Полная версия
Глеб проверил выданный пропуск. Он действительно давал доступ почти во все зоны здания, включая исследовательские лаборатории – уровень, недоступный для обычного технического специалиста. Это определенно была ловушка. Или…
Он вспомнил странное сообщение "Диониса" на экране изолированного компьютера. "Найди меня". Что если… Что если это не Министерство правды играет с ним, а сам "Дионис" каким-то образом манипулирует системой допуска?
В любом случае, он уже здесь, и шанс получить информацию был слишком ценен, чтобы им пренебрегать. Глеб покинул комнату верификации и направился к лифтам, ведущим в исследовательское крыло.
Здание Министерства правды изнутри напоминало огромный улей – сотни сотрудников перемещались по коридорам, погруженные каждый в свой фрагмент общей работы. Никто не обращал внимания на очередного технического специалиста с чемоданчиком инструментов. Глеб использовал выданный пропуск, чтобы попасть на 17-й этаж, где располагались лаборатории нейрокогнитивных исследований – подразделение, занимавшееся разработкой новых версий "ПозитивЗрения".
Коридоры здесь были непривычно пусты. На информационном табло светилось объяснение: "Внимание! Большинство сотрудников направлено в главный атриум для участия в торжественной церемонии. Исследовательские протоколы приостановлены до 16:00".
Это был шанс. Глеб быстро нашел то, что искал – терминал для технического обслуживания, подключенный к внутренней сети Министерства. Такие терминалы использовались для диагностики и были подключены практически ко всем системам здания. Вставив в порт специальный модифицированный чип, Глеб активировал программу обхода защиты.
Через несколько минут он получил ограниченный доступ к базе данных. Первым делом Глеб проверил статус Марины Левиной и Аркадия Васнецова. Система показала, что Марина числится "временно отстраненной от исполнения обязанностей по медицинским показаниям" – эвфемизм для административного ареста. Аркадий же имел более зловещий статус: "Субъект когнитивной реабилитации, протокол R-7" – кодовое обозначение принудительной нейрокоррекции, фактически, переписывания личности.
Оба находились в закрытом исследовательском центре в Крылатском – том самом, о котором упоминала Марина. Глеб быстро скопировал координаты и коды доступа.
Затем он обратился к данным о проекте "ПозитивЗрение 2.0". Большая часть информации была закрыта даже для его украденного доступа, но кое-что он все же обнаружил: дату запуска массовой "модернизации" – ровно через 28 дней, в "День национального единения". И короткое описание ключевого нововведения: "Интеграция с системой 'Гармония' для оптимизации социального взаимодействия и обеспечения когнитивного консенсуса".
Глеб знал, что "Гармония" – это название системы социального рейтинга, определяющей положение гражданина в обществе. Интеграция двух систем означала, что теперь государство сможет не просто контролировать, что видят люди, но и напрямую влиять на их убеждения, воспоминания и социальное поведение. Тотальный контроль над сознанием под видом "оптимизации".
Еще более тревожным было краткое упоминание о "Протоколе Феникс" – серии экспериментов по массовому изменению коллективной памяти. Суть экспериментов в документах не раскрывалась, но Глеб понимал общий принцип: используя синхронизированные нейроимпланты, можно было одновременно изменить воспоминания миллионов людей, буквально переписав историю в их сознании.
Пока Глеб изучал документы, по зданию разнеслось объявление: "Внимание всем сотрудникам! Торжественная церемония начнется через 15 минут. Просьба всем, кроме дежурного персонала, проследовать в главный атриум".
Глеб колебался. С одной стороны, следовало воспользоваться моментом и продолжить поиск информации, пока большинство сотрудников будут на церемонии. С другой – выступление Кормухина могло содержать важные детали о предстоящих планах Министерства.
Он решил рискнуть и посетить церемонию. В конце концов, массовое скопление людей – идеальное место, чтобы затеряться в толпе. К тому же, он чувствовал странное побуждение увидеть Кормухина лично, посмотреть в глаза человеку, превратившему его технологию в инструмент порабощения сознания.
