Невед Третьего царства

Лиса Кедровая

Невед Третьего царства

Глава 1. Весело ли ведать?

За шесть лет до начала событий

День выдался жаркий и пыльный. Стёкла автомобилей на мосту и окна домов сверкали на солнце. За плоскими крышами многоэтажек в золотой дымке утопал лес на горе. На клумбах и в трещинах тротуара нагло пробивались одуванчики. За оживленной мостовой с пронзительным гудением промчался поезд.

Экскурсия второго «А» на ипподроме закончилась раньше времени, а выделенный «Теремом» автобус заберет их только через двадцать минут.

Одноклассники Алекса столпились сбоку от ворот ипподрома: кто перекусывал, кто звонил родителям или делился друг с другом видео с Буреславой.

– У меня получалось заснять на этот телефон домового! – оправдывался готовый заплакать Серёжа.

– Спокойно, дружище, – Захар похлопал его по плечу.

– Попробуй пропустить через приложение распознавания неисчислимов, – посоветовал Алекс.

Ну вот, опять телефон Серого через раз неисчислимов фотографирует. На снимке дорожка, барьер и больше ничего.

Под конец экскурсии к ним вывели вороную кобылу с золотой гривой. Увидели ее, конечно, далеко не все. Немудрено, ведь Буреслава – грозовая лошадь из небесного табуна – дух-покровитель туч и дождя.

Одноклассники Алекса бросились фотографировать воздух слева от бородатого, похожего на медведя конюха, чтобы потом посмотреть на Буреславу через приложения в телефонах. Алекс тоже пару раз ее щелкнул, чтобы не выделяться.

– Копытами выбивает молнии. Страшна для лукавых. В нашем Третьем царстве не водится, – вещала присланная из «Терема» сухопарая, какая-то бесцветная тётенька-экскурсовод. – Мы знаем, что пока только трое из вас могут ведать…

Эм, да. Ведунами называют всех людей, способных видеть неисчислимов и творить заговоры. Талант в каком-либо виде ведовства называют умением, а еще у человека может быть участь, то есть предназначение. Каждый человек в своей жизни хотя бы некоторое время способен ведовать. Если провалить инициацию или отказаться от ведовского умения, перестанешь быть ведуном. И очень редко рождаются люди, лишенные ведовского умения, – неведающие, неведы. Плохо такому несчастному приходится. Ведь нет числа духам, чертям и бесам. Потому и зовут их неисчислимые или попросту неисчислимы. Люди, вне зависимости ведают они или нет, постоянно окружены этими существами, и если не соблюдать простые правила общения с ними, то можно их разгневать.

Обиженный неисчислим и проклясть может, и что еще похуже сотворить.

Тётенька-экскурсовод попросила двойняшек, Милу и Аду, вместе с ними Лёню подойти и принялась их расспрашивать, как четко они видят Буреславу.

Алекс им не завидовал. Сказать, будто эта троица ведает, пока что можно только с натяжкой. Для начавших ведать ровесников неисчислимы казались тенями или быстро передвигающимися темными комками.

Алекс же видел чёрные лоснящиеся бока Буреславы так же ясно, как Нику и Вадика. Золотые грива, хвост и копыта грозовой кобылицы ослепляли. Алекс долго тер слезящиеся глаза, после чего стал разглядывать свои ботинки. И всё-таки краем глаза он видел зачарованную кобылицу. Буреслава гарцевала на месте. Красовалась.

– Виолетта Юрьевна, – нервная мама Сони поправила сумочку на плече, – мы с Сонечкой говорили вам, у нас запись в поликлинике…

Мама Кочкина не стала дожидаться, когда мама Сони договорит, и, не отрывая взгляда от экрана телефона дорогущей модели айэмфона, громко возвестила, что записана на маникюр, схватила драгоценного сыночка за руку и поцокала на каблуках прочь.

Кочкин, плакса и стукач, на прощание проныл еще разок:

– А дэшки в питомник цмогов поехали.

Алексу до его нытья не было никакого дела. Он в очередной раз окинул взглядом людей и бесов на тротуаре моста, обернулся к пустой тропе между бетонными квадратами забора ипподрома и запруженной автомобилями мостовой. Из прижавшегося к забору запыленного куста сирени на проезжающие машины глядели сиреневые совиные глаза. Цвета коры сиреневого куста шерстка. Лохматый. Не больше кошки.

Алекс знал, что это подкустовник, а точнее сиренник – дух сирени. Он огляделся. Классную руководительницу о чём-то расспрашивала бабушка Серёжи. Неисчислима никто не замечал.

