Москва.net

Это кажется избыточным, и, возможно, так оно и есть. Но лучше выглядеть параноиком, чем оказаться в багажнике чьей-то машины.

Кафе «Белый кролик» – маленькое заведение на Пятницкой, стилизованное под викторианскую Англию. Здесь темно даже днем, играет тихая джазовая музыка, официанты ненавязчивы, а столики расположены так, что можно говорить, не опасаясь быть подслушанным. Идеальное место для конспиративной встречи.

Я прихожу на пятнадцать минут раньше, сажусь за столик в самом дальнем углу, заказываю чай и изучаю зал. Посетителей мало: пара студентов с ноутбуками, компания офисных работников, празднующих что-то, пожилая женщина с книгой. Никто не выглядит подозрительно, но это ничего не значит. Профессионалы умеют быть незаметными.

Ровно в назначенное время открывается дверь, и входит Алина. На ней темные джинсы, простой свитер и бейсболка – одежда, в которой легко затеряться в толпе. Она оглядывает зал, замечает меня и идет к моему столику.

– Ты чист? – первое, что она спрашивает, садясь напротив.

– В смысле? – не понимаю я.

– Тебя не вели? За тобой не следили? – она говорит тихо, наклонившись ко мне.

– Думаю, нет, – отвечаю я. – Я принял меры предосторожности.

– Хорошо, – она кивает и немного расслабляется. – Потому что за мной следят. Точнее, следили до сегодняшнего утра. Я думаю, это люди Савельева.

– Почему ты так решила? – спрашиваю я.

– Видела одного из них раньше, в офисе у Виктора Андреевича, – отвечает она. – Он из службы безопасности холдинга. Я уверена, что Савельев приставил ко мне слежку после смерти Павла Александровича.

– Зачем? – я наклоняюсь ближе. – Он опасается, что ты что-то знаешь?

– Возможно, – Алина пожимает плечами. – Или просто подстраховывается. Савельев всегда был параноиком. А теперь, после… того, что случилось, он наверняка на взводе.

Я смотрю ей прямо в глаза:

– Алина, ты знаешь, что это не был несчастный случай, верно?

Она долго молчит, изучая меня взглядом. Потом тихо говорит:

– Знаю. Я не видела, что произошло, но я достаточно хорошо знала Павла Александровича, чтобы понимать: он никогда бы не оступился и не упал с балкона. Он боялся высоты и всегда держался подальше от перил.

– Ты думаешь, это Савельев? – спрашиваю я прямо.

– А у тебя есть доказательства? – она отвечает вопросом на вопрос.

Момент истины. Сказать ей про видео или нет? Если она работает на Савельева, это может стоить мне жизни. Если нет – она может стать ценным союзником.

– Предположим, что есть, – говорю я осторожно. – Но прежде чем я что-то тебе покажу, я хочу знать больше. О Тимофееве, о Савельеве, о конфликте между ними.

– Ты ведешь расследование? – она приподнимает бровь. – Думаешь, это безопасно?

– Думаю, это единственный способ обезопасить себя, – отвечаю я. – Если у меня будет достаточно информации, и эта информация станет достоянием общественности, Савельеву будет сложнее заткнуть мне рот.

Алина задумчиво смотрит на меня:

– Логично. Но опасно. Очень опасно. Ты понимаешь, с кем имеешь дело? Савельев – это не просто богатый бизнесмен. У него связи в спецслужбах, в правительстве, в криминальном мире. Он может уничтожить человека, даже не прибегая к физическому устранению.

– Тем не менее, я решил рискнуть, – говорю я твердо. – И мне нужна твоя помощь.

– Почему я должна тебе помогать? – спрашивает Алина. – Я в такой же опасности, как и ты. Возможно, даже в большей. Я работала с Павлом Александровичем, знаю его дела изнутри. Если Савельев решит, что я представляю угрозу…

– Именно поэтому ты и должна мне помочь, – перебиваю я. – Если мы будем действовать вместе, у нас будет больше шансов. Информация – наша единственная защита. И у тебя ее гораздо больше, чем у меня.

Алина молчит, обдумывая мои слова. Потом спрашивает:

– Что именно ты хочешь знать?

– Всё, – отвечаю я. – О бизнесе Тимофеева. О его отношениях с Савельевым. О конфликте между ними. О какой-то сделке с американцами, которая, похоже, и стала причиной ссоры.

