Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Ультиматум

Василий Головачёв

Блуждающая Огневая Группа. БОГ: Ультиматум

Серия «Абсолютное оружие Василия Головачёва»

© Головачёв В.В., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Россия‑88. Херсон

12 мая

Звук доносился мелодичный и безмерно печальный, будто кто-то в лесу играл на дудочке и не ждал ответа: клиу-клиу-у-клиу-у… звук рвал душу и слёзы сами наворачивались на глаза… и нечем было дышать… горло сжимало одиночество и не было сил сопротивляться…

Клиу-клиу-клиу…

Звонок, свисты, пощёлкивание, человеческие голоса…

Таллий напрягся, пытаясь определить, где он находится и что происходит. В глаза словно насыпали песка, поэтому он почти ничего не видел в сером тумане, словно утонул в нём и мог лишь беспомощно наблюдать за движением более светлых струй и пятен.

Тела шеф-ротмистр Службы химрадиоактивного Надзора сто одиннадцатого реала не чувствовал, но всё-таки сообразил, что лежит на спине в углублении наподобие корыта. Запястья и щиколотки были прихвачены к этому корыту браслетами, а на голову был надвинут колпак, не дающий возможности повернуться и разглядеть помещение.

Что-то кольнуло в плечо.

Туман перед глазами поредел. Стали видны люди, двигающиеся по комнате, заполненной аппаратными стойками и свисающими с потолка на штангах экранами.

– Он не загнётся? – послышался гнусавый мужской голос.

– Не загнулся после промывки мозгов, – ответил ему басовитый голос, – не загнётся и теперь. Подкормите его.

В предплечье влилась горячая струя, разлилась по груди, достигла сердца, голова прояснилась. Таллий стал видеть обстановку комнаты отчётливей.

В комнате с бежевыми стенами тихо переговаривались трое мужчин. Один был в голубом халате, с медицинской шапочкой на голове, седоватый, бородатый, и двое в белых халатах, накинутых на гражданские костюмы.

– Он не сбежит? – спросил приземистый мужчина знакомым гнусавым голосом. У него было тёмное, широкое, скуластое лицо, низкий лоб, набрякшие веки, мощные брови и тонкие губы. – Парень сильный.

– Пока он на наркоподсосе – не сбежит, – буркнул собеседник, имеющий атлетическую фигуру. Взгляд его тёмных глаз был мрачен.

– Не волнуйтесь, товарищ полковник, у нас всё под контролем, – проговорил врач. – Через час начнём вживление, и к вечеру он будет послушен, как ягнёнок.

Обладатель гнусавого голоса присмотрелся к лицу лежащего.

– Он нас слышит?

– Чтобы заработала программа, – врач повертел в пальцах изогнутую чёрную скобочку длиной в три сантиметра. Скобочка напоминала пиявку, и от её торцов отходили десятки щетинок, представлявших собой выводы чипа, – надо, чтобы он был в сознании.

Таллий напрягся, но мышцы рук и ног не повиновались, только сильнее заболела голова.

– Он всё выложил? – спросил приземистый полковник.

Спутник пожал мощными плечами.

– Если и не всё, после кодирования выдаст всю инфу.

– Думаешь, он ничего не придумал?

– Такое трудно придумать.

Полковник усмехнулся.

– Три брата-близнеца… бред!

– Не три, а четыре, он четвёртый, и не братья, а клоны, копии одного человека, живущие в разных вариантах Вселенной.

Приземистый растянул губы чуть ли не от уха до уха.

– Если бы сам не присутствовал при допросе, не поверил бы. Как им удаётся переходить из одной копии в другую?

– Они знают код.

– Ах, да, кюар-код. – Полковник покачал головой. – Ты веришь? Не фейк?

– Моя вера ни при чём, Мама зря не стала бы гоняться за создателями фейков. Нам приказано сделать из него терминатора, остальное не наша забота. Потом его заберут в Москву, и больше мы о нём не услышим.

– Его брата Иннокентия ловят уже полгода и никак не поймают. Следком, Надзор, военная контрразведка… почему же этот не сбежал?

– Потому что он действительно не помнит код.

– Если не помнит, так и не вспомнит.

– Есть особые методы декодирования памяти, – заметил врач в шапочке. – Скоро привезут брейнтомограф, и мы вытащим из его памяти всё, что он забыл.

