Законная инициатива

Они устроились в недорогой ресторации, куда любили захаживать слуги закона. Она не была такой дорогой, наподобие той, где днем ранее Николай сидел со Степновым, но отличалась изысканными блюдами. Кроме того, офицерские военные чины были здесь не частыми гостями, предпочитая более шикарные и просторные апартаменты.

Помимо Юлиана Платоновича и Григория, Виноградов также пригласил и иных служащих суда, с которыми он успел поработать и подружиться: несколько секретарей, часто заменявшие Николая на заседаниях, пару помощников других судей и верный пристав Пашка Анасьев. Последнего, Виноградов приглашал на свой страх и риск, ведь Павел мало того что любитель поболтать, так в подпитии не обращал внимания ни на что и был готов говорить до тех пор, пока водка не сшибет его с ног окончательно. Под это дело Николай просил приносить Анасьеву почаще, дабы сократить время забавных историй до минимума.

Раненное сердце Григория слегка залечилось, и он уже спокойнее относился к уходу своего товарища. Сидя в ресторации, он поднялся и звонко ударив по стеклянному фужеру наполненному вином, прокашлялся.

– Господа, к сожалению, без дам, – начал свой тост Меланов, чем вызвал смешки у присутствующих, – честно признаться, я весьма озадачен, если не сказать расстроен тем, что наш уважаемый товарищ Николай Викторович решил покинуть нашу обитель.

Виноградов, сидя в центре стола как виновник торжества, внимательно слушал, что скажет Григорий. Он знал его как хорошего человека, но боялся, что обида и вино может заставить того произнести.

– Я считал, что его ждало светлое будущее в мантии судьи, – Меланов шумно сглотнул, – он выбрал другой путь, – казалось, что Григорий сейчас заплачет, но тот неожиданно улыбнулся, – то, что сделал Николай, говорит лишь о том, что он действительно чему-то научился.

Все вновь рассмеялись, поднимая рюмки и фужеры. Сердце Виноградова отлегло, понимая, что, несмотря на уход, его теперь уже бывшие коллеги не держат на него зла, а значит, он сможет спокойно работать на новом месте, не поминая кого-либо лихим словом.

Ближе к вечеру, когда за Анасьевым уже успели вызвать извозчика, который под крики пристава «Вези на бал» умчал пьяного Павла на его адрес, а большая часть секретарей и помощников разошлись, к Николаю подсел Юлиан Игнатьевич. В отличие от своих подчиненных, судья был трезв как стеклышко, он и в суде имел репутацию аскета, предпочитая всегда быть рациональным в любой ситуации и не мутить свой разум различными напитками и дымом табака.

– Я уважаю твой выбор, Николай, – таинственно начал судья, похлопав Виноградова по плечу, – не стоит думать, что поверенные нам противники, как и то, что они противники прокурорам, но практически всегда им тяжело при защите своих… защищаемых.

Было видно, что Юлиан Игнатьевич пытался подобрать слова и что-то донести до Николая. Будучи слегка подвыпившим, будущий поверенный все же смог сбросить с себя наваждение и вслушаться слова бывшего наставника.

– Ты должен помнить, что поверенный – это не только пламенные речи в суде, хотя без них никуда. В общем, – он вновь похлопал Николая по плечу, – не разочаруй и не разочаруйся, Николай, иначе…

Он не стал заканчивать свою речь. Встав, судья закинул себе на локоть свой сюртук и вместе с Григорием, который ещё раз пожелал Николаю удачи, покинули ресторацию, ловя очередного извозчика.

Виноградов, оставшись один, с грустью взглянул им вслед. На душе скребли кошки и сомнения правильности выбора. Он знал это чувство, ведь нередко испытывал его во время обучения, но каждый раз усилием воли заставлял себя делать то, что он считает правильным.

Слова судьи заставили его задуматься, что он имел ввиду. То, что он не должен разочаровывать людей – это Виноградов понимал и сам, но, чтобы разочароваться....

«Скорее очароваться», – подумал про себя Николай, вставая из-за стола и с легкой растерянностью смотря на шикарный стол, который «съел» большую часть его жалования. Если он вскоре не найдет работу, ему придется менять комнату, впрочем вариант у него имелся, и завтра он собирался его посмотреть.

