Невед Третьего царства

Сахаровскую тётку, как нарочно, «Терем» еще две недели назад командировал на окраину области, где она до конца месяца будет гонять облака.

Богатырь-девица Дарья приходила только покормить кота и не сразу заметила незваных гостей. Она сразу ринулась спасать дом, но добилась только того, что верные тёте бесы отказались выдворять очередных незваных гостей и спрятались на чердаке.

Последнее время никто воротцами не пользовался. А Дарья только вчера сообщила Георгу о пропаже духа – хозяина дома. Так что сегодня они отыщут домового.

Если бы домовой был ранен сильным незваным гостем, но Дарья не чувствовала угрозы. А бесы безбоязненно лезли во все щели. Не похоже, что в доме засел враг неисчислимов и людей.

Вот только кто будет на равных с домовым в его доме? И даже сможет его устранить?

Домовые, как и другие духи-хранители территорий, невероятно сильны на своем месте. А у домового – это не то что у полевика – духа-хранителя поля, место в кругу человеческой семьи под одной крышей. И если люди переезжают в другой дом, они берут с собой домового.

А что, если из-за тучи налетевших бесов это существо незаметно? Что, если в дом пробрался заброжий, то есть прибредший чужой домовой, которому не за кем было идти под другую крышу? Домовые подрались, заброжий или ранил, или победил хозяина. Заброжий – это же почти что брошенный семьей домовой – некошной…

Алекс нервно сглотнул.

– Здесь нет некошного. Если в дом проникло нечто из царств и усыпило домового, то оно наверняка из Нижнего мира.

Георг слишком хорошо его знает.

Алекс сжал кулаки, буркнув:

– Я всё сделаю.

На повороте речки, там, где она разливалась и мелела, за липами спрятался дом тёти Даши Сахаровой. Старый двухэтажный дом с темным пятиугольным окошком чердака и рыжей проржавелой крышей. В окно верхнего этажа заглядывала хлипкая сосенка. Подъезд сторожили два наполненных дождевой водой вазона. Возле покрытой мхом стены в луже мокнул засохший чертополох. Пахло влажной землей и пионами.

– Это жилой дом, – напомнил Георг.

– Угу.

Алекс посмотрел на речку.

Из прозрачной воды торчали камешки. Чуть подальше, где речка снова становилась глубже и уже, выгнулся дощатый мостик без перил. Близко к воде…

Может, бес какой приплыл?

Алекс хотел поделиться идеей с Георгом, но в этот момент из дома вышла Дарья Сахарова.

Ее длинные каштановые волосы развевались на ветру. В руке богатырь-девица держала резную шкатулку-ловушку. Ведуны в таких удерживают неисчислимов. Заговоры на боках и крышке не дают бесу-пленнику сбежать.

Алексу вспомнилась подземная горница в Васильках. Там на стенах были вырезаны такие же связывающие символы. Та горница – один громадный ларь для удержания неисчислима.

Он потрясенно подумал: «Тот, кто перевел символы с ларей-ловушек для неисчислимов на стены горницы, зачем он замуровал неупокоенный дух в Яви?»

– Это для злыдней, – заметив, как вытаращился Алекс, разъяснила Дарья и помахала шкатулкой. – В полнолуние всех изгоню. Надоело со всей этой мелкотой возиться. Везде засели. Домовой не объявлялся. Понятия не имею, что его сморило. Да не разувайтесь, а то репейники под ноги бросаются. Я потом полы помою.

Алекс переступил порог и в заваленной лыжами прихожей почувствовал, что дубеет от холода. Но ведь его куртку ветер-ветрище не пробрал, чуть с ног не сбил, но не продул!

– Тут холодно, – возмутился он.

– Мне нормально, – отозвалась Дарья, высматривая по углам злыдней.

Алекс передернул плечами. А закаленная Дарья стояла себе в футболке с коротким рукавом. От одного взгляда на девушку он покрылся гусиной кожей.

