Лимес. Вторая Северная

Мира Некр

Лимес. Вторая Северная

Пролог

Приблизительно 13.. год

Город выглядел мёртвым. Покинутые дома, безлюдные улицы и давящая, неприятная тишина. Каменная мостовая, простирающаяся вдоль разрушенной набережной, казалось, забыла о том, что такое движение. Ветер перегонял от здания к зданию мелкие песчинки, мусор и даже какое-то ветхое тряпьё, и складывалось впечатление, что буйная стихия, была единственным жителем в этих забытых людьми и временем руинах. В это брошенное место не решались заходить даже животные, хотя в округе их было немало. Они знали, что искать там нечего – склады были давно разграблены, а атмосфера была настолько гнетущей, что даже звери, не обладающие сознанием, ощущали здесь какую-то опасность.

По серому небу, нависавшему над землей свинцовым куполом, неслись мрачные тучи. Солнечные лучи позабыли об этом месте, оставив тщетные попытки осветить брошенную, всеми забытую землю. Складывалось ощущение, что кто-то неосторожным словом взял, да и проклял этот город, когда-то славный и цветущий. Словно чья-то тяжелая рука накрыла своей тенью точку на карте, отобрала возможность видеть его, знать о нем, помнить хоть что-то.

По пустынным улицам давно не сновали люди, исчезли голоса и смех, обратившись в далёкое, словно старый забытый сон, воспоминание, никому не принадлежавшее. Никто не помнил об этом месте.

Воздушный поток сорвал клочок бумаги со старой, потрескавшейся стены и погнал его куда-то вперед, ударяя о преграды, что встречались ему на пути. Клочок пролетел вдоль забора, резко взметнулся вверх, зацепился измятой поверхностью за стену одного из домов и рванул вперед, словно желая сбежать, но вдруг врезался во что-то.

Во что-то живое.

Послышался вой. Это одинокий ветер, заблудшим странником, нырнул в печную трубу и затянул свою песню. Но вдруг сквозь него прорезался звук, казавшийся миражом. Кто-то шёл по каменной мостовой.

Из-за разрушенного здания, бывшего когда-то пекарней, вышла группа людей. На какой-то миг могло показаться, что они были призраками, заблудшими тенями прошлого – побитые, одетые в рваную одежду и худые. Мужчины и женщины разных возрастов, несколько детей и один, едва стоящий на ногах, старик. Все они замерли, обводя взглядом представшую перед ними картину.

– Аллан, где мы? – раздался низкий, измождённый женский голос.

– Мы? – довольно бодро переспросил мужчина, стоявший в самом начале процессии. – Мы дома. Отныне это место станет нашим домом.

Люди в строю начали перешептываться, глядя на своего предводителя, но сказать ему о том, что он, вероятно, спятил, вслух не решались. На руках одной из женщин тихо заплакал ребенок, прижимаясь к ее груди и вытирая грязными ладошками такие же грязные щеки, а старик, ухватившись скрюченными пальцами за плечо, стоявшего рядом товарища, начал медленно оседать.

– Тёмные гнали нас по всему континенту, уничтожили почти всех наших людей, а ты хочешь, чтобы мы теперь остались здесь?! – возмутилась женщина, откидывая редкие, свалявшиеся в колтуны волосы, которые трепал ветер. – Они найдут нас и добьют, всех до единого. Мы не можем так рисковать и оставаться на одном месте, тем более таком непригодном для жизни.

– И чем же, позволь спросить, это место плохо? Здесь есть пресная вода, лес, почва и даже несколько более-менее уцелевших домов, в которых люди смогут спать, – прервал ее мужчина.

Он прошел вперед, протиснулся сквозь дыру в низком деревянном заборе и присел на корточки. Запустив сложенные чашечкой ладони в реку, он набрал немного воды и жадно прислонился к ней губами.

– Ты обезумел, Аллан, – полным горького отчаяния голосом заговорила вновь женщина. Она набрала воздуха, намереваясь продолжить спор, но потом передумала, опустила плечи, сникла.

– Также, как и все стоящие здесь, – отозвался мужчина, поднимаясь на ноги и поворачиваясь лицом к своим спутникам. – Я хочу, чтобы каждый из вас запомнил: отныне и до тех пор, пока я жив, мы больше не будем скитаться. Мы не дикое племя и кочевать, как эти Тёмные варвары, больше не станем. Это место теперь наш дом. Если кто-то не согласен – может идти на все четыре стороны.