На следующее утро Николай прибыл прямиком в контору Серова. Поверенный принимал своих клиентов в собственном доме, в личном кабинете и нисколько этого не стеснялся.

Дом Серова, по заветам самого поверенного, располагался на одной из центральных улиц, от которой было недалеко как до суда, так и до прокуратуры, куда адвокат по долгу службы должен был наведываться весьма часто.

Глядя на шикарный дом, в котором жил Серов, Виноградов с ужасом обнаружил, что на данный момент не может позволить не то что квартиры, даже комнаты в подобном. Он уже засомневался, что способен оплатить комнату у таинственной Шестаковой М.Б., к которой он намеревался заглянуть сразу же после того, как выйдет от Серова.

Виноградов прибыл рано, клиентов ещё не было видно, впрочем сам Николай сомневался в том, что у поверенных собираются очереди подобно тем, что набегает в земскую поликлинику. Скорее всего, такие люди, как Серов могли позволить себе побыть немного снобами, предпочитая брать наиболее богатых клиентов. Впрочем, репутация Петра Платоновича была неимоверно высока не только среди богатых жителей города, но и среди обычных работяг, которым «посчастливилось» побывать клиентами именитого адвоката.

«Серов Петр Платонович» – гласила небольшая табличка на двери дома. Под ней было прикручено расписное кольцо для стука в дверь. Осмотрев узоры из золотой пыли, Николай в который раз убедился, что его возможный будущий покровитель – человек действительно не бедный и может позволить себе даже такие мелочи жизни, как кольцо для стука в дверь.

Тук, тук, тук. Рука Николая взялась за кольцо двери и три раза ударила в него. Было странно видеть такой старомодный способ сообщить хозяину дома о себе, но эффект был незабываемый, особенно для тех, кто пришел к поверенному в первый раз. Для богатых клиентов Серов явно служил эталоном качества, ведь не может владелец такого дома, просто так есть свой хлеб простые же люди увидят, что даже такой аристократ от юриспруденции, как Петр Платонович, живя в таких хоромах, снизошел до их горя.

«Чувствую себя именно также», – пронеслось в голове у Виноградова.

За дверью послышались шаги. Легкий скрип – и на пороге показалось милое личико девушки в белом чепчике на голове, что прикрывали собранные в пучок черные, как смоль волосы. Она похлопала своими длинными ресницами и с удивлением посмотрела на Николая. Тот немного замялся от неожиданности, но быстро сообразил:

– Хоз… Петр Платонович дома?

– Он вас ожидает? – звонко уточнила экономка.

– Полагаю, что он знает, что я должен прийти, но мы не договаривались о времени, – пояснил Виноградов, доставая из внутреннего кармана часы и щелкая затворкой, – я бы хотел, чтобы вы предупредили обо мне, думаю, он согласится на встречу.

Девушка, все ещё держа дверь двумя руками, снова пробежалась взглядом по Николаю и, остановившись на лице и вглядевшись в его глаза, слегка зарделась и тут же отвела взгляд. Виноградову это польстило бы, но сейчас у него не было времени ухаживать за экономкой, к тому же, вряд ли бы это одобрил бы сам Серов.

– Я сообщу о вас, эээ…

– Виноградов Николай Викторович. Мы встречались в суде.

Девушка закивала и с грохотом захлопнула дверь, оставляя Николая ждать на пороге. Слегка спустившись со ступенек на обложенную кирпичам дорожку, Виноградов огляделся. Улица была идеальной для того, чтобы вести дела разного толка. Степнов рассказывал, что здесь, помимо Серова, проводят практику врачи, живут довольно высокие военные чины и даже имеется дом человека с весьма высоким титулом, впрочем, по словам молодого прокурора, здесь его никто не видел, а дом, скорее всего, был приобретен для молодой жены или, что более вероятно, любовницы, скрывавшейся от глаз общественности.

Не сказать, что улица обладала таинственностью, скорее наоборот она была открыта как на ладони, вскрывая каждую профессию человека, что здесь жил, и навсегда выдавая его общественности. Объявления в газете постоянно упоминали данную улицу, сообщая об очередном враче или ювелире, готовом принять на дому, собственно, именно так сам Николай нашел контору Серова.

Позади вновь скрипнула дверь, заставив Виноградова выйти из своих мыслей и обернуться. Экономка, слегка поклонившись и стараясь не смотреть Николаю в глаза, пролепетала:

– Петр Платонович ожидает вас.

