Принцесса Мила и ее Север

Родители назвали ее Калиста, что означало «самая красивая». И действительно, она была необычайна красива. Но не обычной, а какой-то странной, очень хрупкой красотой, как бывает красив ночной мотылек, танцующий над костром, и только провидению известно в этот миг, останется он в живых или нет. Так и Калиста несла в себе какую-то неуловимую загадку, которую никто из племени не мог разгадать, и даже ее родители.

Вот и в этот раз, когда девушки собрались за ивой, они без особой надежды позвали с собой Калисту, по своему обыкновению сидевшую около входа в пещеру с отсутствующим видом. Но в этот раз она согласилась пойти с ними, и веселой звонко хохочущей гурьбой девушки отправились к реке.

У реки, вдоль берега, ивовые заросли были настолько густыми, что девушкам стоило приложить немало усилий, чтобы среди них найти подходящие для плетения корзин длинные, ровные, не слишком тонкие и не слишком толстые, ивовые прутья. Девушки усердно работали, выискивая среди зарослей, срезая и складывая в аккуратные кучи эти прутья, и никто не обратил внимания, что Калисты среди них нет. Но если бы это и заметили, никто бы не придал этому особого значение, потому что все девушки знали, что толку от нее в плане работы немного. Да и мало ли, куда мола она пойти. Может быть, бродит одна по берегу, погрузившись в свои мечты и мысли, ведомые только ей, или может режет прутья где-то в других зарослях.

Так вот, пока все девушки были заняты работой, Калиста, найдя и срезав пару подходящих прутьев ивы, отнесла их в общую кучу и решила пройти немного вниз по течению реки, в надежде, что там ивовые кусты будут не такие густые и корявые. По самой кромке воды она прошла немного вниз, но там кусты превратились совсем в непроходимые заросли, и она решила вернуться обратно. Она уже повернула назад, но вдруг, совсем рядом с собой, она услышала слабый стон. Сначала она подумала, что ей показалось и что это был просто всплеск воды. Но стон повторился уже более отчетливо. Она прислушалась, стон повторился в третий раз. Она поняла, что он раздается откуда-то из самой глубины зарослей. Она остановилась и начала вглядываться туда, откуда доносились эти звуки, и вдруг она увидела, что там что-то слабо шевелится. Приглядевшись сильнее, она увидела, что там что-то или кто-то есть. И это было не животное, это был человек.

Человек лежал в глубине зарослей – это был молодой мужчина и он был не из их племени. Половина его туловища была под водой, а видны были только грудь, руки и голова. Все его лицо было в мелких и крупных ссадинах, кожа его лица была коричнево-серой, черные длинные волосы были полностью мокрые и покрыты песком и речными водорослями. Калиста никогда не видела такого человека и волос такого цвета. Он был в сознании и изо всех сил пытался вытащить свое тело обессиленными руками из ледяной воды, но у него не поучалось, руки его дрожали и не слушались. На его лице был только один глаз открытый глаз, а второй был закрыт и заплыл от огромного иссиня-черного синяка, который простирался почти на половину лица. Но этот единственный открытый глаз, черный, как самая черная ночь, смотрел на нее с мольбой и надеждой.

Одет он был в какую-то разодранную шкуру толи волка, толи медведя, лохмотья которой немного закрывали его широкую грудь и мощные израненные руки, отчего он был больше похож на какое-то человекообразное животное, а не на человека. Калиста никогда в жизни не видела ничего подобного и первым ее порывом после того, как она его хорошенько рассмотрела, было пуститься наутек. И только она сделала даже ей самой еще не заметное движение от него, как его черный глаз тут же прочитал эту ее мысль и увидел это движение, и такое отчаяние и боль промелькнуло в нем, что Калиста буквально почувствовала это своим сердцем. Он не знал, как уговорить ее не уходить, и изо всех сил начал бить своими полуголыми руками по воде и кустам и стонать, отчего он стал похож на огромную раненую черную птицу, попавшую в капкан.