Никто больше не стал спорить. Люди разбрелись по улицам, заглядывая в наиболее уцелевшие постройки, кто-то отправился обратно в лес, чтобы набрать сухих веток, а одна из женщин, та, что была с ребенком, нашла старое деревянное ведро и поплелась к воде.

Мальчишка было бросился за матерью, но вдруг остановился и посмотрел на предводителя. Детские глаза, похожие на черные ямы, ярко выделявшиеся на осунувшемся, от постоянного голода, лице, наблюдали за манипуляциями взрослого с каким-то отчаянием и жадным интересом.

Мужчина стоял в отдалении ото всех и, подняв руки к небу, выполнял странные движения. Перехватив заинтересованный взгляд ребенка, Аллан улыбнулся. Эта улыбка казалась такой странной на фоне грязного, измученного лица. Он выглядел молодо, хотя его лицо уже успело покрыться сеточкой морщин, а среди русых волос, грязных и отросших, виднелась седина.

– Что вы делаете? – спросил мальчишка, подходя ближе.

– Я прошу разрешения у местных душ. Мы ведь не можем просто так вторгаться на чужую территорию. Кроме того, я хочу, чтобы они помогли нам.

– А если они откажутся?

– Нет, они не откажутся, – Аллан покачал головой, продолжая свои странные манипуляции руками. – Души погибших людей, в чьем сердце хранилось добро, никогда не отвернуться от нас. Сейчас они блуждают по всей земле, желая лишь одного – чтобы мы сделали то, чего не успели сделать они.

Ребенок сел на землю и уткнулся лбом в свои худые колени. По его щекам потекли слезы. Он плакал почти беззвучно, лишь дрожал холодный воздух у его рта, отражая его скорбь.

Этот тихий, но вместе с тем раздирающий душу звук, отвлек Аллана и тот пристально посмотрел на мальчика. Руки мужчины дрогнули и медленно опустились вниз.

– Почему ты плачешь?

– Я не хочу умирать, – всхлипнул малыш.

Аллан присел на корточки рядом с ним, положив ладонь на его макушку и, мальчишка неосознанно подался вперед, прильнув к теплой ладони, словно котенок.

– Ты не умрешь, Каспар. Я обещаю тебе это.

К ночи семнадцать выживших людей обустроили свое новое жилище. Предводитель наблюдал за тем, как все они расселись вокруг костра. Сердце его сжалось от чувства вины. Из огромного числа Светлых, выжили только они.

Еще два года назад никто не был готов к тому, что на их головы обрушится гнев тьмы, которая пыталась поглотить все живое на своем пути. Аллан винил себя за то, что не смог уберечь тех, кто пошел за ним. В его беспокойном сознании вспыхивали картины, одна хуже другой. Крики, плачь и вой, запах крови и пепла, суматоха и отчаяние. Все это стало их спутниками за последние месяцы.

Сквозь пелену мрачных образов, круживших надоедливой стайкой перед мысленным взором, он вдруг различил лицо брата. Он вспоминал его мальчишкой, невинным ребенком, который теперь продал свою душу злу, обратил все свое существо в силу, способную уничтожить все живое, в сгусток тьмы, жаждущий крови ни в чем не повинных людей.

Порой детские обиды заставляют людей делать неправильный выбор. Выбор, за который другие будут расплачиваться веками. Эта война шла всего два года, но Аллан был уверен – длиться она будет долго, может, даже столетия. Он знал, что его брат не остановится до тех пор, пока не достигнет своей цели, а значит, все, что ему оставалось, – убить. Но мужчина не хотел этого.

Посмотрев на своих людей, он крепко зажмурился, пытаясь понять, что для него важнее – долг или совесть. До сегодняшнего дня Аллан был уверен, что два этих слова идут рука об руку, также, как когда-то они шли с братом. Но теперь все было иначе, теперь настало время делать выбор.

– Ты правда веришь в то, что мы сможем спастись? – женский голос ворвался в сознание, заставляя картины страшных воспоминаний осыпаться, словно разбитое тяжелой рукой стекло.

– Я видел сон, – мечтательно протянул мужчина, стоя с закрытыми глазами. – Поселения Светлых энергетиков, в которых царит гармония.

– О, так ты решил заделаться в прорицатели, – фыркнула она и бесцеремонно ткнула его в плечо, привлекая к себе внимание.

