Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Ультиматум

– Тогда схватят того, кто его вызвал на связь.

– Паника…

– Что?!

Итан с интересом заглянул в серые глаза спецназовца, не стеснявшегося прикидывать варианты действий.

– Паника?

– Ну да, поднять панику типа с криком «горим!». Или что на Суджу сбросили «Шторм шэдоу».

На лицах присутствующих отразилась оценка предложения: Эльгасанов отреагировал скептически, Рулин задумчиво.

– Вообще-то, идея неплохая, – кивнул Итан. – Но опять-таки после выяснения обстоятельств похищения пострадает тот же человек, который вызовет панику.

Роберт не смутился и на этот раз.

– Кроме нанита, который сейчас наблюдает за совещанием, можно запустить ещё и «шмеля».

– Шмеля? – вскинул брови Рулин.

– Нанита с граммом взрывчатки. Дрон взорвётся, шум будет обеспечен, все наверняка выбегут из помещения.

Итан подал спецназовцу руку.

– Спасибо за идею, это лучший вариант, какой только можно придумать. Товарищ полковник…

– Понял, – произнёс Эльгасанов, выдвигая из-за уха к губам усик альпина. – Организуем. Назначайте время.

– Немедленно.

Эльгасанов отвернулся, заговорил скороговоркой, вызывая какого-то «спец‑2».

Пока он объяснял абоненту, что следует сделать, Итан проверил связь с нанодроном и понаблюдал за поведением двадцати с лишним подчинённых Мурадова.

Пришла мысль, что такого рода совещания должны быть защищены от прослушки на очень высоком уровне, и антишпионская ИИ-аппаратура должна была выявить наблюдателя, однако совещание происходило спокойно, присутствующие в камуфляже все как один сидели, уткнувшись носами в планшеты, и никто не бродил по небольшому зальчику с электронным искателем. Подумав о системе защиты внешнего контура, накрывавшего, наверно, всё здание, Итан перестал отвлекаться.

– Готово, лейтенант! – повернулся к нему Эльгасанов, лоб которого. несмотря на сырую прохладу в подвале, заблестел от пота. – Можете командовать.

– Ровно через две минуты! Гоните машину к хлебозаводу!

Роберт выскочил из комнаты.

Итан вывел в памяти квадратик кюар-кода и оставил заговорщиков стоять в ступоре посреди пустого, как склеп, помещения, располагавшегося в подвале одного из двухэтажных домиков военного городка.

Так как совещание проходило в соседнем строении, пришлось взять темп и мчаться туда как на соревнованиях по ниндзя-дерби. В лицо пахнуло холодом, в ушах свистнул ветер, послышались звуки работающего неподалёку дизеля, снабжавшего городок электричеством. Ночи в конце октября наступали уже после шести часов вечера, территория городка почти не была освещена, и надзорик в чёрном «мабуте» проскочил разделявшие здания тридцать метров незамеченным.

Разумеется, его не ждали ни охранники строения, ни те, кто проводил совещание. Двигаясь на пределе скоростных возможностей, Лобов тенью проскочил мимо двух рослых парней в пятнистых комби на входе и появился напротив двери в зал, где шло оперативное заседание командиров подразделений, в тот момент, когда запущенный в зал «шмель» – изделие размером с ноготь человека – гулко разлетелся на мелкие кусочки и огненные капли. Взорвись такой микробоеприпас на теле человека, он вполне мог оторвать ему руку, а то и голову.

Охраняющие вход в это крыло здания парни в камуфляже рванули дверь на себя, метнулись туда, и Итан воспользовался этим, ворвавшись в узкое фойе перед собственно залом для совещаний. Дверь в зал в этот момент распахнулась настежь, оттуда начали вываливаться приглашённые Мурадовым офицеры, он в первых рядах, поддерживаемый с двух сторон двумя мужчинами в штатском.

Итан, до сих пор не замеченный охранниками и военными (паника – великая вещь для террористических актов!), дождался, когда Мурадов и его телохранители выбегут в коридор, чёрной молнией вылетел следом, точными толчками оторвал телохранителей генерала и в прыжке прижался к его спине, как пантера к жертве. Через мгновение оба растворились в воздухе на глазах обалдевших свидетелей похищения, так и не осознавших, что произошло.

