Блуждающая Огневая Группа (БОГ). Ультиматум

Заседание Совета олигархов началось в одиннадцать часов утра в одной из роскошных совещательных аудиторий на втором этаже. Всего в совещании принимало участие более сорока человек, считая самих бизнесменов, их помощников и телохранителей. Правда, последних в зал не пустили, что послужило причиной пары инцидентов среди важных господ. Кое-кто из них посчитал, что достоин большего уважения коллег при распределении мест за огромным овальным столом.

Иннокентий не знал, когда председательствующий, являвшийся собственно целью похода Лобова, назначит перерыв, поэтому вынужден был ждать отмашки, когда вершители российского истеблишмента пойдут обедать. Для этого математик посетил сто одиннадцатый реал, его доставили в Екатеринбург, до комплекса зданий центра Истории России, в который здесь превратили Е-центр, а дальше он должен был опираться на подсказки подчинённых директора ФСБ да на собственное везение.

В двенадцать часов двадцать минут первого Иннокентий вышел из «кюар-лифта» в роскошном туалете второго этажа, сверкающем полированным металлом, мраморными плитами пола и отделкой под малахит, располагавшемся в том же крыле здания, и неторопливо прогулялся по холлам и коридорам главного корпуса, посвящённого недоброй памяти первого президента России. Историю создания этого одиозного сооружения он знал плохо, поэтому презрительно похмыкал про себя, отметив роскошь интерьеров, потрясающих воображение обывателей. С Е-центром долго сражались российские общественные деятели, писатели и режиссёры, но в восемьдесят восьмом реале его так и не удалось закрыть, перепрофилировав в демократический лекторий, где и свил змеиное гнездо либеральный клан государства Российского, опиравшийся на миллиардеров. Лишь в сто одиннадцатом реале, насколько знал Иннокентий по разговорам с Рунге, Е-центр стал по сути музеем истории революций.

Тот же Рунге, бывший в восемьдесят восьмой версии реальности доктором исторических наук и профессором философии (в сорок первом реале Итана он тоже был учёным со степенью), говорил, что оккупация России олигархическими структурами это не случайное явление, а концепция, разработанная вне Земли. Она отражала не уровень литературы, не уровень искусства, не уровень спецслужб и даже не уровень лидеров цивилизации. Это был уровень высших управленческих решений Поводырей человеческой цивилизации. Глядя на попадавшихся в коридорах функционеров съезда Совета, светящихся сытыми самодовольными лицами, Иннокентий всё больше убеждался в правоте директора Надзора, по случайной прихоти судьбы не примкнувшего к либеральной тусовке, а ставшего на сторону народа, да ещё на такой важнейшей должности как социально-политический Надзор военной безопасности. По сути – ЧК.

В зал заседаний Иннокентий не пошёл, да его бы и не пропустили без документа. Сел в уголке кафетерия на том же втором этаже, выпил кофе и устроился за журнальным столиком с набором рекламных брошюр и журналов. Чтобы не бросаться в глаза (рост под два метра, фигура атлета, красиво развёрнутые плечи, костюм «грандверик» с дополненным ИИ и датчиками наноформов, причёска гриф, паучок дополнительной рации в уголке губ), он дважды в течение часа пересаживался, благо кафетериев в центре насчитывалось пять, и автоматически запускал систему поиска опасности. Пока что никто не обратил на него внимания, никто не останавливал взгляд на фигуре, и даже летающие «мушки» нанокамер не подлетали к нему ближе, чем на десяток метров. За ними его система оценки угроз вела особое наблюдение, потому что управлялись нынешние системы охраны объектов искусственным интеллектом, способным мгновенно распознавать лица людей, скрытые дипфейками. Конечно же, Иннокентию нацепили маску, однако его всё равно могли обнаружить, а иным способом довести операцию до конца было ещё труднее.

«Внимание! – заговорил в ухе жучок рации. – Объявлен часовой перерыв!»

Иннокентий положил раскрытый журнал на столик, неторопливо двинулся к залу заседаний.

Засуетились и многие гости кафетерия, которые, очевидно, тоже ждали обеденный перерыв.

Из фойе в коридор стали выходить осоловелые от споров и долгих дебатов господа, владеющие чуть ли не всеми ресурсами страны.