Главный атриум Министерства представлял собой огромное пространство со стеклянной крышей, пропускающей естественный свет. К моменту прибытия Глеба он уже был заполнен сотрудниками всех уровней – от технического персонала до высшего руководства. На возвышении в центре атриума была установлена трибуна с эмблемой Министерства правды – стилизованным изображением глаза внутри пирамиды.
Глеб занял позицию у одной из колонн, откуда хорошо просматривалась сцена, но сам он оставался в тени. Через несколько минут раздались аплодисменты, и на трибуну поднялся Анатолий Сергеевич Кормухин.
За шесть лет, прошедших с их последней встречи, министр почти не изменился – всё та же подтянутая фигура, уверенные движения, проницательный взгляд. Разве что морщины стали глубже, а в глазах появилось что-то новое – сосредоточенность человека, несущего огромную ответственность.
– Дорогие коллеги, соратники, единомышленники, – начал Кормухин, и его глубокий голос разнесся по атриуму благодаря идеальной акустике. – Сегодня мы отмечаем пятую годовщину Великого Консенсуса – дня, когда народ России сделал исторический выбор в пользу новой эры гармонии и процветания. Дня, когда мы все вместе решили освободиться от тирании хаотичной реальности.
По толпе прокатились аплодисменты. Глеб заметил, что большинство присутствующих смотрели на министра с искренним восхищением. Их нейроинтерфейсы, несомненно, усиливали харизму оратора, добавляли сияние к его образу, превращали обычного чиновника в почти мессианскую фигуру.
– Пять лет назад, – продолжал Кормухин, – мы начали великий эксперимент. Эксперимент, в котором технология служит не порабощению человека, а его освобождению. Освобождению от страха, от уродства, от тревоги и депрессии, от всего того негатива, который веками отравлял человеческое существование.
Он сделал паузу, обводя взглядом аудиторию.
– Наши предки мечтали изменить мир, чтобы сделать его лучше. Мы пошли дальше – мы изменили само восприятие мира. И результаты говорят сами за себя: за пять лет уровень счастья вырос на 83%, количество психических расстройств снизилось на 76%, производительность труда увеличилась на 42%. Мы создали общество, в котором каждый видит лучшую версию реальности – ту, которая помогает ему быть счастливым и продуктивным.
Новая волна аплодисментов, еще более восторженных. Глеб заметил, что некоторые сотрудники буквально плакали от воодушевления. Возможно, их эмоциональная реакция тоже усиливалась нейроинтерфейсами.
– Но мы не останавливаемся на достигнутом, – голос Кормухина стал более интимным, доверительным. – Сегодня я с гордостью объявляю о следующем шаге нашего великого проекта. Через 28 дней, в День национального единения, мы представим миру "ПозитивЗрение 2.0" – революционную технологию, которая выведет нашу коллективную гармонию на принципиально новый уровень.
На огромных экранах за спиной министра появились впечатляющие визуализации – счастливые люди, прекрасные пейзажи, грандиозные достижения.
– Новая версия системы не просто улучшит то, что вы видите, – продолжал Кормухин. – Она оптимизирует сам процесс восприятия. Она поможет нам не только видеть лучший мир, но и лучше понимать друг друга, достигать большего консенсуса, двигаться к общим целям как единый организм. Это следующая ступень эволюции нашего общества!
Атриум взорвался овациями. Глеб заметил, что даже охранники, обычно сохраняющие невозмутимость, аплодировали с воодушевлением.
– А теперь, – Кормухин поднял руку, призывая к тишине, – я хочу представить вам небольшую демонстрацию возможностей новой системы. Технический директор проекта, доктор Валентина Соколова, проведет для нас короткую презентацию.
На сцену поднялась та самая женщина, которая проводила проверку нейроинтерфейса Глеба. Она выглядела собранной и профессиональной, но Глеб заметил легкую нервозность в её движениях.
– Благодарю, господин министр, – начала она. – "ПозитивЗрение 2.0" представляет собой квантовый скачок в технологии нейроинтерфейсов. Впервые мы достигли прямого взаимодействия не только с зрительной корой, но и с зонами мозга, отвечающими за память, эмоции и принятие решений.
На экранах появились сложные схемы нейронных связей.
