Лимес. Вторая Северная

Кристиан учил его управлять энергией и демонстрировал собственные умения, не стесняясь, а вот Лисбет воспользовалась ресурсом своего депо в его присутствии всего раз, но этот короткий миг надёжно запечатлелся в памяти Феликса. У него до сих пор появлялось чувство неоправданного ужаса, когда он вспоминал чёрные клубы тумана, заполонившие кабинет предводителя.

В тот день Лисбет провела для него странную процедуру. Женщина прислонила свои сухие ладони к его лбу, и Феликс мгновенно ощутил, как черепную коробку сдавило. Глаза закрылись сами собой, а сознание наполнилось яркими вспышками. Таким образом, предводитель занесла в его мозг знания, тот необходимый минимум, который был положен каждому члену общины, и сделала это так просто, словно перенесла файл на внутренний накопитель компьютера. Подобная процедура проводилась для всех новичков, чтобы облегчить понимание происходящего. После этого стало легче и сложнее одновременно. Вопросов стало только больше.

Днём Феликс читал книги, относясь к ним как к сказкам, а ночью, лёжа на кровати рядом с сестрой, смотрел в потолок, подолгу не засыпая. В одно утро он не выдержал и вышел из дома.

На улице было пусто, час был ранний, и члены общины только просыпались перед началом нового дня. Парень покрутил головой, попрыгал на месте и медленно побежал, огибая кромку леса. Вскоре с ним поравнялся Крис.

– Пытаешься отвлечься? – спросил он.

– Меня уже тошнит от книг, – ответил Феликс, продолжая бежать.

– Мне сложно понять тебя. Я родился и вырос в общине, всегда знал, кто я и зачем здесь нахожусь.

– Значит, твои родители тоже… – парень осёкся, подбирая слова.

– Да, они тоже были энергетиками, – кивнул Крис.

– Были?

– Они погибли во время Второй Энергетической войны.

Феликс смолк, не зная, что сказать. Какое-то время они просто бежали. В общине почти всегда царил полумрак из-за плотной стены деревьев. Воздух был влажным, между стволами сосен гулял ветер и стойкий запах хвои. Впервые за все эти дни, что он провёл здесь, Феликс заметил тонкие лучи солнца, и почему-то это подняло ему настроение. День обещал быть тёплым.

Иногда мальчишка бросал взгляды на своего спутника и вдруг заметил, что у того совсем нет одышки.

– Ты спортсмен?

– Нет, – ответил Крис. – У каждого энергетика есть свои умения или способности, называй как хочешь. Моё главное умение – это скорость. Я самый быстрый человек во Второй Северной.

Парень вдруг прибавил ходу, оторвался вперёд и со страшной скоростью сделал круг, огибая всю жилую часть общины, после чего вернулся, снова подстраиваясь под темп Феликса.

– Кому-то подвластна левитация, а кому-то – скорость, быстрое перемещение, – продолжил объяснять Кристиан. – Как у тебя дела с вызовом своего поля?

Феликс остановился и поднял руки. Он закрыл глаза, сконцентрировался и почти мгновенно ощутил, как по телу прокатилась волна приятного тепла. Над его ладонями возник синий туман.

– Неплохо, – оценил Крис, вглядываясь в мерцающий сгусток.

– Да, наверное, – пробормотал мальчишка. – Только я ни черта не понимаю, что это значит.

– Поймёшь со временем. Теперь у тебя его будет много.

Феликс натянуто улыбнулся, испытывая смешанные чувства. Слова Криса звучали одновременно пугающе и обнадёживающе. Ещё совсем недавно он мечтал о лете, отдыхе и о том, как будет играть с мальчишками в мяч до самой ночи, а теперь оказался невесть где, один, почти один, а его семья была мертва.

Ванда лежала на кровати. Её сознание, погруженное в странную тьму, отказывалось возвращаться в реальность. Она не видела снов, но всё время куда-то шла, не понимая, как ей удавалось ориентироваться в непроглядной темноте.

Иногда ей начинало казаться, что она умерла и теперь обречена на это бесцельное путешествие по странному узкому коридору. Она не видела стен, пола, даже собственных ног, но почему-то двигалась вперёд. Порой от скуки девочка начинала считать секунды, чтобы понять, сколько часов она уже тут находится, но всё время сбивалась. Ей хотелось заплакать, ущипнуть себя, закричать, сделать хоть что-то, чтобы ощутить связь с реальностью и жизнь в своём теле, но ничего не получалось.