Алина удивленно смотрит на меня:

– Откуда ты знаешь про американцев?

– Слышал обрывок разговора на вечеринке, – отвечаю я уклончиво. – Савельев обсуждал что-то с двумя иностранцами, судя по акценту – американцами. Что-то о долях в каком-то проекте.

Алина задумчиво кивает:

– Да, это часть истории. Но только часть. Всё гораздо сложнее и… грязнее.

– Я слушаю, – говорю я, подавшись вперед.

Алина оглядывается по сторонам, убеждаясь, что никто не подслушивает, потом начинает говорить тихим голосом:

– Павел Александрович и Виктор Андреевич были партнерами с девяностых. Вместе начинали, вместе строили бизнес. Сначала это был банк, потом – инвестиционный фонд, потом – медиахолдинг и еще куча активов. Но в последние годы их пути начали расходиться.

– В чем именно? – спрашиваю я.

– В подходах к бизнесу, в стратегии развития, в отношениях с властью, – отвечает Алина. – Савельев оставался человеком старой формации: все решают связи, административный ресурс, иногда – давление и запугивание. Павел Александрович хотел идти другим путем. Он видел, что мир меняется, что будущее за технологиями, за глобальными проектами, за открытостью. Он начал инвестировать в IT-стартапы, в зеленую энергетику, в образовательные проекты. И всё больше его интересов было связано с Западом.

– А Савельеву это не нравилось? – уточняю я.

– Мягко говоря, – Алина усмехается. – Он считал это предательством. Особенно после 2014 года, когда отношения с Западом испортились. Для Савельева это было принципиально: бизнес должен быть «патриотичным», работать в интересах государства. А Павел Александрович считал, что бизнес должен быть просто бизнесом, без идеологии.

– И что стало последней каплей? – спрашиваю я. – Что за сделка с американцами?

– Технологический стартап, – отвечает Алина. – Компания, которая разрабатывает новый тип батарей для электромобилей. Прорывная технология, потенциально – миллиарды долларов. Павел Александрович был основным инвестором. И он решил продать контрольный пакет американской корпорации. Не просто так, конечно. Взамен – выход на глобальный рынок, доступ к технологиям, возможность стать частью международной бизнес-элиты.

– А Савельев был против? – догадываюсь я.

– Категорически, – кивает Алина. – Он считал, что такие технологии должны оставаться в России. Что это вопрос национальной безопасности. Но дело не только в патриотизме. Была и личная заинтересованность. У Савельева есть доля в нефтяном бизнесе. Электромобили – прямая угроза этому бизнесу. Чем быстрее развивается электротранспорт, тем меньше прибыли от нефти.

– Но разве у Савельева не было права вето? – спрашиваю я. – Если они партнеры…

– В том-то и дело, – Алина понижает голос еще сильнее. – Павел Александрович нашел способ обойти Савельева. Формально доля Савельева в этом конкретном проекте была меньше блокирующей. И Павел Александрович собирался использовать это, чтобы провести сделку без его согласия.

– И Савельев узнал об этом, – я начинаю понимать картину.

– Да, – кивает Алина. – Узнал буквально за несколько дней до вечеринки. И был в ярости. Он чувствовал себя преданным. Они столько лет были партнерами, а тут такой финт. Но самое страшное для Савельева было не это. А то, что сделка с американцами была лишь первым шагом. Павел Александрович планировал полностью выйти из всех совместных проектов с Савельевым и перенести основную часть бизнеса на Запад.

– И это стоило ему жизни, – говорю я.

– Похоже на то, – Алина грустно кивает. – Но доказательств нет. И не будет. Савельев слишком влиятелен, слишком хорошо защищен. Полиция, прокуратура, суды – везде у него свои люди. Даже если кто-то что-то и видел… – она внимательно смотрит на меня, – это вряд ли поможет.

– А если были свидетели? – я решаю прощупать почву. – Если кто-то видел, как всё произошло, и, возможно, даже снял на видео?

Алина бледнеет:

– Ты… ты что-то видел?

– Предположим, – говорю я осторожно. – Предположим, я был на балконе и видел, как Савельев и Тимофеев ссорились. Как Савельев толкнул Тимофеева к перилам. Как перила не выдержали, и Тимофеев упал. И предположим, что у меня есть видеозапись всего этого. Что бы ты посоветовала мне делать с такой записью?