– Кому это надо в Москве?

Атлетически сложенный собеседник полковника покосился на лежащего.

– За всем этим стоит Мама, а кто управляет ею, лучше не спрашивать. Мы всего лишь контрразведка фронта.

В дверь палаты постучали, вошёл молодой парень в камуфляже.

– Товарищ полковник, броня подана.

– Иду.

Таллий перестал следить за беседующими. Туман перед глазами снова сгустился, но в памяти замелькали последние события, и молодой человек снова пережил атаку на команду Итана в его реале, закончившуюся тем, что Итан, Иннокентий и Тарас исчезли в неизвестном направлении, а самого Таллия вынесло на берег моря, где его и нашли пограничники восемьдесят восьмого реала.

Из всех четверых «клонов» Лобовых, родившихся в разных вариантах реальности: в двадцать третьем, сорок первом, восемьдесят восьмом и сто одиннадцатом, – только Таллий не овладел секретом кюар-перехода из реала в реал. С подачи Иннокентия, жителя восемьдесят восьмой версии, они все пытались запомнить расположение квадратиков пикселей, образующих код, однако Таллию так и не дался этот способ пересечения границ реальностей, каждая из которых являлась абсолютной копией предыдущей. Хотя после разветвления копий Мультивселенной каждая реальность продолжала жить согласно законам причинности и вероятности данной ветви, и чем дальше длился этот процесс, тем больше отличались копии от матричной. В данном случае речь шла о начале СВО в две тысячи двадцать втором году, после чего в последующих копиях началось накопление изменений, и реалы пусть и не кардинально, но отличались друг от друга.

В двадцать третьем реале, где родился Тарас Лобов, к своим двадцати семи годам прошедший огни и воды службы в ЧВК «Моцарт», фронтом командовали живые люди со своими достоинствами и недостатками, ставшими причинами жестоких поражений и потерь.

В сорок первом реале СВО управляла цифровая система искусственного интеллекта Маршалесса, прозванная военными Старухой, которая, как оказалось, решала свои задачи, близкие компьютерным ВАР-играм, оптимизируя военные действия в соответствии со своими алгоритмами и установками.

В восемьдесят восьмом реале, где обитали Иннокентий Лобов и его подруга Стефания, государством управлял искусственный интеллект ИИмперия, а специальной военной операцией – машина по имени Баталер. Для обеих этих ИИ-систем все Лобовы являлись костью в горле, потому что, во‑первых, они знали, к чему приведёт страну безудержное подчинение людей машинному интеллекту, а во‑вторых, представляли для ИИ немалую опасность, имея возможность мгновенно переходить из одной версии Мироздания в другую, запутанную с ней.

В родном для Таллия сто одиннадцатом реале страной тоже управляла цифросистема с тем же названием ИИмперия, последовательница первой интеллектуальной машинной системы, возникшей ещё в тринадцатой версии Мультиреальности. Впоследствии она начала переходить из реала в реал, сохраняя базовые браузеры и развиваясь в соответствии с изменением обстановки. Но в сто одиннадцатой версии люди сумели разработать законы машинного взаимодействия, не без подключения трёх законов роботехники Айзека Азимова, а также рассчитать пределы вмешательства искусственного интеллекта в социум. Поэтому сто одиннадцатая копия реальности не была столь фатально агрессивной к людям, какой её описывали блокбастеры типа «Терминатор» или «День курка». Несмотря на потрясшую страну катастрофу: ВСУ сто одиннадцатого реала сбросили на Донбасс «грязную» атомную бомбу, накрывшую радиоактивными осадками площадь более пятисот тысяч квадратных километров. Но Россия выдержала удар и отвоевала половину Украины, заняв все западные и южные регионы, в том числе Одессу, Николаев, Донбасс, Харьков и Киев. Таллий же подключился к «близнецам» не сразу, став к своим двадцати семи шеф-ротмистром третьего отделения турбозащиты СХРН. Однако кюар-трекингом он не овладел и лишь помогал братьям выполнять секретные задания их командования, надеясь в душе, что когда-нибудь ему удастся добиться успеха. Он не раз пытался воспроизвести в памяти квадратик кюар-кода с его тысячью пикселями и даже рисовал его по памяти, доказывая Иннокентию, что помнит расположение всех пикселей. Но на практике ему перешагнуть в «соседнюю» реальность пока не удалось. А потом случилась засада, когда братья, собравшись вместе под Краматорском в восемьдесят восьмом реале, оказались в ловушке, по ним сверху с дронов был нанесен ментальный удар, и Таллий очнулся уже в бункере военной контрразведки под Николаевом. Куда делись остальные «близнецы» и спутницы, он не знал.