Алекс быстро шагнул к кусту, присел на корточки, параллельно доставая из рюкзака яблочную слойку. Георг говорил ему, что большинство неисчислимов обрадуются выпечке. А эту слойку мама испекла.

– Прими, – шепнул он.

Подкустовник осторожно забрал угощение, скрылся в листве и тут же высунул лапку. Коготки на ней длинные, кривые, как сучки. На мохнатой серой ладошке лежала круглая коробочка. Крышечка расписана цветами сирени.

– Покажет, удержит, спасет, – прошелестел куст.

– Благодарю, – выдохнул Алекс, коснулся подарка, тот цзинькнул и исчез.

В рюкзаке цвикнул телефон. Алекс проверил: появилось новое приложение с сиреневым букетом на иконке. Не каждый раз неисчислимы одаривают за угощение.

Витёк махнул Алексу рукой и пожаловался:

– Прогнали мы через опознавание неисчислимов. Всё равно не видно. Ты чего там расселся?

– Деньги уронил, – буркнул Алекс и поднялся на ноги. – Так через опцию Чудесных, а не Общие Третьего царства. Буреслава в три скока царство пересекает. Она чудесная.

Серёжа нечаянно удалил фотографию, и у него задрожали губы.

– Спокойно, где у тебя удаленные? – Захар ободряюще положил руку Серёже на плечо.

Алекс снова смотрел на мост. По нему ехал зеленый автобус «Терема».

– Разве не Георг тебя должен забрать? – спросил Витёк.

Алекс промолчал.

– Второй «А», построились! Слышите, что я вам говорю? Саша, ох, Алекс, Витя, Серёжа, Захар! Встаньте со своими соседями по парте. Захар, у нас есть трёхместные парты?

Наконец, одноклассники встали по двое и потопали на остановку.

Серёжа под недовольное цоканье Витька искал удаленную фотографию. Соседка Алекса – Карина, болтала с повернувшейся к ней Никой.

Стоящий позади Захар ткнул Алекса в спину и указал через дорогу.

– Разве это не Георг во-он идет?

И правда, старший брат переходил мостовую. Алекс чуть сам себе по лбу не дал. В сторону стоящих боком пятиэтажек он ни разу не посмотрел.

Хоть мощные закрыти и делали Георга незаметным в толпе, но у Алекса была привилегия видеть его как есть: и сейчас брат выглядел чересчур сияющим. Солнечный свет оседал на нём, так что живописно растрепанная челка казалась медовой. Хотя утром, когда оставлял Алекса у школы, Георг всё еще был шатеном. Теперь же его левый серый глаз по цвету мог сравниться с пронизанной солнечным светом чашей мёда, а правый лучился светло-зеленым светом.

«Солнечную накидку в Прави пожаловали», – обрадовался Алекс за Георга.

Одноклассники Алекса зашушукались.

– О, Гоффман!

– Тихо ты. Он с первого раза инициацию прошел, а ты грубишь.

– Он в девятом классе.

– Бабушка говорит, Гоффман станет волхвом и переедет в царский двор Тридевятого царства, потому что у него глаза разного цвета.

– Знаю-знаю, слышала, как сестрица Царпова подруге рассказывала.

– Отсюда не видно.

– У Алекса глаза такого же цвета, как правый глаз у старшего родича, – сказал Лёня. – Верно? – И заглянул Алексу в лицо.

Алекс немедленно закатил глаза. Всегда, когда за ним приходит старший брат, Лёня таращится: цвет их глаз сравнивает.

А Георг уже вежливо улыбался классной руководительнице.

– Добрый день, Виолетта Юрьевна. Я за Алексом Сатановским.

Виолетта Юрьевна, поджав губы, воззрилась на Георга.

– Гоффман, разве вас не забрали на олимпиаду?

Алекс передернул плечами. Классная не поверила, что Георг взаправдашний. Ну, это ничего. Главное, очки классной руководительницы заговорены показывать истинное обличие. Они не отреагируют на накидку или скрывающие, больше известные как закрыти, заговоры на Георге.

Алекс и сам опоясан закрытями. Когда он общался с сиренником, взгляни на него кто, то увидел бы, что Алекс поднял с земли монетку или оброненный пакет из-под слойки. Так работает один из закрытей. Только Георг и несколько посвященных товарищей разглядели бы, что на самом деле сделал Алекс. Отдельные закрыти маскируют его разговоры с неисчислимами или об неисчислимах и ведовских делах.

