Москва.net

Несчастный случай. Конечно. Я выключаю телевизор и открываю новостные сайты на ноутбуке. Везде одна и та же формулировка: «несчастный случай», «трагическая случайность», «роковое стечение обстоятельств». Ни слова о ссоре, о Савельеве, о том, что я видел своими глазами.

Мой телефон разрывается от уведомлений. Десятки сообщений от подписчиков, которые знают, что я был на той вечеринке. Они хотят подробностей, эксклюзива, инсайдерской информации. Типичная реакция цифровых падальщиков, жаждущих свежей крови.

Среди уведомлений вижу несколько пропущенных звонков от Веры и сообщение: «Кирилл, ответь срочно! Что происходит? Ты в порядке?»

Набираю ее номер.

– Кирилл! – в ее голосе облегчение и паника одновременно. – Ты где? Что случилось вчера?

– Я дома, – отвечаю я. – Всё… сложно. Ты слышала про Тимофеева?

– Весь интернет только об этом и говорит, – отвечает Вера. – И все знают, что ты был там. Люди ждут от тебя комментариев, эксклюзивных фото, видео…

– Я не уверен, что это хорошая идея, – говорю я, вспоминая взгляд Савельева.

– Что значит «не хорошая идея»? – в голосе Веры недоумение. – Это же твой шанс! Эксклюзив века! Первый, кто выдаст подробности с места событий, сорвет джекпот. Представь рейтинги, подписчиков, рекламные контракты!

Она права, конечно. С точки зрения продвижения блога, это идеальная возможность. Но есть одна проблема: у меня есть не просто подробности, у меня есть видео, на котором один из самых влиятельных людей России совершает убийство.

– Вера, послушай, – я понижаю голос, хотя в квартире только я. – Это не обычная светская хроника. Это… серьезнее.

– Что ты имеешь в виду? – теперь в ее голосе настороженность.

– Не по телефону, – отвечаю я. – Приезжай ко мне. И, пожалуйста, никому ни слова о том, что ты едешь ко мне, хорошо?

– Кирилл, ты меня пугаешь, – говорит Вера. – Что происходит?

– Приезжай, и я всё объясню.

Я кладу трубку и иду в душ. Холодная вода немного приводит мысли в порядок. Нужно решить, что делать с видео. Варианты ограничены:

Выложить в сеть. Миллионы просмотров, всемирная известность. И очень высокий шанс, что меня найдут и устранят в течение суток.

Отнести в полицию. Как будто они что-то сделают с человеком уровня Савельева. Скорее всего, видео «потеряется», а я получу проблемы.

Шантажировать Савельева. Самоубийственная идея. Такие люди не ведут переговоры с шантажистами. Они их устраняют.

Удалить видео и сделать вид, что ничего не видел. Самый безопасный вариант. Но смогу ли я жить с этим?

Использовать видео как страховку, но параллельно провести собственное расследование. Рискованно, но может сработать. Если собрать достаточно доказательств и сделать их публичными, даже Савельев не сможет замести следы.

Звонок в дверь прерывает мои размышления. Смотрю в глазок – это Вера. Открываю дверь.

– Ты выглядишь ужасно, – говорит она вместо приветствия, проходя в квартиру. – Что случилось на той вечеринке?

Я провожу ее в гостиную, закрываю шторы и понижаю голос:

– То, что случилось с Тимофеевым… это не был несчастный случай.

Вера замирает:

– Что ты имеешь в виду?

– Я видел всё, – говорю я. – И снял на видео.

Я достаю телефон, нахожу видеозапись и показываю ей. На экране – темная и нечеткая, но все же различимая сцена ссоры и падения. Вера смотрит с расширенными от ужаса глазами.

– Это… это Савельев? – шепчет она. – Он… убил Тимофеева?

– Похоже на то, – отвечаю я. – Хотя на видео не очень четко видно, был ли это умысел или случайность в пылу ссоры.

– Боже мой, Кирилл, – Вера садится на диван, ее лицо бледнеет. – Ты понимаешь, во что ввязался? Савельев – это не просто бизнесмен. У него связи везде: в правительстве, в спецслужбах, в криминальном мире. Если он узнает, что у тебя есть это видео…

– Он видел, что я был на балконе, – говорю я. – Но не знает, снимал ли я что-то.

– Это ничего не меняет, – Вера качает головой. – Он наверняка захочет подстраховаться. Тебя могут… – она не договаривает, но мы оба понимаем, о чем речь.

– Поэтому я и позвал тебя, – говорю я. – Мне нужен совет. Что делать с этим видео?