Калиста остановилась. Она поняла, что не сможет уйти и оставить его здесь. Конечно же, она помнила наказ родителей и старших в племени, что нужно делать тогда, когда кто-то увидит незнакомца. Но она подумала о том, что Шаманки сейчас нет, а если она расскажет кому-то другому о своей находке, еще не известно, как отреагируют на это люди. Ну и с другой стороны, этот странный человек-зверь, почему то, непонятно ей самой, почему, был ей очень интересен и можно даже сказать, дорог. Его единственный черный, пронзительный, горящий каким-то загадочным огнем глаз всколыхнул в самой ее глубине что-то такое, что было ей самой не ведомо и не знакомо, но что она хотела бы обязательно узнать, и она уже там, на берегу, знала, что без него она никогда не сможет постичь то, что зародилось в самой глубине ее души в этот самый момент, и если она не сможет этого сделать, то больше никогда не будет ей покоя.

Сомнения были отброшены, и она решительно направилась к парню. Подойдя к нему почти вплотную, она приложила палец к своим губам, делая ему знак, чтобы он вел себя тихо. Она боялась, что девушки, собирающие иву, хватятся ее, пойдут ее искать и найдут их обоих. Он понял ее жест и затих. Подобравшись через заросли к нему совсем близко, она увидела, что лицо его было молодо и красиво, даже несмотря на ужасные ссадины и синяки, но совсем не было похоже на лица мужчин их племени. Но рассматривать его было некогда, она зашла сзади него, схватила его за шкуру, свисавшую с его плеч, и со всей силы потащила его наверх, на более высокое и сухое место. Как мог он помогал ей руками и ногами, и уже вскоре его тело полностью было вытащено из воды. Тут она увидела, что он одет в кухлянку из медвежьей шкуры, его штаны и сапоги тоже были сделаны из шкур каких-то животных. На секунду она подумала о том, что это странно, использовать шкуры убитых животных, чтобы сделать из них одежду, ведь это неудобно и не красиво, и есть шерсть яков, из которой можно соткать прекрасную теплую удобную одежду и при этом никого не лишать жизни, но его стон прервал ее размышления.

С собой у нее была небольшая фляжка с ягодным морсом, ягодный мармелад и кусочки вяленой рыбы. Она протянула рыбу и мармелад незнакомцу. Он аккуратно взял своей огромной пятерней, и в знак благодарности попытался улыбнуться. Но его лицо исказила гримаса боли. Калиста жестом показала, что не надо делать лишних движений, и чтобы он просто ел. Он съел рыбу и мармелад, причем ей показалось, что мармелад ел он впервые в жизни. После того, как он поел, она напоила его морсом из фляжки, и опять ей показалось, что этот вкус для него новый.

Пока он ел и пил, она лихорадочно думала, что ей с ним делать. Тут оставлять его было нельзя, так как осенние ночи были уже очень холодными, и густой утренний туман с реки очень быстро убьет ослабленного раненого парня. К своим его вести тоже нельзя. И тут она вспомнила о том, что дом Шаманки сейчас стоит пустой. В тот страшный для всех день, когда Шаманка вывела весь народ Чудь на поляну, в нее попала молния, как все подумали, и с тех пор она исчезла. Но люди знали, что она вернется, и ждали ее, как и ее дом, верно ждавший ее на своей поляне. Но пока он был пустой и Калиста решила, дождавшись ночи, отвести как-то парня туда. Пока она не знала, как она это сделает, но это было единственным шансом спасти его.

Знаками она объяснила, что сейчас она должна уйти и что ночью она вернется с едой и поможет ему, а пока ему нужно лежать тихо, а лучше вообще ему поспать, потому что придется потратить много сил, чтобы дойти до нужного места. Он понял ее, и беспокойство, все это время сквозившее в его взгляде, исчезло. Он закрыл свой глаз и Калиста начала пробираться сквозь кусты к кромке воды, чтобы вернуться к девушкам.

Вернувшись, Калиста увидела, что они набрали нужное количество прутьев и теперь собирались идти домой. На берегу лежало несколько внушительного размера охапок связанных ивовых прутьев. Девушки брали эти охапки и несли их в поселок. Калиста тоже взяла одну охапку с прутьями и вместе со всеми девушками отправилась домой.

К тому времени, как все девушки вернулись, заметно завечерело. Последние солнечные лучи скрылись за сопками, ветер поменял направление и понес в поселок холодный туман с реки. Очень скоро почти все дома, стоявшие ближе к реке, утонули в белом тумане и видны были только крыши. Калисте это было на руку, и пока все жители готовились ко сну и занимались своей повседневной вечерней рутиной, Калиста незаметно пробралась к домику Шаманки, который уже вообще не было видно в темноте. Зайдя в домик, она начала искать то, зачем она пришла. А пришла она за снадобьями и настойками, которых у Шаманки было очень много. Сначала она вообще ничего не видела, но очень скоро ее глаза привыкли к темноте, и она разглядела массу пузырьков самых разных размеров, которые стояли здесь везде – на столах, на подоконниках, и даже на полу. Калиста не сильно понимала в травах и взяла несколько первых попавшихся пузырьков просто потому, что запах снадобий в этих пузырьках ей очень понравился. Здесь же она нашла связку сушеных грибов и несколько кусочков сушеной рыбы.

