Законная инициатива

Поверенный привлекал к себе больше внимания, просто потому что именно он сейчас держал речь. Его Виноградов узнал не сразу, но приглядевшись, понял, что это довольно известный защитник Серов Петр Платонович. Высокий поседевший мужчина со щеткой усов под носом, он не был похож на великого воина, которому можно доверить свою жизнь, но в суде его знания юриспруденции, аргументы и голос говорили сами за себя. Говорили, что Серов предпочитает чуть ли не лично вести дела и всегда собирает все доказательства, какие только мог найти, именно поэтому он выстраивал безупречную защиту, а его клиентами порой становились богатые люди, которые попадали в тяжелые ситуации и потеряли всякую поддержку окружающих.

Не боялся Петр Платонович помогать и обычным работягам, обычно такие дела редко попадали в окружной суд, большую часть рассматривали мировые судьи, впрочем, слава Серова шла далеко вперед. Конечно, он не мог похвастаться столь грозной репутацией, которой славились, например, Плевако или Кони, но, если бы слава его интересовала, она бы без сомнения была у него в руках.

Напротив, по ту сторону зала, сидели двое мужчин – потерпевший и прокурор.

Первый, слегка сгорбившись, налег на стол и, судя по тяжело вздымающейся спине, он явно пытался пересилить боль. Приглядевшись, Виноградов заметил, что почти все его тело перебинтовано, и лоскуты повязок выглядывали из-под шинели. Разглядеть лицо возможности не представляло, словно копируя или издеваясь над подсудимой, потерпевший прикрывал лицо широкой шляпой с золотистым значком, что блестел на свету. По телосложению Николаю показалось, что потерпевший-горбун, а бинты явно давили на его болезненный недостаток, и из-за этого тот не мог нормально сидеть.

Рядом же восседал прокурор, который даже не слушал речь поверенного, продолжая копаться в своих бумагах. Это был безликий человек, запомнить которого было проще простого и также легко забыть, как только повернешься к толпе. Ничем не примечательное лицо с широкими усами, одет он был в форму прокурора, что Николай часто видел на своем друге Никите, но в отличие от Степнова, этот защитник закона не сильно то и старался, видимо, поняв, кто перед ним в качестве противника, он решил сдаться, не сражаясь.

В это время защитник уже выдавал последние аргументы.

– Она несчастная вдова, которую постоянно, не унимаясь и не слыша её мольбы, преследовал наш уважаемый потерпевший, – говорил, чеканя каждое слово, при этом рука поверенного взметнулась в сторону, показывая на соседнюю скамейку, где, скрючившись в три погибели, сидел потерпевший, продолжая прикрывать лицо широкой шляпой.

– Уважаемые присяжные, в ваших руках находится судьба этой прекрасной женщины, вы готовы принести ей ещё больше горя после того, как она потеряла мужа и едва не потеряла честь? – поверенный замолк, давая слушателям понять то, о чем он говорит и, наконец, сделал последний ход, – я в этом сомневаюсь.

Он сел, а присяжные повернулись к судьям, готовясь услышать напутственные слова председателя, прежде чем уйдут для вынесения вердикта. Николай, словно маленький, смотрел на поверенного. Ещё немного – и зрители бы ему похлопали, но сдержались, увидев суровые лица судей, которые явно не очень любили впечатляться подобными речами, слыша их каждый день.

Виноградов покинул зал заседания ещё до вынесения вердикта, но постоянно мысленно возвращался туда снова и снова. Он много раз видел и слышал речи поверенных, но почему именно сегодня она задела его? Этот тон, эта уверенность в своей правоте и судя по всему в невиновности девушки, что была очень близка к тому, чтобы оказаться на каторге или где похуже.

Вернувшись в кабинет, Николай ещё долго смотрел на бумажки, что его окружали. Внезапно, впервые за несколько лет своей работы, он почувствовал себя столь бесполезным, тенью в углу комнаты, которую никто не замечает. Пыльным тулупом в сундуке, что достают при морозах, когда другой одежды просто не находится.

Бросив взгляд на свой стол, Николай взял свою жилетку и фуражку, в которой он больше походил на рабочего, нежели на секретаря помощника судьи окружного суда, и вышел на улицу, надеясь подышать перед тем, как этот слишком длинный и одновременно столь короткий рабочий день испустит свой последний вздох.

