь, загнав меня в угол.

Глядя на НЕГО, я гадал, убьет ли он меня прямо сейчас, как Севку, или вдоволь поиздевается перед тем, как прихлопнуть, словно назойливую и вредную мошкару.

– Знаешь, а ты меня по-настоящему удивил, – вдруг произнес Серый человек.

Распрямившись, он неспешно обогнул качели и приблизился ко мне на расстояние вытянутой руки. Наклонив голову, он уставился на меня, как на музейный экспонат.

– Потому что вижу, какой ты на самом деле?

Я заранее был уверен в его ответе и сильно смутился, когда услышал совсем иные слова.

– Ты не восприимчив к воздействию на мозг. Особи вашего вида не могут сопротивляться исходящим от нас эманациям. Но ты оказался исключением, и это очень любопытно.

Наконец-то я понял: тварь хотела подчинить меня своей воле, но не смогла, и это внушало некоторый оптимизм.

– В нашу первую случайную встречу в метро я решил, что ошибся. Человеку не дано увидеть Крыланов. Однако наше повторное знакомство на заброшенной железнодорожной станции развеяло все мои сомнения. Я доложил Исса. Полагаю, он захочет узнать тебя поближе, – недобро осклабился Серый незнакомец. – И не вздумай опять от меня убегать. Я буду нигде и повсюду одновременно. Ты только впустую потратишь время.

Как ни странно, но прозвучавшая в словах Серого гада неприкрытая угроза подействовала на меня, как отрезвляющая пощечина. Ярость захлестнула мое сознание, а руки сами по себе сжались в кулаки. Естественно, я не совсем тронулся умом, чтобы драться с этим существом, присвоившим себе подтянутое спортивное тело Горыныча. Но и стоять по стойке «смирно» и выслушивать злобные бредни я тоже не собирался. Серый демон четко дал понять, что он не планирует меня убивать, пока не разберется, что же я такое. И раз уж я получил отсрочку исполнения своего приговора, то намеревался использовать отведенное мне время по собственному усмотрению.

– Что ты сделал с моим другом Севкой? – прозвучал вопрос, жестоко терзавший меня с тех пор, как я последний раз видел Горыныча в объятиях уродливой Серой твари.

– А-а, ты об этом! – монстр оглядел себя с головы до ног, словно любуясь шикарным новым костюмом. – Его физическая оболочка так и осталась там, в подземелье. Я только перенес тело на нижний уровень шахты метро. Но ты не волнуйся: твой друг мгновенно поддался воздействию и поэтому не почувствовал боли.

Пояснения звучали так просто и буднично, что вызвали у меня приступ дурноты. Потеряв над собой контроль, я накинулся на Серого демона, размахивая кулаками. Тот ловко увернулся, и я не успел среагировать, как монстр уже очутился у меня за спиной, а его руки сомкнулись на моей шее.

Извернувшись ужом, я боднул гада. В ту же секунду послышался испуганный женский визг. Наша драка нашла своего зрителя.

Из здания университета вылетела небольшая девчачья стайка, в которой среди прочих я узнал угловатую студентку, завалившую пересдачу экзамена у профессора Лозинского. Похоже, она тоже меня вспомнила. Вскрикнув, девушка ткнула в мою сторону пальцем и что-то взволнованно зачастила, обращаясь к подругам.

Воспользовавшись тем, что клон Горыныча на миг отвлекся, я вырвался из захвата и бросился наутек.

– Еще увидимся, Ким, – полетело мне вслед многозначительное предупреждение Серого человека.

Весело подмигнув опешившим девчонкам-второкурсницам, монстр в считанные мгновения исчез из виду.

***

Проскочив мимо изнывающего от скуки охранника, восседающего на проходной исторического здания универа, я побрел в сторону оживленной московской улицы и влился в вечерний городской час-пик. Возвращаться домой было, откровенно говоря, страшно. Я чувствовал, что запутался, не в состоянии отделить видения от яви. Но ведь девчонки из университета тоже видели Серого человека! Иначе зачем бы они закричали, став свидетелями нашей потасовки.

Усевшись на лавке в тени остановки автобуса, я завертел в руках телефон, перебирая в уме всех своих знакомых. Нужно было к кому-нибудь напроситься в гости, чтобы отоспаться и подумать.

К отцу ехать бессмысленно – Ирина наверняка устроит истерику, только бы от меня избавиться. Профессор Лозинский тоже отпадает. Он только что вытолкал меня из кабинета и вряд ли захочет приютить у себя. К тому же я его хорошо знаю: будет ночевать на работе и не успокоится, пока не разгадает загадку, которую я ему подбросил. Есть еще неплохой вариант – коллега из отдела кредитования Оленька. Хотя рискованно: уж слишком она прилипчивая, потом не отвяжешься без выяснения отношений.

Раньше я уже давно сидел бы в квартире у Севки или кружил в его Синеглазке по городу, замирая от восторга, когда Горыныч выделывал на большой скорости опасные трюки, наплевав на дорожные видеокамеры. Я задрал голову кверху и часто заморгал, чтобы не заплакать. Чувство жалости к себе накрыло меня с головой противной липкой сетью. Я дважды стал сиротой, когда-то давно потеряв маму, а теперь и единственного друга. И все по моей вине! Что я за человек такой?!