За это время темнота сгустилась, туман окутал уже все поселение, но звезды еще не показались, поэтому можно было идти к реке, не опасаясь быть замеченной. Она вышла из дома Шаманки и направилась к реке. Она шла мимо спящих стад оленей и яков, мимо спящих возле своих верных мамонтов погонщиков, она шла тихо, как тень, стараясь наступать на мягкий мох легко и осторожно. И это ей удалось – никто не увидел ее и через несколько минут она была уже у реки. Дойдя до берега, она немного перевела дух, успокоила свое сердце, которое, как ей казалось, билось так громко, что его можно было услышать даже в пещере, и легко побежала туда, где ее ждали.

Когда она была на месте, звезды уже появились на небе, яркие северные звезды, освещавшие окрестности так же хорошо, как и северное солнце. Полярная звезда уже переливалась своими ярким зелено-малиновым свечением, показывая, что на ночном небе она – полноправная хозяйка. Дойдя до нужных кустов, Калитса сразу же увидела его. При свете звезд он выглядел еще более громадным и еще больше был похож на зверя. Он уже немного обсох, и его длинные волосы цвета воронова крыла отражали свет звезд. На них больше не было песка и водорослей, и они выглядели как гладкий черный шелк, обрамлявший его смуглое лицо, которое больше не было серым и безжизненным. Его единственный черный глаз смотрел теперь без страха и непонимания, а уверенно и даже по нему одному было видно, что этот человек полон сил и намерен бороться за свою жизнь. Это был взгляд победителя. Да, сейчас ему нужна была помощь, но он все равно оставался не побежденным. Это был взгляд настоящего мужчины-воина, который принимает любой вызов с достоинством. И даже в глаза самой смерти он будет смотреть смело и не отведет глаз в самую последнюю секунду жизни. Это был взгляд истинного сына Севера – отважного, храброго охотника, который верит своему отцу Северу и матери Тундре, и если им будет необходимо, то он отдаст жизнь за них. Калиста на секунду застыла под этим взглядом, считала его и приняла его безоговорочно. Она видела его всего во второй раз, но ей казалось, она знает его на протяжении многих жизней. Он смотрел на нее так, как смотрят на самых близких и родных людей. И она поняла, что все сделала правильно.

Она подошла к нему ближе, но уже с таким чувством, как будто она шла помогать лучшему другу. Подойдя к нему вплотную, она увидела, что его одежда уже почти высохла и не казалась такой тяжелой и неподъемной, какой она была днем. Она достала из своей котомки пузырьки с настойками, грибы, рыбу и фляжку с водой, передала ему, а сама стала его осматривать. Он с удовольствием взял снадобья и еду, и, как мог, склонил перед ней голову в знак благодарности. Лекарства он выпил сразу и даже не поморщился. И пока он ел, она осмотрела его руки и ноги. На первый взгляд, кости были целы, но руки были сильно изодраны, а на одной ноге была огромная глубокая ссадина. Она уже немного затянулась, и Калиста подумала, что нужно будет идти аккуратнее, чтобы рана снова не раскрылась и не закровоточила.

Он уже доедал рыбу, и, наблюдая за ним, она думала о том, что есть где-то края, где живут совсем другие люди, совершенно не похожие на нее и кого-то из ее племени. Ведь в ее племени, у всех – мужчин и женщин, были серебристо-белые волосы, ярко-голубые глаза, посмотрев в которые с намерением, можно было понять о человеке, в каком он настроении, о чем думает. Этот же человек был совершенно другим, и его черный единственный глаз помимо всего прочего, хранил какую-то тайну, и сквозь эту черноту она никак не могла пробиться. Но она подумала, что сейчас не время и не место для раздумий, и показала ему жестами, что сейчас они пойдут в поселок.