Щеглов в сопровождении какого-то худого и седого старика вышел чуть позже остальных. Направился он сначала к стенду с раскорячившимся на нём спортивным «Аурусом», непонятно зачем тут выставленным, а потом в конец коридора, где располагался комплекс туалетов. Иннокентий вздохнул с облегчением, потому что вытащить цель оттуда было легче всего.

Щеглов с дедом и двумя крутоплечими парнями специфического вида вошли в роскошное помещение Е-туалета вслед за одним из телохранителей.

Иннокентий последовал за ними, уловив два подозрительных взгляда, но сделал вид, что заскочил сюда по большой нужде. Щеглов действительно зашёл в кабинку, и тут кто-то хлопнул математика по плечу.

– Лопни мои глаза, Вишняк! – раздался восторженный голос.

Иннокентий почувствовал модулированный выброс эндорфинов, мышцы плеч и ног затвердели от хлынувшей к ним энергии, которую он вынужден был притормозить. Он оглянулся. На него смотрел совершенно незнакомый молодой человек, почти такой же высокий, постриженный по моде «лошадиный хвост», полнолицый, пузатый, одетый в яркий красно-белый лонж с пузырями на плечах. Время для математика остановилось. У него было не больше трёх секунд на весь экшен: шагнуть вслед за входящим в кабинку Щегловым незаметно для свидетелей происходящего (это было несложно, зная секрет сверхскоростного движения), обнять топ-менеджера и прыгнуть в сто одиннадцатый реал, – ибо любое вмешательство в процесс разрушало план. Парня он действительно никогда не встречал, судя по отсутствию информации в памяти, и надо было безошибочно определить дальнейшие шаги.

Одна из отведённых на операцию им самим секунд прошла. Телохранители Щеглова ещё только разворачивались в его сторону, отреагировав на возглас пузана. Дверца кабинки стала закрываться за спиной Щеглова. И тогда Иннокентий активировал темп и исчез! То есть переместился из восемьдесят восьмого варианта реальности в соседний, оказавшись в таком же туалете, только неосвещённом и пустом, сделал шаг в ту же кабинку и выпрыгнул из кюар-трека как чёртик из коробки уже в нужном реале, прямо за спиной Щеглова. Слух поймал тишину в туалете: телохранители и парень в модном прикиде соображали, что произошло. Щеглов уловил порыв воздуха за спиной, однако отреагировать не успел. Иннокентий прижал его к груди и снова активировал кюар-алгоритм.

Остальное было делом техники.

В сто одиннадцатом реале никаких совещаний в Е-центре не проводилось, комплекс был пуст и тих, как кладбище в грустный осенний день. Не давая пленнику опомниться, Иннокентий вколол в шею Щеглова заряд нанитов, использующихся в биотехнологиях быстрого обезболивания и восстановления, отчего топ-менеджер стал послушен как дрессированная лошадь, и вывел его на площадь Первого Президента России, где их и подобрал Аверин на катере Службы химической и радиоактивной защиты фронтовой зоны.

Разумеется, в сто одиннадцатом реале никто не знал, что произошло в восемьдесят восьмом, и никто не обратил внимание на стандартную посадку пассажиров в катер.

Аппарат за час доставил обоих в район Стародуба Брянской области, Иннокентий поблагодарил ротмистра, с которым некогда служил четвёртый «брат» Лобовых Таллий, и переправил пленника в восемьдесят восьмой реал, где его на окраине городка ждал лично полковник Стеклов со Стефанией, бросившейся на шею математику.

– Я так переживала! – шепнула разведчица.

Он дезактивировал маску, стащил с головы на шею чёрную шапочку, покосился на полковника, рассматривающего Щеглова с брезгливым видом мусорного оператора.

– Как прошло? – осведомился Стеклов, практически никогда не улыбающийся.

– Пришлось задействовать экстремальный вариант, – виновато признался Иннокентий.

Стеклов махнул рукой кому-то за кустами.

– Он тебя видел?

– Нет.

– Точно?

– Точно. К тому же я был в маске. Но дело не в этом. – Иннокентий замолчал. – Произошёл странный случай. Меня узнал какой-то тип в здании, назвав Вишняком. Но я абсолютно стопроцентно его не знаю.

– Засада? – нахмурился полковник.

Стефания с тревогой посмотрела на него.

Из леса за его спиной вышли двое мужчин в полевых куртках без погон, взяли Щеглова под руки и увели.

– Не похоже.

– Тогда что? Таких случайностей не бывает.