Войдя в дом, Николай огляделся. Внутреннее убранство дома адвоката было ничуть не хуже, чем внешний фасад. Нет, золотом дом обит не был, но столы, кресла и шкафы были весьма высокого качества. В довольно широком для такого дома коридоре лежал ковер, а в дальней части, куда и вела его девушка, Николай краем глаза увидел самого хозяина, что сейчас в домашнем халате сидел за столом.

– Петр Платонович, доброе утро, – кивнул Виноградов, заходя в кабинет.

Серов, попивая ароматный чай, запах которого разносился по всему пространству адвокатской вотчины, широко улыбнулся. Николай редко видел поверенного вне заседаний, но в такой домашней обстановке тяжело было узнать умного и волевого поверенного, который своими речами заставлял судебные залы трепетать.

– Действительно доброе, раз я вижу ваше лицо, – продолжал улыбаться Серов и, поставив чашечку на блюдце, махнул рукой, – Луиза, будь добра, принеси нам ещё прибор, Николай Викторович завтракать изволит.

– Стоит ли мне отказаться? – усмехнулся Виноградов.

– Нет, – покачал головой Петр Платонович, – если только вы не желаете отведать весьма вкусные орехи в меду и кое-какие сладости из Персии.

Николай подумал, что помимо экономки, у Серова имелся целая плеяда служащих, которые облегчали ему жизнь, вряд ли все ограничивалось хрупкой Луизой, которая, к тому же, судя по её поведению, весьма тонкая натура, раз Виноградов смог впечатлить одной лишь своей внешностью.

– Нравится? – спросил Серов, глядя на Виноградова. Николай слегка замялся. Он не понял, о чем спрашивал его поверенный. Увидел интерес в глазах Николая по отношению к Луизе или же заметил любопытство, с которым он разглядывал кабинет адвоката.

А разглядывать было что: кабинет был заставлен высокими открытыми шкафами, заполненными сотнями книг и папок, некоторые из которых торчали своими корочками наружу, давая понять, что ими часто пользуются. Виноградов не сомневался, что как минимум часть их является законами империи, по которым работает адвокат, а другая часть – видимо, некоторые из его дел, которые он оставляет для себя.

Рядом со столом Серова стоял огромный глобус, для чего он нужен был, Николай так и не понял, но, видимо, Петр Платонович был любителем географии. Вполне возможно, что в этом шаре поверенный что-то прятал, кто знает. Тайны адвоката Виноградова не интересовали.

Позади, возле окна выходящего на улицу, стоял маленький столик с графином, наполненным водой, и несколькими прозрачными стаканчиками.

– Красиво, – нейтрально ответил Николай, стараясь не смотреть на вошедшую экономку, что прикатила небольшой столик с чаем и сладостями.

– Угощайтесь, Николай Викторович, – заметив, куда смотрит Виноградов, Серов рассмеялся, – более утонченные напитки стоят в моем основном кабинете.

Николай подхватил задор Петра Платоновича и принялся наслаждаться чаем. Сладости действительно были очень вкусными, таких он еще не пробовал. Сам поверенный также наслаждался сладким завтраком, даже не пытаясь переходить к делу. Он говорил обо всем, о погоде, о новостях, о том, как проходит электрификация страны, и о посещении императором очередного города. Казалось, что они собрались здесь для светской беседы, а не для решения будущего Николая.

– Значит, вы решили? – наконец спросил Серов, когда с чаем было покончено и хозяин дома встал из своего мягкого кресла и направился к окну, вглядываясь в летнее московское солнце, что палило прямо на пыльные улицы.

– Сомнения есть.

– Сомнения, Николай Викторович, трактуются в пользу сомневающегося.

– А я думал…

– Вы же юрист, мой друг, трактуйте фразы, как вам угодно, особенно для того, чтобы постичь истину.

Николай улыбнулся. Ему начинал нравиться подход Серова, он был живым человеком в душевном плане. Жил и наслаждался каждым моментом своей работы, видимо, в этом секрет его побед в заседаниях и его грозной репутации поверенного.

