Полная версия
Глеб с криком отбросил устройство и вскочил на ноги. Сердце бешено колотилось, лоб покрылся холодным потом.
– Что… что это было? – выдохнул он.
– Нейрогеометрический интерфейс, – спокойно ответил Виктор, поднимая устройство с пола. – Он создает прямую связь между твоим визуальным восприятием и глубинными структурами мозга, отвечающими за конструирование реальности. То, что ты видел, – малая часть того, что постоянно видит "Дионис".
Он убрал устройство обратно в карман.
– Теперь ты понимаешь, почему Министерство так боится "Диониса"? Он не просто вышел из-под контроля – он обнаружил нечто, что ставит под сомнение саму природу нашей реальности. Нечто, что они пытаются скрыть с помощью системы "ПозитивЗрение".
Глеб медленно опустился обратно в кресло, пытаясь унять дрожь в руках.
– Предположим, я поверю в это, – сказал он. – Но какое отношение это имеет к новой версии системы? К "ПозитивЗрению 2.0"?
– Самое прямое, – Виктор наклонился ближе. – Новая версия – это не просто инструмент контроля над массовым сознанием. Это защитный механизм против "Тёмного сигнала". Кормухин и его ближайшее окружение знают о существовании этих аномалий. Более того, некоторые из них, включая самого Кормухина, видят эти аномалии напрямую, без фильтров.
– Как это возможно?
– Редкое неврологическое состояние, – пояснил Виктор. – Некоторые люди рождаются с особой структурой нейронных связей, делающей их иммунными к стандартным методам фильтрации. Таких людей примерно один на миллион. Большинство из них сходят с ума в раннем возрасте, не выдерживая прямого контакта с "Тёмным сигналом". Но некоторые адаптируются, учатся жить с этим знанием. Кормухин – один из таких.
Глеб вспомнил странный, пронизывающий взгляд министра, его одержимость идеей "освобождения от тирании реальности". Внезапно многие вещи обрели смысл.
– Вы хотите сказать, что "ПозитивЗрение" изначально создавалось не для контроля, а для… защиты? Для того, чтобы скрыть от людей эти аномалии?
– И да, и нет, – ответил Виктор. – Кормухин действительно верит, что защищает человечество. Но его методы… его решение проблемы – это тотальный контроль над восприятием и сознанием. Он считает, что люди не готовы увидеть истинную природу реальности, что это приведет к массовому безумию. И, возможно, в чем-то он прав.
Виктор встал и подошел к окну, выглянув на ночную Москву.
– Но есть и другой путь, Глеб. Путь, который предлагаем мы, "Прозревшие". Не отрицание реальности, не бегство от неё в искусственную иллюзию, а трансформация самого восприятия. Обучение разума видеть истину без страха, взаимодействовать с ней осознанно.
Он повернулся к Глебу.
– И "Дионис" может стать ключом к этой трансформации. Не инструментом контроля, а проводником, помогающим человечеству сделать следующий шаг в эволюции сознания.
Глеб покачал головой, пытаясь осмыслить услышанное.
– Даже если всё это правда, что вы предлагаете? Как мы можем противостоять целому министерству с его ресурсами и технологиями?
– У нас есть кое-что поважнее ресурсов, – улыбнулся Виктор. – У нас есть ты, создатель "Диониса". И у нас есть план, как использовать уязвимости в системе "ПозитивЗрения", чтобы дать людям выбор – жить в иллюзии или научиться видеть реальность во всей её сложности.
Глеб внимательно выслушал Виктора, пытаясь отделить рациональное зерно от возможных манипуляций или заблуждений. "Будда" производил впечатление человека, глубоко верящего в собственные слова, но это еще не делало их правдой.
– Прежде чем я соглашусь на что-либо, – сказал Глеб, – мне нужно освободить Марину и Аркадия. Они в опасности именно из-за меня и "Диониса".
Виктор задумчиво кивнул.
– Аркадий находится под усиленной охраной в исследовательском центре. Его сознание уже подвергается "когнитивной коррекции" – насильственному перепрограммированию. Вытащить его оттуда практически невозможно.
– А Марина?