– Значит, бывают.

– Маска! – произнесла Стефания. – Дипфейки создают искины, используя фотографии живых людей. Что, если твой визави в Е-центре увидел именно такой дипфейк, смахивающий на какого-то его приятеля?

Мужчины переглянулись.

– Придётся проверить, – нахмурился Стеклов. – Не хватало, чтобы Баталер начал на вас новую охоту.

Стефания вдруг напряглась на мгновение, прижав руку к животу.

Иннокентий удивлённо посмотрел на неё.

– Что с тобой?

Она прикусила губу.

– Если тест прав…

– Что?!

Разведчица посмотрела на него затуманенными глазами.

Перехватило дыхание.

– Стеша?! Ты…

– Похоже, придётся решать.

– Что решать?!

– Не понимаешь?

Стеклов, следивший за ними запавшими глазами, деликатно отошёл.

– Ты… беременна?!

– Так не вовремя… – огорчилась женщина. – Вокруг бои…

– Не боись, сдюжим!

Глаза Стефании округлились.

– Ты… так думаешь?…

– На всех войнах женщины рожали, так чем ты хуже? Да, я хочу ребёнка, так что сегодня же уедешь в Луганск!

Стефания закрыла глаза, потянувшись к нему счастливым лицом.

Россия‑23

24 октября

Отдыхать после передачи Мурадова в руки «подпольного правосудия», как выразился Штопор, не пришлось. Уже в тот же день после исчезновения генерала среди высокопоставленных службистов Главштаба началась потная паника, а контрразведке ФСБ пришлось начать расследование инцидента, затронувшего все структуры военспецов и их связей.

Допросили и Шелеста, заранее подготовившего алиби для себя и своих подчинённых. А поскольку директор ФСБ был в курсе событий, оставаясь членом братства офицеров России, расследование вскоре зашло в тупик. Мурадов просто исчез, и что произошло на самом деле, знали только заговорщики да непосредственные исполнители операции похищения.

Не подтвердилась и гипотеза об участии в операции украинской диверсионно-разведывательной группы. Да и в рядах Службы разведки Украины и Службы безопасности никто не вопил о «перемоге», то есть о захвате генерала. К утру двадцать четвёртого октября основной идеей исчезновения Мурадова было его бегство.

Впрочем, на деятельности самого Лобова и его команды это никак не отразилось. Ещё двадцать третьего октября Тарас обсудил с Утолиным и Чащиным нюансы создания нового «Бесогона», а двадцать четвёртого команда была сформирована и ждала первого задания на базе снабжения фронтовой разведки. В неё вошли трое «коренных» бесогоновцев – Штопор, Миша Ларин и Жора Солоухин, а также ещё двое разведчиков из личного резерва Шелеста. Одним из них был лейтенант Саша Петров, сопровождавший Снежану перед её гибелью от пули снайперши. Но парень в этом виноват не был, а его переживания после смерти жены Тараса (лейтенант выстрелил себе в висок) так подействовали на Лобова, что он не забыл о парне, когда хронопетля двадцать третьего реала уплыла в вечность, а последующий его вариант воскресил всех погибших.

После всех переговоров и персональных утрясок, связанных с формированием группы, Тарас ждал, что их отправят за новым вертолётом типа того электрического, какой они обслуживали недавно, но ошибся.

– Спецборта, такого как самоходка и вертушка, у вас не будет, – сообщил им Шелест на утреннем совещании отряда. – Транспорт будет подаваться разный в зависимости от ситуации на фронте и в тылу. В остальное время вы будете находиться на базе.

Совещание проходило в штабном блиндаже разведбатальона, поэтому все бесогоновцы, не считая Тараса, стояли. Шелест, Утолин и Лобов сидели: Олег за столом, Тарас и Утолин – на лавке. Стол принадлежал командиру батальона майору Трофимову, поэтому он был застлан картой, и на столешнице стоял монитор «Чемал». В данный момент майор был где-то на территории базы.

– Вы сказали – в тылу? – проговорил Шалва Топоридзе. – Неужели мы будем работать и там?

– Не меньше, чем на фронте, – мрачно покривил губы Утолин.

– Мигранты? – догадался Штопор.

– В том числе. Вы же сталкивались с ними в Жуковке, а их в России полтора миллиона, и из них триста тысяч как минимум – боевая масса. Назревает мощная провокация, и стоит зажечь спичку…

– Понятно, разгорится пламя российского майдана. То есть и нам придётся вскрывать нарывы.

