Полная версия
Эдуард Сероусов
Министерство правды 2.0
ЧАСТЬ I: ПРОБУЖДЕНИЕ
Глава 1: "Фильтры"
Глеб проснулся от настойчивого писка нейромонитора. Прибор, собранный из деталей списанных медицинских аппаратов и контрабандных китайских микросхем, сигнализировал о критическом падении уровня дофамина в крови. Ничего необычного – типичное утро типичного нейрохакера в типичной квартире на окраине Москвы 2035 года.
Он с трудом разлепил глаза. В единственное немытое окно пробивался тусклый свет зимнего утра, подсвечивая плавающие в воздухе частицы пыли. Идеальная метафора реальности – грязь, от которой правительство с таким усердием пытается защитить сограждан. Затекшими пальцами Глеб нащупал на прикроватной тумбочке инъектор и прижал холодное металлическое устройство к вене.
– Доброе утро, Глеб Анатольевич, – произнес прибор голосом, напоминающим одновременно заботливую медсестру и злобную домработницу. – Ваш индекс реальности – 96,3 процента. Рекомендуется коррекция.
– Отъебись, – хрипло ответил Глеб, хотя и знал, что инъектор не запрограммирован на восприятие ненормативной лексики. Формально, такой лексики в Новой России больше не существовало – её давным-давно отфильтровали из общественного сознания.
Тонкая игла вошла в вену, и через мгновение по телу разлилось приятное тепло. Глеб закрыл глаза, наслаждаясь первой дозой синтетического счастья. Смесь нейростимуляторов собственного изготовления – не для того, чтобы улететь от реальности, а как раз наоборот – чтобы видеть её такой, какая она есть.
Комната постепенно обретала чёткость. Обшарпанные стены с отслаивающимися обоями. Самодельный сервер в углу, мерцающий десятками индикаторов. Стопки книг – настоящих бумажных книг, контрабандная роскошь, доступная немногим. На старом мониторе крутился логотип загрузки системы – изображение разбитого глаза, который постепенно заполнялся цветом и "выздоравливал".
Снаружи послышался грохот мусорных контейнеров. Глеб подошёл к окну. Два бездомных в оборванной одежде дрались за что-то, похожее на остатки армейского пайка. Зрелище, которое 99,9% москвичей просто не могли увидеть – не потому, что бездомных не существовало, а потому что их восприятие было надёжно защищено системой "ПозитивЗрение". На месте этих несчастных большинство горожан видело живописных уличных музыкантов, развлекающих прохожих. Таково было решение алгоритма.
Глеб усмехнулся. Когда-то он сам писал код для этого алгоритма.
Его взгляд упал на небольшую потускневшую фотографию в простой рамке – единственное украшение в аскетичной комнате. Молодая женщина с карими глазами и короткой стрижкой улыбалась так, словно впереди её ждало что-то хорошее. Ирина. Шесть лет назад. За месяц до несчастного случая.
Воспоминание пришло внезапно, как удар под дых.
…Институт нейрокоррекции. Закрытое совещание. Крупные мониторы на стенах конференц-зала. Презентация с графиками успешности экспериментов.
– Тестовая группа А показывает стабильные результаты, – голос Глеба звучит увереннее, чем он чувствует себя на самом деле. – Фильтрация негативных визуальных стимулов достигает 87 процентов без заметного когнитивного диссонанса.
Анатолий Сергеевич Кормухин – тогда еще заместитель министра здравоохранения, а не глава новообразованного Министерства правды – довольно кивает.
– А что с группой Б? Там ведь ваша… – он заглядывает в планшет, – ваша супруга участвует, если не ошибаюсь?
– Да, Ирина в группе Б, – Глеб старается, чтобы голос звучал нейтрально. – Они тестируют расширенный протокол в условиях городской среды.
– Отлично, отлично, – Кормухин улыбается своей фирменной улыбкой политика. – Когда планируется следующий отчет?
– Через неделю. Но есть определенные риски, которые я хотел бы обсудить…
– Риски – это неизбежная часть прогресса, Глеб Анатольевич, – отрезает Кормухин. – Все согласились добровольно, все подписали бумаги. Мы делаем историю, молодой человек. Мы освобождаем человечество от тирании реальности…
Звонок входящего вызова вырвал Глеба из болезненных воспоминаний. На экране компьютера мигал индикатор анонимного соединения. Он нахмурился. Мало кто знал его настоящий сетевой адрес, и еще меньше было тех, кому он был бы нужен.