Георг сунул руки в карманы.

– У тебя работает кондиционер? – нахмурился он.

– Нет.

Дарья вглядывалась в комнату.

– Твоя тётя всё еще набивает снегом ледник на лето?

– В этот раз даже из леса десять ведер принесла, – подтвердила Даша и подняла веник на манер меча.

Алекс с Георгом переглянулись. Кто-то замораживает дом.

– И где этот снег? – спросил Алекс.

– В леднике, – пожала плечами толстокожая богатырь-девица и, крадучись, двинулась по коридору в комнату.

Чувствуя себя полным болваном, Алекс собирался крикнуть «А ледник где?». Но Георг хлопнул его по плечу и позвал:

– Идем.

Проходя мимо комнаты, Алекс видел у ног Дарьи синие отблески. Веник неумолимо вымел сияющих бесов из-под стола.

Бедолаги. Зря они в дом забрались. Сейчас Дарья на них душу отведет.

На нижней ступеньке лестницы вылизывался серый косматый котяра. Он так и вытаращился на Алекса с вытянутой вверх задней лапой.

– Филимон, – представил кота Георг.

Шерсть у кота серая с проседью. А глазищи светло-зеленые. Выскочит такой из-за угла, за домового примешь.

– Привет.

Алекс протянул руку. Филимон понюхал протянутую ладонь и потянулся. Алекс погладил его по голове, догадался, что кот охраняет от бесов лестницу.

Коты – сильные противники для многих неисчислимов. Видят их и когтями дерут. А Филя, по глазам видно, явно ветеран в борьбе с мелкими бесами.

Под лестницей оказался небольшой коридорчик, который оканчивался толстой, потемневшей от времени дверью. Здесь же в темном углу обнаружились злыдни – мелкие, тощие духи, они пакостят и разоряют хозяйство, но заморозить дом и устранить домового им не под силу.

«Они ждут, когда кот покинет свой пост, чтобы пробраться наверх. Первый этаж на Дарье, верхний на коте», – понял Алекс, а вслух приказал:

– Пошли прочь!

Тихо заливаясь слезами, злыдни отправились искать другой темный угол.

Филя спрыгнул с лестницы и погнался за несчастливыми бесами. Отчаянный вой злыдней смешался с воинственным рёвом Филимона.

– Ну, я вас!

На вопли с веником наперевес летела Дарья.

Щелкнул выключатель. Это Георг, если ничего не случилось с лампочкой, включил в подвале свет.

Алекс прошептал пару охранных заговоров и толкнул дверь, но та не поддалась. Георг протянул руку над плечом Алекса, коснулся ладонью двери.

– Не зачарована, чем-то придавлена, – Георг отошел от двери и позвал: – Даш!

«Мы что, без богатырей заклинившую дверь не откроем?» – возмутился про себя Алекс, подергал ручку, ничего не изменилось, тогда собрался с силами и врезался в дверь плечом. Раздался треск, дрогнула дверь. Алекс чуть не упал на Георга.

Дарья не пришла. Не услышала.

– Давай-ка, я, – Георг попробовал подойти, но Алекс не отодвинулся.

– Я сейчас!

И снова врезался в дверь и зашипел. Кажется, он вывихнул плечо.

Георг похлопал его по спине.

– Давай вместе.

– А какая ведунья Дарьина тётя? – пропыхтел Алекс, когда они с Георгом навалились на дверь.

– Своеобразный облакопогонник. Любит призывать снежные вихри.

Алекс вчера, когда услышал об облаках, почему-то решил, что здухачка.

Облакопогонники – ведуны, следящие за погодой. Они пригоняют тучи для грозы, если Грозовая канцелярия их недостаточно выписала. Или разгоняют проливной дождь, в котором дождевые духи разыгрались и забыли, что пора и честь знать. Но менять погоду на противоположную не могут. Хотя их навыки весьма полезны в быту.