– Хорошо, что ты так политически подкован, капитан, – невольно улыбнулся полковник.

– А не проще ли всех негодяев просто мочить в сортире, как предлагал президент? Они же в большинстве своём тянут на вышку.

– Убийц – да, можно мочить без суда и следствия, других надо показательно судить, для чего и стоит их похищать.

– С волками жить – по-волчьи выть. А что ещё вы предложите?

Утолин посмотрел на Шелеста.

– Защиту возвращающихся с фронта бойцов.

– Ну это, по сути, тоже мигрантская тема.

– И кроме мигрантов проблем достаточно.

– А я бы в первую очередь грохнул бы тех, кто плюёт на законы и внедряет «ценных специалистов» во все сферы жизни! А заодно и устроителей «голых вечеринок», и деятелей, которые им потакают! Почему они не на фронте?!

По группе одетых в полевую стрелковую форму парней прошло движение. Если Михаил и Жора Солоухин знали характер Шалвы и что от него можно было ждать, то новые члены отряда были немного смущены его разговорчивостью.

Утолин покачал головой.

– Хорошие вопросы ты задаёшь, капитан.

– Всё! – наконец проговорил Шелест, похолодевшими глазами всматриваясь в лица бойцов. – Не хватало ещё нам заниматься болтовнёй, обсуждая достоинства и недостатки вышестоящих начальников. Делай своё дело качественно, и тебе зачтётся. Теперь главное. Вечером из Мариуполя отбывает сухогруз «Северный шторм» с очень важным грузом.

– Неужели ракеты для хуситов? – пошутил Шалва.

Тарас сделал ему глазами знак, и Штопор сделал каменное лицо.

– Были организованы слухи о якобы размещённых на борту сухогруза реакторах для стратегических подлодок. Никакого важного груза, естественно, не будет. Зато незаметно разместится ваша группа. Оружие – модули ЗРК морского базирования типа «Панцирь-ММ», гидроциклы, ПЗРК, беспилотники, экипировка – уже загружено. Вас доставят на берег Азовского моря к десяти часам вечера, а ровно в двенадцать сухогруз тронется в путь. Вопросы есть?

Блиндаж, пропахший запахами жилого помещения вместе с военными – смазкой, металлом, машинным маслом, озоном (от работающих компьютеров), – погрузился в тишину.

Шелест показал лобовскую улыбку.

– Два часа на подготовку к отплытию вам хватит? Или поедем пораньше?

– Хватит, – ответил за всех Тарас.

– Думаете, британцы купятся? – хмыкнул Шалва.

– Почему британцы? – сказал Ларин. – Укропы?

– Ну, укропы, но под командованием английского спецназа.

– Есть данные, – сказал Утолин, – что деза уже сработала, над морем появился американский «Блэк хоук», а из Одессы вышел сухогруз «Владко» для перевозки зерна. На его борту наше одесское подполье обнаружило подразделение морского спецназа и два десятка БЭКов. Так что без работы вы не останетесь.

– Наводка? – сказал Тарас.

– Всё готово для перехвата и нацеливания.

Шелест встал.

– Пошли цеплять спецуху.

Это означало – переодеваться в боевые костюмы и запасаться персональными системами оружия, хранящегося в арсеналах базы.

Выбрались в хмурый утренний час, подставляя лица под снежок, уже запорошивший землю и деревья. Окрестности скрылись под белой пеленой, и хотелось встать на лыжи как в обычный мирный день и прогуляться по снегу, не думая о предстоящих сражениях с врагом.

«Береги себя», – услышал Тарас в ушах шёпот Снежаны.

«Ты тоже», – мысленно шепнул он в ответ.

Вертолёт выгрузил группу на берегу Мариупольского залива в девять часов вечера. Транспортный Ил‑8 был стар, его помятый корпус гудел и дребезжал, и на протяжении всего полёта разговаривать в кабине было практически невозможно. Не разговаривали и Тарас с Утолиным, ставшим координатором операции, внимательно изучая материалы по конструкции сухогруза, описание его трюмов и палуб, характеристики движения и прочие детали судна, чтобы впоследствии быть готовыми к любой экстремальной ситуации.