Присев на скамейку возле суда, Николай положил под подбородок руку и задумался. В вечерней тени стены окружного суда ещё больше походили на мощный замок, где проходили самые настоящие турниры. Остроумие, логика и аргументы – вот, что являлось орудием настоящего рыцаря, что посещали этот замок правосудия, а наградой было нечто большее, чем золото. Жизнь человека.

– Я ещё завтра зайду, – услышал он смешок с порога суда, – в следующий раз не опаздывайте, пожалуйста, Ваше высокоблагородие, иначе как мне вас защищать?

Поверенный Серов, накрывая свою седую голову шляпой – котелком, и, держа в руках небольшой кожаный портфель, медленно спускался со ступенек суда, переговариваясь с очередным пострадавшим, который, судя по погонам, был военным в звании майора.

Они разошлись, а поверенный, переступая с ноги на ногу, вдохнул вечерний воздух.

– Прошу прощения, Ваше высокородие, – подал голос Николай, поднимаясь со скамейки. По тому, что он помнил относительно Серова, тот был статским советником, и обращаться к нему следовало соответствующее, – я хочу сказать, что я впечатлен вашей сегодняшней речью.

– Какой из? – рассмеялся поверенный, включаясь в беседу.

– Та, в которой речь шла о благородной даме.

– Ааа, – закивал Петр Платонович, – да, да. Бедняжка, она многое потеряла, но хотя бы сегодня она смогла вдохнуть свободно.

– Её оправдали?

– Она это заслужила, – прямо не отвечая на вопрос, произнес Серов, поглаживая свою шляпу, – интересуетесь юриспруденцией?

Виноградов улыбнулся тому, как легко общался Петр Платонович. Будто для этого человека не существовало ни чинов, ни званий. Его речь была чистой, аккуратной и в тоже время приятной. Теперь было понятно, как ему доверяли люди.

– Я работаю здесь, – махнул рукой на суд Николай, – позвольте представиться – Николай Викторович Виноградов.

– Очень рад молодой гвардии, – усмехнулся Серов и крепко пожал руку новому знакомому, – планируете занять место одного из местных? Учтите, я верю в справедливый суд.

– Сейчас уже сомневаюсь, – немного скромно, но честно ответил Николай, – но кто меня спросит.

– Вот я и спрашиваю, – рассмеялся поверенный, – поверьте, вы ещё молоды, ваша дорога только начинается, вопрос какую вы выберете.

Виноградов задумался. Правда, ненадолго, да и думать было некогда, надо было решать и решать срочно, пока Серов не ушел. Внезапно для самого себя он почувствовал, чего он действительно хочет и куда стремится.

– Ваше высокородие, а если бы я хотел пойти по вашим стопам.

Серов задумался. Куснув ус, он потер подбородок и переложил свой саквояж в другую руку.

– В любом другом случае, молодой человек я бы сказал не торопиться, но вы же работаете здесь не первый день, я прав?

Николай кивнул. Его сердце забилось чаще. Он действительно прекрасно знал, каковы условия для становления поверенным, но никогда не рассматривал этот вариант всерьез до сего момента.

– Тогда никто вас не держит. Я вижу по вашим глазам, что вы благородны в своих пожеланиях, не бойтесь бросать якорь, который тянет вас ко дну.

– Если мне понадобится ваш… совет?

– Николай Викторович, – Серов искренне улыбнулся. Николай не знал, часто ли подобное слышит поверенный, но судя по тому, как он себя повел, Петр Платонович был весьма рад услышать что-то подобное, – вы впечатлили меня. Я привык опираться на факты и интуицию… – он оглядел Виноградова, словно оценщик очередной манекен с дорогим костюмом, у какого-нибудь портного, – и сейчас уверен, что вы говорите искренне. Приходите ко мне, как разрешите этот вопрос окончательно.

– Благодарю, Петр Платонович! Ваше высокородие!

– Первое правило поверенного – не нужно принижаться и разбрасываться званиями. Иной раз простой люд не сможет принять вашу помощь, если увидит, что вы ставите себя выше всего.

Николай улыбнулся. Его душа неожиданно запела, и он готов был чуть ли не сейчас пойти в суд и сказать, что он уходит. Однако внезапный порыв он затушил, понимая, что решение хоть и серьезное, но ещё раз обдумать все необходимо.