Льнов, например, во время пеших походов поднимает ветер, который обдувает лучше вентилятора. А Сахаровская тётка, оказывается, зимой собирает снег и в бесснежные месяцы тренируется повелевать им в леднике. Похоже, в июльскую жару в этом доме прохладно.

Наконец, дверь, постоянно застревая, отворилась. Алекс закрыл нос рукавом и отшатнулся. Из подвала дыхнуло такой стужей, что стало больно дышать.

– Ничего себе ледник, – просипел он. – Солнечных зайцев бы сюда.

– Это не ледник, – устало поправил Георг.

– Да?

Алекс уставился через дверной проём. Низкий потолок, справа проход без двери в другое помещение, а слева узкое окно под потолком. И сейчас стены, пол и потолок покрывал толстый слой матового льда. Свет странно преломлялся через прозрачное стекло замерзшей воды. Лампочка во льду, как в своеобразном светильнике. Дверь не открывалась, потому что тоже заросла тонкими узорами.

Не меньше десяти громадных сосулек, каждая толщиной с человека, свисало с потолка и едва касалось пола.

Алекс не представлял, кого Сахаровская тётка могла привести из леса. Будь ее гостем снеговей, в доме сыпал бы снег. Но здесь лёд, а в прихожей морозилка.

Трескун? Из свиты Мороза дух зимы, кладущий наст, сыплющий иней, лёд с сосульками кующий?

Не может здесь быть трескуна. Большинство их отправилось в царство холода, меньшинство оборотилось облачными духами.

– Трескун, – констатировал Георг.

– Но как? – удивился Алекс.

– Потенциальный дух дождя. Удерживает сущность рядом с прошлогодним снегом. Хм, сегодня подходящая погода для рождения дождевого духа.

Алекс задумался: «Погодный дух, остановивший свое развитие. Такое возможно?»

Вдруг Алекс склонил голову. В стороне от сосулек из-под пола поднималось ледяное дерево. Его закрученные ветви выглядели чересчур реалистично и жутко. Они врезались в память, добавившись в копилку иррациональных страхов. Он глубоко вдохнул.

Будь это дерево из Ледяного края, то как оно попало сюда?

Похоже, им какой-то дух или бес притворяется. Нужно прекратить это.

Алекс решительно перешагнул порог, поскользнулся и врезался в сосульку. Громадина сломалась. В следующий миг Алекс оказался за спиной Георга.

Снежное дерево взорвалось белым фонтаном, когда в него врезался огонек и полетел дальше. На ледяных стенах отразилось алое пламя. И пяти секунд не прошло, всё заволокло паром. Георг исчез в белой мгле. От треска и шипения у Алекса заложило уши. Воздух стал липким, влажным, мерзким.

Наконец, треск и шипение стихли. По всему подвалу раздавалась унылая капель.

Пар быстро оседал. Алекс увидел, как из белёсой мглы проступила собственная рука, которой он вцепился в антрацитовую ткань плаща Георга. Наконец, выступила узкая фигура Георга.

За полминуты от ледяной избы не осталось и ледышки. Вода обрушивалась в ледник и всё равно стояла выше щиколотки.

Алекс выдохнул. Если бы не Георг, быть бы ему придавленным ледяной глыбой. Хорошо, что у старшего брата по рукавам огни с молниями рассованы.

У Георга блестели от влаги волосы. Алекс чувствовал, что ему самому за шиворот тонкой струйкой стекает холодная вода. Ему было противно от холода и влаги и ужасно стыдно.

Кто просил его выскакивать вперед?

Теперь они с Георгом, словно в ледяной туман попали. В быструю капель вмешивались всплески. В громадной луже барахталась растрепанная девчонка в драненьком белом платьице – бывшая трескуница. Вода ластилась к ней, подхватывала под полупрозрачные ручки, но трескуница отчаянно отбивалась от льнущей к ней стихии.

– Поднимись! – приказал Георг.