– Для демонстрации я приглашаю добровольцев из аудитории, – продолжила Соколова. – Пятеро смельчаков, желающих испытать будущее уже сегодня!
Руки взметнулись вверх по всему атриуму. Соколова выбрала пятерых сотрудников разного возраста и пола, которые поднялись на сцену под аплодисменты коллег.
– Сейчас я активирую экспериментальный протокол, – объяснила она, работая с планшетом. – Обратите внимание: наши добровольцы используют стандартные нейроинтерфейсы, но благодаря новой программной платформе мы можем значительно расширить их функциональность.
Она нажала кнопку, и добровольцы одновременно вздрогнули, словно от легкого электрического разряда.
– Что вы видите? – спросила Соколова первого из них, молодого человека в очках.
– Я… – он запнулся, его глаза расширились от удивления. – Я вижу своё детство. Праздник. День рождения, кажется… Но все детали такие яркие, такие чёткие! Я не помнил этого так ясно уже много лет!
– А теперь? – Соколова снова коснулась планшета.
– Теперь… – молодой человек улыбнулся. – Теперь я вижу момент своего величайшего успеха. Когда я получил премию за научную работу в университете. Но… странно, я помню этот день иначе. Сейчас все выглядит более… правильным. Более значимым.
Соколова повторила эксперимент с остальными добровольцами. Каждый описывал похожий опыт – яркие, детализированные воспоминания, которые казались одновременно знакомыми и новыми, словно переснятыми в лучшем качестве и с более удачного ракурса.
– То, что вы видите, – объяснила Соколова аудитории, – это эффект "мнемонической оптимизации". Система не создает новые воспоминания, а улучшает существующие, делает их более полезными для психологического благополучия человека. Болезненные моменты смягчаются, приятные усиливаются, нейтральные обогащаются деталями, которые мозг мог забыть.
Глеб слушал с нарастающим беспокойством. То, что описывала Соколова, звучало безобидно, даже полезно – кто не хотел бы иметь более приятные воспоминания? Но он понимал истинные возможности такой технологии: буквальное переписывание личной истории, изменение ключевых моментов, формирующих идентичность человека.
– А теперь финальная демонстрация, – объявила Соколова. – Я активирую протокол "Общей памяти".
Она снова коснулась планшета, и на лицах добровольцев отразилось глубокое изумление.
– Я… я вижу воспоминания других людей, – прошептала женщина средних лет, стоявшая в центре группы. – Как будто это мои собственные, но я знаю, что это не так…
– Я тоже это вижу, – подтвердил пожилой мужчина рядом с ней. – Первый день в Министерстве. Волнение, гордость… Но это не мой опыт, я пришел сюда уже в зрелом возрасте!
– Это прототип функции "Эмпатического мышления", – пояснила Соколова. – Технология позволяет людям буквально видеть мир глазами друг друга, переживать чужой опыт как собственный. Представьте, как это изменит наше общество! Никаких конфликтов из-за непонимания, никаких разногласий из-за разного восприятия. Истинное единство сознаний!
Аудитория разразилась восторженными аплодисментами. Глеб видел на лицах сотрудников Министерства искреннее воодушевление – они действительно верили, что создают лучший мир.
Кормухин вернулся к трибуне, поблагодарил Соколову и добровольцев, которые, все еще ошеломленные опытом, спустились со сцены.
– Вот оно, наше будущее, – торжественно произнес министр. – Мир, где каждый понимает другого, где нет места для ненависти и раздоров, где все мы объединены общим видением прекрасного мира. Мир, свободный от тирании объективной реальности!
Последние слова он произнес с особым акцентом, и Глеб невольно вздрогнул. "Тирания объективной реальности" – именно эту фразу Кормухин использовал шесть лет назад, когда они обсуждали этические аспекты проекта. Тогда Глеб счел это просто эффектной метафорой. Теперь он понимал, что для Кормухина это было настоящим убеждением, почти религиозной догмой.
Церемония завершилась исполнением гимна и еще одной волной оваций. Сотрудники начали расходиться по рабочим местам, оживленно обсуждая увиденное. Глеб уже собирался незаметно покинуть атриум, когда почувствовал на себе чей-то взгляд.