– Вы далеко живете?

– Снимаю комнату на Грибной, – отозвался удивленный Николай.

– Не порядок, слишком далеко, нужно что-то поближе.

Серов открыл свой портфель и, выудив оттуда аккуратно свернутую бумажечку, протянул её Виноградову. Переданное оказалось объявлением о поиске нанимателя комнаты. На нем ровными буковками красовалась «Сдаю комнату. Шестакова М.Б.», а далее чуть поменьше шел адрес.

– Это моя знакомая, хорошая домоправительница, ищет спокойных жильцов. Место относительно недорогое, думаю, вы потянете, лучше вам спросить самостоятельно.

Ещё раз взглянув на объявление, Николай кивнул, давая понять, что он все ещё раз обдумает, прежде чем принять решение. Аккуратно свернув кусочек бумаги, словно это был билет в неизведанные края, Виноградов вложил его во внутренний карман жилетки и, попрощавшись с Серовым, двинулся назад в свой пыльный кабинет, который, по мнению Николая, ещё никогда не встречал его с такой грустью, словно понимая, что его житель покидает его и скорее всего навсегда.

Глава 3

Радость от выбранного пути для Николая Виноградова улетучилась также быстро, как и пришла. Приняв решение уйти в присяжные поверенные, он не оценил самого главного – времени. Именно оно было необходимо, чтобы разобраться со всеми аспектами его будущего пути и решить те проблемы, которые могли возникнуть у него при этом, казалось бы, решительном рывке со скалы в пучину того, что называется адвокатура. А решать было чего.

Придя на следующий день в свой, как он думал уже бывший кабинет, он сообщил о своем выборе Григорию, тот хмуро покачал головой. Его доброжелательный вид, которым он всегда одаривал Николая, исчез также быстро, как появляются черные тучи в яркий солнечный день.

– Когда я говорил тебе сделать выбор, я не думал, что ты… – он хмыкнул, не договаривая фразу и отворачиваясь от своего секретаря, – ты весьма меня удивил.

– Разве не ты говорил мне окончательно решить чего я хочу.

Григорий Афанасьевич лишь махнул рукой. Только тогда Виноградову стало понятно, что помощник судьи явно рассчитывал на то, что в один прекрасный день Николай скажет, что окончательно решил следовать по пути, который приведет его к мантии судьи, а Григорий начнет учить его тому, что знает сам. Фактически он не предлагал Виноградову выбор, он лишь хотел, чтобы Николай поставил окончательную точку в своем метаниях и двигался дальше, по той дороге, на которой он прямо сейчас и находился.

Размолвка произошла неожиданно, так, что Николай даже растерялся. Не видя возможности на данный момент примириться с Григорием, Виноградову пришлось пойти дальше и сообщить о своем уходе Юлиану Игнатьевичу. Тот был более сдержанным и даже пообещал дать рекомендацию в совет присяжный поверенных, но и его реакция была не той, что ожидал Николай. Он понял, что одним заявлением настроил против себя тех людей, которые верили ему. И хотя сам Виноградов знал множество поверенных, которые подобно ему двинулись в адвокатуру с постов секретарей, а то и выше, он никогда не слышал, чтобы судьи так бурно реагировали на уход своих коллег. Видимо, и Григорий, и Юлиан Игнатьевич, действительно, высоко ценили Николая. Однако выбор был сделан, и, вновь проявив нерешительность, Виноградов снова окажется в своей скорлупке, поросший тоской и апатией, поиска смысла там, где его может и не быть.

В тот вечер, когда он пришел домой, он моментально написал письмо родителям, расписав в красках свою встречу с Серовым и то, какое впечатление поверенный произвел на него своими речами и мудрым взглядом на жизнь. Конечно, он не был уверен в том, как его семья отреагирует на такую резкую смену курса, по которому Николай шел последние пять лет, но он также надеялся, что, сообщив своим родителям о том, что он наконец-то смог определиться в своей жизни, заставит их принять его выбор.

Перепроверив письмо, он вложил его в конверт, аккуратно запечатал и уже утром, перед тем, как пойти на работу, отправил его через почтовое отделение в родное имение.