Вера встает и начинает ходить по комнате:

– Удали его. Сейчас же. И забудь всё, что видел. Скажи всем, что ушел с вечеринки до инцидента. Что ничего не знаешь.

– А если Савельев не поверит? – спрашиваю я. – Если решит перестраховаться?

– Тогда… – Вера останавливается. – Не знаю. Может, уехать из страны на время? У тебя же есть квартира в Праге?

– Есть, – киваю я. – Но бегство – это признание. Если я вдруг исчезну, Савельев точно поймет, что я что-то знаю.

– Тогда что ты предлагаешь? – Вера смотрит на меня с тревогой.

Я молчу, обдумывая ситуацию. Потом говорю:

– Есть еще один вариант. Использовать это видео как материал для расследования. Собрать больше информации, понять, что стояло за убийством Тимофеева, и затем сделать всё это публичным. Если информация станет достоянием общественности, Савельеву будет сложнее заткнуть мне рот.

– Это безумие, – Вера качает головой. – Ты не журналист-расследователь. Ты блогер, который делает скандальные видео о светской жизни. У тебя нет ресурсов для такого расследования.

– У меня есть три миллиона подписчиков, – возражаю я. – И связи в медиа. Если я сделаю серию разоблачений, их нельзя будет проигнорировать.

– И ты думаешь, Савельев будет спокойно смотреть, как ты его разоблачаешь? – Вера не скрывает сарказма. – Он уберет тебя при первых же признаках опасности.

– Не если я буду умным, – говорю я. – Не если я сделаю копии видео и оставлю инструкции опубликовать их в случае, если со мной что-то случится.

Вера смотрит на меня долгим взглядом:

– Ты правда готов рискнуть жизнью ради сенсации?

Этот вопрос заставляет меня задуматься. Что движет мной на самом деле? Жажда справедливости? Вряд ли. Я никогда не был борцом за правду. Стремление к известности? Возможно. Мой блог вырос на скандалах и разоблачениях. Но никогда раньше я не имел дела с чем-то настолько серьезным.

– Не ради сенсации, – отвечаю я наконец. – Ради… я не знаю. Может, это мой шанс сделать что-то значимое. Что-то настоящее.

– Или твой шанс попасть в криминальную хронику, – парирует Вера. – Кирилл, послушай, я понимаю твои амбиции. Но это не игра. Это реальная жизнь, с реальными последствиями.

Она права, конечно. Но что-то внутри меня сопротивляется идее просто удалить видео и забыть обо всем. Может, это профессиональное любопытство. Или упрямство. Или глупость. Но я чувствую, что не могу просто отступить.

– Мне нужно подумать, – говорю я. – А пока…

Мой телефон вибрирует. Звонок с неизвестного номера. Показываю экран Вере. Она качает головой – не отвечай. Но я нажимаю зеленую кнопку.

– Алло?

– Кирилл Алексеевич? – мужской голос, спокойный и уверенный. – Это Сергей Валентинович Корнеев, ФСБ. Нам нужно поговорить о событиях прошлой ночи. Я могу подъехать к вам или вы предпочтете встретиться в нейтральном месте?

ФСБ. Уже. Они не теряют времени.

– Э… нейтральное место, наверное, – отвечаю я, пытаясь скрыть волнение.

– Отлично, – говорит Корнеев. – Кафе «Библиотека» на Тверской, через час. Вас устроит?

– Да, конечно, – отвечаю я. – Буду там.

Завершаю звонок и смотрю на Веру:

– ФСБ. Хотят поговорить. Встреча через час.

– Что ты им скажешь? – спрашивает она.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Зависит от того, что они спросят.

– Кирилл, – Вера подходит ближе, – будь осторожен. Не говори им про видео. Не говори, что видел что-то подозрительное. Просто скажи, что ушел до происшествия.

– А если они знают, что я был на балконе? – спрашиваю я. – Если Савельев уже рассказал им свою версию?

– Тогда… – Вера задумывается. – Скажи, что видел, как Тимофеев стоял у перил, но ушел до падения. Что ничего подозрительного не заметил.

– И ты думаешь, они поверят? – я не скрываю скептицизма.

– Не знаю, – честно отвечает Вера. – Но это лучше, чем признаваться, что у тебя есть компромат на Савельева.

Я киваю и иду одеваться. Выбираю самый неприметный свитер и джинсы. Сегодня не время для модных луков и ярких аксессуаров. Сегодня лучше не привлекать внимания.

Перед выходом делаю копию видео на флешку и отдаю Вере:

– Сохрани это в надежном месте. И никому не говори.

– Будь осторожен, – повторяет она, сжимая флешку в руке. – И звони, как только закончишь разговор.