Еще некоторое время она подождала и, увидев на его щеках разливающийся румянец, который было отчетливо видно даже при свете звезд, поняла, что лекарство начало действовать, а значит время пошло. Она протянула ему обе руки, он схватился за них своими огромными ручищами и попытался встать. Тут же он шлепнулся обратно, и она поняла, что ситуация хуже, чем она думала. Снадобье будет действовать недолго, и когда его действие пройдет, он просто упадет, и она никогда в жизни его не дотащит до домика Шаманки. Поэтому нужно было спешить. Она подошла к нему вплотную, и схватив его, потащила его со всей силы на себя, так, чтобы он хотя бы встал на ноги. Он, сделав огромное усилие, встал, и она подставила под его мощное тело свое хрупкое плечо. Он облокотился на него и у нее чуть не подкосились ноги – он был тяжеленный.

Тихий стон вырвался из его губ, капельки пота проступили на лбу, но он, сжав свои белоснежные зубы, старался идти сам, это у него получалось плохо и ему приходилось почти что висеть на плече у Калисты. Она собрала всю свою силу, которая только у нее была, и они пошли. Его не до конца высохшие шкуры, лохмотья от которых свисали с его спины, попадали ей прямо в лицо, и ее начало сильно тошнить от этого отвратительного запаха. Она тащила его, борясь с тошнотой и отвращением, следя за каждым своим шагом, потому что она знала, что, если она хоть раз споткнется, обратно она уже не встанет. Когда они подошли ближе к поселку, ко всем этим неприятным ощущениям прибавилось еще и чувство страха. Она очень боялась, что их может случайно увидеть один из погонщиков или случайный человек, вышедший из своего теплого дома под звездное холодное небо. Чувство страха примешивалось к чувству тошноты от запаха шкур, в которые был одет ее незнакомец, и увеличивало его, но в то же время оно придавало ей сил и она уже, не думая ни о чем, ни о своих трясущихся ногах, которые она еле-еле переставляла, ни о своей затекшей шее и плече, которое она уже не чувствовала, думала только об одном – скорее дойти. Она отмечала про себя каждый куст, мимо которого они проходили и благодарила всех богов, что с каждым мгновением их спасение все ближе и ближе. И вот впереди знакомая поляна, еще несколько шагов – и она видит дом. Она не видела, что его лицо стало серым, как летнее оперенье куропаток, она не видела, что огромные холодные капли текут к его лба, его волос, и падают на землю, на нее, что его черный глаз несколько раз закатывался от того, что его сознание почти покидало его. Она ничего этого не видела. Она видела только дверь, за которой их спасение. Она так хотела дойти, как не хотела никогда и ничего в своей жизни. И это желание было таким сильным, что только оно тащило уже два эти обессиленные тела на поляну, в домик Шаманки…

Наконец долгожданная дверь прямо перед ними. Она толкнула ее ногой и оба они ввалились внутрь, упав прямо на пол, тяжело дыша, как волк и росомаха после тяжелого боя. Теперь оба они больше походили на животных, чем на людей, впервые узнав, что это такое – борьба за свою жизнь.

Отдышавшись, она освободилась от его тела, которое рухнуло практически прямо на нее. Она сдвинула его немного на бок, встала, прошла к очагу, взяла сухие ветви, лежавшие у Шаманки всегда около очага и начала его растапливать. Вскоре ее дыхание выровнялось, и она посмотрела на парня, лежавшего все в такой же позе на полу. Она прислушалась. Он тоже уже дышал намного спокойнее, но был или без сознания, или уснул. Она подошла к нему и коснулась его лба своей ладонью. Лоб был мокрый и огненный. Калиста поняла, что он без сознания и он весь горит.

Очаг взялся быстро и в комнате стало теплее. Воздух стал уже не таким сырым и промозглым, веселый огонь освещал комнату своим красно-оранжевым светом, и от этого на душе у Калисты тоже становилось теплее и спокойнее. Еще раз осмотрев парня, она поняла, что не сможет сдвинуть его с места, поэтому она прошла в спальню Шаманки, взяла с ее кровати несколько теплых вязаных ароматных пледов, и накрыла ими своего гостя. Один плед она свернула и подсунула ему под голову. Он крепко спал. Наконец то она могла с облегчением выдохнуть и успокоиться. Все получилось так, как она планировала. Они дошли, их никто не заметил, и теперь можно было немного отдохнуть и поспать перед ярко пылающим очагом. Как только эта мысль посетила ее голову, ее глаза начали слипаться, и она почувствовала страшную усталость. Она буквально начала валиться с ног, и, быстро пробравшись к кровати, упала на нее, накрылась с головой пледом, вдохнула аромат трав, исходивших от него, и уснула крепким сном.