На десятые сутки Ванда очнулась. Девчонка села в постели и издала хриплый стон, хватаясь за голову. Ей казалось, что внутри черепа что-то пульсирует, горло неприятно свело от жажды, тело ощущалось слабым. Рядом раздался истошный писк, который лишь усилил головную боль. Она всхлипнула, прикрывая уши руками.

Услышав писк аппаратуры слежения за состоянием, Феликс тут же бросился в спальню, а спустя минуту рядом оказалась Лисбет.

– Ну, наконец-то, – выдохнула она, присаживаясь на кровать рядом с ней. Женщина выглядела довольной, но, заметив выражение лица новой подопечной, свела брови на переносице.

Ванда глянула на неё, потом на Феликса и рухнула обратно на подушку. Спустя пару минут она очнулась, ощущая, как кто-то бесцеремонно хлопает её по щекам. Открывать глаза не хотелось. Она поморщилась и всхлипнула, а потом резко села и начала срывать с себя датчики, подключённые к ней.

– Эй, давай поаккуратнее! – рявкнула Лисбет, пытаясь перехватить её запястья. – Сломаешь аппаратуру – врежу!

Ванда подскочила, вставая на кровать ногами и прижалась спиной к стене, испуганно озираясь.

– Не подходи! Не прикасайся ко мне! – завопила она. – Феликс, что происходит?!

Лисбет забралась на кровать следом за ней и резко схватила девчонку за голову, повторяя процедуру, которую провела с её братом несколько дней назад. Ванда вырывалась и кричала, но потом затихла. Пустые глаза, одурманенные вторжением в её сознание, смотрели куда-то сквозь, словно она была слепой. Когда всё закончилось, она медленно осела, переваривая увиденное и тихо всхлипнула.

– Мама…

Ванда взбунтовалась. Пока её брат пытался вникнуть в новые реалии, она целыми днями сидела на кровати, отказываясь от еды и элементарных человеческих потребностей. Когда-то красивые, вороные волосы свисали вниз грязными паклями, пухлое лицо, казалось, стало ещё бледнее, а под карими глазами пролегли тёмные мешки и почти не пересыхающие следы от слёз. Она до сих пор была в той же одежде, в которой её принесли в общину, и непрерывно сжимала пальцами складки школьной юбки, покрытой пылью.

– Сходи в душ, – сказал Феликс, садясь рядом с ней. Он тронул сестру за плечо. – Ты слышишь меня? Тебе нужно поесть и помыться.

– Я не хочу, – тихо ответила она охрипшим голосом.

Всё, что Ванда делала в последние дни, – это кричала и плакала. Каждый раз, когда к ней пытался приблизиться кто-то, кроме брата, она закатывала истерики, ругалась и бросалась на людей, как цепная собака. От голода у неё болела голова, но она решила для себя, что не станет делать ничего из того, о чём её просили.

– Они убили их.

– Это сделали не они, – в который раз повторил Феликс. – Они нас спасли. Ты ведь знаешь это.

– И ты им поверил?

– Это всё, что нам обоим остаётся. Мы остались одни.

– У нас есть бабушка.

– Нет у нас бабушки. Никого у нас нет, – процедил парень. – Я не знаю, как такое возможно, но нас больше нет. Наши судьбы стёрли.

– Нет, нет, нет, – раскачиваясь из стороны в сторону, словно душевнобольная, повторяла Ванда, держась за голову.

– Да! – рявкнул Феликс и тут же осекся, жалея о своём выпаде. Он взял сестру за руки. – Я сам ничего не понимаю, но знаю одно – как раньше уже не будет.

Девочка заплакала, утыкаясь лицом в его плечо. Перед глазами замелькали кадры того страшного дня. Ванда поморщилась, отыскивая в сознании отрывки морока, насланного на неё. Это было так странно – в её голове висели воспоминания, чужая память, насильно погруженная в её мозг.

– Лисбет сказала, что есть какие-то Тёмные. Они хотели забрать нас к себе, обратить на свою сторону, но им помешали.

– Я не верю им, – всхлипнула Ванда и, вдруг отстранившись, посмотрела на брата совершенно безумными глазами. – Давай сбежим отсюда.

– Это невозможно. Пока ты спала, я несколько раз прогулялся по территории. Это место похоже на большую деревню, а вокруг только лес. Я долго шёл, пока не врезался в границу, – парень пальцами сжал её волосы на затылке. – Я не смог её увидеть, но как только достиг – не смог ступить и шага. Отсюда нельзя сбежать.