Впоследствии на допросах в Надзоре военной безопасности они талдычили то о чёрной «собаке Баскервилей», прыгнувшей на Мурадова из воздуха, то на чёрта, то на волну гудрона, которая и погребла высокопоставленного военного.

Итан вышел из кюар-трека в ближайшем реале, избрав сорок второй.

Здесь, как он знал, тоже была ночь, они «проявились» в пустом коридоре того же здания, благодаря макроквантовой запутанности сохранившегося таким же, каким оно было в сорок первой копии, Итан заставил ошалевшего от неожиданности Мурадова бежать, они за десять минут преодолели два километра по направлению к Судже, по запахам нашли хлебозавод (он и тут занимал то же положение) и катапультировались обратно в сорок первый реал.

На все эти мизансцены ушло всего около двадцати минут, Итан даже усомнился, успеют ли подручные Эльгасанова подогнать броневик, но вздохнул с облегчением, увидев в полусотне метров тёмную тушу бронемашины.

Водитель «Тигра» увидел выскочивших посреди улицы беглецов, включил двигатель.

Только теперь до Мурадова дошло, что его выкрали.

– Кто вы?! – прокаркал он вороном.

– Тень! – ответил Итан, вспомнив оперативный псевдоним Тараса.

Европа‑88

22–23 октября

Анатолий Щеглов, один из крупнейших теневых промышленников, только с виду походил на затрапезного бухгалтера захудалой статистической конторы, не обращавшего внимания на свой гардероб и внешний облик – он не выдавался, мускулами не обладал, да и лицо у топ-менеджера было самым обыкновенным, таким же серым как костюм, всегда озабоченным, словно он ждал от собеседников неприятностей. Но в глазах этого человека прятались недюжинная воля и ум, позволившие ему за относительно короткий срок добиться положения координатора Бильдербергского клуба по России, хотя миллиардером он не был. На счетах координатора в России лежали скромные двести тысяч рублей, а на европейских счетах – жалкие двести миллионов евро.

Сама же одиозная секретная и невероятно опасная организация в мире – Бильдербергский клуб – состояла из немалого количества избранных миллиардеров, а также трансатлантических и полицейских элит всего мира. В него входили не только олигархи Европы и США, владевшие мощными финансовыми структурами, но и президенты могучих государств и функционеры наподобие главы НАТО, ЦРУ и британской разведки МИ‑6.

Собирался он регулярно раз в год, начиная с момента создания в тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом году, либо по каким-то архиважным темам наподобие обсуждения планов «освободительных» войн или «цветных» революций.

В две тысячи двадцать четвёртом году Клубу исполнилось ровно семьдесят лет, и собрался он в Мадриде двадцать третьего октября, чтобы вынести решения по окончанию конфликта Израиля с Палестиной в секторе Газа. Израиль практически победил сопротивление, принеся в жертву десятки тысяч мирных палестинцев, и не имело смысла добивать остатки сил ХАМАС, защищающих не столько саму Палестину, сколько свои порядки. Кроме того, надо было решить территориальные споры между США и Мексикой, США и Евросоюзом, так как новый президент упорно продвигал идею покупки Исландии, чтобы в дальнейшем препятствовать росту влияния России и Китая в бассейне Северного Ледовитого океана.

Не обошли вниманием заседатели и Украину, военные силы которой сдавали российским армиям село за селом и город за городом.

По этому вопросу мнения участников встречи разделились.

Американский миллиардер Питер Тиль, владелец компании Palantir, разрабатывающей программное обеспечение для ударов украинских беспилотников и ракет по территории России, предлагал срочно сдать половину Украины, чтобы впоследствии подготовить новый плацдарм для ВСУ и нанести России стратегическое поражение. Но ни в коем случае не развязывать ядерную войну.

Глава же комиссии ЕС Кайя Каллас, а также президенты Латвии, Литвы, Эстонии и Финляндии решительно настаивали на усилении помощи Украине вплоть до нанесения атомных ударов по России.

Их успокоил представитель Белого дома Джон Файнер, пообещав в скором времени такие мощные изменения в политике России, которые приведут её к краху, а США – к вершине власти на земном шаре.