– Так и есть. Олимпиада закончилась, – пожал плечами Георг. – Ну, так я – Георгий? Кровный родич Александра Сатановского?

– Вас учили и учили, на какие ухищрения идут некоторые существа, чтобы получить человеческого ребенка на обед… Саша, ох, Алекс, иди сюда. Твоя мама предупредила, что тебя, если успеет, заберет старший брат.

– Двоюродный, – вежливо поправил ее Георг, – по материнской линии.

Самодовольно улыбаясь, Алекс подбежал к старшему родичу. Он никогда не спутает Георга с напялившим его личину неисчислимом, так же, как никакое нечто не сочтет Алекса обедом. Хоть и считается, что времена, когда «ребенка на обед», прошли в юности Виолетты Юрьевны, но время от времени в новостной сводке проскальзывало «съеден», «съедена». И всё же Алекс – совсем другое дело.

Кстати, переиначивание имени на иностранный лад – это разновидность иносказания, верная защита от порчи и сглаза. Заговор наречения иносказательного имени очень сложный, да еще нужно получить разрешение «Терема».

Среди одноклассников были те, кто Алексу по этому поводу завидовал. Например, Царпов, зануда с манией величия, продолжал раздражённо таращиться на Алекса из окна автобуса, пока автобус не обогнал пешеходов и не повернул по кольцу.

Алекс с Георгом вышли на пыльную тропу между ипподромом и мостовой.

– Поздравляю?

Алекс кивком указал на солнце.

Георг кивнул в ответ.

– Как тебе экскурсия?

– Скучища! Ты мне всё это уже давно рассказал.

– Лошадей показывали красивых?

– Да-а. Представляешь, что Серый учудил!

– И что же? – улыбнулся Георг.

У него из-за пазухи высунулась змеиная головка с маленькими рожками. Блестящие умные глазки с любопытством воззрились на Алекса. Чудесный помощник домовых – цмог!

Алекс видел таких в Кромке, волшебные змейки шмыгали в подпол и из подпола. Не было им дела до любопытного мальчишки.

– Ух ты! Это наш?

– У нас с тобой нет просторного подпола. Григорий просил доставить в Библиотеку. Пойдем вместе?

– Само собой.

Библиотека была устроена у сестрицы в Тридесятом царстве.

– Да. А ты сам ездил в питомник цмогов?

Алекс сначала обрадовался рогатому попутчику, но теперь расстроился. Лучше бы он вместо ипподрома отправился вместе с Георгом.

Погодите, это за сколько же Георг написал олимпиаду?

– За ним Горислав съездил.

– А-а, – разочарованно протянул Алекс и огляделся в поисках угловатой фигуры. – И где он?

– Кто?

– Цепков.

– Помогает богатырям на Заставе. «Терем» припахал.

– Ясно.

Алекс лучился от счастья.

Георг, конечно, спросит, сделал ли он домашние задания. Но уроки на сегодня и завтра Алекс сделал еще вчера. Даже отчет по сегодняшней экскурсии накатал под порцию мультиков. Нужно только удалить из него, что им не говорили и чего в учебнике нет, а это больше половины.

Цмог поднялся над плечом Георга и развернул крылышки. Они у него, как у летучей мыши, только прозрачные, как целлофановые пакеты, и совсем невидимые, когда прижаты к бокам.

Алекс счастливо улыбался.

В Тридесятое!

С ними цмог и никакого Цепкова. Может, сестрицу увидят. Финиста им обрадуется.

Как же ведать весело!

Через полгода

Вадик, хороший футболист и крепкий троечник, стоял на краю заваленной мусором лужи. Мама собралась делать настойки от простуды и потому послала Вадика набрать воды из родника, пока они с тётей Риммой собирают коренья.

На горе с лесом много безымянных родников. Всё лето Вадик ходил к далекому роднику, что выбегал из-под берёзы. Но теперь куда делся их родник над жёлтым оползнем? Тут всё изменилось. Весной не было ни валуна, ни лужи с помойкой. Точно, родник за тем камнем.

Ну не забросали же мусором питьевую воду?

Вадик посмотрел на покачивающуюся на воде обертку от мороженого.

– Лужа тухлая… – буркнул он.

Тут же из мусора высунулась покрытая язвами рука и схватила мальчика за ногу. Вадик упал. Над головой сомкнулся мусор. Вадик пытался вырваться, но струи воды скрутили его, словно веревки. Грязная ледяная вода хлынула в горло.

Не лужа! Замусоренный родник.