– Так не бывает. Должен быть какой-то выход, – Ванда снова уткнулась в его плечо.

– Даже если мы сбежим, то долго в лесу не протянем.

– Ты чертовски прав, – раздался голос Джеймса. Врач, стоя на пороге комнаты, улыбался во весь рот. – Наша община находится в лесу, на территории заповедника. Это болотистая местность, и до ближайшего города почти семьдесят километров по пересечённой местности.

Феликс ощутил, как Ванда сжимает его руки, глядя на мужчину. Её глаза, наполненные страхом, изучали стоявшего перед ней человека с опаской. Врач сделал шаг вперед, и она тут же отодвинулась к стене, прижимая колени к груди.

– Спокойно, – миролюбиво сказал Джеймс, поднимая руки в примирительном жесте. – Я просто хочу осмотреть тебя.

– Не бойся его, он не навредит, – вдруг прошептал Феликс, глядя сестре в глаза. Мальчишка преисполнился доверием к работнику местного госпиталя и почему-то был уверен, что тот не желает им зла. – Ванда, пожалуйста.

Губы девчонки задрожали. Превозмогая сжимающий душу страх, она осторожно села на край кровати, свешивая ноги вниз, и громко сглотнула. Стараясь не напугать её, Джеймс медленно подошел ближе и обхватил её голову руками.

Черепная коробка наполнилась теплом, и, открыв глаза, Ванда увидела, как комнату заволокло голубоватым туманом, сквозь который на одной из стен стал проглядывать силуэт, через считанные секунды сложившийся в проекцию её тела.

Мужчина отпустил голову девочки и подошёл к стене. Касаясь разных участков проекции, он делал быстрые записи в блокноте, кивая сам себе и что-то бормоча под нос.

– Что это? – не выдержала Ванда.

– Это энергетическая проекция твоего организма, – пробормотал в ответ Джеймс, продолжая писать, а когда закончил, присел на прикроватную тумбочку. – Организм каждого человека имеет энергетическое поле или, проще говоря, энергетику. Она складывается в единую систему из энергии каждого отдельно взятого органа, то есть каждый орган имеет своё поле, и чем сильнее эти поля, тем крепче общий уровень энергетического депо человека.

– Мы что, стали какими-то мутантами?

– Нет, – врач нервно усмехнулся и пожевал губами. – Я же сказал – поле есть у всех людей, но открыть его в себе способен не каждый. В момент, когда человек испытывает стресс, будь то сильный страх или даже ощущение приближающейся смерти, его энергия осуществляет выброс, стремясь защитить своего владельца. Такие выбросы фиксируются в специальной области, называемой туманной, к которой имеют доступ лишь предводители. Мы собираем таких людей и распределяем их по общинам.

– Зачем? – снова задала вопрос Ванда. – Вы хотите ставить над нами опыты?

– Эпоха опытов над обладателями проявившегося энергетического поля давно прошла, – отозвался мужчина. – Просто подумай сама, каково было бы тебе жить среди обычных людей, с непроявленным полем? Да, мы остаёмся людьми, но всё-таки можем больше. Кроме того, энергетики, как мы сами себя называем, делятся на Тёмных и Светлых. И, конечно же, обе фракции охотятся за новичками, чтобы пополнить свои ряды.

Слушая ответы на свои вопросы, Ванда ощущала, как в её сознании вспыхивают образы, информация, которую занесла в её мозг Лисбет ещё в тот день, когда она очнулась. Увлекшись своими видениями так сильно, она не заметила, как ушёл Джеймс и как брат подхватил её на руки, перебрасывая через плечо, и понёс куда-то. Он отпустил её лишь тогда, когда вошёл в душевую.

– Не заставляй меня купать тебя, как маленького ребёнка, – сказал он и вышел, оставив Ванду одну.

Феликс зашёл на кухню и включил свет. На столе стоял пластиковый контейнер, на прозрачных стенках которого были видны капли испарины, свидетельствующие о том, что внутри было что-то горячее. Парень знал, что этот контейнер принесла одна из девушек, которая жила в доме напротив. Кажется, её звали Мари. Трижды в день она приносила еду, и почти каждый раз он пропускал этот момент. Она появлялась в доме так тихо, что мальчишка даже не слышал, как открывается дверь, а потом также тихо исчезала.

За спиной раздался шорох. Феликс обернулся и застыл, глядя на черноволосую девушку очень маленького роста. Она держала в руках бумажный свёрток.

– Как ты вошла? – спросил он. – Через окно?