После совещания в мадридском отеле «Леон» встретилась несколько господ, представлявших спецслужбы Бильдербергского клуба, обсудили реальные планы, а не шапкозакидательские вопли прибалтийских «тигров», и утром двадцать третьего октября в московском офисе Щеглова раздался звонок из Мадрида.

Было десять часов с минутами, Щеглов только начал знакомиться с интернет-новостями, и звонок застал его врасплох. Включив систему квантового кодирования, Анатолий увидел в глубине экрана лицо Беньямина Мосияша, главу сил специального реагирования ЦРУ.

– О! – выдавил топ-менеджер через округлившиеся колечком бесцветные губы. – Беня?!

– Привет, Толя, – сказал толстяк Мосияш. На русском языке он говорил свободно. – Работаешь? Это правильно, чтобы вкусно есть, надо работать. Мы решили ускорить весь процесс и начать наше «веселье» чуть раньше. Насколько готовы ваши мигрантские ястребы начать поход на власть?

Щеглов наморщил лоб, не сразу сообразив, что Мосияш вовсе не шутит.

– Э-э… Беня, ты не боишься, что…

– Я боюсь только гнева жены, если она узнает о моих европейских встречах с Макроном. Хочу предупредить, сроки часа икс сдвинуты. В январе планируются выборы президента Белоруссии, наши силы там уже готовы к выступлению, и надо скорректировать обе акции.

– Мы же планировали операцию «Свобода миграции» начать в феврале…

– Удар должен быть нанесен двадцать седьмого января.

Ошеломлённый Щеглов похрустел пальцами рук.

Беньямин Мосияш вскинул брови.

– Какие-то проблемы, Толя? Ты же хвастал, что держишь под контролем всю мигрантскую рать.

– Москва, Екатеринбург и Подмосковье готовы зажечь, ударный отряд отморозков в количестве ста тысяч мигрантов ждёт сигнала.

– Ты обещал двести тысяч.

– Ещё сто в наборе. Но хорошо бы включить в операцию силы в Хабаровске и Владивостоке, а ещё больше в Питере. Там их поддержат Польша и Финляндия.

– Что мешает?

Щеглов кисло поджал губы.

– В казне не хватает небольшой суммы.

Мосияш понял, что топ-менеджер хочет поторговаться.

– Небольшой? Это сколько?

– Сто миллионов евриков.

– Всего-то? – рассмеялся цэрэушник. – Попросите у ваших «коллег» по цеху.

– Я не волшебник.

– Хорошо, поговорю с вашими Меньшовым и Сергеевым. Последний недавно удачно закрыл сделку на юге, так что деньги у него есть. Ещё проблемы?

– Заноза в заднице! – признался Щеглов нехотя.

– Что? Заноза? Какая?

– «Бесогон»!

– Опять? – удивился Мосияш. – Но ведь он расформирован, насколько мне известно.

– Во-первых, его боевики остались целы и служат Русскому офицерскому корпусу, так что они независимы от федералов и наших агентов при президенте. Во-вторых, «Бесогон» планируют переоформить и подключить к диверсионной ЧВК. Кстати, возможно, что эти парни появятся и у вас. В Главштабе зреет такая инициатива – ликвидировать одиозных функционеров НАТО и ЕС, мутящих воду со своими предложениями начать ядерную войну.

– Да ладно! – весело отмахнулся Мосияш. – До нас им не дотянуться. Берегите лучше свои задницы.

– Мы занимаемся этой проблемой, уже подготовлена целая программа по внедрению в управленческие структуры России искусственного интеллекта. Когда он заработает, мы стопроцентно возьмём контроль над страной. Уже даже готово название – ИИмперия.

– Название отличное, но это когда ещё будет. Мы тоже этим занимаемся, ресурсов брошено немерено, и скорее всего мы будем первыми по управлению государством посредством своей империи. – Мосияш хохотнул, от чего складки его шеи и живот устрашающе колыхнулись. – Вы когда собираетесь в Екатеринбурге провести совещание организаторов?

– Двадцать восьмого.

– Соберите завтра, мне нужно точно знать, кто нам поможет скинуть злодеев.

Щеглов хотел сказать, что тема совещания – раздел Украины между олигархами, но передумал.

– Хорошо, если успеем.

– Успевайте.

Мосияш махнул пухлой рукой и пропал, оставив вместо себя в экране чёрную дыру.