Аллан открыл глаза и посмотрел на неё. Мысли его витали далеко, отчего зрение затуманивалось обрывками ускользающих образов. Он все еще думал о брате.

Тряхнув головой, Аллан всё-таки сфокусировался на лице женщины, стоявшей перед ним. Сейчас она больше походила на мертвеца – месяцы голода не прошли для нее даром, однако даже это не смогло стереть ее красоты. Но что действительно изменилось, так это ее голос. Теперь его звук был сухим и холодным.

– Ты одна из всех находящихся здесь людей знала его также хорошо, как и я, – начал он, задумчиво вглядываясь в черные глаза напротив своих. – Как думаешь, он изменится?

– Он уже изменился, Аллан. Твой брат уже сделал свой выбор и если ты веришь в то, что Гейлорд, вдруг прозреет и уйдет в монастырь замаливать грехи, то у меня для тебя плохие новости, – раздраженно ответила женщина.

– Он мой брат, мы делили с ним одну утробу. Я всегда буду верить в это.

– И в этом твоя главная глупость, – выдохнула она. – Твоя ошибка, которая стоила многим жизни. Как ты спишь по ночам, зная то, сколько жизней ты загубил из-за своей слабости?

– Я уже давно не сплю, Ирина, – мужчина снова закрыл глаза, а после усмехнулся. – Никто не смеет так разговаривать со мной и только ты всегда говоришь то, что думаешь, – Аллан приоткрыл один глаз. – За такую дерзость я мог бы тебя казнить.

– Меня это не пугает. Я бы предпочла умереть от твоей руки, потому что знаю, что ты сделаешь мою смерть быстрой и легкой. Лучше это сделаешь ты, чем эти варвары.

История создания общин. Глава 1

Ковчег – главная община Светлых Энергетиков, был основан группой из семнадцати человек, выживших после Первой Энергетической войны. Датой создания этой общины считается 13 августа. Именно в этот день Великий Светлый и его шестнадцать спутников, среди которых было трое детей, добровольно пожертвовали сгустки своей сердечной энергии для создания первого пограничного поля, которое представляло собой примитивный купол.

Эти люди обосновали своё жилище на руинах старого города и запустили проекцию туманной области, через которую начали отслеживать энергетические выбросы людей по всему миру, пополняя тем самым свои ряды. За первый год количество проживающих на территории общины людей увеличилось почти до двух тысяч человек.

На запястье каждого члена поселения крепился кожаный браслет, который служил средством связи. Кроме того к концу первого года был прописан устав за нарушение которого, поселенцы лишались своего браслета без права возврата.

Первое энергетическое поле было слабым и требовало постоянного пополнения своего ресурса за счёт потока проживающих на территории общины людей, но наличия даже этой, весьма слабой границы, хватило для того, чтобы обезопасить Ковчег на многие десятилетия.

Тёмные посылали лазутчиков, пытавшихся прорвать границу и выяснить природу пограничного поля. Именно по этой причине Великий Светлый задумался о создании новых общин, которые должны были иметь статус пограничных. Эту задумку удалось воплотить лишь пятьдесят лет спустя, путём расширения территорий и тщательного отбора кандидатов на роль предводителей.

Благодаря созданию пограничных общин, остальные поселения оказались заключенными в кольцо из энергетического поля, которое охранялось патрульными группами. После этого Великий Светлый предпринял попытку начать переговоры с Тёмными, отправив к Чёрной Свече десять человек, которые были убиты спустя три дня. Это вызвало волну протестов среди жителей многих поселений. Люди требовали возмездия, но Великий Светлый отказался объявить войну.

Среди десятерых добровольцев, вызвавшихся отправиться в логово врага, был сын Великого Светлого. Жена предводителя главной общины подняла восстание, которое поддержали по меньшей мере пять тысяч человек. Поселения оказались в ослабленном положении, чего и добивались Тёмные. Прорвать границу им удалось благодаря предательству жены Великого Светлого, которая поведала главе Тёмных энергетиков тайну природы пограничного поля.

Наше время. Вторая Северная пограничная община

Маленький кабинет, находящийся в одноэтажной деревянной постройке, насквозь пропах краской. Этот запах мог свести с ума любого, кто осмелился бы войти сюда. Стены из плотно сколоченных досок покрывал щедрый слой зелёной краски, а полы были выкрашены в тёмно-коричневый. Помещение вмещало в себя вереницу стеллажей, на полках которых были старательно расставлены книги и папки с бумагами, старое кресло с потёртой обивкой, несколько стульев и компьютерный стол, на котором стоял громко гудевший компьютер.