– Нет, – смущённо ответила Мари и протянула свёрток ему. – Это хлеб. Я забыла его положить.

– Спасибо, – отозвался мальчишка.

Пару секунд они неловко молчали, глядя друг на друга с таким выражением лица, словно каждый из них увидел привидение. Мари нашлась первой.

– Как твоя сестра себя чувствует?

– У неё шок, – пожал плечами Феликс, а потом осторожно задал ответный вопрос. – Лисбет тебя попросила приглядывать за нами?

– Вроде того, – кивнула девушка и потопталась на месте. – У нас есть столовая, но Лисбет решила, что вам обоим сейчас будет неловко от пристальных взглядов поселенцев.

Феликс кивнул, соглашаясь с её словами. Девушка была невысокой, довольно плотного телосложения, с чёрными, подстриженными под каре волосами, концы которых были аккуратно заправлены за уши, и яркими, зелёными глазами. Феликс и сам был обладателем радужки самого редкого из цветов, но цвет глаз Марины выглядел ненатурально, словно она носила линзы.

Поймав себя на бестактном разглядывании, он кашлянул и перевёл взгляд на свёрток с хлебом, который держал в руках.

– Ты давно здесь? – спросил он, стараясь скрыть неловкость. – В общине, я имею в виду.

– Уже год, – она переступила с ноги на ногу, а потом развернулась лицом к стене и исчезла, пройдя сквозь неё.

Феликс успел лишь моргнуть, глядя на то место, где только что стояла гостья.

Когда Ванда вернулась из ванной, Феликс смог наконец убедить её поесть. Мари принесла им запеканку, простую, но вкусную, и немного хлеба, который, кажется, был домашним.

В отличие от своей сестры, Феликс уплетал за обе щеки. Утром, пока Ванда спала, его позвала Лисбет. Женщина провела с ним короткую беседу, подкидывая ему новой информации, а потом выпроводила на улицу, отдав распоряжение Крису, чтобы тот потренировал его. За несколько часов занятий парень научился запускать энергетические шары в ствол дерева и даже сумел обломать несколько веток. После такой нагрузки ему резко захотелось спать, на что Кристиан сказал, что любая энергетическая атака забирает много сил.

– Мне здесь не нравится, – прервала полёт его мыслей Ванда, ковыряясь вилкой в запеканке.

– Нам придётся привыкнуть. Нам больше некуда идти, – мальчишка поморщился и добавил: – Конечно, если ты не хочешь попасть в приют.

– Мне это не нужно, – Ванда вздохнула и, подняв ладонь, явила взору брата красный туман. – Если бы я могла, то отказалась бы от этого, только чтобы родители были живы.

– Ты думаешь, что я не хочу того же? – сказал Феликс, мысленно отмечая то, что уровень потока его сестры оказался выше, чем у него самого. Да и вызывать этот туман у неё получалось куда лучше. – Я не понимаю, что происходит и где мы оказались, но, кажется, у нас нет выбора.

– Выбор есть всегда, – раздался женский голос, и на кухне появилась Лисбет. Она села на стул и посмотрела на них обоих. – Никто не будет вас держать насильно, но как только вы выйдете за черту пограничного поля – станете нашими врагами. Вы и представить себе не можете, что за чудовища притаились среди деревьев.

Ванда напряглась, глядя на женщину, и сжала вилку в руке. Это не укрылось от предводителя. Вебер готова была поклясться, что девчонка мысленно успела вогнать вилку ей в глаз как минимум раз десять. Окинув её предупреждающим взглядом, предводитель отломила кусочек хлеба и, помяв его пальцами, отправила в рот.

– Сотни лет назад, когда ещё не было общин, Тёмные почти истребили нас. Они гнали семнадцать человек, последних оставшихся Светлых, по всему материку. Последние выжившие нашли пристанище в стенах разрушенного города и создали первое поселение. Теперь оно называется Ковчег. Это наша главная община. Мы же – пограничники, наш долг – хранить покой других поселений.

– Почему они хотят убить вас? – спросил Феликс.

– Это глупый вопрос. Мир всегда держался на балансе между тьмой и светом. Ни одна из сторон не должна перевесить, – отозвалась женщина. – Мы держим оборону, но мы не убиваем нашего врага, стараемся не убивать. По крайней мере, мы не делаем этого намеренно и не охотимся на них.

– Но разве не было бы проще просто истребить всех Тёмных?