Вода тут же успокоилась. Девочка выползла из лужи. Тоненькая, бесцветная – вот-вот исчезнет. Бывшая трескуница всхлипнула, вытерла просвечивающую щёчку и умоляюще посмотрела на ведунов.

– В-владыки, я… я ведь всё правильно сделала? – ее голосок, больше не трескучий, как морозный воздух, звучал звонко, как весенний ручеек.

Месяц май. Поздновато для ручейков из талой воды.

– А что ты здесь делала? – спросил Алекс и, наконец, отпустил плащ Георга.

– Тре-тренажёр. Я его каждый четверг для тётеньки устраиваю. Она морозить тренируется.

Алекс всё понял. Однажды Сахаровская тётка принесла из леса не просто ком снега, а трескуницу-морозницу. Большинство таких существ уходит в последнюю зимнюю ночь в царство вечных морозов. Но те, что остаются, становятся дождевыми или облачными духами. А трескуница, которой, как только растает снег, суждено переродиться в облачную деву, со снежной заначкой в леднике оставалась зимним духом и морозила тренировочную полосу для Сахаровской тётки. Только вот тётя вторую неделю в командировке. Трескуница морозила-морозила, так и заморозила дом, а духа-хозяина званая гостья нечаянно зачаровала.

Закалённая богатырь-девица не заметила, что дом превращается в морозильник. Даром что на улице похолодало, у Даши сейчас все окна нараспашку. А домовой не гнал трескуницу, потому что она – гостья, и сам не заметил, как его сморило.

Облачная дева… вот странная!

Девочка всё никак не могла свыкнуться с тем, что теперь повелевает водой и, как цапля, поднимала то одну босую ножку, то другую, а вода упорно пыталась лизнуть ей пятки.

– Это твой снег и лёд. Они растаяли и стали водой, – разъяснил Алекс, глядя на неисчислимое недоразумение.

– Рас-тая-ли?

– Спросишь в Грозовой канцелярии. Но сначала ответь на вопрос: когда ты здесь очутилась, ты видела хозяина дома?

– Нет.

– Иди поклонись грозовикам. Сейчас как раз непогода. После этого, если захочешь, можешь вернуться сюда к тётеньке, поняла? – молвил Георг.

Девочка поклонилась в пол и испарилась. Вот так сразу в пар. А от воды ноги задирала.

Георг открыл узкое окошко под потолком:

– Вылетай.

Облачко пара упорхнуло наружу.

Георг снял плащ и стряхнул его, подняв тучу брызг.

– Пошли, скажем Даше, что домовой скоро проснется.

***

Георг с Алексом сообщили богатырь-девице про трескуницу и затопленный подвал.

Дарья отвела их в маленькую, увитую тюлями, как плющом, очень теплую гостиную, закрыла окна, дала полотенца, вручила чашки с горячим чаем и, пока Георг сушил Алексу волосы феном, поведала про некий силуэт, маячащий в конце коридора:

– Пытаешься приблизиться – исчезает. Тётя сказала о нём еще две с половиной недели назад. Блазня, наверное. Я наконец-то заметила ее краем глаза, но у меня уже в глазах двоится от этой мелкоты.

Она замахнулась кулаком на сжавшихся в углу водных анчуток. А те, даже под угрозой получить богатырским кулаком, не перестали жевать. С речки пришли.

Алекс нетерпеливо вздохнул и приказал им проваливать. Беспятые и свалили в соседнюю комнату.

А Дарья сложила ладони в умоляющем жесте и попросила:

– Пожалуйста, раз вы здесь, словите блазню. Сил моих больше нет! А я пока водных товарищей восвояси выдворю. Весь линолеум обгрызли, козлы водные.

Блазить – значит мерещиться, наводить морок. Блазят многие бесы, но блазня или блазень специализируется только на видениях.