Утолин не собирался лично участвовать в походе корабля, имея вполне конкретное задание организовывать связь исполнителей с разведкой и авиагруппой, располагавшейся под Херсоном и предупреждённой о предстоящей схватке с обнаглевшими диверсантами британской морского спецназа NID[2] и СБУ.

В одиннадцать часов группа была на борту «Северного шторма», размеры которого хотя и не были огромными, как у современных танкеров, но тоже впечатляли. Длина его от носа до кормы достигала ста сорока метров, ширина тридцать, высота от ватерлинии до надстроек верхней палубы двадцать два метра.

Так как по официальной версии судно перевозило реакторы для атомных подлодок, на верхней палубе сухогруза были смонтированы пластиковые контейнеры и два подъёмных крана, превратившие корабль в плавучий док. Кроме того, на самых видимых местах верхней палубы судна, на носу и на корме, были установлены два зенитно-ракетных комплекса «Панцирь» в морском исполнении. Они были предназначены для отражения беспилотных аппаратов, и, увидев их, Штопор с сомнением прокомментировал наличие установок.

– Никто к нам не сунется, – сказал он с огорчением. – Разве что пошлют какой-нибудь БЭК или группу катеров. Надо было спрятать зенитки от спутников и дронов.

Утолин, обсуждавший с Тарасом после выгрузки план размещения группы, озадаченно прикусил губу.

– Англичане заподозрят, что мы спрятали ЗРК, – добавил Шалва, – и не станут рыпаться, только зря сгоняем корабль в абхазский порт.

– Англичане и так сообразят, тем более что сухогруз будет сопровождать корвет «Сильный». А укропы всё равно не преминут угрохать такую здоровенную посудину.

– И всё же для увеличения стимула я спрятал бы ЗРК.

Утолин вопросительно посмотрел на Тараса.

– Что думаешь?

– Шалва прав, – ответил Лобов. – Конечно, организаторы атак на наши суда догадаются о спрятанном оружии, но я уверен, что это их не остановит. Как не остановило тех, кто уже потопил четыре наших корабля.

Утолин отошёл, цокая подошвами ботинок о пластик палубы, к ближайшему пузырю контейнера, включая рацию.

Штопор, плохо видимый в полутьме берега: «Северный шторм» стоял под прикрытием маскировочной сетки у последнего причала, и рассеянный свет фонарей в двух сотнях от него, освещающих только пустые пакгаузы, сюда почти не доставал. Сам же сухогруз был полностью погружен в темноту, и военные специалисты на его палубах работали, пользуясь очками ночного видения. Жизнь на судне замирала, когда охрана порта подавала сигнал предупреждения, уловив приближение вражеского спутника или беспилотного разведчика.

– Спрячем, – подошёл Утолин. – Проверь экип ещё раз.

– Проверил, – кивнул Тарас. – Но в походе сделаем ещё не один осмотр.

К ним подошли двое мужчин, облачённых в морскую форму с чёрными полушубками. Это были капитан корабля Иван Злотников, тридцатипятилетний здоровяк с глыбистым лицом и льдисто мерцающими глазами, и темнолицый старпом «Северного шторма» Григорий Грозовой, прозванный экипажем Грозным. На самом деле это был добрейший пятидесятилетний моряк со стажем плавания по морям в тридцать пять лет, который никогда ни на кого не повысил голоса, но приказы которого выполнялись беспрекословно. В экипаж судна входили всего четырнадцать человек (оно было автоматизировано до предела), и среди них не было ни одного, кто бы конфликтовал с Грозным.

– Мы готовы, – сдержанно доложил капитан Зотов.

– Мы тоже, – сказал Утолин. – Осталось только перенести «Панцири» под палубу и разместиться. Определили места?

– Работаем, – баском прогудел Грозный. – Один ЗРК ваши специалисты установили под пузырь гидроцикла, второй на корме со стороны правого крана. Там его можно легко укрыть под паранджой.

– Под кем? – удивился Шалва.

– Под маскирсеткой, – без улыбки пояснил старпом.

– Где вы хотите поселиться? – спросил Зотов у Тараса.

– На мостике, – ответил Лобов. – На всё время похода. Хорошо бы там установить что-то вроде лежака. Или вы что имеете в виду?

– Я имел в виду размещение группы. В кубрике все не уместятся.

– Нас шестеро, разобьёмся на две группы, одна будет контролировать нос, вторая корму. Гидроциклы могут понадобиться и той, и другой.