Я киваю и выхожу из квартиры. В лифте проверяю новости на телефоне. Смерть Тимофеева уже стала главной темой дня. Журналисты выкапывают детали его биографии, вспоминают его благотворительные проекты, цитируют соболезнования от политиков и бизнесменов. И везде подчеркивается версия о «несчастном случае».

Интересно, многие ли из этих журналистов получили указания от медиахолдинга Савельева? Скольким заплатили или пригрозили, чтобы они не копали глубже?

Выхожу из подъезда и оглядываюсь. Нет ли слежки? Но улица выглядит обычно: спешащие куда-то люди, проезжающие машины, собачники, выгуливающие своих питомцев. Ничего подозрительного.

Вызываю такси через приложение. Жду, прокручивая в голове возможные варианты разговора с Корнеевым. Что я знаю об этом человеке? Ничего. Только то, что он из ФСБ и интересуется смертью Тимофеева. Чьи интересы он представляет? Государства? Савельева? Свои собственные?

Такси приезжает, и я еду в кафе «Библиотека». По дороге пытаюсь собраться с мыслями, но они разбегаются, как тараканы под светом внезапно включенной лампы. Все кажется нереальным, как будто я смотрю фильм о чьей-то жизни, а не проживаю свою собственную.

Кафе «Библиотека» – тихое место в самом центре Москвы, популярное среди интеллигенции и творческих людей. Деревянные столики, книжные полки по стенам, приглушенный свет. Место, где можно говорить, не опасаясь быть подслушанным.

Я сажусь за столик в углу, заказываю американо и жду. Ровно в назначенное время дверь открывается, и входит мужчина лет пятидесяти пяти, крепкого телосложения, с коротко стрижеными седеющими волосами и внимательными серыми глазами. Он оглядывает зал, замечает меня и направляется к моему столику.

– Кирилл Алексеевич? – спрашивает он, хотя я уверен, что он прекрасно знает, как я выгляжу. – Сергей Валентинович Корнеев.

Он протягивает руку, и я пожимаю ее. Крепкое, уверенное рукопожатие.

– Спасибо, что согласились встретиться, – говорит он, садясь напротив. – Не буду ходить вокруг да около. Вы были вчера на вечеринке у Павла Александровича Тимофеева. И, по некоторым данным, находились на балконе второго этажа примерно в то время, когда произошел… инцидент.

Он внимательно смотрит мне в глаза, оценивая реакцию. Я стараюсь сохранять спокойствие:

– Да, я был на вечеринке. И да, выходил на балкон покурить. Но я не видел падения Тимофеева, если вы об этом.

– А что вы видели? – спрашивает Корнеев, не отводя взгляда.

– Ничего особенного, – пожимаю плечами. – Вышел, покурил, любовался видом на сад. Потом услышал крики снизу и спустился посмотреть, что случилось.

– И никого больше на балконе не было? – Корнеев делает пометку в небольшом блокноте.

Вот оно. Ключевой момент. Соврать или сказать правду? Если соврать, а Савельев уже рассказал, что видел меня, это будет выглядеть подозрительно. Если сказать правду, придется объяснять, почему я сразу не сообщил о подозрительных обстоятельствах смерти Тимофеева.

– Когда я пришел, там никого не было, – говорю я, выбирая средний путь. – Но потом на балкон вышел Виктор Андреевич Савельев. Мы перекинулись парой слов, и я ушел.

– О чем вы говорили? – Корнеев продолжает делать заметки, не поднимая глаз.

– Ни о чем особенном, – отвечаю я. – Он спросил, нравится ли мне вечеринка. Я сказал, что очень. Светская беседа.

– И после этого вы ушли с балкона? – Корнеев поднимает взгляд. – А Савельев остался?

– Да, – киваю я. – Я вернулся на вечеринку. А что было дальше с Савельевым, не знаю.

Корнеев изучает меня взглядом, словно пытается прочитать мысли:

– Странно, что вы не упомянули Павла Александровича. По моим данным, он тоже был на балконе.

Ловушка. Если я скажу, что не видел Тимофеева, а Савельев утверждает обратное, это будет выглядеть подозрительно. Если признаю, что видел его, придется объяснять, почему не сказал об этом сразу.

– Возможно, он пришел после моего ухода, – говорю я, стараясь звучать непринужденно. – Я действительно не видел его на балконе.

– Хм, – Корнеев делает еще одну пометку. – А вы не слышали никакого разговора? Может быть, спора или ссоры?

– Нет, – я качаю головой. – Было довольно шумно из-за музыки и гостей внизу. Даже если бы кто-то и разговаривал на балконе, я вряд ли бы это услышал.