В палату вошли сразу трое мужчин в полевой форме с накинутыми наспех на плечи халатами. Подошли к лежаку Таллия. Здоровяк и врач уступили им место.

Таллий напрягся, прислушиваясь к их разговорам.

– Он в состоянии говорить? – спросил старший, с залысинами и мешками под глазами. У него были мясистые щёки и тяжёлый подбородок. Халат соскользнул с плеча, открывая зелёный ромб погона и большую полковничью звезду. Он поправил халат.

– Не уверен, – пробурчал врач.

– Не сбежит?

– Если бы мог, давно сбежал бы, – сказал здоровяк.

– Готовьте его к транспортировке.

Врач и могучий телом парень переглянулись.

– Мы же собирались просканировать… – начал врач.

– Его просканируют в Херсоне, туда передислоцирована пси-лаборатория Вертинского. У них аппаратура не чета нашей. А чтобы не сбежал, поддерживайте его в наркобреду.

– Слушаюсь, – недовольно сказал врач.

– Что там задумали в Главштабе? – спросил атлет.

– Не в Главштабе, – покривил губы полковник. – Приказ Мамы. Этим парнем будут заниматься вивисескторы Вертинского. Будут делать из него супера.

– Зачем?

– Насколько я понял, он знает какой-то код, что позволяет таким, как он, сбегать из любой тюрьмы. Мама пошлёт его в соседние вселенные для ликвидации его братьев.

Здоровяк выпятил губы, с интересом глянув на Таллия.

– Интересная затея. Если Иннокентий Лобов – его брат, то вряд ли вивисекторам удастся перепрограммировать этого.

– Это не наша забота.

– Вы встречались с Иннокентием?

– Нет, а вы встречались?

– Приходилось. – Лоб здоровяка прорезала угрюмая складка. – Он военный математик из особого отряда, подготовлен очень и очень серьёзно, так что я сомневаюсь.

– Пусть об этом думают те, кто принимает решения.

Полковник наклонился над Таллием.

– Ну и где твои братья, красавец?

Таллий сфокусировал взгляд на лице полковника, напрягся и показал кукиш. Рука упала, сознание молодого человека помутилось, в глазах потемнело. Он уже не слышал, как контрразведчик, помрачнев, проговорил с тяжёлой убеждённостью:

– Ничего, дружок, прочистят мозги, по-другому запоёшь.

Троица вышла.

Атлет поймал взгляд врача.

– Вряд ли парень выдержит прочистку, пси-программисты его сломают.

Врач не ответил.

Россия‑23

21 октября

– Прыг! – почти беззвучно приказал Тарас.

Попрыгали на месте в полной тишине, проверяя, не скрипит ли какой-нибудь ремень или не стучит ли в кармане незакреплённый гаджет.

– Зонт!

Штопор накрыл сгрудившихся вокруг командира бойцов полой плащ-накидки.

Тарас вынул из набедренного кармана гармошку планшета, раскрыл, вытащил из него ёлочку антенны. Загорелся экран десантного коммуникатора, на нём сформировалась карта района Брянской области в десяти километрах от границы с Украиной.

В засветившемся красном колечке проявилась тёмная клякса, распалась на круглые пиксели. Их было ровно пятнадцать точек, и все они, образуя пятилучевую звезду, представляли собой боевиков украинской ДРГ, заброшенной через границу Брянской губернии к городку Теряев, где расположился гарнизон, обслуживающий военный аэродром.

Сигнал о проникновении группы диверсантов в приграничную зону России поступил в ГРУ в половине второго ночи двадцать первого октября. Через несколько секунд тревога разбудила Олега Шелеста, полковника Главного разведуправления, командира отряда спецназначения, а ещё через три минуты группа майора Тараса Лобова грузилась на борт десантного «Ансора», способного летать почти бесшумно и давно применявшегося для заброски групп разведки в тыл врага.