Он назвал тухлой лужей родник!

В голове прозвучал отчаянный крик: «Я умру?! Что станет с мамой? Она же останется одна!»

В тот же миг его выдернуло из воды.

Вадик закашлялся и отполз к кустам. Вода бурыми ручьями стекала с него на подстилку из опавших листьев. Он не чувствовал обжигающего холода ветра и то, что всё еще сжимал ручку пластикового ведра. Его била крупная дрожь. Он чуть не погиб.

Но кто его спас?

Вадик обернулся и увидел, что перед родником на корточках сидит его одноклассник Алекс. Ветер трепал его волосы, а рукава и грудь синей крутки потемнели от воды. Однако Алекс не обращал внимания на пронизывающие ледяные порывы и что-то втолковывал замершему перед ним неисчислиму, судя по всему, духу загрязненного родника.

Трясясь от пережитого ужаса, Вадик сообразил-таки, что Алекс ведает. Наверное, летом начал.

Для Вадика хозяин родника выглядел, как сгусток воды с покрытыми язвами руками и сверкающими глазами. И вот ему-то Алекс говорил, Вадик решил, что ослышался… про вафли?!

Он еще не знал, что так работает закрыть, маскирующий от непосвященных ведовство Алекса. Конечно, Алекс ничего не говорил водяному про вафли, он выражал сочувствие, сожалел об утраченной живительной воде, просил отпустить Вадика и предлагал помощь.

Наконец, неисчислим согнулся.

«Кланяется», – понял Вадик.

После чего хозяин бывшего родника погрузился в воду, только мусор покачнулся.

Алекс обернулся. Вадик отпрянул и наткнулся спиной на куст боярышника. И даже потом Вадик вспоминал этот полный отчаяния взгляд.

– Не рассказывай никому, что я ведаю, – умоляюще попросил Алекс дрожащим голосом.

– К-конечно, – у Вадика самого зуб на зуб не попадал. – Я п-просто упал, а ты меня в-вытащил.

Нужно подкрепить…

Он уколол об иглу боярышника палец. Темно-красная капля упала на ярко-жёлтый лист вяза.

– К-клянусь, я никому не скажу, что ты теперь ведаешь, – сказал он, как ему показалось, торжественно, на самом деле жалобно и клацая зубами.

Алекс кивнул, сунул руки в карманы и передернул плечами.

Вадик, наконец, понял, что Алекс замерз. Сам же он по-прежнему не чувствовал холода, после пережитого ужаса он не понимал, что его колотит.

Вдруг Вадик чуть в колючий боярышник не запрыгнул. Рядом с ним неожиданно возник тощий паренёк. Весь он какой-то блёклый, жёлто-серый, угловатый. Даже короткие волосы цвета льна казались серыми. Светлые глаза в вечном прищуре, а тонкие, бесцветные губы презрительно искривлены.

Вадик видел этого парня раньше. Цепков, Горислав Цепков, кажется. Алекс его не жалует. Он ведун, что порчи наводит.

Что ж это получается? Алекс пришел в лес с порчельником?

Цепков схватил Вадика за плечо, глянул в ему глаза и вот уже встал между Алексом и замусоренным родником. Он склонился над колышущимися банками и обертками и зашептал. Мусор вдруг просел: вода провалилась сквозь землю.

Но Вадик этого не понял, а Цепков резко обернулся к нему:

– Это был водяной родника. Я изгнал его сквозь Мать Сыру-Землю. Понял?

Голос у него хриплый, сорванный.

– Да, – закивал Вадик. – Только не говорите маме.

– Не получится, – презрительно плюнул Цепков и позвонил в «Терем».

Алекс недовольно вздохнул. А утро обещало быть удачным.

Пару часов назад

Сегодня Алекс прощался до весны с хозяевами родников и ключей. Георг отправился в «Терем» и сопровождать младшего брата послал Сеню Льнова и Петю Козлова, ребята были старше Алекса на два года.

Их компания с рассвета по лесу бродила.

Утро выдалось промозглое. Осенняя дымка стелилась между почерневшими стволами деревьев. Пётр Козлов – немногословный коренастый темно-русый мальчуган – ходил в шкуре медведя и ревел. Иногда ему отвечали другие берендеи.

У берендеев связь с тотемным предком столь велика, что они с рождения перекидываются в медведя и обратно без обряда передачи сил от тотема. Они и в человеческом облике сильны, как косолапые. И в медвежьем обличии, как вещтицы или волкодлаки, не теряют человеческого разума.