Когда же серьезный разговор на работе превратился в спор о его будущем, Николай понял, что возможно с отправкой письма он поторопился. Сидя в одиночестве в пока что ещё на своем рабочем месте, Виноградов раздумывал о том, почему он встретил такое резкое противостояние. А ведь ему ещё предстоит сообщить о своем выборе Степнову. Неожиданная резкая реакция Григория Афанасьевича заставила Николая съежиться в преддверии разговора с лучшим другом и его дальнейшей реакции.

Вопрос о смене жилья, о котором он также думал и по совету Серова собрался обратиться по выданному ему адресу, ушел даже не на второй, а на третий план. Паровоз, на котором Николай собирался рвануть в веселое и интересное путешествие по дальнейшему железнодорожному пути его карьеры, затормозил так резко, что его единственный пассажир был готов вывалиться из вагона.

Сложив руки на голове, Николай уже в который раз перечитывал свое заявление в совет присяжных поверенных, где и должны были определить его дальнейшую судьбу в адвокатуре. Его вдруг настиг страх того, что судья мог оставить не самую лестную характеристику, которая моментально отрежет ему все пути в поверенные. Конечно, Виноградов понимал, что Юлиан Игнатьевич достойный человек и какую бы обиду он не держал на него, судья не станет вставлять ему палки в колеса. С другой стороны, он вполне мог на эмоциях перечеркнуть всю оставшуюся карьеру Виноградова.

Наконец, тряхнув головой, отгоняя от себя дурные мысли, и сжав кулаки, Николай поднялся. За окном уже вечерело, а значит, и рабочий день подходил к концу. Накинув на себя коричневое пальто, которое он приобрел сегодня утром перед работой, он прошелся по кабинету, собирая остатки необходимых документов и заявление. Сложив все в белый бумажный конверт, Николай убедился в его целостности и открыв, пока что ещё его шкафчик в столике, спрятал заветный конверт внутрь. Завтра ему ещё предстоит взять рекомендации у Юлиана Игнатьевича и попрощаться с этим пусть и скучным, но весьма уютным кабинетом.

Улица его встретила теплый ветерком и приветливым заревом от солнечного заката. Эти часы Николай любил, покидая душный кабинет, он мог вдохнуть свежий воздух столицы, пройтись по каменным улицам и насладиться своими мыслями по пути домой.

Однако сегодня его путь был намного длиннее. Идти обратно на Грибную ему не хотелось, а ожидать Степнова у здания прокуратуры можно было долго, поэтому – они решили встретиться в своем любимом месте в небольшой ресторации неподалеку от их старого места проживания.

Когда обучение кончилось и друзья пошли каждый по своему пути, они сменили жилье, предпочитая находиться поближе к своей работе. Однако Степнову повезло чуть больше чем Николаю, поскольку его друг сумел найти не только комнату поближе к прокуратуре, но достаточно сбалансированную цену, позволяющую ему всегда быть на коне. Сам же Виноградов нашел комнату на Грибной. Чистая улица, но находящаяся на почтенном расстоянии от судебной палаты. Впрочем, как сам отметил Николай, долгие прогулки после работы позволяют ему проветривать голову от ненужных мыслей… и заполнять её своей вечной нерешительностью.

Николай вообще удивился, как с возрастом его друг стал ещё более рациональной личностью, увеличивая свои знания и совмещая это с тем жизненным опытом, который он приобрел за свою жизнь. В то время как Николай впал в апатию, продолжая мелкими шажками даже не пробиваться, а просто идти к непонятному будущему. Степнов как губка впитывал все, что мог впитать. За время своего свободного плавания, он успел разбить несколько дамских сердец, призывая и Виноградова последовать своему пути.

«Твоя красота вполне способна справиться с этим и без высокопарных предложений, мой друг, достаточно лишь сказать „Нет“, – шутил Степнов, когда он рассказывал о своем очередном похождении.

Жену Никита пока не нашел, но Николай знал, что он приударил за дочерью некоего чиновника, который работал в одном из многочисленных министерств столицы.

Ресторация была забита гостями, словно был какой-то праздник. Официанты носились, как бешенные, тут и там виднелись усачи офицеры, что сдвинули несколько столиков в один, праздновали очередное звание. По размерам усов Николай уже вполне мог определить, кто перед ним, вот и сейчас стол возглавлял молодой майор, который одним своим видом говорил, что он покоряет не только поле боя, но и дамские сердца. Улыбаясь веселой обстановке, Виноградов обошел красавца усача и принялся вглядываться в пространство в поисках свободного места.