Россия‑88

23 октября

Оператор вывел схему раздела Украины на большой экран, и семнадцать пар глаз присутствующих на обсуждении судьбы «незалежной» впились в разноцветное панно, которое представляла собой территория бывшей советской республики в фантазиях разработчиков её делёжа на лоскуты отдельных территориальных образований.

В глубине соседнего экрана, поменьше первого, виднелась ещё одна разноцветная карта Украины примерно такой же конфигурации, однако рисунок областей на ней был иным. Если первую рисовали российские айтишники, ответственные за разработку ИИмперии, то вторую разработали в НАТО ещё до начала СВО, корректируя по мере развития ситуации. К концу две тысячи двадцать четвёртого года российские войска заняли почти треть Украины – весь восточный фланг, вплотную подошли к Днепропетровску, Киеву и Одессе, захватили Запорожье, Краматорск и Харьков, и ужаснувшиеся политические деятели Европы судорожно принялись строить планы перемирия, чтобы успеть ввести войска на те территории украинского государства, которые ещё не сдали ВСУ.

На западные части страны и Калининград претендовали Польша, Чехия и Венгрия, на северо-западные области финны, шведы и норвежцы, на Киевскую область – Германия, на всё черноморское приморье – Великобритания и Румыния, на восточные территории, практически отошедшие России, замахивались Турция и Франция.

Не отставали от них и «великие гегемоны» цивилизации – США, а также прибалтийские «тигры» Литва, Латвия и Эстония и, как ни странно, Китай. Оказалось, китайцы наравне с американцами успели за три года проведения СВО скупить значительную часть земельных ресурсов Украины и несколько месторождений ценных минералов. И хотя в официальных речах МИДы России и Китая об этом вслух не говорили, данные СВР чётко указывали на продвижение китайского экономического «дракона» в Украину и Европу.

Но у бизнесменов имелись свои планы на земли Украины. Они умудрялись воздействовать и на военную машину России, и на ВПК, и на Главштаб, запрещая продажным генералам последнего стрелять по «их недвижимости», по заводам, фабрикам, шахтам, железнодорожным путям и производственным мощностям. Карта, предложенная Щегловым, отражала аппетиты российских финансовых кругов, разделивших послевоенную Украину по своим лекалам. Поэтому она, разумеется, не совпадала с евросхемой раздела погибающей страны. На каждый её квадратный метр претендовали не по одному олигарху-миллиардеру-миллионеру, и прошло много информационных, финансовых, политических и реальных сражений с пуском крови, прежде чем схема была выработана и представлена для обсуждения.

Но и на этом этапе, собственно, на сборище российской элиты ещё ломались копья и продолжались драки представителей олигархических кругов (в предварительном обсуждении участвовали сто десять миллиардеров, в последнем – семнадцать), пока не появилось творение олигархического искусства – карта «справедливого мироустройства независимых от России территорий». Слова «Украина» в этом меморандуме не было вообще.

Всё это сообщил Иннокентию Даник Фетисович Рунге, занимавший в восемьдесят восьмом реале, в отличие от других копий мультивселенной (в сорок первом он был начальником службы собственной безопасности Надзора) пост советника при гендиректоре Надзора. Победив летом две ИИ-системы: Маршалессы-Старухи в сорок первом реале и Баталера в восемьдесят восьмом, – Лобовы разошлись по своим версиям мультивселенной, а Иннокентий, будучи айтишником-математиком, вернулся к своим обязанностям разработчика военных операций, убедившись прежде в том, что его перестали прессовать спецслужбы, подчинённые ИИмперии. Эта цифровая компьютеризированная структура, управляющая всем народным хозяйством России, в том числе и обороной – через Баталера, сняла с повестки дня тему фрифьючер, то есть отказа от личной собственности, из-за которой Иннокентия и стали преследовать как «предателя» России, с помощью «гончих псов» – служб оперативного задержания инакомыслящих (Надзор в их число не входил). После этого Лобов и Стефания выбрались из «подполья» с чистой совестью, а главное – с чистым досье со снятым грифом «неблагонадёжен».