В этом лесу нет ни медведей, ни волков. Только лисы и зайцы, привычные к разгуливающим берендеям.

Алекс злился. Слушай тут вопли Козлова.

Так продолжалось, пока к ним из-за сосен не вышел знахарь Истидар. Он кивнул Алексу и, не отрывая раздражённого взгляда темно-серых глаз с Козлова, медленно подошел к берендею.

– Прекрати, – холодно приказал он.

Медвежонок Козлов попятился, плюхнулся на пятую точку и принял человеческий облик.

Дальше, к радости Алекса, пошли вместе. При Истидаре Петька реветь не смел, даром что Ист младше берендея на год.

Истидар выкапывал из сырой почвы корень. Кинжал, которым тот пользовался вместо лопатки, так и сверкал в тонких пальцах, а попутно Ист рассказывал Сене Льнову, в какие отвары этот корешок кладут.

Льняная челка упала Сене на глаза, но парнишка не замечал, слушал Истидара с открытым ртом.

Поверх оранжевого рукава Сениной куртки был намотан шнур с медвежьим зубом – оберегом, сдерживающим медвежью силу. Неподалеку владелец медвежьего зуба Пётр Козлов тренировался перекидываться в медведя.

Алекс же на эту идиллию нарадоваться не мог. Только если здесь знахари, где-то должен быть и Цепков.

Алекс поискал взглядом угловатую фигуру и, не найдя, нахмурился.

Цепков что, ослушался?

Алекс терпеть не мог желчного порчельника, но и сам понимал: вряд ли тот отказался выполнять приказ. Где-то собирали ягоды и корешки девчонки-знахарки. А Цепков с Истидаром с этого учебного года однокашники, наверняка им опостылело видеть друг друга и в компании, и в школе, и в Тридесятом. Вот порчельник и пошел охранять девчонок.

На очереди был небольшой родничок на склоне за пределами леса. Вот и валун, из-под которого он выбегает.

Алекс резко остановился. За валуном стоял его собственный одноклассник Вадик Вьюжин.

Алекс юркнул под иву и на полусогнутых двинулся мимо кустов боярышника.

Вадик, конечно, не разглядит водяного, будет видеть колышущуюся над водой тень. Закрыти закрытями, но если Алекс и хозяин родника поприветствуют друг друга, Вадик поймет, что Алекс делает что-то очень странное. Алекс же не собирался рисковать тайной своего ведовства. Он заметил ведро в руке одноклассника.

Ну, давай набери воды и уходи!

В итоге вместо теплого обещания встретиться весной Алекс провел обряд отведывания, возвращающий похищенного неисчислимом человека, и уговорил духа родника переехать в царство рек и озёр – Белозерье, куда и открыл ему проход. Цепков проклял просто кучу мусора.

Прибывшие из «Терема» волхвы не нашли ничего, кроме ямы с мусором и следов проклятия Цепкова. Вадик сказал им, что Алекс вытащил его из воды, а Цепков изгнал водяного.

Правда заключалась в том, что Цепков к переезду духа родника отношения не имел. Только след от разговора Алекса с водяным не обнаружить, а вот от проклятия Цепкова – запросто. Оно еще и отведывание Вадика идеально прикрыло.

– Вероятно, хозяин родника провалился сквозь Матушку-Землю, – сказал усатый волхв кучерявому напарнику. – Хорошая работа, парень, – похвалил он Цепкова.

Цепков еще сильнее скривил губы и отвернулся.

Волхв пожал плечами: потомственный страж всё-таки растет.

Как только теремные с Вадиком ушли, Алекс отправил Истидара прямиком в Белозерье, где возле Синь-горюч-камня его ждал дух родника. Знахарь вылечит язвы и передаст традиционное осеннее подношение от Алекса: лесной орешек и кисть красной рябины.

Подошли Льнов с Козловым. Петя в человеческом обличии, распаренный, отдал свою куртку Льнову. Неподалеку зарычал другой берендей. Козлов перекинулся в медведя, коротко ответил и замолк, ведь Истидар мог вернуться в любой момент.

Между осинами, скрестив руки на груди и ссутулив плечи, взад-вперед ходил Цепков. Это он от досады. Всё еще дуется, что ему приказали охранять знахарей.

Солнце по-осеннему пригревало. Алекс прислонился спиной к берёзе на краю леса и прикрыл веки. У него перед глазами так и стояло изъеденное язвами лицо духа-хозяина родника и раны, нанесённые мусором. А еще мокрый, дрожащий Вадик. Алекс никогда не видел приятеля таким испуганным.