– Как вы собираетесь быть поверенным, если будете сомневаться, Николай Викторович? Что вы будете говорить вашим подзащитным и на суде? Что вы сомневаетесь? Это прямой путь к поражению. Именно поэтому я просил вас подумать серьезно, если вы будете постоянно сходить со своего пути, то вы никуда не придете.

Виноградов медленно закивал. Он и сам понимал, что следует твердо решить, чего он хочет, прежде чем что-то сделать. Проблема была в том, что он уже сделал слишком много, чтобы свернуть с пути. Он достал белый конверт и положил его на стол Серова.

– Я готов.

– Замечательно, – хлопнул в ладоши Петр Платонович, – слова не мальчика, но мужа. Документы я просмотрю и, конечно же, дам необходимую рекомендацию, однако…

Он сделал тягучую паузу, от которой у Виноградова засосало под ложечкой. Почесав подбородок, Серов осмотрел Николая и со вздохом сказал:

– Понимаете, Николай Викторович, для своей должности в суде вы уже слишком стары, но для поверенного вы ещё молоды. Вашего опыта едва хватит, чтобы вам могли доверить какое-либо дело.

Желудок Николая сжало от волнения. Как он мог быть таким слепым и не позаботиться о том, чтобы выяснить все необходимое. Вот, что бывает, когда прыгаешь в озеро, не зная ни его глубины, ни насколько оно холодное. Так можно и потонуть.

– Вижу вашу растерянность и страх в глазах, – мягко улыбнулся Серов, – съешьте конфетку, Николай Викторович. Вам нужно чуть больше времени, но, как я и сказал, моя интуиция – мой верный друг, верю ей насчет вас.

– И что она говорит насчет меня? – решился спросить Николай, беря сладость и тяжело жуя, словно молотом выбивая искры из железной заготовки.

– Что я не ошибся насчет вашего острого ума и смекалки, я дал вам шанс, и вы меня не разочаровали, – Серов прошел к столу и, открыв один из шкафчиков, вложил туда документы Виноградова, – дайте и мне шанс.

Виноградов нахмурился. Он не ожидал, что его путь в поверенные окажется таким тернистым, но кто сказал, что будет легко?

– Дать вам шанс?

– Да, станьте моим помощником, и через год, максимум через два, вы сможете стать поверенным самостоятельно.

– Но разве…

– Смотрите на это со стороны юриста, Николай Викторович, у вас есть опыт работы в суде, но в вашем возрасте вы уже должны быть помощником, но опыта работы с людьми вы не имеете, а я готов вам его предоставить. Я плачу неплохое жалование, вам хватит себя кормить и жить… кстати о жилье, вы уже обращались к моей знакомой?

– Планировал отправиться сразу после вас, – честно признался Николай.

– Замечательно, я вас провожу, и по дороге мы решим вопрос вашего трудоустройства, если ваши сомнения, конечно, ещё не развеялись.

Пока Виноградов размышлял о словах Серова, сам поверенный уже вышел из кабинета и, судя по стуку лестницы, двинулся на второй этаж. Послышались крики и указания, которые говорили о том, что Петр Платонович собирается для выхода в город.

К моменту его появления в кабинете, Николай успел обойти все углы и ознакомиться с названием кое-каких книг, как он и предполагал, большая часть из них относилась к работе Серова в качестве поверенного.

– Полная библиотека выше, Николай Викторович.

Голос поверенного вывел Виноградова из раздумий и заставил обернуться. Серов выглядел так же, как и при их первой встрече, в том же черном пиджаке на белую рубашку, со значком его профессии и вторым ярко золотой бляшкой в виде косы, что была приколота чуть ниже значка поверенного.

– Мне нужно кое-что сделать, прежде чем дать вам ответ, – наконец-то высказал мысль Виноградов, – но я одной ногой к тому, чтобы принять ваше предложение.

– Замечательно, – улыбнулся Серов, протягивая руку к Николаю и выводя его в коридор за плечо, – тогда разберемся с вашим местом жительства и начнем работу.

Глава 5

Извозчики ходили по улице Серова чуть ли не каждые две минуты, поэтому поймать одного из них не составило труда. Сам Петр Платонович, даже не помышлял воспользоваться новым типом транспорта, который так любил Виноградов. Немногочисленные московские трамваи, были для него диковинкой, и сам поверенный был старой закалки, предпочитая старых, добрых лошадок неизвестным механизмам. Разумеется, Серов не собирался помышлять и конкой, которая в принципе не захаживала на его улицу, но Николай сомневался, что такой человек как Петр Платонович вообще был готов толкаться в толпе грязных рабочих. Несмотря на свою добродетель, Виноградов подозревал, что и у нее есть определенный предел.