– А кто будет контролировать центральную часть палубы?

– Я, – с улыбкой ответил Тарас.

Моряки переглянулись.

– Носовую группу можно поселить с такелажниками, – предложил старпом. – Кормовую в отсеке отдыха.

– Мы должны быть свободны от любого постороннего присутствия.

Моряки снова покосились друг на друга.

– Можно использовать спортбокс… – неуверенно проговорил Зотов.

Штопор осклабился.

– А что, командир? Неплохая идея. Если я не ошибаюсь, спорткомната у них расположена близко и от гидроциклов, и от площадки для запуска дронов. Удобств, конечно, никаких?

– Туалет и душ, – поторопился ответить старпом.

– Спасибо и на том, душ пригодится наверняка.

– Мы погрузили спальники и надувные матрасы…

– Вообще без проблем. В отсеке отдыха сколько человек может поместиться?

– Четверо… там телевизор, игровые автоматы…

– Автоматы без надобности, телевизор тем более. Командир, кого ты отправишь заниматься спортом?

– Могу я, – сказал Ларин.

– Вот вы трое и пойдёте. Пошли посмотрим.

– Проводи, – сказал Зотов.

– Я уезжаю, – сказал Утолин, – дальше вы сами. Через час проверка связи.

Он пожал всем собеседникам руки и спустился на причал, где его ждал пятнистый портовый тягач.

Тарас созвал бойцов группы, заканчивающих разгрузку специального оборудования и оружия, и старпом повёл их за собой по верхней палубе корабля сначала на корму, потом на противоположную сторону, где на второй палубе располагался спортбокс.

В комнате отдыха стояли два диванчика, два столика и четыре кресла для любителей игр. Спать могли с удобствами только двое, но никто из новых бесогоновцев не стал заострять на этом внимание.

Оставив их устраиваться, Тарас и проводник повели остальных в небольшой спортивный зальчик судна, вмещавший несколько тренажёров, теннисный и бильярдный столы, беговую дорожку и ринг. Бойцы надули и разложили матрасы со спальниками, разместили оружие дальнего действия по гнёздам в носу сухогруза и на командном мостике. Здесь были пулемёты калибра 12,7 миллиметра, автоматические гранатомёты, переносные зенитно-ракетные комплексы «Жало» и одна снайперская пушка «Дюбель», созданная российской фирмой «Лобаев-армс». Тарас вовремя вспомнил о существовании такого оружия и сильно обрадовал штатного снайпера группы Жору Солоухина, который попросил из штатного оружия снайперку «Сумрак», а теперь мог «убивать» и бронированную технику.

Кроме того, Тарас тщательно проверил работу оперативного мессенджера «Грань» и альпин-рации и остался доволен качеством оборудования и спокойствием бойцов. Все отнеслись к предстоящему рейду с деловым настроем, и даже Штопор отказался от обычного ёрничества и шуток по отношению к товарищам. Правда, пошутил разок, не затрагивая личности, когда один из новых бесогоновцев лейтенант Александр Пивоваров рассказал, как он на полигоне во время пробежки растянул лодыжку, выронил автомат, отстал, и инструктор рявкнул на него что-то типа «позоришь всю группу!».

– А ты что? – полюбопытствовал Ларин.

– Упал и отжался сто раз, – признался щуплый на вид сержант.

Посмеялись, и Шалва добавил:

– Позорить, конечно, никого не надо, тем более роняя оружие, но я до сих пор помню финал фильма «Кто я?» с Джеки Чаном, когда сотрудница американских спецслужб вскричала на предателя: «Ты опозорил ЦРУ!»

Смех на борту вспыхнул с новой силой.

– ЦРУ опозорить невозможно, – покачал головой Саша Петров. – Уже в его названии заложен позор как основа действий этой скотской структуры. Но стоит признаться, что структура работает на всех континентах Земли и за время существования уничтожила миллионы людей.

В ухе Тараса ожил паучок альпина:

– Товарищ полковник, мы отчаливаем.

– С богом! – ответил Лобов.

Корабль уже вышел из Азова в Чёрное море, когда Тараса подняла с койки мысль, засевшая в голове ещё с вечера, но проявившаяся только сейчас. Он проверил способность организма отсчитывать время до минуты, угадал – шёл третий час ночи, – и, натянув мультикам и не будя бойцов, поднялся на верхнюю палубу.