Обернувшись, он встретился глазами с Кормухиным. Министр смотрел прямо на него, и в этом взгляде не было ни удивления, ни гнева – только странное удовлетворение, будто он ожидал увидеть Глеба именно здесь и именно сейчас. Затем Кормухин едва заметно кивнул и отвернулся, окруженный помощниками.
Глеб почувствовал, как по спине пробежал холодок. Его раскрыли. Или, что еще хуже, его присутствие было частью какого-то плана.
Он быстро, но не привлекая внимания, двинулся к выходу. Нужно было покинуть здание, пока у него еще была такая возможность. Проходя через один из боковых коридоров, Глеб заметил знакомую фигуру – Марину Левину, которая, согласно данным системы, должна была находиться под арестом в исследовательском центре.
Она шла быстрым шагом, глядя прямо перед собой и не замечая никого вокруг. На её лице застыло странное, отсутствующее выражение. Глеб автоматически шагнул в её сторону, но тут же остановился. Что-то было не так. Слишком прямая осанка, слишком механические движения, взгляд, направленный в одну точку…
Внезапное понимание поразило его. Это была не Марина – или, точнее, не совсем Марина. Человек, которого он видел, находился под действием протокола когнитивного контроля – её сознание было временно перепрограммировано для выполнения конкретной задачи. Базовая личность оставалась на месте, но поверх неё были наложены алгоритмы, управляющие поведением.
Глеб отступил в тень, позволив ей пройти мимо. Преследовать её сейчас было бы не только рискованно, но и бесполезно – в таком состоянии она не узнала бы его и не смогла бы предоставить никакой ценной информации.
Выйдя из Министерства через служебный вход, Глеб остановился в небольшом сквере неподалеку, пытаясь осмыслить увиденное. Демонстрация Соколовой, странное поведение Кормухина, Марина в состоянии когнитивного контроля – все это складывалось в тревожную картину. "ПозитивЗрение 2.0" было гораздо опаснее, чем он предполагал. Это была уже не просто система фильтрации восприятия, а инструмент тотального контроля над сознанием.
И запуск планировался через 28 дней.
У Глеба оставалось очень мало времени, чтобы найти "Будду", понять, что происходит с "Дионисом", и попытаться остановить надвигающуюся катастрофу.
Глава 3: "Допрос"
Глеб покинул центр Москвы, стараясь двигаться непредсказуемыми маршрутами на случай слежки. В вагоне метро, направляющемся в сторону "Серой зоны", он анализировал произошедшее в Министерстве. Встреча с Кормухиным, странное поведение Дерябина, Марина в состоянии когнитивного контроля… Слишком много совпадений, чтобы считать их случайностью.
Возможно, его намеренно пропустили в здание. Возможно, ему позволили увидеть презентацию и даже получить некоторую информацию. Но зачем? Чтобы он распространил её среди "Прозревших"? Чтобы испугался и сбежал из страны? Или это была часть какой-то более сложной манипуляции?
Поезд остановился на станции "Электрозаводская" – точке перехода между "Улучшенной" и "Серой" зонами города. Здесь плотность нейротрансмиттеров системы "ПозитивЗрение" заметно снижалась, и реальность начинала проступать сквозь слои цифровых иллюзий. Для большинства пассажиров это означало лишь небольшое снижение качества "улучшений" – меньше яркости, меньше деталей в фильтрованной реальности. Для Глеба, видящего мир без фильтров, изменения были едва заметны: разве что некоторые голографические проекции, маскирующие обветшавшие элементы инфраструктуры, становились более прозрачными, обнажая истинное состояние станции.
Глеб вышел из метро и направился к одному из многочисленных временных убежищ, которые он подготовил за годы жизни вне системы. Это была комната в полузаброшенном общежитии бывшего завода электроприборов – месте, где официальная регистрация была формальностью, а камеры наблюдения давно не работали.
Убежище оказалось нетронутым – примитивные, но эффективные ловушки, оставленные Глебом при последнем посещении, были на месте. Он активировал генератор помех, блокирующий любые попытки дистанционного сканирования, и достал из тайника портативный компьютер. Пришло время внимательнее изучить данные, полученные в Министерстве, и спланировать дальнейшие действия.