– Марина Борисовна, человек интересный, – начал Серов, когда они сели к извозчику, – она однажды обратилась ко мне, и я ей помог, чем мог, с той поры я иногда привожу ей новых жильцов.

– Какое-то резонансное дело? – с интересом ухватился Николай за возможность узнать о своей возможной будущей домовладелице побольше.

– Нет, ничего серьезного, – отмахнулся Петр Платонович, – так, небольшой иск, но он помог ей сохранить свой дом. В качестве благодарности, она иногда идет мне на встречу и делает небольшие поблажки моим товарищам, которым порой негде жить.

Николай замялся. В последнее время у него выходило много трат, и он переживал, что его скудных накоплений может не хватить даже для первого взноса. Он мог бы обратиться к брату за помощью, на крайний случай Степнов мог одолжить ему несколько десятков рублей, но Николай, как и вся его семья, не любил быть в долгах, и если они были необходимы, то все члены семьи Виноградовых старались отдать долг как можно быстрее. Николай пошел дальше, он не любил брать в долг даже у своих родных, предпочитая не тревожить их лишний раз дополнительными тратами.

Впрочем, предложение Серова стать его помощником вполне могло дать ему некоторый заработок и дополнительный опыт – то, о чем думал Николай в последнее время. Он уже понимал, что его неожиданный порыв нужно использовать, а также объясниться перед теми, кого он поставил перед фактом смены своей работы, родителей. Николай не сомневался, что от него потребуются ответы на некоторые вопросы, и он был готов их дать.

– Много жильцов от вас поступило Марине Борисовне? – решил поддержать разговор Виноградов, дабы не казалось, что он слишком робкий.

– Достаточно, чтобы она могла стабильно получать плату. В основном мои товарищи – люди занятые и долго у домовладелицы не задерживались, но, благо, их у меня много.

Серов усмехнулся, поправляя свои значки на пиджаке, – я, честно признаться, надеюсь, что вы задержитесь у нее подольше, впрочем, вы скоро сможете убедиться, насколько Марина Борисовна приятная женщина, да так, что вы сами не захотите съезжать от нее.

– Вы высокого о ней мнения, не так ли?

– Достойная женщина из достойной семьи и с достойным супругом, – пожал плечами поверенный, вглядываясь в улицы Москвы, а после добавил, – поверьте, Николай Викторович, я умею разбираться в людях, много повидал на своем веку и многих защищал. Когда человек в безвыходном положении, он читается как открытая книга. Поймете.

Николай не переставал удивляться Серову. Этот человек говорил умные вещи и делал это так утонченно, что его хотелось слушать и слушать. Казалось, что его голос обладает каким-то завораживающим оттенком, заставлявшим слушателей проникаться его идеями и мыслями, и оторваться было невозможно.

– Мы приехали.

Виноградов опустил ноги на каменную кладку улицы и огляделся. Выглядела она скуднее той, на которой жил Серов, но в разы лучше Грибной улицы, где проживал сам Виноградов. Здесь не было высоких особняков или дорогих садиков. Самое высокое строение представляла собой церковь, что стояла прямо неподалеку и привлекала своим золотистым куполом и крестом, от которого отражался солнечный свет. Картина была действительно прекрасной и дарила теплый луч одухотворения.

Дом Шестаковых не сильно выделялся на фоне остальных. Двухэтажный домик с приятным фасадом зеленого цвета. Небольшой балкончик выходил на улицу. Дверь в комнату была закрыта, поэтому понять, что творится внутри, было невозможно, впрочем, скоро Николай мог разглядеть нутро его возможного жилья самостоятельно.

Серов расплатился с извозчиком и, вскинув тросточку, словно фокусник слегка подправил свою шляпку. Все это он, проделал с такой ловкостью, что Виноградов даже удивился, как он не заметил эту самую трость, когда они выходили из дома Петра Платоновича и садились к извозчику.

– Ну, что скажите?

– Элегантно, – тоном знатока прокомментировал Виноградов.