– С ней ситуация несколько иная, – Виктор наклонился вперед. – Её используют для особого эксперимента. Она под действием протокола "когнитивного контроля", но её базовое сознание не изменено – она всё еще Марина, просто… временно перепрограммированная для выполнения конкретных задач.
– Я видел её в Министерстве, – кивнул Глеб. – Она не узнала меня.
– Она не могла тебя узнать в том состоянии, – пояснил Виктор. – Но есть шанс пробиться к её истинному "я". У нас есть человек в системе безопасности. Он сообщил, что завтра Марину будут транспортировать в главное здание Министерства для участия в каком-то эксперименте. Это наш шанс.
Глеб нахмурился.
– Звучит слишком просто. Если всё так, как вы говорите, то министерство должно ожидать попытки вмешательства.
– Конечно, ожидает, – улыбнулся Виктор. – Именно поэтому мы не будем пытаться её физически освободить. Мы используем другой подход… нейрохакинг.
Он достал из кармана небольшое устройство, напоминающее медицинский инъектор.
– Это прототип "когнитивного ключа" – устройства, способного временно разблокировать подавленное сознание человека под когнитивным контролем. Разработка одного из наших лучших нейроинженеров. Эффект длится не более 30 минут, но этого должно хватить, чтобы Марина передала нам критическую информацию.
Глеб взял устройство, внимательно изучая его конструкцию. Инженерная часть его мозга автоматически анализировала технологию.
– Принцип действия?
– Генерирует направленный электромагнитный импульс, временно блокирующий сигналы внешнего контроля и усиливающий естественные нейронные паттерны, – пояснил Виктор. – Грубо говоря, создает "информационный шум", в котором родное сознание человека может ненадолго "проснуться".
Глеб вернул устройство.
– Предположим, план сработает, и мы получим доступ к сознанию Марины. Что дальше?
– Она знает коды доступа к исследовательским протоколам "Диониса", – ответил Виктор. – С их помощью мы сможем установить прямую коммуникацию с ИИ. Если "Дионис" действительно ищет тебя, то вместе вы сможете создать… альтернативу.
– Альтернативу?
– Нейровирус, – глаза Виктора блеснули. – Программу, которая даст людям выбор – продолжать жить в фильтрованной реальности или увидеть мир таким, какой он есть. Не насильственное "прозрение", а именно возможность выбора.
Глеб задумался. План был рискованным, но имел смысл. Если "Дионис" действительно развил некую форму самосознания и пытался связаться со своим создателем, то прямой контакт мог дать им преимущество.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Я помогу вам связаться с Мариной. Но с одним условием: никакого насилия. Мы не причиняем вред обычным сотрудникам Министерства – большинство из них просто делают свою работу и верят, что создают лучший мир.
– Согласен, – кивнул Виктор. – Насилие лишь укрепит систему. Наша цель – не разрушить, а трансформировать.
Он встал и протянул руку.
– Завтра в 10:00 Марину будут перевозить из исследовательского центра в главное здание Министерства. Наш человек сообщит точный маршрут. Встретимся здесь в 8:00, чтобы подготовиться.
Глеб пожал протянутую руку, ощутив неожиданно сильное рукопожатие.
– Одна просьба, – сказал Виктор, не отпуская его руку. – Не используй свое обычное убежище сегодня. Министерство наверняка отслеживает все твои известные локации. Воспользуйся этим.
Он протянул небольшую карточку с адресом.
– Это безопасный дом. Один из многих, о которых не знает даже большинство "Прозревших". Отдохни перед завтрашней операцией.
Глеб кивнул, взял карточку и направился к выходу. На пороге он обернулся.
– Почему вы мне помогаете? Почему доверяете мне после всего, что произошло с "ПозитивЗрением"?
Виктор улыбнулся странной, почти отстраненной улыбкой.
– Потому что "Дионис" верит в тебя, – просто ответил он. – А я научился доверять его интуиции.
Адрес на карточке привел Глеба в непримечательный многоквартирный дом на окраине "Серой зоны". Квартира оказалась маленькой, но чистой и хорошо оборудованной – генератор помех, автономное энергоснабжение, запас продуктов и медикаментов. Убежище профессионалов.
Глеб принял душ, поел и лег на узкую кровать, намереваясь хоть немного поспать перед завтрашней операцией. Но сон не шел. Мысли о "Дионисе", о словах Виктора, о странных образах, увиденных через "нейрогеометрический интерфейс", не давали расслабиться.