Из-за засилья мелких бесов дом наполнился шепотками, скрипами и тенями. Обереги на окнах и дверях мгновенно приходили в негодность. Алекс шел за Георгом по коридору, остановился у окна, черканул угольным карандашом обережную змейку, а она осыпалась. Слишком много неисчислимов. Да еще воротца открытые рядом. Тут уже нужны могучие обереги. Но теперь сначала нужно всех незваных гостей выгнать.

Снаружи резкие порывы ветра рвали вишневый цвет. Деревца чудом не ломались. Алекс засмотрелся в окно: «Да что сегодня с ветром такое? Ввалю Льнову, почему не следит?»

Краем глаза Алекс уловил движение, резко обернулся и увидел, как темный силуэт по-деловому зашел за угол.

«Сдается мне, это не дух кондиционера», – Алекс повернулся сказать это Георгу, но брат ушел.

Алекс опешил. Пока он смотрел на вишни, удаляющихся шагов не услышал. Ветер так и выл за окном, да плакали очередные неисчислимы, получившие от Дарьи веником.

Догонять тень не имело смысла. Дарья же сказала, что она исчезает. Зато можно догнать Георга, но после трескуницы Алекс чувствовал неприятный осадок. Его чуть не убило льдом. Из-за него они с Георгом вымокли.

Опять он старшему за спину спрятался!

«Он так меня никогда за равного не признает. Раз Георг пошел в заднюю часть дома, проверю чердак», – решил Алекс.

Филимон сидел у подножия лестницы.

– Пропустишь?

Кот великодушно махнул хвостом на ступеньки.

Люк на чердак оказался запертым. Алекс стоял в конце короткой и узкой комнаты перед чугунными перекладинами и смотрел на обитый жёлтым линолеумом люк на потолке, к которому эти перекладины вели.

Точно, там же бесы забаррикадировались. Но тогда и блазня на чердак не проберется.

Куда теперь?

Раздался громкий скрип. Алекс подпрыгнул и тут же презрительно фыркнул. Скрипела оклеенная жёлто-песочными обоями дверь: стенной шкаф или кладовая. Отличное место для блазни. Алекс сунулся в кладовку.

Что?! Квартира? Разве это не частный дом?

Алекс переступил порог и остановился в прихожей. Отсюда было видно часть кухни: раковину, полки с тарелками, табурет с подушечкой и светящееся белёсым сумраком окно. Алекс различил на обоях малюсенькие нарциссы и веточки сирени.

Если раньше этот дом делился на квартиры, у каждой семьи был свой домовой. Потом домовые ушли со своими людскими семьями в новые дома.

Что, если одного домового забыли?

Брошенный домовой обиделся, обозлился, возненавидел и стал некошным. Вот тебе и блазня. Здесь либо заброжий, либо некошной, которого победил домовой Сахаровых, пока не погрузился в спячку.

Алекс шагнул назад, но не успел он пересечь порог, как засвистел чайник.

От неожиданности Алекс подпрыгнул. Дверь захлопнулась, чуть по лицу не ударила. Алекс вовремя отшатнулся и отскочил. У него над головой просвистел табурет, врезался в дверь и упал, ударив Алекса по руке.

Морщась от боли, Алекс попытался выйти, толкнул дверь, она оказалась заперта.

Из кухни в него полетели чашки и тарелки. Он схватил чудом уцелевший табурет и выставил его как щит.

«Он что, на чай меня приглашает? Не иначе», – невольно подумал Алекс и затараторил заговор изгнания, который утихомирит некошного.

Он потом разберется, почему здесь пространство какое-то закручивающееся, а пока он защитился табуретом от маслёнки. Увесистые осколки с глухим стуком упали на пол.

Тяжеленная!

Получить такой по голове – мало не покажется. Хорошо хоть развенчанный из хозяев дух не может прикоснуться к ножам и вилкам.

Алекс, едва сдерживаясь, чтобы не заорать, положил в угол прихожей краюшку хлеба на платке.