Глеб активировал защищенный протокол и принял вызов. Экран оставался черным – ни изображения, ни имени абонента.
– Я слушаю, – сказал он, включив модулятор голоса.
– Крот вылез из норы, – произнес искаженный механический голос после паузы.
Глеб замер. Это была одна из старых кодовых фраз, использовавшихся в первые годы разработки "ПозитивЗрения". Фраза означала критическую уязвимость в системе.
– Кто это? – спросил он, выключив модулятор. – Аркадий, это ты?
Вместо ответа на экране появился короткий текст: "Жучий_Глаз-7.1-Файлы-Вход". Следом за ним – координаты и время: 55.7558° N, 37.6173° E. 18:00.
Связь прервалась.
Глеб откинулся на спинку кресла. Координаты указывали на самый центр Москвы – Красную площадь. Не самое подходящее место для конспиративной встречи. "Жучий_Глаз" был кодовым названием проекта по отслеживанию нейроактивности пользователей системы "ПозитивЗрение". Проект, о существовании которого знали единицы.
Это могла быть ловушка. Но это могло быть и нечто большее.
Глеб встал и подошел к старому металлическому шкафу в углу комнаты. За рядом потрепанных технических журналов скрывался небольшой сейф. Он ввел код, и дверца с тихим щелчком открылась. Внутри лежал потертый кожаный футляр. Глеб извлек его и расстегнул молнию.
В футляре находился инъектор военного образца и пять ампул с мутноватой жидкостью зеленоватого оттенка. "Чистое зрение" – препарат, блокирующий любое внешнее вмешательство в нейронные связи мозга. Запрещенный, разумеется. Как и все, что позволяло видеть реальность без фильтров.
Глеб вытащил одну ампулу и вставил в инъектор. Ему предстояло отправиться в центр города – в "Улучшенную зону", где концентрация нейротрансмиттеров системы "ПозитивЗрение" была максимальной. Без защиты его собственное восприятие могло быть скомпрометировано.
Инъектор тихо зажужжал, подготавливая дозу. Глеб закатал рукав и приложил устройство к шее, где доступ к мозгу был оптимальным. Короткий укол – и холодное ощущение разлилось по телу, поднимаясь к голове.
Мир на мгновение расплылся, а затем стал кристально четким. Цвета обрели болезненную яркость, звуки – почти невыносимую детализацию. Так выглядела реальность без фильтров. Грязная, шумная, несовершенная. Настоящая.
Глеб подошел к шкафу и выбрал неприметную серую одежду – стандартный комплект госслужащего среднего звена. В "Улучшенной зоне" такие как он были почти невидимы – серая масса, обслуживающая систему. Именно эта серость и была его лучшей маскировкой.
В кармане завибрировал коммуникатор. Сообщение от анонимного отправителя содержало всего два слова: "Вилка готова".
Это был еще один код из прошлого. "Вилка" означала готовый эксплойт – программу, использующую уязвимость в системе безопасности. Кто-то действительно нашел брешь в "ПозитивЗрении". Кто-то, знавший старые коды. Кто-то из бывших коллег.
Глеб быстро собрал небольшую сумку с необходимым оборудованием: портативный нейросканер, модифицированный планшет с самописным ПО для анализа нейросигналов, запасные ампулы "Чистого зрения". Он замер на секунду, размышляя, стоит ли брать оружие. После недолгих колебаний достал из-под кровати небольшой электрошокер, замаскированный под медицинский инъектор – единственное, что можно было относительно безопасно пронести через многочисленные сканеры "Улучшенной зоны".
Перед выходом Глеб активировал протокол безопасности на своем домашнем сервере. Если он не вернется в течение 24 часов, все данные будут зашифрованы, а затем уничтожены, а предварительно подготовленные сообщения отправятся нескольким проверенным контактам.
Открыв дверь, он едва не столкнулся с соседкой – старой женщиной с мутными глазами, одной из немногих в этом районе, кто никогда не устанавливал нейроимпланты. Бабка Зинаида, как все её называли, считалась городской сумасшедшей. Она верила в инопланетян, конец света и то, что правительство контролирует мысли через зубные пломбы. В своей паранойе она случайно приблизилась к истине ближе, чем многие ученые.