Алина долго молчит, потом говорит очень тихо:

– Уничтожить. Немедленно. И бежать из страны. Как можно дальше и как можно быстрее.

– Почему? – спрашиваю я, хотя догадываюсь об ответе.

– Потому что такая запись – это смертный приговор для ее владельца, – отвечает Алина. – Савельев не остановится ни перед чем, чтобы заполучить ее. И уничтожить всех, кто о ней знает.

– А если сделать ее достоянием общественности? – предлагаю я. – Выложить в сеть, отправить в СМИ?

– Бесполезно, – Алина качает головой. – Видео объявят фейком. Эксперты, купленные Савельевым, подтвердят, что это монтаж. Ролик заблокируют во всех российских соцсетях и на видеохостингах. А тебя всё равно найдут и… – она не договаривает.

– Должен же быть способ, – говорю я упрямо. – Способ использовать эту информацию, чтобы защитить себя и наказать виновного.

– Наивно, – Алина грустно улыбается. – Такие люди, как Савельев, не получают наказания. Они слишком богаты, слишком влиятельны, слишком хорошо защищены. Единственное, что ты можешь сделать, – это спасти свою жизнь. И то не факт, что получится.

– Я не собираюсь бежать, – говорю я твердо. – И не собираюсь уничтожать видео. Это моя страховка. Единственное, что удерживает Савельева от того, чтобы избавиться от меня прямо сейчас.

– Он не знает, что у тебя есть видео, – напоминает Алина.

– Но подозревает, – отвечаю я. – Иначе зачем ФСБ интересоваться мной? Кстати, ты знаешь офицера по фамилии Корнеев? Сергей Валентинович?

Алина вздрагивает:

– Знаю. Он… он был у меня сегодня утром. Задавал вопросы о Павле Александровиче, о вечеринке, о Савельеве. Очень… внимательный человек.

– Он на стороне Савельева? – спрашиваю я прямо.

– Не думаю, – Алина задумывается. – Корнеев – человек старой школы. Принципиальный, по-своему честный. Он из тех офицеров, которые действительно верят, что служат стране, а не конкретным людям. Но… у него есть начальство. И это начальство может быть на стороне Савельева.

– Ты ему что-нибудь рассказала? – интересуюсь я. – О конфликте, о сделке с американцами?

– Только в общих чертах, – отвечает Алина. – Я была осторожна. Сказала, что знаю о деловых разногласиях между Павлом Александровичем и Савельевым, но не вдавалась в детали. Сказала, что не была свидетелем падения и не могу комментировать обстоятельства смерти.

– И он поверил? – спрашиваю я.

– Не знаю, – Алина пожимает плечами. – Корнеев умеет скрывать свои мысли. Но он дал мне свою визитку и сказал звонить, если вспомню что-то важное. И еще… – она делает паузу, – он спрашивал о тебе.

– Обо мне? – я напрягаюсь. – Что именно?

– Знаю ли я тебя, общались ли мы на вечеринке, не заметила ли я чего-нибудь необычного в твоем поведении, – перечисляет Алина. – Я сказала, что мы немного поговорили в начале вечера, но потом я тебя не видела. Что ты показался мне обычным блогером, охотящимся за контентом для своей аудитории.

– Спасибо, – я киваю. – Хорошо, что ты не сказала ему о нашей сегодняшней встрече.

– Пока не сказала, – уточняет Алина. – Но если он спросит напрямую, я не буду лгать. Это может быть опасно.

– Понимаю, – соглашаюсь я. – Слушай, а что будет с компанией Тимофеева теперь? Кто унаследует его долю?

– Формально – его жена, Лариса Владимировна, – отвечает Алина. – Но она никогда не интересовалась бизнесом. Скорее всего, будет управлять через доверенных лиц. Или продаст свою долю. И я почти уверена, что Савельев сделает всё, чтобы выкупить ее.

– И тогда он получит полный контроль над всеми активами, – догадываюсь я. – Включая тот самый технологический стартап.

– Именно, – кивает Алина. – И сделка с американцами не состоится. По крайней мере, не на тех условиях, которые планировал Павел Александрович.

– А сами американцы? – спрашиваю я. – Они так просто отступятся?

– Вряд ли, – Алина качает головой. – Они слишком заинтересованы в этой технологии. Но Савельев будет торговаться с позиции силы. И, скорее всего, выторгует себе гораздо большую долю и более выгодные условия.