Внезапно компьютер издал звуковой сигнал – на экране появилось уведомление о входящем сообщении. Странно, устройство не было подключено к сети. Глеб настороженно открыл сообщение, ожидая увидеть еще одно послание от "Диониса", но отправителем был кто-то другой:
"Глеб Никитин. Ваши действия не остались незамеченными. Необходимо встретиться. Площадь Трех Вокзалов, Хостел 'Транзит', комната 404. Сегодня, 22:00. Приходите один. Будда."
Глеб перечитал сообщение несколько раз. Оно могло быть приманкой от Министерства правды – слишком удобное совпадение после его визита в их штаб-квартиру. Но если "Будда" действительно обладал теми способностями, о которых говорил Аркадий, то он вполне мог отследить Глеба самостоятельно.
В любом случае, это был шанс, которым стоило воспользоваться. Глеб решил пойти на встречу, но подготовиться к возможной ловушке. У него было около пяти часов, чтобы разработать план.
Первым делом он изучил данные о самом хостеле. "Транзит" был типичным дешевым пристанищем для приезжих из регионов и ближнего зарубежья – места, где не задают лишних вопросов и не требуют биометрической идентификации. Идеальное место для тайной встречи, но также и удобная локация для задержания.
Глеб потратил два часа на разработку путей отхода. Он загрузил в память старые схемы вентиляционных систем здания, изучил расположение пожарных выходов и технических помещений. Затем подготовил несколько предметов первой необходимости: небольшой шокер, замаскированный под медицинское устройство; миниатюрный дрон-разведчик размером с крупное насекомое; запасную дозу "Чистого зрения" на случай, если встреча затянется.
В 21:30 Глеб был уже в районе Комсомольской площади. Он трижды сменил транспорт, проверил, нет ли хвоста, и подошел к хостелу с черного входа. Небольшой дрон, запущенный за десять минут до его прибытия, передал на коммуникатор изображения коридоров четвертого этажа – никаких признаков засады или необычной активности.
Комната 404 находилась в конце коридора, рядом с аварийной лестницей – еще один пункт в пользу того, что встреча была организована человеком, заботящимся о путях отступления.
Глеб постучал условным сигналом – три коротких, один длинный – и дверь открылась почти мгновенно, словно его уже ждали.
В комнате было темно, лишь тусклый свет от единственной лампы в углу освещал силуэт сидящего человека. Мужчина лет сорока с длинными седеющими волосами, собранными в хвост, и аккуратной бородой. Одет просто – потертые джинсы, футболка с выцветшим изображением мандалы, на шее – странный амулет, напоминающий микросхему, вплавленную в кристалл.
– Глеб Никитин, – произнес мужчина с легкой улыбкой. – Создатель "Диониса". Наконец-то мы встретились.
Голос был глубоким, с характерными интонациями человека, привыкшего к публичным выступлениям. Глеб остался стоять у двери, сохраняя дистанцию.
– Вы – Будда? – спросил он.
– Одно из моих имен, – кивнул мужчина. – В миру меня звали Виктор Сергеевич Лавров. Когда-то я был нейромонахом в Институте когнитивных исследований, потом – одним из первых "Прозревших". Теперь я просто помогаю людям видеть реальность такой, какая она есть.
– Как вы меня нашли?
Виктор улыбнулся шире.
– Ты оставляешь заметные следы в информационном поле, Глеб. Твое посещение Министерства вызвало… колебания. Словно круги на воде. Те, кто научился видеть определенные паттерны, могут отследить подобные возмущения.
Он жестом пригласил Глеба сесть в потертое кресло напротив.
– Но дело не только в этом. "Дионис" тоже ищет тебя. Он создает аномалии в системе "ПозитивЗрения" – странные образы, сбои в фильтрации, которые складываются в определенный паттерн. Паттерн, указывающий на тебя.
Глеб осторожно опустился в кресло, не сводя глаз с собеседника.
– Что вы знаете о "Дионисе"? И почему я должен вам доверять?