На кожаном компьютерном кресле, изношенном словно ему была добрая сотня лет, ссутулившись и внимательно глядя в экран монитора, сидела женщина, сложив ноги по-турецки. Обувь – тяжёлые кожаные ботинки со шнуровкой – валялась под столом, а на спинке кресла висела чёрная куртка с белой нашивкой на левой груди.

– Лисбет, а что такое предательство?

Женщина почесала в затылке, потрогала волосы, свёрнутые в неряшливый пучок, и подняла взгляд, устремляя его в сторону кресла, на котором, подтянув ноги к груди, сидела девчонка.

– Ну и вопросы, – вздохнула Лисбет, отвлекаясь от своей работы. – Почему ты спрашиваешь?

Девчонка соскочила с кресла и подошла к столу, протягивая своей собеседнице раскрытую книгу. Женщина лениво опустила глаза, изучая ветхую страницу, и нахмурила брови. Несколько секунд она вчитывалась в представший перед ней текст, шевеля губами.

– Предательство – это неисполнение долга перед кем-то. Каждый раз, когда на нас нападают Тёмные, мы, как члены Пограничной Общины, должны защищать свой дом и тех, кто не может защитить себя сам, – объяснила она, а потом откашлялась и, снова посмотрев на ребёнка, добавила. – Если на нас нападут, а ты побежишь в лес, сверкая пятками – это будет предательством.

– Тогда почему ты не позволяешь мне участвовать в обороне общины?

– Ты ещё слишком мала, – вздохнула Лисбет. – Твоя главная задача сейчас – это учёба, а ты уже третий раз не можешь сдать экзамен по Истории Создания Общин.

– И чем же мне поможет история? Хочешь, чтобы я сразила всех Тёмных своими знаниями? – съязвила девчонка и надула губы.

– Мира, садись и учи. Если завтра не сдашь экзамен, я тебя накажу.

– Отправишь в патруль? – глаза ребёнка загорелись надеждой.

– Да, отправлю. Будешь нести патруль целую неделю на кухне!

Мира обиженно сложила руки на груди и плюхнулась обратно в кресло. Лисбет проводила её взглядом, усмехнулась и снова обратила взор к экрану, но сосредоточиться не успела. В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, на пороге появился высокий парень.

– Мисс Вебер, только что вернулся лазутчик. Тёмные засекли тех двоих, за которыми вы следили, и хотят забрать их себе, – быстро проговорил он, пытаясь отдышаться.

Женщина тут же поднялась на ноги, схватила куртку и берцы, кое-как натягивая их на ходу. Выскочив в коридор, она бросилась в соседнюю комнату. В помещении было темно, и только слабый свет, мерцающий с большого экрана, позволял разглядеть хоть что-то.

Вся комната была наполнена какими-то устройствами, проводами и панелями с кнопками. Трое людей, стоявших напротив экрана, одновременно обернулись и разошлись в разные стороны, пропуская Лисбет. Карие глаза настороженно изучали монитор всего пару секунд, после чего она коснулась пальцами поверхности и вытянула оттуда сгусток чего-то едва заметного. Слабый, почти прозрачный туман послушно лёг на протянутую ладонь.

– Крис, Элис и Роберт, вы пойдёте со мной, – сказала наконец Лисбет.

– Ты уверена, что это того стоит? Они всего лишь дети, – заговорил один из присутствующих мягким, но почему-то неприятным голосом.

– Ты ставишь под сомнение решение своего предводителя, или мне показалось? – женщина даже не обернулась к своему собеседнику, продолжая возиться с экраном.

– Разве я смею, – снова начал он, возводя очи к потолку. – Но мы не подготовлены к тому, чтобы так просто выйти в город. Нас могут увидеть люди. Да и лазутчик так и не смог узнать, сколько Тёмных отправится на задание.

– Ты сам ответил на свой вопрос – они всего лишь дети. Тёмные не отправят за ними слишком большой отряд, – сказала Лисбет и наконец повернулась лицом ко всем присутствующим. – Нам нужно сделать всё быстро и тихо. Элис, ты войдёшь в дом первой и сотрёшь память всем, кто там есть. Их родители должны забыть о том, что у них когда-то были дети. Крис и Роберт в это время будут охранять дом снаружи и отразят нападение Тёмных, если те осмелятся вмешаться. А я тем временем уведу ребят.