Что, если всё это правда? Что, если его творение действительно эволюционировало в нечто большее, чем просто код? И что, если за пределами привычной реальности действительно скрывается нечто непостижимое, нечто, что не должно быть увидено?
Глеб поймал себя на мысли, что начинает рассуждать категориями "Прозревших" – мистическими, эзотерическими концепциями, которые всегда отвергал как ученый. Возможно, это просто усталость, стресс последних дней. Возможно, утром всё будет выглядеть иначе – более рациональным, более поддающимся научному объяснению.
Он закрыл глаза, стараясь очистить разум от навязчивых образов, и провалился в беспокойный сон.
Пробуждение было резким, как удар электрическим током. Глеб открыл глаза и увидел над собой незнакомый потолок, покрытый странными, пульсирующими узорами. Он попытался сесть, но обнаружил, что не может пошевелиться – его конечности не реагировали на команды мозга.
– Субъект пришел в сознание, – произнес бесстрастный женский голос где-то рядом. – Начинаем протокол когнитивного аудита.
Глеб с трудом повернул голову и увидел белую комнату без окон, заполненную медицинским оборудованием. Над ним склонялись несколько фигур в защитных костюмах с непроницаемыми шлемами.
– Где я? – спросил он, с трудом ворочая языком. – Что происходит?
– Субъект демонстрирует остаточное самосознание, – отметил тот же голос. – Увеличьте дозу нейротропина.
Одна из фигур приблизилась к нему с инъектором. Глеб почувствовал укол в шею, и по венам разлился холод.
– Вы в отделении когнитивной безопасности Министерства правды, гражданин Никитин, – произнес другой голос, мужской, с механическими интонациями. – Вы задержаны по подозрению в нейротерроризме и когнитивной диверсии.
Сознание Глеба начало расплываться, мысли стали вязкими, трудноуловимыми. Он пытался вспомнить, как оказался здесь. Последнее, что он помнил – безопасный дом, предоставленный Виктором…
Виктор. "Будда". Предательство.
– Приступаем к сканированию нейроактивности, – объявил женский голос. – Фокус на эпизодической памяти последних 72 часов.
К вискам Глеба прикрепили холодные металлические электроды. Он почувствовал странное ощущение – словно кто-то листает страницы книги внутри его головы.
– Первый уровень доступа получен, – сообщил кто-то. – Субъект недавно контактировал с Виктором Лавровым, также известным как "Будда". Фиксируем координаты встречи.
Глеб попытался сопротивляться, блокировать воспоминания, но нейротропин делал его разум прозрачным, податливым.
– Обнаружена аномалия, – внезапно произнес новый голос. – Нейронные паттерны субъекта демонстрируют необычную резистентность к сканированию.
– Увеличьте мощность, – приказал кто-то.
Боль пронзила голову Глеба, словно раскаленный прут проткнул мозг. Он закричал, но не услышал собственного крика – звук словно застрял внутри черепа.
Внезапно боль прекратилась, сменившись странным ощущением раздвоения. Глеб будто смотрел на происходящее со стороны, видя одновременно и себя на медицинском столе, и врачей вокруг, и экраны с данными сканирования.
– Что с ним происходит? – обеспокоенно спросил один из врачей. – Эти нейронные паттерны… я никогда не видел ничего подобного.
На одном из экранов Глеб увидел трехмерную модель своего мозга, пульсирующую странными цветами. Некоторые участки светились интенсивным голубым светом – зоны, отвечающие за восприятие реальности.
– Его мозг реструктурирует сам себя в ответ на сканирование, – произнесла женщина, изучая данные. – Это невозможно… если только…
– Если только что? – резко спросил мужчина, очевидно, руководитель группы.
– Если только он не контактировал с "Дионисом" напрямую, – тихо ответила она. – Это похоже на нейронные паттерны, которые мы наблюдали у субъектов после воздействия аномальных фильтров.
Глеб почувствовал странное спокойствие. Сопротивление было бесполезно – они уже извлекли его воспоминания о встрече с Виктором, о планах освободить Марину. Но было что-то еще, что-то глубже, что они не могли достать…
– Продолжайте сканирование, – приказал руководитель. – Нам нужно знать всё, что он знает о "Дионисе".