Группу в составе восьми бойцов высадили в трёх километрах от Теряева, для чего использовались две вертушки: «Ансор» доставлял отряд, Ми‑8 барражировал вдоль границы, не давая украинским спутникам и БПЛА засечь место высадки группы Лобова по звуку моторов.

Оба вертолёта улетели, выполнив задание, и на ещё тёмные поля, перелески и лесополосы (снег лежал лишь в низинах) легла пугливая тишина. Рокот фронта в районе Суджи и Сум сюда практически не долетал.

Почему системы наблюдения за границей со стороны России пропустили украинских диверсантов на глубину в десять километров, Тарас не задумывался. Украинских вояк инструктировали британские спецслужбы, они же снабдили их новейшим оружием и средствами маскировки, и обнаружить боевиков было непросто. Бойцы Тараса тоже были экипированы по высшему разряду, имея тепловые накидки, предотвращавшие их обнаружение локационными средствами противника, и майор надеялся, что момент их выдвижения к Теряеву не был замечен вэсэушниками.

О том, что атака на Брянскую область намечена на конец октября, было известно давно, однако Тарас так и не услышал ни от кого, как к её отражению готовится российская оборона. Ещё не была полностью зачищена от боевиков Курская область, но президент Украины гнал и гнал на убой своих солдат, не беспокоясь о жертвах. Приходилось надеяться, что на этот раз Главштаб подготовится тщательнее к нападению и жертв среди мирного населения будет намного меньше или не будет совсем.

Тарас вытащил из шлема усик альпин-рации, трижды передал на спутник условный сигнал «ку-ку», получил в ухо «карр» и ткнул пальцем в экран.

– Штопор, Пинцет, Беркут – левый овраг.

Шалва Топоридзе промолчал. Объяснять капитану (все они после сентябрьских событий получили повышение по службе), что делать, не требовалось, он служил с Лобовым так долго, что понимал командира с полумысли.

– Соло, Конь, Гром – зайдёте справа.

– Есть! – выдохнул Жора Солоухин, снайпер группы, из сержанта ставший лейтенантом.

– Кот со мной!

Миша Ларин по кличке Кот кивнул. Он тоже получил повышение, став из лейтенанта капитаном ГРУ.

– Начинаем по сигналу!

На ладонь Тараса легли ещё семь ладоней бойцов.

Он обнял Ларина, вывел на дисплей памяти кюар-код граничного перехода, и оба исчезли как привидения.

Остальные бойцы молча смотрели на то место, где только что стояла почти невидимая в камуфляже «барсиков» пара кюароходцев.

Для Кота, Штопора и Соло такие исчезновения командира не были в новинку, так как они уже почти полгода воевали с ним вместе на благо Родины. Остальные бойцы группы были из личного резерва Шелеста, и хотя они знали о возможностях бывших чевэкистов исчезать в никуда и появляться ниоткуда, для них пока что эти фокусы оставались чем-то вроде волшебства.

– Движ! – буркнул Штопор.

Две группки по три человека бесшумно канули в лесополосу, тянувшуюся по направлению к Теряеву.

В глаза Тараса плеснуло беззвучной темнотой, на миг наступила невесомость, и снова вокруг простёрлась ночная мгла поздней осени, озаряемая лишь редкими всполохами зарниц на юге, ближе к Харькову, пока ещё удерживаемому украинскими формированиями.

Двадцать четвёртый реал, куда переместились Тарас и Михаил, ничем с виду не отличался от родного двадцать третьего. Но тишина здесь была глубже и полней, заставляя напрягать слух. Линия боевого соприкосновения располагалась на пятнадцать километров западнее, но в отличие от двадцать третьей версии реальности российские войска увязли в грязи и к ноябрю приостановились. Тарас был тут всего два раза и не ощущал никакой радости при возвращении в копию родного реала. Убедившись в отсутствии засад или случайных военных, выбравшихся по нужде из окопов, Тарас сориентировался по памяти, и они с Михаилом, натренированным ходить бесшумно не хуже Лобова, побежали вдоль лесополосы к Теряеву, расположенному от них всего в трёх километрах.

В двадцать четвёртом реале городок не существовал вовсе, и на его месте когда-то стоял хуторок в две хаты. Естественно, не было здесь и аэродрома. Поэтому пара десантников спокойно пересекла два заросших кустарником и сорняком поля и вышла к оврагу, украшенному сгоревшим БТР «Мардер».