«Поздравят ли меня также, когда я уйду из судебной палаты?» – хмыкнул себе под нос Николай, присаживаясь за небольшой столик в углы ресторации. Они любили со Степновым находиться в подобных местах, им казалось, что так они хранят некие секреты, даже если разговор шел о погоде за окном. А учитывая утонченность и внешний вид молодых юристов, они действительно могли сойти за членов некой тайной организации.

Жалование Виноградова вполне хватало на то, чтобы не только поужинать самому, но и угостить нескольких друзей, а учитывая, что он ожидал только Степнова, то встретить друга Николай решил его любимым прожаренным мясом, который Никита заказывал каждый раз, как они здесь бывали.

Однако сюрприз не получился, поскольку Степнов заявился чуть раньше. Проталкиваясь через толпу гостей, которые продолжали стягиваться к празднику офицеров, Никита вертел головой в поисках друга, а когда увидел взметнувшуюся вверх руку, улыбнулся своей обаятельной улыбкой.

– А вот и он, человек, которого я не видел четыре, нет, пять тысяч лет, – рассмеялся он, пожимая руку Николаю и падая на мягкий стул напротив друга, – заказики, Николай Викторович? – хитро спросил Степнов, поднимая корочку меню.

– Уже сделаны, Никита Алексеевич, – вернул шутку Виноградов, – но если желаете что-то ещё, то я готов и это оплатить.

Молодой прокурор хмыкнул и вгляделся в лицо друга, словно пытался увидеть причины столь веселого настроения и попутно повод, по которому его друг вызвал Степнова в ресторацию. Сам Николай моментально вспомнил, что они здесь не просто повеселиться, а решить важный вопрос в его жизни. Точнее, вопрос уже был решен, ему лишь нужно было получить поддержку от друга, который так рьяно затягивал его к себе.

– Ну и что за повод? – наконец-то сдался Никита, – уж не за тем ли, чтобы отпраздновать повышение майора?

– Я бы не отказался оказаться там, – кивнул Николай, смотря на веселую толпу, которая словно муравьи продолжали прибывать. Ещё немного – и им, возможно, понадобится забрать все столики, в том числе и их, чтобы уместить всех гостей в одном пространстве.

Принесли их заказ в виде двух кусков прожаренного мяса и бутылки красного французского вина. Это ещё больше удивило Степнова, который старался не притрагиваться к вину в середине недели, ведь оно туманит мозг. Николай тогда весело рассмеялся, сказав, что мозг другу туманят красавицы, которые то и дело выходят из его комнаты.

– Значит, ты хочешь уйти в поверенные, – аккуратно разрезая кусочек, повторил Степнов, после того, как Виноградов изложил ему все относительно своего решения.

– Я не просто хочу, а уже подготовил все необходимое, – сложив пальцы мостиком, хмуро ответил Николай, смотря на то, как его друг заканчивает с ужином.

– Если ты уже все решил, мое мнение тебе зачем? Нет, не так, что стоит за моим одобрением?

– Одобрением? – непонимающе повторил Николай, – я лишь….

Степнов поднял руку, призывая друга помолчать. Он махнул рукой и, словно чертик из табакерки, появился официант. Никита, заказав себе чай, повернулся к Николаю:

– Если бы тебе был нужен совет, ты бы спросил его до того, как уже все решил. Мое мнение ты знаешь, ты бы лучше смотрелся у нас, проклятье, Коля, зачем ты поторопился?!

Николай взволновано посмотрел на Степнова. Угадать, что испытывал его друг, было не трудно, ярость, грусть и возможно разочарование.

– Я сделал выбор! – упрямо повторил Виноградов, делая глоток вина, – ты меня призывал сделать это, и вот теперь….

– Теперь? Ты подумал о последствиях?

– Это обычное дело, Никит, – Николай вразумлял друга, словно маленького ребенка, ему казалось, что Степнов, – что может быть такого, чего я не знаю?

Никита поднял бровь. Он всегда так делал, когда готов был выдать аргумент, который обычно убивал всю позицию Николая, и тому приходилось согласиться с другом.

– А если, например нам придется встретиться в суде? Я не буду тебя щадить, – хмуро произнес Степнов, – чего не скажешь о тебе.

– Думаешь, я не способен оказать отпор?!