Глава 9. Новая жизнь Калисты

С этих пор жизнь Калисты кардинально изменилась. Дни сменяли недели, а недели – месяцы. Днем Калиста работала со всеми девушками племени, а вечера проводила в доме Шаманки. Ее отсутствие в пещере по вечерам особо никого не интересовало, потому что все, в том числе и ее родители были заняты уборкой и ремонтом своих жилищ после страшных дождей, которые люди до сих пор вспоминали с ужасом и не говорили об этом, боясь снова накликать такую страшную беду. Поэтому никто не обращал внимания, куда Калиста уходит каждый вечер.

Осень сменилась зимой, и забот в племени прибавилось. Метель заносила дома, пещеру, стада оленей и яков, и людям приходилось прилагать немало усилий, чтобы элементарно прожить день и прогреть свои дома так, чтобы ночью они не остыли. Поэтому зимой до Калитсы вообще никому не было дела. Днем она помогала своим родителям, а в остальное время была совершенно свободна.

Так, в делах и заботах, прошла зима.

…. Для Калисты эта зима и осень были лучшим временем ее жизни. Вечерами, приходя в теплый и уютный домик Шаманки, она несколько минут отдыхала от дневных работ, и потом начинала разжигать очаг, готовить еду для своего гостя, заниматься хозяйством. У Шаманки было припасено очень много грибов, кореньев, рыбы, сушеных ягод и разных трав, и Калиста варила ароматные вкусные супы, морсы, взвары, снадобья. Она сама не знала, откуда она все это умеет, но ее гостю, судя по тому, что он очень быстро восстанавливался и набирался сил, ее кулинарные способности очень нравились. Когда она наливала ему супа, он с удовольствием съедал его полную миску и часто просил добавки, просто молча улыбаясь и протягивая ей пустую тарелку, отчего на душе у нее становилось тепло и радостно. Часто она думала, что она совсем ничего не знает об этом человеке, но ей доставляло истинное удовольствие лечить и кормить его. Часто они ели вместе, и после ужина он ложился отдыхать, а она садилась к окну вышивать ленты или рукодельничать. Все это время они молчали, но ей казалось, что нет ничего уютнее – сидеть у заснеженного окна, слушать его спокойное ровное дыхание, вышивать обереги на лентах, смотреть на танцующее пламя очага и не думать ни о чем. Ни о будущем, которое пугало ее, ни о прошлом, которое ей было совсем не интересно. Она была счастлива, здесь и сейчас, и тайное робкое желание начало зарождаться в ее сердце, в которое она сначала прогоняла и не хотела принимать его, потому что она знала, что если это желание поселится в ее сердце, то навсегда. А если оно не исполнится, то сердце ее больше не сможет биться… а желание было очень простое – чтобы так было всегда.

Прошла зима и наступила весна – самое долгожданное событие на Севере. Весна всегда приходит на Север стремительно и еще вчера черно-белые неживые сопки буквально за ночь окрашиваются в зелено-серый цвет, на огромных проталинах появляется оттаявшая шикша, блестевшая на солнце, как черные алмазы, которыми украшены стены пещеры Чуди, а звонкие ручьи, упрямо прокладывающие себе путь через распадки и равнины к большой воде, своим журчанием извещая всех птиц и животных в округе, что пришла весна. Сотни перелетных птиц появляются невесть откуда и заполоняют еще совсем недавно ледяную пустыню. Каждый день их прилетает тысячи и всем им хватает места. Они летят, оглашая своими голосами все вокруг и сообщая, что теперь они тут – полноправные хозяева и нотки уверенности в их голосах говорят о том, что они не потерпят никаких возражений.

Теперь днем и ночью солнце стоит в зените и не планирует никуда уходить, как и птицы, поселившись в этих краях на ближайшие три месяца. Днем и ночью здесь кипит, бурлит жизнь на каждом сантиметре тундры, в каждом грамме ледяной, кристально чистой северной воды. Тысячи гусей, уток, гагар, чаек, бакланов прилетают сюда со всех концов света, чтобы продлить свой род, чтобы рассказать сородичам, как они прожили эту зиму, чтобы сообщить тундре, как они по ней скучали. За тысячи километров летят они из теплых стран сюда, в царство льда и холода, и несут на тысячах своих крыльев тепло, любовь и жизнь, чтобы наполнить ею эти суровые земли. А Север ждет их и всю зиму готовится к встрече. И когда они прилетают, он уже готов, и эта ледяная пустыня превращается в цветущий оазис, залитый солнцем, чтобы его любимым пернатым громкоголосым друзьям было здесь тепло и комфортно.