Впрочем, кем считал его Баталер, наверняка обиженный зачисткой его баз данных и программ безопасности, Иннокентий не знал. После информационно-виртуальной схватки Лобовых и подруги Итана Лавинии с вирусной защитой святая святых Баталера в его центральном браузере, военный искин перестал замечать математика, будто его не существовало вообще. Однако именно такое поведение ничего не забывающего искусственного интеллекта и настораживало Иннокентия, пятой точкой ощущавшего опасность и угрозу, исходящую от сущности, равнодушной к человеку.

По совету полковника Стеклова, командира технической бригады БПЛА северного фронта, всё ещё сражавшегося с проникшими в Курскую и Брянскую области частями ВСУ, который предложил математику сменить персональный контент и уйти на фронт, Иннокентий посоветовался со Стефанией, и они переехали из-под Херсона в город Стародуб Брянской губернии, где расположилась одна из частей Стеклова, и с конца августа оба стали служить Родине в самой активной из её зон. Он – выполняя задания самого Стеклова в части ликвидации беспилотной авиации противника и председателя Русского офицерского Союза Смолякова – в части устранения нефронтовых проблем с использованием арсенала своих способностей как крутого спецназовца, подготовленного к диверсионной работе в тылу, и как кюароходца, она – служа в его же подразделении оператором наземных беспилотных платформ. Ещё в августе они поженились, взяли фамилию Горячевы (помог директор ФСБ, член Российского офицерства), и теперь пара обитала на линии боевого соприкосновения, пользуясь всеми достижениями цивилизации в области бережения солдат.

По рассказам Тараса Иннокентий знал об условиях окопной жизни штурмовиков двадцать третьего реала и вообще военных частей, поэтому не раз вспоминал произведения писателей-фантастов, почти угадавших развитие социума в начале двадцать первого века и военной инженерии. В их романах год от года совершенствовались как средства уничтожения людей, так и средства доставки боеприпасов и средства защиты от них. Так во всяком случае произошло с парадигмой ведения войн в будущем, которая предусматривала развитие беспилотной техники воздушного и наземного нападения, а также создания боеприпасов, сравнимых по мощности с ядерными.

Во втором случае у России появились гиперзвуковые ракетные комплексы «Орешник», «Осина». «Дуб» и боеприпасы объёмного взрыва для систем залпового огня «пустышка», уничтожающие всё живое в радиусе двух-трёх километров.

Что касается беспилотной авиации, то обе стороны (украинские вооружённые силы, конечно, снабжались западными системами, не в состоянии разработать свои) применяли управляемые искусственным интеллектом рои дронов любого назначения. Если в начале СВО в две тысячи двадцать втором году российские ВС отставали от украинских по массовости применения беспилотников, то в середине две тысячи двадцать четвёртого уже вдвое превосходили противника как по количеству дронов, так и по качеству беспилотных систем. Особенно были востребованы наводимые оператором через видеоканалы эфпэвэшки, и над фронтами армий чаще воевали облака беспилотников, так как любой движущийся объект, попавший в поле зрения FPV-оператора, будь то БТР, танк, солдат или его рука, становился целью и неминуемо поражался. Поэтому живые штурмы, чем отличались ВСУ, проводились преимущественно по ночам, а днём сражались армады механоботов, вызывая у свидетелей восхищение и ужас.

Как командир FPV-подразделения (десять операторов, полсотни дронов разного назначения, в том числе наземные «черепашки-ниндзя» и роботы-собаки), Иннокентий управлял своим войском во время штурмов или нейтрализации атак противника и часто сам садился за джойстик управления дронами-камикадзе.

Стефания тоже участвовала в боях, а также выполняла роль разведчика и снайпера. На её счету к концу октября было уже больше двух десятков дронов ВСУ и пятеро снайперов, охотившихся на российских операторов и офицеров. Помня историю Снежаны, жены Тараса, которую в петлевом двадцать третьем реале убил снайпер (женщина по кличке Баба Яга, но впоследствии спас «клон» Лобовых, Стефания с особыми чувствами охотилась именно на украинских (и не только) снайперш, убивавших не только солдат на поле боя, но и мирных жителей, стариков, женщин и детей. А таких расправ было задокументировано немало.