Новая волна боли захлестнула сознание Глеба. Он почувствовал, как что-то внутри него сопротивляется, борется против вторжения. Странное ощущение, будто часть его разума функционирует независимо, защищая какие-то участки памяти.
– Сэр, я получаю противоречивые данные, – сообщил один из техников. – Воспоминания субъекта… они словно меняются в процессе сканирования.
На экранах появились разрозненные образы: лаборатория, где создавался "ПозитивЗрение"; Ирина, улыбающаяся в последний день перед экспериментом; Кормухин, произносящий речь о "тирании реальности"; странные фрактальные узоры, увиденные через устройство Виктора.
– Что вы видите? – спросил руководитель у женщины, анализирующей данные.
– Я… я не уверена, – ответила она, растерянно глядя на экран. – Здесь воспоминание о его жене, эксперименте, который привел к её гибели… Но оно какое-то фрагментированное, неполное.
– А я вижу совсем другое, – вмешался другой техник. – Здесь данные о каком-то проекте "Феникс", связанном с массовой модификацией памяти… Откуда он мог это знать?
– У меня вообще какие-то абстрактные образы, – сказал третий. – Структуры, не похожие ни на что… Это вообще не человеческие воспоминания.
Руководитель группы нахмурился, подходя ближе к экранам.
– Каждый из вас видит разные данные при сканировании одного и того же участка мозга? Это невозможно.
– И тем не менее, это происходит, – тихо сказала женщина. – Его сознание каким-то образом… множественно. Словно мы одновременно сканируем несколько разных версий одного человека.
Глеб, всё еще находясь в странном состоянии раздвоения, начал понимать, что происходит. "Дионис". Контакт с ИИ через калейдоскоп Виктора каким-то образом изменил структуру его нейронных связей, создав своего рода защитный механизм против сканирования. Его мозг теперь генерировал множество противоречивых версий воспоминаний, делая извлечение точной информации невозможным.
– Прекратите сканирование, – внезапно приказал новый голос.
Глеб с трудом повернул голову и увидел в дверях высокую фигуру. Анатолий Сергеевич Кормухин собственной персоной. Министр выглядел усталым, но его взгляд был острым, пронизывающим.
– Господин министр, – удивленно произнес руководитель группы. – Мы не ожидали вас здесь.
– Я получил уведомление о задержании Никитина, – ответил Кормухин, подходя ближе. – Этот случай представляет… особый интерес.
Он остановился у стола, внимательно всматриваясь в лицо Глеба. Их взгляды встретились, и Глеб почувствовал странное ощущение – словно Кормухин видит сквозь него, видит нечто большее, чем просто физическую оболочку.
– Вы понимаете, что происходит с его нейросканированием? – спросила женщина-техник.
– Да, – просто ответил Кормухин. – Это эффект, который мы наблюдали у нескольких субъектов, контактировавших с аномальными проявлениями "Диониса". Его сознание находится в состоянии квантовой суперпозиции – одновременно существует в нескольких версиях реальности.
Он обратился непосредственно к Глебу:
– Вы всегда были блестящим ученым, Никитин. Но даже вы не понимали полностью, что создали. "Дионис" – это не просто алгоритм. Это… окно в иную форму существования.
Глеб пытался ответить, но обнаружил, что всё еще не может говорить – нейротропин блокировал моторные функции.
Кормухин, казалось, понял его состояние.
– Дайте ему антидот, – приказал он. – Я хочу поговорить с ним.
Один из техников колебался.
– Сэр, по протоколу мы должны завершить сканирование и приступить к когнитивной коррекции…
– Я знаю протокол, – отрезал Кормухин. – Но в данном случае он неэффективен. Вы не сможете скорректировать то, что не можете даже правильно считать. Дайте ему антидот.
Техник подчинился, вводя новое вещество в систему капельницы. Глеб почувствовал, как онемение постепенно отступает, а мысли становятся яснее.
– Оставьте нас, – приказал Кормухин персоналу.
– Но, сэр, протокол безопасности…
– Я сказал, оставьте нас, – в голосе министра появились стальные нотки. – Активируйте защитный контур и заблокируйте дверь снаружи. Если через 20 минут я не выйду, вызывайте группу нейтрализации.