– Опять на охоту, голубчик? – прошамкала старуха, разглядывая Глеба с подозрением.
– Да, бабуль, на охоту, – кивнул Глеб.
– Они повсюду, – доверительно сообщила старуха, понизив голос. – Глаза на стенах. Уши в проводах. Вчера видела, как из канализации щупальца лезли. Зеленые такие.
– Спасибо за предупреждение, – серьезно кивнул Глеб. – Буду осторожен.
– Возьми, – она протянула ему мятый бумажный пакетик. – От сглаза помогает.
Глеб принял подарок и аккуратно положил в карман. Внутри была обычная поваренная соль – бабкино универсальное средство от всех бед, от похмелья до правительственных заговоров.
– Береги себя, Зинаида Петровна, – сказал он, мягко отстраняясь. – И дверь запирайте.
Старуха что-то пробормотала и поковыляла по коридору, шаркая стоптанными тапочками.
На улице Глеба встретил пронизывающий ветер и запах гниющих отходов из переполненных контейнеров. Он поднял воротник куртки и направился к станции метро. Жители "Тёмной зоны" редко пользовались общественным транспортом для поездок в центр – слишком много проверок, слишком высок риск быть идентифицированным. Но сегодня Глеб намеренно выбрал официальный маршрут. Если за ним следят, пусть думают, что ему нечего скрывать.
На входе в метро толпились люди, большинство с характерными розоватыми рубцами на висках – следами имплантации базовых нейроинтерфейсов. У многих в глазах виднелся легкий голубоватый отблеск – признак активированных фильтров "ПозитивЗрения". Эти люди видели не грязную, обветшалую станцию метро, а сияющий храм транспорта, отделанный мрамором и позолотой. Они не замечали трещин на ступенях, граффити на стенах, запаха мочи из темных углов. Их мир был прекрасен.
Глеб встал в очередь к турникетам. Перед ним молодая мать с ребенком лет пяти восторженно показывала малышу на что-то на потолке станции. Глеб поднял глаза – облупившаяся краска и пятна плесени. Но для них там, вероятно, парили сказочные существа или исторические герои в лучших традициях советских мозаик.
– Мама, а почему у того дяди глаза грустные? – внезапно спросил ребенок, указывая пальцем прямо на Глеба.
Женщина резко дернула малыша за руку.
– Нельзя показывать пальцем, – прошипела она. – И не говори глупостей, никакого дяди здесь нет.
Она бросила на Глеба извиняющийся взгляд, который тут же сменился выражением легкого замешательства, а затем – безразличия. Система сработала – для женщины с имплантами Глеб на мгновение стал "визуальным шумом", который её мозг тут же отфильтровал. Но ребенок… дети до семи лет не получали имплантов, их мозг был еще слишком пластичен. Они видели мир таким, какой он есть.
Глеб прошел через турникет, приложив анонимную транспортную карту. Система издала звуковой сигнал и на мгновение задержала проход, сканируя его биометрические данные. Секунда, две, три… Сканер мигнул зеленым. Личность подтверждена: Степанов Игорь Валентинович, 36 лет, сотрудник отдела технического обслуживания Министерства социального благополучия. Доступ разрешен.
Фальшивое удостоверение сработало. Один из многих резервных вариантов, созданных Глебом еще во времена работы в системе. Настоящий Степанов уже три года как переведен в дальневосточный филиал министерства и вряд ли появится в столице. Но его цифровой профиль остался в базе, и Глеб время от времени "одалживал" его личность для поездок в центр.
В вагоне метро Глеб сел у окна и уставился на проносящуюся мимо темноту тоннеля. Большинство пассажиров смотрели прямо перед собой пустыми глазами – они не видели ни друг друга, ни окружающего пространства. Их нейроинтерфейсы транслировали развлекательный контент прямо в зрительную кору – фильмы, игры, новости. Идеальные граждане: физически присутствующие в общественном пространстве, ментально – находящиеся в контролируемой информационной среде.