Угомонись!

– Угостись, хозяин дома.

Неисчислимый возьмет хлеб из уважения, памятуя о муках хлеба. Невоспитанный шиш не в счёт. Тем более девчонки сами побросали хлеб на пол.

Но дух ответил еще одной табуреткой. Алекс отразил ее, как и маслёнку, и присел с дикой болью в руках. Его «щит» стал кучей деревяшек, как и последняя прилетевшая табуретка.

Что ж ты какой несговорчивый?

Ему в голову полетел кусок плинтуса. Алекс отскочил, бросил взгляд в угол и вытаращил глаза: смутьян забрал хлеб, а плинтусами кидается!

Тараторя третий по счёту заговор изгнания заброжего домового, Алекс высыпал на пол семечки. И оторопело уставился на них. В этом пакетике должна быть соль! Он не мог перепутать! Не успел Алекс крикнуть «Сосчитай», семечки исчезли.

Алекс еле увернулся от просвистевшей мимо раковины. За его спиной дверь с тихим скрипом приоткрылась. Что-то легкое и неострое врезалось Алексу в лоб. Он схватил предмет и сунул его в карман, выскочил в коридор, но споткнулся об унитаз и чуть не кувыркнулся в ванну. С полки посыпались бутылки с шампунями и тюбики. Дверь ванной комнаты захлопнулась. Снаружи оглушительно грохнуло. Наверное, некошной запустил кухонный шкаф.

Вот что не так с пространством: блазит.

В углу стоял веник. Алекс его схватил и, шепча заговор выдворения, начал мести к порогу.

Шир-шир, шкряб-шкряб.

Прежде чем Алекс понял, что звуки эти идут из-под веника, он услышал шаги. Некто, тяжело дыша, остановился у него за спиной. Алекс покрылся холодным потом.

«Не ведись», – приказал он себе.

Блазит не заброжий, а некошной. Уморил других домовых и блазит. Ведь если теряются вещи и преследует навязчивый образ, в доме завелась блазня. А если возник некошной: шумы, крики, разбиваются вещи, и блазит.

Странно, Дарья не могла перепутать блазню с некошным.

Алекс развернулся и обрушил на некошного веник.

– Выметайся!

Морок развеялся. Алекс очутился в продолговатой небольшой кладовке. Под потолком покачивалась жёлтая лампочка. Полки заставлены пыльным хламом. А стоял Алекс на выцветшем потертом портфеле и сжимал в руке лопату.

Он выдохнул. Так это он кафель лопатой «подметал». А некошного, значит, железом жахнул!

Послышался шорох. Алекс, чьи нервы и так были натянуты до предела, шарахнулся в сторону и задел плечом выключатель. Свет погас.

Алекс выронил лопату и отчаянно шарил по стене в поисках выключателя, как вдруг его ноги что-то коснулось. Алекс метнулся, споткнулся и шлепнулся. Его взгляд встретился с двумя парами светящихся глаз: кошачьими бледно-зелеными и красными с горизонтальными зрачками, как у козы.

Глаза мигнули и исчезли. В кромешной тьме запыхтели, завздыхали, вдруг с глухим стуком попадали с полок предметы, засвистел рассекаемый воздух.

Алекс моргнул. Теперь вместо красных, козьих, на него смотрели сияющие зеленые человечьи глаза. Само существо, громадное, как медведь, чернело в темноте. Из звуков осталось только тяжёлое дыхание самого Алекса.

Домовых духов принято изображать светленькими, голубоглазыми. А на поверку они поголовно бурые, всклокоченные, лохматые. И глаза у них то звериные, то человечьи. А у этого шерсть стояла колючками. Существо вздохнуло и исчезло.

До Алекса, наконец, дошло: домовой!

Домовой проснулся и задал трепку некошному!

Значит, хлеб и семечки забрал он и, скорее всего, застрял в пространстве неисчислимов, конкретнее, в тенях дома. Воротца рядом путают.