– Тьму невозможно истребить. В каждом из нас живут тьма и свет, две стороны души человека, которые ведут борьбу. Великий Светлый отказался от насилия, но иногда нам приходится прибегать к нему, чтобы защищаться, – Лисбет сложила пальцы в замок. – Каждый человек проводит жизнь, принимая решения, делая выбор, но кому-то одно решение может казаться плохим, а другому – хорошим. В мире нет абсолютной тьмы и нет абсолютного света. Каждый человек имеет своё видение мира, своё мнение, и как только его мнение начинает идти вразрез с другими, он становится иным. Тёмные следуют своим идеалам мира, а мы – своим.

– За что они убили наших родителей? – спросила Ванда, которая до сих пор молчала.

– Ни за что, – просто ответила Вебер. – Ваши родители стали случайными жертвами. Мне жаль, что мы не смогли спасти их.

– Если бы они были живы, то мы с братом могли остаться с ними?

– Нет. Понимаешь ли, вам обоим было суждено стать одними из нас. Я следила за вами много лет, ожидая нужного момента. По моим подсчётам, у вас обоих должен был случиться энергетический выброс на два года позже, но наши лазутчики узнали о том, что Тёмные тоже следят за вами, и нам пришлось забрать вас раньше.

– И что было бы через два года? – вмешался Феликс. – Ну, я имею в виду, что было бы с нашей семьей, когда вы забрали бы нас.

– Ничего. Они бы просто продолжили жить. Ваши судьбы были бы стёрты из их памяти, они бы думали, что у них один ребёнок – ваша младшая сестра.

Ванда закрыла глаза, думая об этом. Мать, отец и Теона навсегда бы забыли о них, но остались живы. Эта мысль съедала её, что-то горело внутри, пытаясь вырваться наружу. За окном стало шумно, поднялся ветер, резко открыв ставни, но она даже не заметила этого, потому что в душе бушевало гадкое, незнакомое чувство.

Злость.

Раньше она не испытывала этого. Да и на что ей было злиться? Ванде было всего тринадцать, она выросла в счастливой семье и всегда была окружена атмосферой спокойствия и домашнего уюта. Её жизнь была беззаботной, размеренной, до жути предсказуемой. И она горячо любила всё это. Ей нравилось знать, что завтра она проснётся, как всегда, спустится к завтраку, а потом день пойдёт по давно заученному маршруту. Родные стены, близкие люди, любимые вещи… Теперь ничего этого не было. Всё рухнуло вместе со стенами дома, обратившись в пыль и камни. То счастливое завтра, которого она так ждала, уже никогда не наступит.

Лисбет внимательно наблюдала за ней. Сразу после того, как Ванда очнулась, предводитель заметила, как испортилась погода. Над Второй Северной сгустились тучи, ещё более плотные, чем обычно, а пространство между деревьями наполнил пронизывающий ветер, словно за окном был март, а не июнь.

– Эй, тише, – сказала Лисбет, прикасаясь к её руке, заставляя вернуться к реальности. – Я хочу, чтобы вы оба запомнили одну вещь – теперь внутри вас живёт сила, которую нужно научиться контролировать, иначе вы нанесёте вред себе и окружающим. Это тяжкий труд, никто из нас, за исключением потомственных энергетиков, не был готов к этому. Все когда-то были на вашем месте. Каждый из поселенцев прошёл этот нелёгкий путь. И всё, что вам остаётся – смириться.

– Как можно смириться с этим? – почти шёпотом спросила девочка.

– Порой на это уходят годы. Я знаю, о чем говорю. Но пойми, судьба, она жестока, но, отбирая что-то у человека, всегда даёт что-то взамен, – Лисбет поднялась со стула. – Вашу семью уже не вернуть, но едва ли они бы хотели, чтобы вы сейчас оказались рядом с ними. Мёртвые хотят больше всего, чтобы продолжалась жизнь. Чтобы после них было что-то.

Предводитель вышла из их дома и вдохнула влажный, лесной воздух. Уже давно стемнело, на улице не было ни души. Сквозь макушки вековых сосен, стремящихся вверх, мелькали яркие звёзды, и светила почти полная луна.

– Лисбет! – окликнула её Ванда, стоя босыми ногами на деревянном крыльце. Женщина обернулась. – Я хочу сходить на могилу родителей. Хочу попрощаться с ними.

Несколько секунд Вебер разглядывала девчонку, изучая черты. Ванда была ребёнком, пухлощеким, немного неуклюжим, и в её глазах читался страх. Глядя на неё, она вдруг вспомнила себя в её годы и шумно выдохнула, отгоняя тяжёлые мысли.