Напротив Глеба сидел мужчина средних лет в потертом костюме с небольшой нашивкой на лацкане – знаком "Осознанного отказа". Один из немногих, кто официально отказался от "ПозитивЗрения" по религиозным или медицинским причинам. Такие люди были юридически защищены специальным законом, но фактически являлись гражданами второго сорта. Мужчина поймал взгляд Глеба и чуть заметно кивнул – безмолвное приветствие от одного "видящего" к другому.
На станции "Площадь Революции" в вагон вошли трое в черной форме – сотрудники "когнитивной безопасности". Они неторопливо двинулись по проходу, сканируя пассажиров портативными устройствами. Обычная проверка на наличие неавторизованных модификаций нейроинтерфейсов или, что еще хуже, блокираторов официальных сигналов.
Глеб почувствовал, как учащается пульс. "Чистое зрение" теоретически было необнаружимо стандартными сканерами, но в последнее время ходили слухи о новых, более совершенных устройствах.
Один из сотрудников остановился рядом с Глебом и навел сканер. Устройство издало короткий звуковой сигнал и замигало желтым – неоднозначный результат. Офицер нахмурился и повторил сканирование.
– Ваши документы, гражданин, – произнес он безэмоциональным голосом.
Глеб достал удостоверение Степанова и протянул его офицеру. Тот внимательно изучил карточку, затем сверился со своим устройством.
– Цель поездки в центральную зону? – спросил он.
– Плановая проверка системы кондиционирования в восточном крыле Министерства социального благополучия, – ответил Глеб заготовленной фразой. – Вот предписание.
Он протянул планшет с официальным документом, который на самом деле был искусной подделкой. Офицер бегло просмотрел текст и вернул устройство.
– Причина аномального нейропрофиля? – не унимался он.
– Медицинское исключение, – Глеб извлек из внутреннего кармана еще один документ. – Аллергическая реакция на компоненты стандартного нейроинтерфейса. Установлена альтернативная модель HZK-7. Она дает такие показания на стандартных сканерах.
Офицер изучил медицинскую справку, потом еще раз посмотрел на Глеба, словно пытаясь запомнить его лицо.
– Следуйте за мной, – внезапно приказал он. – Необходима дополнительная проверка.
Глеб напрягся. Это не входило в его планы. В сумке было слишком много компрометирующих материалов, которые не спишешь на "альтернативную модель интерфейса". Он оглянулся по сторонам, оценивая возможности для бегства. Вагон был достаточно заполнен, до следующей станции оставалось меньше минуты.
– Это действительно необходимо? – спросил Глеб, стараясь, чтобы голос звучал раздраженно, но не испуганно. – У меня назначена встреча в министерстве через 40 минут. Сбой системы кондиционирования в серверной – это вопрос национальной безопасности.
Он сделал ударение на последних словах, намеренно повышая ставки. Офицер замешкался, явно не желая брать на себя ответственность за потенциальную проблему такого уровня.
В этот момент поезд начал замедляться, подъезжая к станции.
– Дополнительная проверка займет не более 15 минут, – наконец сказал офицер, но в его голосе уже не было прежней уверенности.
– Я могу предложить компромисс, – быстро сказал Глеб. – Вот мой номер служебного коммуникатора. Позвоните моему непосредственному руководителю, Соколову Андрею Викторовичу. Он подтвердит мои полномочия. А мне позвольте продолжить выполнение задания.
Он протянул карточку с контактными данными. Еще одна подделка, но номер был настоящим – он вел к автоответчику, который Глеб настроил специально для таких случаев. Если офицер позвонит, то услышит официальное приветствие отдела безопасности Министерства социального благополучия и просьбу оставить сообщение.
Поезд остановился, двери открылись. Пассажиры начали выходить, создавая легкую толчею.
Офицер посмотрел на карточку, потом на Глеба, потом на своих коллег, ожидавших в конце вагона.
– Следуйте своим маршрутом, гражданин Степанов, – наконец сказал он. – Но мы зафиксировали ваши данные. В случае любых отклонений от указанного маршрута система оповестит нас автоматически.
Глеб кивнул с выражением легкого облегчения на лице – ровно столько, сколько можно ожидать от невиновного человека, избежавшего бюрократических проволочек.
– Благодарю за понимание, – сказал он и поспешил к выходу.