Глава 1

Сквозь щель между тяжёлыми бежевыми занавесками в комнату заглянул озорной солнечный луч. Проскакав по дощатому полу, он перепрыгнул на ковер с длинным ворсом, скользнул по металлическим ножкам кровати и наконец взобрался на матрас.

Вся комната, находившаяся на втором этаже крепкого кирпичного дома, была наполнена полумраком, несмотря на то, что на улице давно во всю светило солнце. Воздух, проникавший сквозь приоткрытую створку окна, ощущался тяжёлым и плотным, предвещая начало очередного жаркого дня.

На кровати с высокой металлической спинкой, прутья которой переплетались в сложном узоре, громко сопела девчонка, уткнувшись пухлощёким лицом в подушку. Она безмятежно улыбалась, досматривая последние секунды сна, который мог прервать только поистине бездушный человек.

Луч лизнул поверхность идеально белой, выглаженной наволочки, по которой разметались чёрные кудри, настолько длинные, что их концы свисали с кровати, доставая почти до пола, пропал, а после снова появился, становясь ещё ярче и совершенно бесцеремонно ударил в глаза спящей, заставляя ту поморщиться.

Разрывая утреннее спокойствие и тишину, прерываемые лишь редким, но очень звонким пением птиц, в комнате раздались шаги. Высокий и худощавый парень, морщась от скрипа половиц под собственными ногами, которые так и норовили выдать его присутствие, преодолел расстояние от двери до кровати и присел на корточки.

Несколько секунд он вглядывался в лицо своей сестры. Казалось, словно он пытается запомнить черты, которые и так знал наизусть – чёрные как смоль вьющиеся волосы, такие же, как и у него самого, бледное, словно мрамор, лицо, которое вмиг краснело каждый раз, когда девчонка злилась, пухлые щёки и тонкие, почти бесцветные губы.

Мальчишка подхватил длинными тонкими пальцами пряди чёрных волос, на миг сжал их, почти ласково и трепетно, а после крепко привязал их к изголовью кровати. Убедившись, что замысловатость выполненного им узла его полностью устраивает, он хмыкнул, но заговорить так и не успел.

– Феликс, ты разбудил сестру? – послышался женский голос с первого этажа. – Вы опоздаете в школу.

Услышав голос матери, девочка открыла глаза и увидела лицо брата, украшенное глупой ухмылкой, прямо перед своим. Она потерла лицо, морщась от солнечного света – несносный луч слепил не хуже прожектора, и попыталась сесть, но рухнула обратно, вскрикнув от боли.

– Доброе утро, милая сестрица, – рассмеялся парень и тут же отскочил в сторону, уворачиваясь от летящей в него подушки.

Не дожидаясь, пока сестра освободится из плена, он бросился наутёк и к тому моменту, когда та всё-таки расправилась с узлом, уже бежал вниз по деревянной лестнице. Белые носки заставили ноги предательски заскользить на последних двух ступенях, щедро покрытых лаком, и парень прыгнул вперед, оказываясь на паласе. Тот мгновенно сложился гармошкой, и мальчишку по инерции бросило вперед. Расставив руки в стороны и изо всех сил балансируя, словно на доске для сёрфинга, он на полном ходу врезался в стену и приземлился на пол прямо к ногам отца.

Мужчина опустил голову вниз, глядя на сына поверх очков, а после перевёл взгляд на верхнюю ступеньку лестницы, на которой стояла донельзя красная дочь.

– Вот это я называю справедливым воздаянием за всё совершенное в прошлом, – изрёк отец и протянул сыну руку.

Совместный завтрак был традицией семьи Гросс. Мать расставляла на круглом столе из тёмного дерева тарелки с овсянкой, и когда перед Феликсом появилась его порция, он скривился, но тут же переменился в лице и широко ухмыльнулся, глядя на сестру, которая сидела напротив него. Ванда с самым несчастным видом пыталась вычесать из своих волос тугой узел. Услышав довольный смешок брата, она мгновенно покраснела и надула губы.

– Феликс, прекрати, – проходя мимо, осадила парня мать и мягко подтолкнула его в спину, намекая на то, что самое время заняться едой.