– То есть, в конечном счете, он выиграет от смерти Тимофеева, – подвожу итог я.

– Выиграет многократно, – подтверждает Алина. – Деньги, власть, влияние. Всё то, что должно было достаться Павлу Александровичу, теперь будет у Савельева. Классический мотив для убийства.

– Который никто не будет расследовать, – добавляю я мрачно.

– Именно, – Алина смотрит на меня внимательно. – Теперь ты понимаешь, почему я советую тебе бежать? Ты ввязался в игру, где ставки слишком высоки. Миллиарды долларов, влияние в высших эшелонах власти, международные связи. Савельев не пожалеет никаких средств, чтобы устранить угрозу. А ты для него – угроза.

– Я понимаю риски, – говорю я. – Но я всё равно хочу продолжить расследование. И мне нужна твоя помощь.

– Чем я могу помочь? – спрашивает Алина. – У меня нет доступа к документам компании – Савельев заблокировал мой пропуск сразу после смерти Павла Александровича. У меня нет связей в правоохранительных органах. У меня нет…

– У тебя есть знания, – перебиваю я. – Ты знаешь бизнес Тимофеева изнутри. Знаешь ключевых людей, процессы, документы. Можешь указать, где искать доказательства мотива Савельева. Кто мог быть свидетелем конфликта между ними. Кто мог слышать угрозы.

– А что я получу взамен? – спрашивает Алина прямо. – Помогая тебе, я рискую жизнью. Что ты можешь мне предложить?

– Защиту, – отвечаю я. – Ту же, что и для себя. Информация – наше оружие и наша броня. Чем больше людей будут знать правду, тем сложнее будет Савельеву заставить нас замолчать.

– Наивно, – повторяет Алина. – Но… – она делает паузу, – возможно, это лучший из плохих вариантов. По крайней мере, лучше, чем просто ждать, когда за мной придут.

– Значит, ты согласна? – я не могу скрыть облегчения.

– Согласна, – кивает Алина. – Но с условием: мы действуем предельно осторожно. Никаких прямых контактов с Савельевым или его людьми. Никаких публичных заявлений, пока у нас не будет достаточно доказательств. И главное – копии всех материалов должны храниться в надежном месте, с инструкцией опубликовать их, если с нами что-то случится.

– Договорились, – я протягиваю ей руку. – Партнеры?

– Партнеры, – она пожимает мою руку. – И да поможет нам Бог.

Мы еще какое-то время обсуждаем детали. Алина рассказывает о структуре бизнеса Тимофеева, о ключевых фигурах в его окружении, о документах, которые могли бы подтвердить мотив Савельева. Упоминает несколько имен людей, которые могли знать о конфликте между партнерами.

– Особенно интересен Михаил Дорнов, – говорит Алина. – Финансовый директор. Он был в курсе всех сделок, включая переговоры с американцами. И он не в восторге от Савельева. Если кто-то и может предоставить документальные доказательства мотива, то это он.

– Ты можешь организовать встречу с ним? – спрашиваю я.

– Попробую, – кивает Алина. – Но не уверена, что он согласится. Дорнов – осторожный человек. И у него семья, дети. Он не захочет рисковать их безопасностью.

– Понимаю, – говорю я. – Но попытаться стоит. А что с женой Тимофеева? Ларисой? Она может что-то знать о конфликте?

– Сомневаюсь, – Алина качает головой. – Павел Александрович редко обсуждал с ней деловые вопросы. Для него Лариса была скорее… декоративным элементом. Красивая жена для выхода в свет, хозяйка дома, организатор приемов. Но не деловой партнер.

– А личная жизнь? – интересуюсь я. – У них были проблемы?

– Брак по расчету, – пожимает плечами Алина. – Он давал ей статус и деньги, она ему – презентабельный вид и светские связи. Оба, насколько я знаю, имели романы на стороне. Но внешне поддерживали образ идеальной пары.

– И кто был последним увлечением Ларисы? – спрашиваю я, вспоминая молодого человека, с которым видел ее в саду.

– Не знаю имени, – отвечает Алина. – Какой-то молодой художник. Но не думаю, что это имеет отношение к делу. Савельев – вот главная фигура.

– Согласен, – киваю я. – Но нужно изучить все возможные версии. Вдруг Лариса как-то связана с Савельевым? Вдруг они действовали заодно?