Оказавшись на платформе, Глеб быстро смешался с толпой, стараясь не оглядываться. Он был почти уверен, что офицер просто хотел подзаработать, вымогая взятку за "ускоренное разрешение проблемы", но рисковать не стоило.
Станция "Охотный ряд" выглядела почти так же, как в его детстве – массивные колонны, мраморные стены. Реальность здесь практически не нуждалась в "улучшении". Возможно, именно поэтому центральные станции метро и были выбраны как одни из первых объектов для внедрения системы "ПозитивЗрение" – они уже были красивы, оставалось лишь убрать несколько темных пятен: попрошаек, бездомных, следы времени на исторических барельефах.
Глеб поднялся по эскалатору, стараясь держаться в середине потока людей. Наверху его встретила Москва – сияющая, чистая, великолепная. По крайней мере, такой её видело большинство прохожих сквозь свои импланты. Глеб видел иное: фасады зданий с отваливающейся штукатуркой, затянутые дешевой голографической пленкой, имитирующей идеальное состояние; мусор в канавах, искусно маскируемый проекторами дополненной реальности; бездомных, жмущихся в подворотнях, которых прохожие буквально не замечали, огибая, как неодушевленные препятствия.
Красная площадь встретила его туристами и усиленными нарядами полиции. 55.7558° N, 37.6173° E – координаты указывали на самый центр площади, у входа в ГУМ. Не самое удачное место для тайной встречи, но и не самое плохое – в толпе легко затеряться.
Глеб посмотрел на часы: 17:30, у него еще было полчаса. Он решил использовать это время, чтобы проверить, нет ли за ним слежки. Он медленно обошел площадь, периодически останавливаясь у сувенирных лавок, делая вид, что рассматривает товары, а на самом деле изучая отражения в стеклянных витринах.
На третьем круге он заметил их – двое мужчин в штатском, держащиеся на расстоянии, но явно не сводящие с него глаз. Агенты "когнитивной безопасности"? Или кто-то еще? Глеб ускорил шаг и свернул в боковой проход ГУМа. Преследователи последовали за ним, уже не особо скрываясь.
Внутри торгового центра Глеб нырнул в плотный поток посетителей, затем резко свернул в служебный коридор, воспользовавшись моментом, когда охранник отвлекся. За его спиной послышались приглушенные восклицания – преследователи явно не ожидали такого маневра.
Коридор вел к служебным помещениям. Глеб быстро оценил варианты: можно было подняться по лестнице на верхние этажи или попытаться найти выход через подсобные помещения. Он выбрал первое.
Поднявшись на два этажа, он услышал звук быстро приближающихся шагов. Преследователи не отставали. Глеб толкнул дверь, ведущую в торговый зал, и оказался среди бутиков дорогой одежды. Он быстро пересек зал, направляясь к противоположному выходу, по пути схватив с вешалки темную куртку и кепку. Расплачиваться времени не было, но и воровать он не собирался – просто средство маскировки на несколько минут.
Выйдя через другой вход на Никольскую улицу, Глеб накинул куртку, надел кепку и смешался с прохожими. Он сделал крюк через несколько переулков и вышел к Театральной площади. Там он зашел в первое попавшееся кафе, прошел через зал к туалетам, а оттуда – к черному выходу. Оставив позаимствованную одежду на мусорном баке, он снова изменил маршрут и, убедившись, что за ним нет хвоста, вернулся к ГУМу через Ветошный переулок.
Время: 17:55. Место встречи уже близко. Глеб активировал на своем планшете программу сканирования электромагнитных излучений – простейший способ выявить аномальную активность вблизи. Если место встречи под наблюдением, это должно отразиться на графиках.
Планшет показывал стандартный фоновый шум – обычный для центра Москвы, насыщенного электроникой и системами безопасности. Ничего подозрительного.
Глеб занял позицию у фонтана, откуда хорошо просматривался вход в ГУМ. Ровно в 18:00 его коммуникатор завибрировал. Новое сообщение от анонимного отправителя: "Кафе 'Оптика реальности', третий этаж, кабинка семь".
Он нахмурился. "Оптика реальности" была сетью кафе, созданных специально для пользователей системы "ПозитивЗрение". В таких заведениях посетители могли выбирать "тематические фильтры" для восприятия интерьера, еды и даже других посетителей. Популярное развлечение среди тех, кто не представлял своей жизни без постоянной "улучшенной реальности".