Кроме того, Стефания овладела искусством стрельбы из антиматериальной пушки «короед» калибра двадцать три миллиметра, пробивающей на дальности в полтора километра броню БТР или БМП любого класса (иногда удавалось поразить и танки, и вертолёты), и успела уничтожить американский Zevs, шведский Pansarnbadvagon‑25 и южнокорейский «Джиу», считавшийся в начала года восемьдесят восьмого реала неуязвимым. По сведениям всё того же Тараса прототип «короеда» появился и в двадцать третьем реале – сербская пушковинтовка SARAC‑99, на основании которой в сорок первом реале был создан «массажист‑21», а из него перед восемьдесят восьмым – «короед».

Иннокентий в качестве снайпера себя не видел, но и он не утерпел испробовать «антиматериального убийцу», съездив на полигон под Смоленском. Впечатление от стрельбы у него остались двоякие, но применять его на фронте он не стал. Не потому что испугался мощи оружия или вследствие излишней его свирепости, а из-за громоздкости этого вида оружия.

Стефания же, наоборот, прониклась восторгом к возможностям «короеда», говоря перед отправкой в засаду:

– Прячьтесь, фашисты, пока живы! Кто не спрячется, я не виновата!

Обсуждая как-то размышления Итана о совершенствовании оружия с Даником Фетисовичем, Иннокентий поделился с директором Надзора и своими оценками конструкторов крутой пушковинтовки, заострённых на излишне жестокие виды умерщвления людей. Но Рунге не поддержал его в этом мнении.

– Мы вынуждены опережать врага, – сказал руководитель Надзора. – Запад воюет с нами на всех мыслимых уровнях, не только на военном, но и на политическом, экономическом, финансовом, научном, культурном и даже языковом, пытаясь убить русский язык на глубинном семантическом уровне путём внедрения в школу дурного детского сленга. Россию пытаются отменить везде! А что может быть страшнее потери ментальности? Поэтому мы, если хотим выжить, должны иметь и лучшее оружие, и культуру, и язык, сохраняя свой менталитет. Так что нам нужны и «орешники», и «короеды», и русский балет, и русские сказки, и мультики.

Впрочем, Иннокентий не пользовался антиматериальной винтовкой не из сомнений, а вдобавок ещё и потому, что ему это было не нужно. Даже в тех случаях, когда он шёл выполнять «кюар-операцию».

В Екатеринбурге он бывал всего однажды, да и то ещё до СВР. Разумеется, имел понятие и о существовании в городе структур системных либералов, и о планах миллиардеров, скупивших в девяностые годы прошлого века всю промышленность Урала, мечтавших сделать из Ёбурга центр оппозиции Кремлю, создав для начала Ельцин-центр, призванный стать площадкой для всех либеральных сил. Получив от Смолякова нужные сведения о городе, двадцать четвёртого октября он сделал петлевой прострел России от Стародуба Брянской области до «столицы либерализма» длиной почти в две тысячи километров (подумаешь, для бешеной собаки сто вёрст – не крюк, как шутил Шалва Топоридзе из команды Тараса): то есть сначала переместился в сто одиннадцатый реал, где связался с ротмистром Авериным, который привычно перебросил его из зоны боевых действий на Урал, и вышел из кюар-трека уже в самом Екатеринбурге, потратив на весь «крюк» всего сорок две минуты. Катер ротмистра, называемый в той версии мультиверса «пинассом», он не отпустил, так как не собирался задерживаться в уральской столице больше двух часов.

В его задание входило бесследное проникновение в Ельцин-центр по время проходившего там совещания олигархов и похищение президента Совета промышленников России Щеглова. Этот господин столько попортил нервов правительству и столько нагадил в социуме, помогая миллиардерам покровительствовать нелегальной миграции и запрещая чиновникам Главштаба уничтожать логистику врага, что на нём, как говорится, негде было пробу ставить. Поэтому Иннокентий чувствовал себя легко и не мучился «медицинскими» колебаниями лечить – не лечить пациента, то есть предательскую власть, спокойно существующую для себя в другой реальности мира. Он хорошо знал, что Ельцин-центры есть и в других городах России, в том числе в Москве, а также и в других реалах, благодаря запутанности версий переходящих по цепочке возникающих копий Вселенной из одной в другую. При этом центр этот в своём реале посещал и Итан. Однако сорок первый ничем не мог помочь своему восемьдесят восьмому «брату», и математику пришлось изучать интерьеры огромного здания, чтобы представлять будущий театр «диверсионных действий».