Тьфу ты! Как его вытащить?

Нужно позвать Георга. Но ведь и домовой может подсказать, как ему помочь.

– Дай подсказку.

Дверь распахнулась. Тусклый свет осветил заваленные вещами полки. Алекс выкатился на четвереньках.

– Хорошо сработал. Я тебя с первого этажа услышал, – похвалил Георг.

Дарья кивнула Алексу и скрылась в кладовке.

– Это некошной! Домовой его побил. Я хлеб дал. Только он застрял в тенях! Его нужно вытащить!

– Некошной? Тебе наблазило. А про домового давай поподробнее.

Дарья вылетела из кладовки, бросила на ходу:

– Блазня бита. Спасибо.

И умчалась вниз.

Алекс уставился на дырку в выцветших обоях.

Не некошной? Он же изобразил брошенное жилище.

Стоп! Так это всё-таки была блазня? Кошмар.

Алекс опустил голову. То-то заговоры, прогоняющие некошных, не сработали.

– Это не так носится.

Георг присел на корточки и с улыбкой поправил на манер шляпы жестяную миску на голове Алекса, сфотографировал его и показал снимок.

– Финисте пошлю.

– Не надо!

Алекс снял с головы миску.

– Почему? Ей понравится.

– Нет!

Из кладовки вышел Филимон. Так вот чьи зеленые глаза были рядом с красными глазищами домового!

– Ну чего ты? Она там без нас в Тридесятом, – произнося это, Георг отцепил обернувшуюся вокруг ноги Алекса новогоднюю гирлянду.

Алекс и не заметил, что за ним по полу волочатся фонарики. А Георг забрал у него из рук миску и совок для кошачьего туалета и скрылся в кладовке.

Младший братец вскочил на ноги.

– Блин! Ну не посылай сестре!

– Ладно-ладно.

Георг вышел из кладовки. Под мышкой он держал потертый портфель.

– Мы всё еще должны помочь домовому. Что тебе наблазило?

На улице грохнуло. Дарья воевала с бесами.

Алекс тяжко вздохнул. Его обманула блазня: какой стыд!

Он полез в карман, выудил из него пакетик с солью и потертый спичечный коробок. Безразлично посмотрел на него, и тут его озарило.

– Георг! Некош… Бес бросил в меня спичечный коробок, и он не исчез. Или меня до сих пор блазнит, – добавил он сконфуженно.

Георг некоторое время разглядывал коробок, после чего позвал:

– Пошли.

И направился к лестнице.

– Ты же не послал Нисте фотку?

– Да что ты в самом деле? Твой протест мне непонятен. Сестра любит тебя наряжать.

– Она перестала меня наряжать, когда мне стукнуло двенадцать! Чего смешного?

– Она до сих пор меня обрядовой одеждой снабжает. И тебя.

Они спустились по лестнице.

– Ну, не скидывай сестре!

– Хорошо, не скину, удалил…

Они вошли на кухню.

– Похоже?

Алекс замер на пороге. Нарциссы и сирень на обоях. И точно такие же раковина и табурет, как те, что в него летели.

– Один в один, – сглотнул он.

– Значит, говоришь, запустил из угла прихожей спичечным коробком в лоб?

– Угу.

Георг положил портфель на пол и открыл коробок. Алекс думал, что его будет крайне сложно открыть. Георг проигнорировал плиту с электроподжигом и открыл маленькую дверцу в стене. За ней оказалась печурка. Ею дом отапливался. Сейчас в ней лежали кусочки газет.

Георг попробовал зажечь их спичкой и тут же потратил вторую.

Раздавалось громкое, словно усиленное динамиками, шарканье.

Филимон заметался по кухне.

– Ему нужен маяк. Огни, – пояснил Георг недоумевающему Алексу.

Третья спичка, четвертая…

Филимон застыл перед кухонным шкафом, задрав хвост трубой.