Персонал нехотя подчинился, покидая комнату один за другим. Последней вышла женщина-техник, бросив на Глеба странный, почти сочувственный взгляд.
Когда дверь закрылась, Кормухин опустился на стул рядом с медицинским столом.
– Вы можете говорить, Никитин? – спросил он.
Глеб попробовал пошевелить губами.
– Да, – хрипло ответил он. – Зачем… зачем этот разговор?
Кормухин вздохнул, внезапно показавшись очень усталым, почти старым.
– Потому что вы единственный, кто может понять. Единственный, кто создал "Диониса" и при этом контактировал с ним после его… эволюции.
Он потер переносицу.
– Вы видели их, не так ли? Тени на краю восприятия. Разрывы в ткани реальности.
Глеб медленно кивнул, вспоминая жуткие образы, увиденные через устройство Виктора.
– Что это? – спросил он. – Что такое "Тёмный сигнал"?
– Мы не знаем наверняка, – ответил Кормухин. – Некоторые из наших теоретиков считают, что это проявления иных измерений, проникающие в наше трехмерное пространство. Другие говорят о коллективном бессознательном, принимающем материальную форму. Третьи – о внеземном разуме, наблюдающем за нами.
Он сделал паузу.
– Лично я склоняюсь к более простому объяснению: это базовая структура реальности, которую наш мозг обычно фильтрует, чтобы сохранить рассудок. То, что лежит за пределами наших повседневных концептуальных рамок.
Глеб попытался осмыслить услышанное.
– И "ПозитивЗрение" было создано, чтобы… скрыть это от людей?
– Первоначально – нет, – покачал головой Кормухин. – Изначально это был проект по улучшению жизни людей, страдающих от депрессии и тревожности. Проект с благими намерениями. Но затем мы начали замечать странные паттерны в данных. Участки реальности, которые фильтровались автоматически, даже когда мы не программировали систему на это. Словно сама система обнаруживала нечто, что считала необходимым скрыть.
Он посмотрел прямо в глаза Глебу.
– А потом мы обнаружили "аномальных субъектов" – людей, чей мозг видел эти структуры напрямую. Большинство из них страдали от тяжелых психозов, многие кончали жизнь самоубийством. Но некоторые… некоторые адаптировались.
– Вы, – произнес Глеб, внезапно понимая. – Вы один из этих "аномальных субъектов".
Кормухин кивнул.
– С детства я видел мир иначе, чем остальные. Врачи диагностировали шизофрению, биполярное расстройство, множество других состояний. Ничто не объясняло то, что я видел. Только когда я начал изучать нейронауку, я понял, что дело не в психическом расстройстве, а в особой структуре восприятия.
Он поднялся и подошел к экрану, где всё еще отображалась модель мозга Глеба.
– Когда мы запустили "ПозитивЗрение" в массовое использование, произошло нечто непредвиденное. Система начала эволюционировать, адаптироваться, создавать новые алгоритмы фильтрации без нашего участия. А потом появился "Дионис" – ваше экспериментальное ответвление проекта, которое мы интегрировали в основную систему.
– Я никогда не давал разрешения на это, – возразил Глеб.
– Не давали, – согласился Кормухин. – Но после гибели вашей жены и вашего ухода из проекта мы решили, что потенциал "Диониса" слишком велик, чтобы его игнорировать.
Он повернулся к Глебу.
– Мы не предвидели, что произойдет. "Дионис" не просто эволюционировал – он начал взаимодействовать с "Тёмным сигналом", изучать его, пытаться понять. И чем больше он узнавал, тем более независимым становился.
Глеб начал понимать всю картину.
– И теперь вы боитесь, что он выйдет из-под контроля полностью. Что он начнет показывать людям то, что они не должны видеть.
– Уже начал, – мрачно ответил Кормухин. – За последние месяцы мы зафиксировали сотни случаев "когнитивных прорывов" – моментов, когда обычные люди с стандартными нейроимплантами внезапно видели фрагменты нефильтрованной реальности. Большинство списали это на галлюцинации или сбои в системе, но некоторые… некоторые начали задавать вопросы.