– Способен, – кивнул Никита, – но не мне. Твое мягкое сердце не позволит противостоять близким тебе людям. Коля, ещё есть время, подумай…

– Хватит, – неожиданно для самого себя, Николай поднялся и двумя руками облокотился на стол, – ты прав, я пришел за твоим одобрением. Одобрением как друга, человека, который сделал свой выбор, но теперь, почему-то, не дает его сделать мне.

Степнов не собирался отступать. Он тоже поднялся и посмотрел на друга. Николай уже переборол свое волнение, и было видно, что он собирается отстаивать свои слова. Однако молодой прокурор уже не собирался отступать.

– Я всегда отмечал твой острый ум. Я знаю тебя, Коль, и знаю, что тебе было бы лучше.

– Ты не можешь этого знать, – покачал головой Николай, и сел назад.

Подали чай. Друзья молчали, пока Степнов разливал по кружкам ароматный напиток, который так и тянул их начать беседу снова и они, словно под влиянием этой необычной магии, подчинились.

– Ты должен понять меня, Никит.

– Да я никогда поверенных не понимал, – рассмеялся Степнов, хватая принесенную ватрушку.

Виноградов улыбнулся. Накал спал, и друзья снова могли спокойно говорить.

– Я выбрал это, потому что есть люди, которым нужна помощь, защита, в конце концов.

Степнов понимающе закивал. Он сделал шумный глоток, а потом неожиданно сказал:

– Знаешь, а ведь, может быть, ты и прав, все-таки без тебя у меня и работы не будет.

Они рассмеялись.

– Я полагаю, Никита Алексеевич, я получил ваше одобрение? – спросил Николай, когда они вышли из ресторации и за ними закрылась дверь, сопровождаемая шумным тостом одного из офицеров.

– Нет, не получил, и я вряд ли тебе его дам по такому вопросу, – хмыкнул Степнов и хлопнул Виноградова по плечу, – но ты всегда можешь рассчитывать на меня.

– Спасибо, – улыбнулся в ответ на жест друга Николай.

– В конце концов, умная птица сама выбирает ветку, на которую сесть.

– Лестно, – коротко произнес Николай, и обнял друга.

Они прошли ещё какое-то время вместе, переговариваясь и обсуждая всякие пустяки. Степнов поведал, что вскоре встретится с родителями своей невесты, он уже называл её именно так, а после наконец-то сможет познакомить её с Николаем.

– Значит, все же будешь просить её руки?

– Пора уже, – кивнул Степнов, облокачиваясь о фонарный столб, – я не молодею, и будущая должность позволяет сделать такой шаг.

В голосе Никиты Виноградов отчётливо слышал гордость и как будто подтрунивание над ним, словно говорил: «Ты мог бы быть со мной» – но он быстро отмахнулся от этой мысли.

– Тебе тоже бы не помешало друг мой, – рассмеялся Степнов, – чай не вечно в своих мечтах жить будешь.

– Исполню только одну, – ухмыльнулся Виноградов, неожиданно осознавая, что Никита снова прав: жить в одиночестве очень тяжело, и красавица жена – прекрасный способ это одиночество скрасить.

Разошлись поздно ночью, успев обсудить ещё несколько вопросов, связанных с будущим Николая. Он ожидал письмо от родителей, прежде чем окончательно двинутся дальше, но каким-бы ни был ответ от отца и матери, Виноградов твердо уверовал в свой выбор и сдаваться более не собирался.

Глава 4

Будучи сам юристом, Николай понимал, насколько порой тяжело разобраться во всех документах, которые приходили к нему в суд. Сейчас ему приходилось всем заниматься самостоятельно, и никто ничего ему не присылал.

К чести Юлиана Игнатьевича у Николая претензий не было. Судья доказал, что, несмотря на кажущийся конфликт, он поистине достойный человек, и выдал Виноградову неплохую характеристику в совет присяжных поверенных. Это было необходимо, в первую очередь, для самого Виноградова, который хотел бы убедиться в том, что его точно примут в поверенные.

Забирая свои вещи из суда и прощаясь с бывшими коллегами, Николай не поленился заказать небольшой столик, естественно, за свой счет. Успев убедиться, что его некогда, за счет рационального накопления, тугой кошелек изрядно прохудился, будущий поверенный с легкой улыбкой произнес слова благодарности за достойные годы обучения.