– Соглашусь, Николай Викторович. Места завораживающие, скоро вы сможете убедиться, что лучше места для начинающего мастера своего дела не найти.

– Мастера своего дела, не поверенного? – попытался поддеть Серова Николай.

– Мастера, – подмигнул Петр Платонович и тросточкой указал на небольшую табличку на двери дома Шестаковых.

«Доктору или адвокату предлагается комната, хорошая мебель, приемная, кабинет по договору, около двух конок» 

Объявление, судя по всему, было неполным, но поскольку оно располагалось прямо на дому домовладелицы, то все нюансы можно было обсудить лично.

– Марина Борисовна сдает комнату только докторам и юристам? – спросил Виноградов, изучив объявление, несколько раз пробежавшись по объявлению глазами. Оно ему показалось весьма грамотным, он бы не удивился, что и здесь Серов помог советом своей бывшей клиентке.

– Нет, раньше она принимала только врачей, – хмыкнул поверенный, – полагаю, что список пополнился после знакомства со мной.

– А ваши друзья тоже юристы?

– Нет, но здесь уже идет моя личная просьба Марине Борисовне.

Он постучал в дверь набалдашником трости. Виноградов вдруг задумался, зачем Серов вообще ее взял с собой. Приходя в суд, поверенный вполне обходился и без трости, а сейчас он прямо и демонстративно пользовался ей, словно нарочно пытался показать её публике.

Пару минут никого не было слышно, словно дом был пуст. Николай подумал об экономке, которая так же, как и у Серова, откроет им двери, но потом сообразил, что, будь Шестакова также богата, как и поверенный, она вряд ли бы развешивала объявление о сдаче комнат в наем.

– Может быть, никого нет дома? – предположил Виноградов.

– Нет, обычно Марина Борисовна всегда на своем месте, – покачал головой Серов и вновь принялся стучать в дверь.

На этот раз послышался странный шум внутри дома. Легкий грохот говорил о том, что в доме все же кто-то есть. После посетители услышали странный шелест, а с приближением шелеста – и бурчание женского голоса.

– … опять торгаши, дураки и бездельники, не дают спокойно… ну, что надо?!

Дверь широко распахнулась, заставив Николая спрыгнуть с небольших ступенек дома и едва, не поскользнувшись, приземлиться на каменной дорожке. Плечом он почувствовал легкий толчок дверью, видимо, хозяйка часто так встречала незваных гостей.

– Прошу простить меня за беспокойство, Марина Борисовна, я не предупредил о своем приходе, – тростью подняв шляпу и, слегка поклонившись, извинился Серов, – я к вам по делу.

– Петр Платонович, батюшки, а я уж подумала это снова те мальчишки, – сложив руки в замок, а потом разведя их, затараторила Шестакова.

Обернувшись, Николай наконец-то смог разглядеть домовладелицу. Это была невысокая пухленькая женщина, в коричневом платье, разменявшая, судя по складкам морщин под глазами, четвертый десяток. Её светлые волосы, ещё не тронутые сединой, были подняты чуть вверх пучком и снисходили волнами вниз, прикрывая уши женщины. Волевой подбородок, тонкие губы и стать, а также уверенный голос говорили о том, что раннее Шестакова проходила обучение в Институте благородных девиц.

«Если это так, значит, её муж, если он у нее имеется, может быть весьма почетным господином», – пронеслась мысль в голове у Виноградова, когда он окончательно разглядел домовладелицу Марину Борисовну Шестакову.

– Ничего страшного, – отмахнулся поверенный и слегка отошел в сторону, – я вам привел нового жильца, по крайней мере, сам надеюсь на него.

– Ааа… дааа? – протянула Шестакова, осматривая Николая с ног до головы, словно пытаясь разглядеть все самые сокровенные тайны Виноградова, – а он?

– Фактически мой ученик, – подмигнул Серов, – Марина Борисовна, вы уж извините, дайте ему осмотреться, уверяю, Николай Викторович приличный человек.

Женщина что-то пробурчала себе под нос, но Виноградов не услышал, что именно. Казалось, что, несмотря на радость от прихода Серова, сама Шестакова не очень хотела его видеть и только изображала любезность. Впрочем, возможно сказывалась уличная жара, надоедливые соседи, о которых поминала домовладелица, и домашние дела, от которых её прервали.