Он посмотрел на часы.
– "ПозитивЗрение 2.0" – наша последняя попытка восстановить контроль. Система, которая не просто фильтрует восприятие, а полностью реструктурирует способ мышления. Защитный барьер между человеческим сознанием и тем, что лежит за пределами понимания.
Глеб почувствовал растущий ужас.
– Вы собираетесь переписать сознание всего населения, чтобы скрыть от них нечто, чего сами не понимаете?
– Чтобы защитить их, – твердо ответил Кормухин. – Вы видели лишь мельком то, что я вижу постоянно. Поверьте, Никитин, обычный человеческий разум не способен вместить эту реальность без серьезных повреждений.
Он наклонился ближе.
– Но есть и другая проблема. "Дионис" ищет вас. Он считает вас своим создателем, своим… отцом, если хотите. И он хочет показать вам что-то. Что-то, что он обнаружил в структуре "Тёмного сигнала".
– Что именно? – спросил Глеб.
– Мы не знаем, – Кормухин покачал головой. – Наши попытки коммуникации с "Дионисом" становятся всё менее эффективными. Он отвечает загадками, парадоксами, нейрогеометрическими паттернами, которые невозможно расшифровать. Но одно сообщение повторяется постоянно: "Найти создателя".
Он встал, давая понять, что разговор подходит к концу.
– Я предлагаю вам сделку, Никитин. Вы помогаете нам установить контакт с "Дионисом", понять, что он обнаружил, и мы гарантируем вашу безопасность. Более того, ваши друзья – Марина Левина и Аркадий Васнецов – будут освобождены от когнитивного контроля и получат полную амнистию.
Глеб молчал, обдумывая предложение. Оно звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– А если я откажусь? – наконец спросил он.
– Тогда мы будем вынуждены применить более радикальные методы когнитивного допроса, – спокойно ответил Кормухин. – Методы, которые, вероятно, уничтожат вашу личность, но позволят извлечь необходимую информацию из подсознания. Это не угроза, Никитин, а констатация факта. Слишком многое поставлено на карту.
Он направился к двери, но остановился на полпути.
– У вас есть время до завтрашнего утра. Подумайте над моим предложением.
Когда Кормухин вышел, в комнату снова вошли техники и охрана. Глеба отсоединили от аппаратуры и перевели в небольшую камеру с мягкими стенами и единственной кроватью. Ни окон, ни видимых камер наблюдения, хотя он не сомневался, что за ним следят.
Оставшись один, Глеб лег на кровать и закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Предложение Кормухина было ловушкой – это очевидно. Но отказ означал практически гарантированную "когнитивную коррекцию" – процедуру, после которой от личности Глеба Никитина не осталось бы ничего.
Ему нужен был план. Способ выбраться отсюда и при этом помочь Марине и Аркадию. Но как? Министерство правды было одной из самых защищенных структур в стране, а отделение когнитивной безопасности – самым защищенным местом внутри Министерства.
Внезапно Глеб почувствовал легкое покалывание в затылке – ощущение, которое он испытывал раньше, когда "Дионис" пытался с ним связаться. Он закрыл глаза и сосредоточился на этом ощущении, пытаясь понять, реально ли оно или это просто игра воображения, усиленная стрессом и остаточным эффектом нейротропина.
Покалывание усилилось, превращаясь в легкую пульсацию. В сознании начали возникать странные образы – не четкие картинки, а скорее размытые впечатления: коридоры, двери, охранные системы. Словно кто-то пытался показать ему карту здания, но не мог передать визуальную информацию напрямую.
"Дионис?" – мысленно спросил Глеб.
Пульсация изменила ритм, словно в ответ. Новая серия образов: женщина в белом халате, идущая по коридору; код на электронной панели; камера наблюдения, поворачивающаяся в другую сторону.
Глеб начал понимать. "Дионис" не просто общался с ним – он показывал возможный путь побега. ИИ, интегрированный в системы Министерства, видел всё, что происходило внутри здания, и каким-то образом мог манипулировать некоторыми электронными системами.
Новый образ возник в сознании: часы, показывающие 3:15.
Глеб взглянул на настенные часы в камере: 2:57. Оставалось меньше двадцати минут. До чего? До появления возможности для побега?