Реки, озера и даже самые маленькие лужи и ручейки оживают, наполняясь самой разнообразной жизнью. Пока гуси и утки обживают большие озера и заводи, неустанно хлопая крыльями и исполняя, на их взгляд, самую прекрасную и громкую мелодию, на которую только способно их горло, в это время по мелким ручейкам, болотцам и речушкам, коих на севере очень много, деловито и куда-то все время очень спеша, хаотично бегают самые разнообразные кулики, чибисы, ветренники, чернозобики и масса разноцветных и пестрых птичек. Своими перепончатыми ножками они носятся по болотцам и ручьям, взбаламучивая воду и просеивая ее сквозь свои клювы, как сквозь сито. Они ищут пропитание в этих прозрачных чистых водах и всегда находят его в избытке.

И каких только птичек нет на Северных просторах- их расцветки и внешний вид настолько разнообразны, что любой орнитолог сошел бы с ума от счастья, если бы увидел такое разнообразие птиц в одном месте!

Взять, к примеру, куликов – это очень интересные птички. У некоторых из них их носы-иглы загибаются наверх, а у других – вниз. И становится непонятно и очень интересно, по какому жребию распределятся такие носы среди маленьких куликов и как их родители решают, кому какой клюв достанется. Но в огромном и абсолютно разнообразном царстве куликов царит совершенная гармония, и по всей видимости, им самим совсем не важно, куда загнуты их собственные клювы, ведь личинок комаров, на которых так любят охотиться кулики, всегда хватит на всех.

На берегах рек, озер и ручейков селятся более спокойные птицы – куропатки, кеклики, канюки. И хотя они тоже очень спешат занять местечко получше и свить самое лучшее гнездо для своих будущих детей, но по сравнению с суетливыми куликами они кажутся неповоротливыми увальнями.

В весеннее время птичий гвалт не прекращается ни на минуту, и вся тундра превращается в огромную сцену, на которой выступает огромный оркестр, где каждый музыкант хочет показать все, на что он способен и при этом не обращает внимания на других, таких же, как он, музыкантов. Казалось, каждый музыкант в этом едином гигантском оркестре поет и играет только по своим собственным нотам и не хочет слышать ничего ни про какого дирижера и ни про какой бы то ни был порядок. Казалось, даже воздух состоит теперь только лишь из звуков их голосов, которые, наконец, привели в баланс столько месяцев молчавшую или завывавшую пургою ледяную тундру.

В ярко-голубой глади неба, между солнцем и водой, скользят розовые чайки, создавая эффект Северного Сияния от того, что яркие краски их розово-перламутрового оперения, смешиваясь с ярко-голубым небом, и, разбавляясь золотыми солнечными лучами, были похожи на живые, ярко-розово-голубые мазки на золотом холсте, которые переливались один в другой, сливались на горизонте с синей водой озер и было понятно, что художник, пишущий эту картину, и сам восхищается ею и не может никак подобрать краски для ее завершения.

Так длилось несколько недель, и когда вся эта суета немного стихала, когда каждый пернатый житель этих мест находил свой идеальный куст или свою идеальную кочку и успокаивался, прилетали они – белоснежные лебеди.

Когда они летели над землей, над тундрой, озерами и реками, тогда весь птичий хор замолкал, и, задрав головы наверх, как завороженный, смотрел на плавный полет этих белоснежных королей птичьего мира. Казалось, что каждый гусь, утка или кулик почтительно склоняют свои головы, чтобы отдать свое почтение белоснежной стае, и все звуки замирают, чтобы все могли насладиться красотой их белоснежных огромных крыльев и ничто не отвлекало их от этого зрелища. Стая, конечно же, зная о своей красоте, делала несколько кругов над тундрой и притихшими птицами, извещая всех обитателей тундры о своем появлении. А это значило для всех только одно – с этого момента весна полностью вступала в свои права на прекрасной Северной Земле и теперь она могла хозяйничать здесь на свое усмотрение и что зима, наконец, полностью сдала свои позиции.