Парнишка вооружился ложкой, мигом позабыв о своей неприязни к каше, но ехидная улыбка все не сходила с его лица. Нельзя было сказать, что Феликс ненавидел свою сестру, но почему-то каждый раз, когда он её видел, в его душе загорался огонь. Он просто не мог упустить возможности пошутить над ней. Быть может, виной тому был подростковый возраст или же это просто было свойственно всем старшим братьям. Но так или иначе, его шутки всегда имели одинаковый итог – Ванда мгновенно багровела и с истошным воплем бросалась на брата.

Кроме Феликса и Ванды в семье был ещё один ребенок – малышка Теона, которой едва исполнилось три. Девочка сидела по правую руку от отца и увлеченно поглощала кашу.

Отец и мать семейства работали в местной консерватории, и потому всем детям с малых лет старались прививать чувство прекрасного. Их большой и светлый дом, где каждый кирпичик полнился теплом, любовью и уютом, часто собирал в своих стенах гостей. В такие вечера в воздухе витала атмосфера торжественности и запахи домашней выпечки, а одаренные дети под чутким руководством матери, которая была прирожденным педагогом, демонстрировали свои музыкальные способности.

Родители грезили о том, что все их дети в будущем свяжут свою жизнь с искусством, и Ванда полностью разделяла их мечты, в то время как Феликс, обладающий выдающимся голосом и слухом, в душе ненавидел садиться за рояль. Игра на инструменте давалась ему ни в пример легко, однако мальчишке хотелось связать свою жизнь с чем-то, как он сам говорил, более серьезным.

Но даже несмотря на всю свою нелюбовь к выступлениям, он каждый раз с замиранием сердца вслушивался в то, как играла его мать. В такие моменты она казалась ему ещё прекраснее, чем была на самом деле. Он тихо спускался по лестнице и садился на нижнюю ступеньку, чтобы понаблюдать за тем, как на всегда добром, но серьёзном, с встревоженными глазами лице, появлялась маска безмятежности.

Убедившись, что все члены семьи получили свой завтрак, мать подошла к старшей из дочерей и мягко забрала из её рук расческу. Феликс снова хмыкнул, но тут же опустил глаза, заслужив очередной злобный взгляд от Ванды, которая морщилась от боли, пока мать безуспешно пыталась вычесать узел из её волос.

– Милая, нужно отстричь эту прядь, – вздохнула женщина.

– Нет! – девчонка тут же схватила свои волосы, словно они были чем-то драгоценным, и наклонилась вперед.

– Я сделаю всё аккуратно. Никто и не заметит.

Под насмешливые комментарии Феликса мать подняла руку с ножницами и перерезала тонкую тёмную прядь. Ванда захныкала, вытирая слёзы с пухлых щек руками.

– Феликс, я ведь просил тебя не обижать сестру. Мы семья и должны защищать друг друга, поддерживать, – подал голос отец, поправляя очки с толстыми стёклами.

– Она первая начала! – тут же возмутился мальчишка. – Эта плакса вылила мне целую банку клея в рюкзак!

– А ты сжег мой дневник на прошлой неделе! – не осталась в долгу сестра, и набрав полную ложку каши, запустила её в брата. – Вот тебе!

Большой, липкий комок остывшей овсянки, смешанный с клубничным вареньем, приземлился прямо в волосы Феликса, и он, побагровев, запустил пальцы в свою тарелку, кидая кашу в ответ. Ванда пискнула и юркнула под стол. Комок каши перелетал через стол и со смачным шлепком попал на блузку матери.

– Вон из-за стола! – рявкнул отец. – Пойдёте в школу голодными!

Глава семейства редко повышал голос на детей, почти никогда, так что такая перемена в поведении родителя подействовала безотказно. Опустив головы, Ванда и Феликс молча вышли из кухни. Сквозь успевшую закрыться за их спинами дверь оба услышали тихое хныканье их младшей сестры Теоны. Ей было всего три и, конечно, она испугалась гнева отца.

Как только старшие дети покинули кухню, лицо мужчины посветлело. Он взял малышку на руки и широко улыбнулся. Под тёмно-карими глазами, в обрамлении рыжих ресниц, появились трещинки морщин.

– Прости, я не хотел тебя напугать, – тихо, почти шёпотом сказал отец, поглаживая дочь по спине.

– Нужно отвезти их в школу, – обратилась к мужу мать семейства, оттирая кашу с блузки.