Незаметно подкатил и вскоре уехал дальше по маршруту автобус, а я все сидел на лавке, лелея свои несчастья, растравляя внутренности ядом самобичевания. Не знаю, до чего бы я сам с собой тогда договорился, если бы не спасительный телефонный звонок от Майки. Я ухватился за него, как за поплавок в бассейне, только бы не утонуть.

Услышав мое унылое: «Привет», Майка сразу догадалась, что со мной все не очень здорово.

– Между прочим, я почти обиделась, – напористо заявила она, не давая мне возможности опомниться. – Ты вчера сбежал, ничего толком не объяснив, сегодня тоже не перезвонил, хотя обещал. Короче, я за тебя волнуюсь.

– Слушай, у меня к тебе просьба. Только не подумай ничего такого! – затараторил я в телефонную трубку. – Можно я у тебя сегодня переночую?

– Что-то случилось? – спокойным твердым тоном спросила Майка.

– Просто не могу сегодня оставаться в одиночестве.

Объяснение прозвучало так себе.

Поразительно, но иногда, когда ты говоришь правду, все принимают ее за вранье. Майка мне тоже не поверила.

– Ты чего-то боишься, но не хочешь рассказывать, – утвердительно заявила она. – Ладно, я скину тебе адрес. Спать ляжешь на диване. И купи по дороге пиццу или что-нибудь в том же духе – у меня в холодильнике шаром покати. Думаю, Ким, скоро я сильно пожалею, что с тобой связалась, – вздохнула Майка. – Чутье мне подсказывает, что ты магнитом притягиваешь большие неприятности.

***

Приехав по адресу, указанному Майкой, я обнаружил перед собой затрапезного вида пятиэтажку, и, как не трудно догадаться, девушка моей мечты жила на самом последнем этаже этого архаизма времен социализма, в доме без лифта и с засранным вонючим подъездом.

Стараясь пройти как можно увереннее мимо тусовки местных алкашей, удобно расположившихся на дворовой детской площадке под кряжистым покосившимся тополем, и проводивших меня не слишком добросердечными взглядами, я прошмыгнул внутрь и быстро поднялся наверх.

Майка распахнула дверь настежь, впуская меня в квартиру. Одного взгляда на ее тонкую, чуть растянутую трикотажную маечку, надетую прямо на голое тело, и легкие цветастые шаровары, доходящие до оголенных щиколоток, хватило, чтобы мои щеки порозовели от смущения. Волосы Майки влажно блестели. Не трудно было догадаться, что она только что вышла из душа. Мой нос уловил тончайший аромат фруктового геля, исходящий от ее кожи, и я напряженно затаил дыхание, справляясь со своими отнюдь не платоническими фантазиями.

Окинув меня критическим взглядом с головы до ног, Майка выразительно покосилась на мои запыленные разношенные кроссовки, заставив разуться в коридоре, и повелительно махнула рукой в сторону крошечной кухоньки, треть которой занимал высокий серебристый холодильник. Видимо, как и в моем случае, холодильник у Майки выполнял скорее интерьерную функцию, чем способ хранения продуктов. Ну скажите, зачем современному человеку двухкамерная морозилка, если она нужна только в двух случаях – сделать лед и охладить алкашку. Да и готовить я, например, умею, но не люблю. Проще заказать доставку из ближайшего сетевого маркета – удобно же, все для ленивцев.

Оставив коробку с еще не окончательно остывшей пиццей на середине прямоугольного обеденного стола, я отправился в выложенный старой потрескавшейся плиткой закуток, именуемый ванной комнатой. Майка выдала мне чистое махровое полотенце и прошлепала босыми ногами на кухню. Выключив воду, текущую из покрытого охристо-рыжей ржавчиной крана, я расслышал звук закипающего электрочайника. Майка вовсю хозяйничала, накрывая на стол.

Вытащив из-под стола табурет, дермантиновое сиденье которого явно знавало лучшие времена, я уселся напротив девушки и с удовольствием вгрызся в кусок разогретой в микроволновке пиццы, поймав губами повисшую расплавленную нитку сыра. Майка совершенно по-домашнему подперла щеку ладонью и молча смотрела, как я уплетаю тонкое тесто.

Наконец, меня отпустило. Я даже вызвался помыть посуду, чем вызвал у подружки ироничную улыбку.

– Сиди уже, раз в гости пришел! Лучше расскажи, что у тебя стряслось, – велела Майка.

– Да так… ничего особенного, – хмыкнул я.

Признаваться, что меня преследует фантастическое чудовище, мне как-то не улыбалось. И вообще, зря я рассказал ей и о пространственной червоточине, и о Сером человеке, и тем более о своих рисунках. Что и говорить – поступок эгоиста. Я так торопился разделить с кем-то ношу своего невероятного знания, что совершенно не подумал о последствиях. Теперь же я был обязан не допустить, чтобы девушка из-за меня пострадала. Следовательно, чем меньше Майка будет знать о происходящем, тем лучше. Оставался лишь один выход – соврать исключительно во благо.