– Сомневаюсь, – Алина морщится. – Лариса и Савельев недолюбливали друг друга. Она считала его грубым и неотесанным, он ее – пустышкой и транжирой. Но, конечно, проверить стоит.

Мы заканчиваем разговор, договариваясь о следующей встрече через два дня. За это время Алина попытается связаться с Дорновым и собрать больше информации о планах Савельева по поглощению активов Тимофеева.

– Будь осторожен, – говорит она на прощание. – Не пользуйся своим основным телефоном для связи со мной. Не приходи домой, если заметишь что-то подозрительное. И… – она делает паузу, – береги видео. Это твоя единственная страховка.

Мы расходимся разными путями. Я снова принимаю меры предосторожности: меняю несколько видов транспорта, проверяю, нет ли слежки, звоню Вере только с запасного телефона и только чтобы договориться о встрече в нейтральном месте.

Мы встречаемся с ней в небольшом кафе в районе Таганки. Вера выглядит уставшей, но возбужденной.

– Я кое-что нашла, – говорит она, как только мы садимся за столик. – В открытых источниках. Информация о бизнесе Тимофеева, о его партнерстве с Савельевым, о проектах в сфере новых технологий.

Она показывает мне свой ноутбук с открытыми вкладками статей в деловых изданиях, интервью, аналитическими отчетами.

– Особенно интересно вот это, – Вера указывает на статью в Forbes. – Интервью с Тимофеевым, датированное прошлым месяцем. Он рассказывает о планах по выходу на международный рынок, о переговорах с американскими инвесторами. И вот здесь, смотри, – она прокручивает страницу, – он говорит о «переформатировании некоторых партнерских отношений в связи с новой стратегией развития». Явный намек на разрыв с Савельевым.

– Отлично, – киваю я. – Это подтверждает слова Алины о конфликте и о сделке с американцами. Что еще?

– Вот здесь, – Вера открывает другую вкладку, – аналитическая статья о медиахолдинге Савельева. Упоминается, что у него есть доли в нефтяном бизнесе, в том числе через офшорные компании. И что он активно лоббирует интересы традиционной энергетики, выступая против государственной поддержки альтернативных источников энергии и электротранспорта.

– Мотив, – говорю я. – Савельев боялся, что технологии Тимофеева подорвут его нефтяной бизнес.

– Именно, – кивает Вера. – А вот здесь, – она открывает третью вкладку, – информация о том самом технологическом стартапе. Компания называется «NeoCell». Они разрабатывают новый тип аккумуляторов для электромобилей: более емкие, быстрее заряжающиеся, с более длительным сроком службы. Потенциально – революция на рынке электротранспорта.

– И Тимофеев был основным инвестором, – догадываюсь я.

– Да, – подтверждает Вера. – Через свой инвестиционный фонд «Т-Инвест» он владел 65% акций. Еще 20% принадлежат основателям – группе ученых из Новосибирска. А вот оставшиеся 15% – интересный момент. Они распределены между несколькими миноритарными акционерами, включая структуры, связанные с Савельевым. То есть, у Савельева была доля, но недостаточная, чтобы блокировать решения.

– И Тимофеев собирался продать контрольный пакет американцам, обойдя Савельева, – подвожу итог я. – Это стало последней каплей.

– Похоже на то, – соглашается Вера. – И знаешь, что самое интересное? Я нашла упоминание о том, что финальная встреча с американскими инвесторами должна была состояться на следующий день после той самой вечеринки. То есть, Савельев убил Тимофеева буквально за несколько часов до сделки, которая могла изменить расклад сил.

– Идеальное время для преступления, – киваю я. – Хороший мотив, хорошая возможность. Всё сходится.

– Да, но… – Вера делает паузу, – одного мотива недостаточно. Нам нужны более конкретные доказательства. Документы, свидетельские показания, что-то, что подтвердит, что Савельев действительно собирался помешать сделке любой ценой.

– Алина говорила о финансовом директоре, Дорнове, – вспоминаю я. – Он мог бы предоставить документы. И она попытается организовать встречу с ним.

– Хорошо, – кивает Вера. – Что еще она рассказала?

Я передаю основные моменты нашего разговора с Алиной: о структуре бизнеса Тимофеева, о конфликте с Савельевым, о предстоящей сделке с американцами, о планах Савельева по поглощению активов Тимофеева.

– Думаешь, ей можно доверять? – спрашивает Вера с сомнением.