Родник превратили в свалку. Дух родника заболел от мусора. Убей он живое существо, превратился бы в кровожадного духа. Дух родника это знал и желал этого. Он хотел отомстить.

Истидар вылечит язвы. А Вадик не будет возражать, и Георг наложит на него закрыть. Вадик не сможет рассказать кому-нибудь про ведовство Алекса, вернее, сможет говорить о том только с Алексом.

Не разоблачен, а Вадик жив.

Пронесло!

Налетел ветер. Посыпались листья. Ветер словно сдул солнечное тепло.

Алекс передернул плечами и открыл глаза. Он стоял на вершине покрытого линиями гаражей склона. За гаражами красные и зеленые крыши частных домов сверкали в жёлтом ковре деревьев. Над ними возвышались серо-белые прямоугольники и цилиндры – многоэтажки, мало их. Больше всего плоских крыш пятиэтажек и треугольных крыш трёх и двухэтажных домов. Город подступил к лесу и вскарабкался на противоположный склон. Увидеть его весь мешали выступающие вперед соседние холмы.

Хоть и говорят «лес на горе», на самом деле лес расположен на гряде холмов, чьи пики назвали горами. Местная Лысая – тоже холм. Тут уж главное – возвышенность.

Слева зажатая между домами полоска полей расширяется и уходит вдаль. С одной стороны возле полей – ипподром, а с другой – дом Алекса. Отсюда его не разглядеть: скрывают деревья. За городом поля объединяются с жёлто-зеленым склоном и тянутся до горизонта. Справа из-за других холмов блестит река. Соседний берег утопает в дымке. А на противоположном склоне легко угадывается главное здание «Терема»: травянисто-зеленая, устремившаяся ввысь коробка.

Конечно, хорошо, что есть такая организация, как «Терем».

Каждый человек хотя бы на время становится ведуном. Младенцы видят неисчислимов, затем перестают. Потом подросшие люди снова начинают видеть, сначала нечетко, затем ясно, у них проявляются способности к ведовству. Почти все взрослые ведают. А «Терем» – проект министерства по развитию ведовства и регистрации ведунов, помогает освоить ведовское умение. А также следит, чтобы люди и неисчислимы не ссорились.

Только вот кто-то превратил родник в свалку. А Вадик не был готов к нападению озлобленного водяного.

Цепков заглянул Вадику в глаза – он так с новоиспеченными порчельниками поступает, и мгновенно определил, что Вадик не справится. Жаль.

Алекс искал взглядом разбросанные по городу и склонам Врата. Потемневшие от погоды, потрескавшиеся от времени, без заговорённой резьбы и начертанных символов парные столбы, или высоченные парные сосны или ели. Он нашел те, что рядом с домом: огромные сосны между железными путями и мостовой – проход в Кромку.

Выросли царства на Великом Древе.

В кроне Верхний мир – Правь, у корней Нижний мир – Навь, а Срединный мир – Явь, на ветвях посередине. Самое Явское царство, Третье, обернуто Кромкой, как бутоном. Ниже-выше стоят на ветвях другие царства. В Прави – Первые царства, в Нави – Вторые, в Яви – Третьи.

Пространство между ветвями-царствами заполняет Небытие – так называемая тень Кромки.

В стародавние времена можно было из Третьего государства дойти пешком до Тридевятого царства или в Ирий к предкам пробраться. Но потом всё изменилось: появилось Небытие, а вокруг Третьего царства обернулась Кромка – Нулевое царство.

Тогда погибло Великое Древо, и великая Богиня-Мать всего сущего приняла его ипостась и до сих пор держит царства на своих ветвях.

Тогда же благословлённые богом Чуром появились Явские послы, ведуны – хранители путей, границ и переходов. Они проложили между Третьим царством, Кромкой и в Закромкских землях врата, воротца, калиточки. Еще Явские послы дали безвременный указ богатырям: «Все, кто дал присягу, могут из любого царства переместиться к Заставе, что опять же в Кромке находится».

Явские послы могли здесь и сейчас открыть переход в любое царство. А теперь врата-калиточки – единственный верный способ сообщения Третьего государства с другими царствами.

Ну, можно, конечно, поехать в другую область страны или заграницу. Оттуда на поезде или самолете заехать или перелететь на соседнее Древо в Мировой Роще, или, скажем, сплавать на корабле на остров Лемурию. А оттуда уже прямым рейсом или с пересадкой прилететь на самолете в одно из Явских царств.