Тарас ещё раз проверил память, прикидывая близость украинских боевиков, и усилием воли отправил себя и обнявшего его Кота в родной реал.

Лицо лизнул холодный сырой ветерок. Стали слышны недалёкие механические шумы, взрёвывание вертолётных двигателей, стук и треск: аэродром жил своей жизнью, не подозревая, что на него готовится нападение.

Надвинули на глаза ноктовизоры, расцветившие ночь в сине-зелёные фосфоресцирующие ореолы. Двинулись на звуки аэродромной суеты и через несколько минут заметили на гребне оврага торчащую голову боевика: он смотрел вперёд, прижав к голове ночной бинокль.

Тарас переместился левее и увидел ещё двух боевиков, у которых изредка становились видны открытые части тел: щёки, пальцы или уши, – светящиеся в тепловом диапазоне.

Европейцы снабжали украинских вояк весьма неплохими боевыми спецкомбезами, превращавшими их в «призраков», и только несоблюдение вэсэушниками правил пользования этими костюмами позволяло российским бойцам легко находить врага ночью.

Ноготь тихонько стукнул по мембране рации в уголке губ.

Через секунду прилетели ответные стуки бойцов: все заняли свои места.

Ларин дотронулся до плеча командира и канул в кусты справа, выбирая позицию.

Тарас подождал немного, вслушиваясь в тишину лесополосы, совой переместился на десяток метров ближе к оврагу. Стали видны фигуры остальных украинских десантников. Тарас насчитал на пятнистом фоне очков восемь бликов, остальные были недоступны, но никуда деться они не могли. Группа окружила ДРГ со всех сторон. Снова в голове всплыл вопрос Штопора: как украинским диверсантам удалось добраться незаметно до аэродрома, миновав пограничников и барражирующие над границей БПЛА? Ещё раз пришла злобная мысль, что и здесь не обошлось без предательства со стороны больших армейских чинов либо простого разгильдяйства, ставшего во время войны таким же предательством. Ещё свежи были в памяти признания генералов с линии боевого соприкосновения о бравом захвате сёл в Курской области, которого на самом деле не было, что повлекло за собой гибель многих штурмовиков и мирных жителей.

В ухе булькнул экстренный вызов.

Тарас застыл, дважды щёлкнул пальцем по губам, передавая подчинённым приказ замереть на месте. Вызов ему мог послать только лично Шелест, находившийся в данный момент на КП фронтового разведбата в Краматорске.

– Тень, – завибрировал в ухе голос полковника, – укропов вывел к аэродрому проводник из местных. Его надо взять живым!

Тарас беззвучно выругался. Мысли вихрем помчались по кругу, сбивая намеченный план действий: каким образом в полной темноте можно определить личность человека?! Диверов одиннадцать человек, и чтобы выяснить, кто из них проводник, придётся брать каждого?! допрашивать?! а другие будут смирно ждать своей очереди?! и как их заставить не стрелять при захвате?! Но Тарас выдавил в ответ лишь одно слово: «Принял!» Отстучал пальцем по губам сигнал «форс-мажор». Согнулся, вжимаясь головой в полу плащ-накидки, не позволявшей дронам видеть бойцов по тепловым сигнатурам.

– Штопор, Соло – ко мне! Остальные – без огня, в ножи, если побегут!

Изумлённая тишина в наушниках альпин-рации красноречиво показала чувства бойцов. Однако они имели колоссальный опыт работы по захвату диверсантов и разведчиков врага и приняли новую вводную без единого комментария.

Через несколько секунд рядом прошуршало: вернулись все, кого он вызвал. Тарас пригнул их головы к своей.

– Проводника приказано взять живым! Я буду таскать сюда диверов по одному, вы пакуете и допрашиваете!

– А тех, кто не проводник, в расход? – уточнил Штопор.

– Если удастся – захватим всех.

– Один пойдёшь? – задал вопрос Ларин.

– Один, – понял друга Тарас. – В этом деле вы мне не помощники.

– Но их одиннадцать! – напомнил Шалва.

– Ждите в овраге! Погнали!

Тарас ещё раз прицелился к начавшей движение ДРГ, настраиваясь на скоростной экшен, и растаял в воздухе, переходя в ближайший реал.