– Не уверен, – честно отвечаю я. – Но пока у меня нет причин ей не верить. Её рассказ согласуется с тем, что мы нашли в открытых источниках. И она, похоже, действительно боится Савельева.

– Может быть, это притворство, – предполагает Вера. – Может быть, она работает на Савельева и пытается выяснить, что именно тебе известно и какие у тебя есть доказательства.

– Возможно, – соглашаюсь я. – Поэтому я не показал ей видео. Только намекнул, что оно у меня есть. Буду осторожен в общении с ней.

– А этот офицер ФСБ, Корнеев? – Вера меняет тему. – Ты думаешь, он на стороне Савельева?

– Не знаю, – я качаю головой. – Алина говорит, что он человек принципиальный, служит не людям, а государству. Но его начальство может быть на стороне Савельева. В любом случае, нужно быть осторожным и с ним.

– И что теперь? – спрашивает Вера. – Какой наш следующий шаг?

– Нужно найти журналиста, – говорю я после паузы. – Кого-то, кто специализируется на деловых расследованиях. Кого-то с репутацией и связями в медиа. Нам нужен человек, который поможет придать огласке всё, что мы найдем.

– У меня есть на примете один человек, – говорит Вера. – Антон Владимиров из «Новой газеты». Он делал несколько громких расследований о коррупции в высших эшелонах власти. У него репутация неподкупного журналиста.

– Свяжись с ним, – киваю я. – Но будь осторожна. Не рассказывай всего, не упоминай видео. Просто прощупай почву: был бы он заинтересован в расследовании обстоятельств смерти Тимофеева?

– Хорошо, – соглашается Вера. – Еще что-нибудь?

– Да, – я задумываюсь. – Нужно больше узнать о самом Савельеве. О его бизнесе, о его связях в правительстве и спецслужбах, о его криминальных контактах, если таковые имеются. Чем больше мы будем знать о нем, тем лучше сможем предсказывать его действия.

– Я займусь этим, – кивает Вера. – А ты?

– А я попробую найти тех самых американцев, – отвечаю я. – Если они действительно собирались заключить сделку с Тимофеевым, они должны быть в Москве. И они могут многое рассказать о конфликте с Савельевым.

– Как ты их найдешь? – спрашивает Вера с сомнением.

– Начну с названия компании, – говорю я. – Алина упоминала, что это крупная технологическая корпорация, заинтересованная в разработках «NeoCell». Наверняка они остановились в одном из дорогих отелей. Можно проверить «Ритц-Карлтон», «Балчуг Кемпински», «Four Seasons». У меня есть знакомые в нескольких из них, могу попробовать узнать.

– Рискованно, – замечает Вера. – Если Савельев следит за тобой, он может заметить твой интерес к американцам.

– Поэтому я буду действовать через посредников, – отвечаю я. – Не напрямую. И не буду использовать свой основной телефон или email.

Мы еще какое-то время обсуждаем детали, потом расходимся. Вера отправляется домой – искать информацию о Савельеве и связываться с журналистом. Я же решаю начать поиски американцев.

Первым делом звоню своему знакомому Диме, который работает консьержем в «Ритц-Карлтоне». Использую запасной телефон и не называю своего имени – Дима узнает меня по голосу.

– Слушай, мне нужна информация, – говорю я после приветствий. – Об американских бизнесменах, которые могли остановиться у вас в отеле. Представители крупной технологической компании, интересуются инновациями в сфере электротранспорта.

– Хм, – Дима задумывается. – Вообще-то, есть такие. Трое американцев из «GreenTech Industries». Прибыли три дня назад, забронировали номера на неделю. Но ходят слухи, что они собираются уезжать раньше. Что-то о срыве важных переговоров.

– «GreenTech Industries», – повторяю я. – Крупная компания?

– Одна из крупнейших в сфере зеленых технологий, – отвечает Дима. – Производят компоненты для электромобилей, солнечные панели, системы хранения энергии. Миллиарды долларов капитализации.

– Идеально, – говорю я. – Мне нужно с ними встретиться. Можешь помочь?

– Не знаю, – Дима колеблется. – Они не очень общительны. И постоянно в окружении охраны. После того, что случилось с их российским партнером…

– С Тимофеевым? – уточняю я.

– Да, – подтверждает Дима. – Они должны были встретиться с ним на следующий день после его смерти. Подписать какое-то важное соглашение. Теперь всё сорвалось, и они в бешенстве.