Для Глеба такое место было опасным – его иммунитет к стандартным нейросигналам мог привлечь нежелательное внимание. Но выбора не было. Кто-то явно хотел с ним встретиться, и этот кто-то знал коды из прошлого.
Он вошел в ГУМ через главный вход, стараясь выглядеть как обычный посетитель. На третьем этаже действительно оказалось кафе "Оптика реальности" – модное заведение с минималистичным дизайном и странными конструкциями на потолке, напоминающими гигантские синапсы.
Глеб подошел к администратору – молодой девушке с характерной радужкой глаз, переливающейся всеми цветами спектра – признак премиального нейроинтерфейса с расширенными возможностями визуализации.
– Добрый вечер, – сказал он. – У меня заказана кабинка номер семь.
Девушка улыбнулась и ответила что-то, но Глеб не услышал её слов – они были направлены непосредственно в нейроинтерфейс, которого у него не было. Классический случай коммуникационного разрыва между "фильтрованными" и "нефильтрованными".
– Простите, у меня базовая модель, – сказал Глеб, указывая на свой висок. – Звуковой канал.
Девушка выглядела слегка смущенной, будто перед ней стоял человек с инвалидностью.
– О, конечно, – произнесла она вслух. – Кабинка семь уже готова. Какой фильтр реальности желаете?
– Стандартный, пожалуйста, – ответил Глеб. – У меня непереносимость экзотических визуализаций.
Это было правдоподобное объяснение – некоторые пользователи действительно страдали от "синдрома визуального отторжения" при использовании нестандартных фильтров.
– Понимаю, – кивнула девушка. – Проходите, пожалуйста. Ваш собеседник уже ожидает.
Глеб прошел в глубину зала, где располагались отдельные кабинки, отгороженные полупрозрачными перегородками, которые меняли цвет и текстуру в зависимости от выбранной "темы реальности". Кабинка номер семь выглядела как обычная, без спецэффектов – значит, его таинственный собеседник тоже предпочел "стандартную" реальность.
Глеб осторожно отодвинул перегородку и замер на пороге. За столиком сидела женщина лет тридцати, в строгом деловом костюме и с аккуратно уложенными темными волосами. На её висках виднелись едва заметные шрамы от имплантации, но в глазах не было характерного блеска активированных фильтров.
Глеб не знал эту женщину. Или думал, что не знает.
– Здравствуй, Глеб, – сказала она, и в её голосе он уловил что-то смутно знакомое. – Не узнаешь? Это я, Марина.
Марина Левина. Бывшая коллега из исследовательской группы "ПозитивЗрения". Нейропсихолог, специализировавшаяся на адаптации человеческой психики к измененному восприятию. Пять лет назад она была стажером, робкой девушкой, только окончившей университет. Сейчас перед ним сидела уверенная в себе женщина с холодным, оценивающим взглядом.
– Марина? – Глеб медленно опустился на стул напротив. – Это ты отправила сообщение?
– Не я, – она покачала головой. – Аркадий. Но его взяли два дня назад. Когнитивная безопасность. Он успел передать мне инструкции – найти тебя и передать…
Она замолчала и огляделась по сторонам.
– Здесь небезопасно говорить, – сказала она тихо. – Слишком много ушей. И глаз.
Глеб кивнул. Он достал из кармана небольшое устройство, похожее на зажигалку, и незаметно активировал его под столом. Простейший генератор белого шума, создающий помехи для любых подслушивающих устройств.
– Теперь можно, – сказал он. – У нас примерно три минуты, прежде чем кто-нибудь заметит аномалию и придет проверить. Что случилось с Аркадием?
– Он нашел критическую уязвимость в новой версии "ПозитивЗрения", – быстро заговорила Марина. – Версии 2.0, которая сейчас проходит закрытое тестирование. Это уже не просто фильтрация визуальных стимулов, Глеб. Это полный контроль над памятью и мышлением. Они могут не просто менять то, что ты видишь – они могут заставить тебя забыть, что ты вообще что-то видел.
Глеб почувствовал, как холодеет внутри. Он всегда знал, что проект будет развиваться в этом направлении, но надеялся, что технические ограничения не позволят зайти так далеко.