Вышел в том же двадцать четвёртом варианте, где побывал недавно, включился по полной отдаче сил и психики. Рванул вдоль оврага к леску и остановился у кучи сгнившей травы, где в двадцать третьем реале видел промельк боевика. В голове сверкнул квадратик кюар-кода, и десантник вышел из мембраны перехода в двадцать третьем реале в двух шагах за спиной диверсанта.

Чутьё не подвело. Все одиннадцать диверсантов не ждали появления противника за своими спинами и смотрели только вперёд, следуя за тем, кто их вёл по направлению к раздававшимся в ночи звукам аэродромной жизни. Но первым схватить проводника не было возможности, это сразу заметили бы идущие следом, и Тарас продолжал действовать так, как наметил.

Боевик сделал шаг: под ногой чмокнуло.

Тарас же сделал рывок, ухватил парня за плечо, развернул к себе спиной и тут же нырнул с ним назад, в двадцать четвёртый реал. Вскрикнуть диверсант не успел, да и сообразить, что происходит, тоже.

Тарас вышел из темноты провала кюар-трека, ударом в висок отключил диверсанта, перекинул через плечо и перенёс к оврагу. Там снова нырнул в трек, продавил барьер границы реалов и объявился с грузом на спуске в овраг.

– Держите!

Сильные руки приняли тело боевика, сняли с него шлем с очками, замотали рот скотчем.

Тарас вернулся в двадцать четвёртый реал, сориентировался и повторил трюк со следующим диверсантом, не заметившим, что его сосед исчез.

Второй оказался тщедушным и лёгким, как мешок с сеном. Спецкомбез болтался на нём как на вешалке. Тарас цапнул его сзади за горло, перенёс в соседнюю реальность, передал Штопору и Соло, торопливо вернулся в свою версию, понимая, что время работает против него. Вот-вот его должны были заметить, и тогда риск нарваться на стрельбу при захвате языка возрастал стократно. Были бы рядом Итан с Иннокентием, мелькнула сожалеющая мысль, понадобилось бы всего ничего для захвата всей группы. Но где сейчас находятся «братья-близнецы», было неизвестно.

Чутьё снова пригодилось бы, когда он перетащил четвёртого боевика и вернулся за пятым. Диверсанты заметили, что их количество сократилось, и забили тревогу, ощетинившись стволами бельгийских MR.17[1] и американских М‑16.

К счастью, Тарас изменил траекторию выхода на группу, решив зайти не сзади, как раньше, а спереди, где и находился проводник. Стрелять боевики не стали, боясь выдать своё местонахождение, но внезапно запустили беспилотник, и Тарасу ничего не оставалось делать, как начинать атаку на опережение с расстояния в десять метров от ДРГ.

В клапанах шлема свистнул ветер.

Проводник, одетый во что-то тёмное, скрывающее фигуру, был вооружён, как и диверсанты, американской винтовкой, однако и он замешкался, предупреждённый, что поднимать шум до момента атаки аэродрома нельзя. Зато прекрасно отреагировали на прыжок Лобова двигающиеся слева и справа за спиной проводника боевики, нёсшие на спинах горбы боевых укладок. В ранцах очевидно были упакованы мины или ракеты для нападения на аэродром, что не давало группе идти быстро. Тем не менее оба успели метнуть ножи: в свете звёзд Тарас боковым зрением уловил блеск летящего к нему лезвия – но не остановился и не стал уворачиваться. Первый нож отрикошетировал от шлема: звякнуло! Второй попал в плечо Лобова, однако графеновую плёнку защитного слоя «барсика» не пробил, хотя и причинил боль.

Тарас в прыжке метнул свой нож, вонзившийся в очки боевика слева: раздался тихий вопль, закончившийся кашлем. Второй детина справа вскинул ствол автомата, но вдруг молча сунулся носом в дернину: вылетевший из темноты блик ножа пробил ему шею. Тарас понял, что это отработал его приказ «в ножи!» кто-то из парней Шелеста. Мимолётно похвалил опера: отличная работа! На третьем прыжке он наконец настиг пятившегося проводника, дёрнул его на себя, на форсаже нырнул с ним в пропасть кюар-трека, покидая место схватки. Чем она закончилась, он уже не увидел. Вернее, позже Штопор скупо рассказал ему о финале рейда.