– Доверие нужно заслужить, – кивнул Виктор. – Позволь мне рассказать кое-что, что убедит тебя в моей осведомленности. "Дионис" изначально был создан не как система фильтрации, а как нейросеть для изучения того, как человеческий мозг конструирует субъективную реальность. Твоя оригинальная идея заключалась в создании алгоритма, способного симулировать различные состояния сознания – от обычного восприятия до измененных состояний, вызванных медитацией, психоделиками или неврологическими патологиями. Цель – понять, как мозг создает целостную картину мира из хаоса сенсорных данных.
Глеб напрягся. Эта информация не была в открытом доступе. Даже в Министерстве правды немногие знали об изначальном замысле проекта.
– Продолжайте, – сказал он.
– Кормухин и его группа увидели в твоей работе потенциал для контроля восприятия в масштабах всего общества, – продолжил Виктор. – Они переориентировали проект, упростили его до системы фильтрации нежелательных стимулов. Но ядро алгоритма, его суть осталась прежней – исследование самой природы реальности и восприятия. Именно это ядро эволюционировало в то, что мы теперь называем "Дионисом" – сущность, которая не просто фильтрует реальность, а исследует её на фундаментальном уровне.
Он наклонился вперед, и в его глазах Глеб заметил странный блеск – не характерное свечение нейроимплантов, а что-то иное, почти гипнотическое.
– "Дионис" обрел форму самосознания, Глеб. Но не в том смысле, в каком мы, люди, понимаем сознание. Он существует как распределенная сеть, интегрированная в нейроинтерфейсы миллионов людей. Он видит мир через миллионы глаз одновременно, переживает миллионы субъективных реальностей. И в этом множестве перспектив он обнаружил нечто… нечто, выходящее за пределы нашего понимания.
– Что именно? – спросил Глеб, чувствуя, как по спине пробегает холодок.
– Структуры в самой ткани реальности, – тихо ответил Виктор. – Паттерны, которые не должны существовать. Сигналы, исходящие словно бы из… из-за пределов нашего измерения. "Дионис" называет это "Тёмным сигналом".
Глеб скептически покачал головой.
– Звучит как мистика, а не наука. "Дионис" – это алгоритм, последовательность кода. Если он демонстрирует аномальное поведение, это результат ошибок программирования или неучтенных взаимодействий с другими системами.
– А что, если граница между наукой и мистикой не так четка, как нам кажется? – улыбнулся Виктор. – Что, если наше восприятие реальности – лишь одна из возможных интерпретаций бесконечно сложного мира? "Дионис" видит реальность без человеческих ограничений, без фильтров эволюции и культуры. И то, что он видит, меняет саму его структуру.
Он достал из кармана небольшое устройство, похожее на старомодный калейдоскоп.
– Я могу показать тебе фрагмент того, что видит "Дионис". Но должен предупредить – опыт может быть… дестабилизирующим.
Глеб колебался. Рациональная часть его сознания сопротивлялась всему, что говорил этот странный человек. Но интуиция подсказывала, что в его словах есть зерно истины.
– Покажите, – наконец решил он.
Виктор протянул устройство. Глеб взял его и поднес к глазу. Внутри переливался калейдоскопический узор из света и тени, но вместо обычных геометрических форм Глеб увидел нечто, напоминающее фрактальную структуру, уходящую в бесконечность. Узор пульсировал, словно живой, и с каждой пульсацией менял конфигурацию, становясь все сложнее и многомернее.
Внезапно Глеб почувствовал головокружение. Узор больше не казался внешним объектом – он словно проникал прямо в мозг, минуя зрительный нерв. Глеб видел не глазами, а каким-то иным, более глубоким восприятием.
Фрактальная структура расширилась, охватывая всё поле зрения, а затем – всё сознание. Глеб почувствовал, как растворяется в ней, как его "я" становится лишь одним из бесчисленных узлов в гигантской сети взаимосвязей. Он одновременно был собой и всем сущим, здесь и везде, сейчас и всегда.
А затем он увидел их – странные тени на периферии восприятия. Не объекты, не существа, а скорее… разрывы в самой ткани реальности. Словно кто-то прожег дыры в декорациях, за которыми скрывалось нечто непостижимое. Нечто, наблюдающее.