Лисбет Вебер была предводителем Второй Северной пограничной общины почти четыре года. Ей было чуть меньше тридцати, но под её глазами уже была лёгкая сеточка морщин, а в ярко-каштановых волосах попадались седые пряди, которые любая другая закрасила бы краской, желая казаться моложе. Но это было не про неё. Патрульная форма, берцы, небрежный пучок из волос на голове и пара мешков под глазами от вечного недосыпа – вот какой она была. Характер её был тяжёлым, жёстким, она язвила, могла задеть за живое и даже отвесить оплеуху, но каждый поселенец уважал её. Во Второй Северной проживало много людей, число подбиралось к двум тысячам, и для каждого из них она могла выделить минутку, даже в ущерб собственному сну. Лисбет всегда знала, что самое главное из чувств – ответственность. Она несла ответственность за людей и за безопасность всего поселения, ведь если община падёт – падут и все остальные.

Женщина не ответила ей и ушла, так и оставив стоять девчонку на крыльце в полном одиночестве.

Глава 4

Порывистый ветер с грохотом распахнул ставни, разбудив Ванду. Девчонка подскочила от испуга и, протерев глаза, принялась озираться по сторонам. На улице опять шёл дождь. Спустив босые ступни на дощатый пол, она поднялась с кровати и закрыла створки окна.

Глядя через стекло на разрастающийся ливень, девчонка с мрачной тоской подумала о том, что, наверное, сейчас в её родном городе светит солнце. Всю жизнь она ненавидела жару, а теперь скучала по солнечным лучам, которых не видела столько дней.

Часов в их с братом новом доме не было, но сигнал подъёма, раздражающий и надрывный, ещё не прозвучал, а значит, Вторая Северная продолжала спать.

Два дня назад Ванда всё-таки решилась и обследовала жилище, прекратив заточение, на которое сама себя и обрекла. Дом оказался небольшим. Крохотная прихожая с грязноватым ковриком у порога, лотком для обуви и металлической вешалкой, прибитой к стене. Гостиная с большим окном, которое, однако, не компенсировало недостаток света. По центру комнаты стоял диван с серой обивкой, а по правую сторону от него, у стены – шкаф с почти пустыми полками. Она нашла там несколько наспех брошенных братом книг. Почти все они были учебниками по дисциплинам со странными названиями. Слева от дивана находилась небольшая тумбочка, а перед ним – низкий стеклянный столик. Ровно за спинкой дивана находилась дверь в спальню. Эта комната была ещё меньше, чем гостиная, и вмещала в себя лишь кровать с тумбочкой и платяной шкаф.

Кухня в доме была сквозной и имела два входа. Один находился со стороны гостиной, а второй выходил в маленький тёмный коридорчик, в котором девчонка обнаружила две двери. Одна вела в ванную, а вторая оказалась намертво закрыта. Задав вопрос брату, который провел в этом доме уже две недели, Ванда узнала о том, что за ней находится вторая половина дома. Новость о том, что у них могут появиться соседи, девчонка встретила кислой миной. Мало того, что они оказались невесть где, так ещё и в скором времени к ним могли кого-то подселить.

Мрачное ощущение, исходившее от этого жилища, скрашивало лишь наличие бежевых обоев с рисунком, напоминавшим мешковину. Мебель была далеко не новой, из тёмного матового дерева, но выглядела вполне прилично, а пол состоял из досок. Из-за низкого фундамента дома полы ощущались ледяными, а стены за ночь остывали настолько, что она часто просыпалась из-за того, что её зубы выстукивали чечётку.

Кухня оказалась единственной комнатой, приглянувшейся Ванде. Несмотря на запустение, царившее в этом доме, кухня почему-то показалась ей вполне уютной. У правой стены стоял квадратный стол, окружённый четырьмя стульями, а у левой находилась столешница, служившая одновременно подоконником. Над столешницей располагался навесной гарнитур, ящики которого пустовали. В углу, около дверного проема, ведущего в коридор, стоял старенький холодильник, гудевший подобно реактивному самолёту.

Ванда обернулась и посмотрела на брата, который мирно сопел на второй половине кровати. Феликс спал крепко, прижавшись щекой к подушке и почему-то хмурился. Накрыв его своим одеялом, поверх его собственного, она вышла из спальни, плотно закрыв за собой дверь. Камин, располагавшийся в гостиной и походивший на чугунный сундук на ножках, почти погас. Взяв из старой дровницы несколько поленьев, она сунула их в норовивший погаснуть огонь и опустилась на маленький круглый коврик, поджав под себя ноги.