Корнеев кивает, будто принимая это объяснение:

– Скажите, Кирилл Алексеевич, а как вы вообще оказались на этой вечеринке? Насколько я знаю, вы не из круга близких знакомых Тимофеева.

– Меня пригласили, – отвечаю я. – Анонимно, через сообщение. Сначала я думал, что это какой-то розыгрыш, но потом за мной действительно приехала машина.

– И вы не поинтересовались, кто именно вас приглашает и зачем? – в голосе Корнеева слышится легкое недоверие.

– Поинтересовался, конечно, – я пожимаю плечами. – Но ответ был расплывчатым. Что-то вроде «у нас есть общие интересы» и «детали при встрече».

– И уже на вечеринке вы узнали, что вас пригласил сам Тимофеев? – Корнеев продолжает писать в блокноте.

– Да, – киваю я. – Он подошел ко мне, мы немного поговорили. Он сказал, что следит за моим блогом и хотел бы предложить мне участие в каком-то социальном проекте. Мы договорились обсудить детали позже, но… – я делаю паузу, – этого разговора уже не случилось.

– Что за социальный проект? – Корнеев поднимает бровь.

– Что-то связанное с поддержкой молодых предпринимателей, – отвечаю я. – Фонд, обучение, инвестиции. Тимофеев хотел, чтобы я стал лицом проекта, вел серию репортажей о стартапах. Но конкретики было мало.

– Интересно, – Корнеев задумчиво постукивает ручкой по блокноту. – А вы знали о конфликте между Тимофеевым и Савельевым?

Вот оно. Ключевой вопрос. Если я скажу «нет», а потом всплывет, что я слышал их разговор, это будет выглядеть подозрительно. Если скажу «да», придется объяснять, откуда я знаю.

– Я слышал какие-то слухи, – говорю я осторожно. – В узких кругах ходили разговоры о том, что они разошлись во взглядах на какой-то совместный проект. Но конкретики я не знаю.

– А кто мог бы знать конкретику? – Корнеев смотрит мне прямо в глаза.

– Понятия не имею, – я развожу руками. – Может быть, Алина Захарова? Она PR-директор в компании Тимофеева. Кажется, она довольно близко к нему работала.

– Мы уже поговорили с госпожой Захаровой, – кивает Корнеев. – Очень интересная молодая женщина. С… необычной биографией.

Он делает паузу, словно ожидая, что я спрошу подробности, но я молчу. Не хочу показывать слишком явный интерес к Алине.

– Кирилл Алексеевич, – Корнеев закрывает блокнот, – я ценю вашу откровенность. Но у меня такое чувство, что вы рассказываете не всё, что знаете.

– Не понимаю, о чем вы, – я стараюсь выглядеть удивленным.

– Ну, например, – Корнеев чуть наклоняется вперед, – вы не упомянули о том, что снимали что-то на телефон, находясь на балконе.

Мое сердце пропускает удар. Откуда он знает? Камеры наблюдения? Кто-то видел? Савельев?

– Я… – начинаю я, но Корнеев поднимает руку, останавливая меня:

– Не торопитесь с ответом, Кирилл Алексеевич. Подумайте хорошенько. Смерть Тимофеева – это не просто светская хроника для вашего блога. Это серьезное дело, которое расследуют компетентные органы. И утаивание информации может иметь… последствия.

Он делает паузу, давая мне время осмыслить сказанное. Я понимаю, что оказался в ловушке. Если я признаю существование видео, Корнеев потребует его передать. Если буду отрицать – рискую навлечь на себя гнев ФСБ. И неизвестно, что хуже: гнев Савельева или гнев спецслужб.

– Я… действительно снимал кое-что на балконе, – говорю я наконец. – Но это были просто виды сада, гостей у бассейна. Для моего блога. Ничего особенного.

– И эти записи сохранились? – Корнеев не сводит с меня глаз.

– Нет, – я качаю головой. – Я удалил их. Они были… некачественными. Слишком темно, музыка слишком громкая. Бесполезный материал.

Корнеев изучает меня взглядом, пытаясь определить, лгу ли я. Затем кивает:

– Жаль. Эти записи могли бы помочь следствию. Впрочем, – он улыбается, но эта улыбка не затрагивает глаз, – если вдруг они найдутся, я был бы очень признателен, если бы вы поделились ими.

Он достает визитку и кладет на стол:

– Мой номер. Звоните в любое время, если вспомните что-то еще. Или если… найдете те самые записи.

Я беру визитку и прячу в карман:

– Конечно. Если что-то вспомню, обязательно позвоню.

Корнеев встает:

– Ну что ж, не буду больше занимать ваше время. Спасибо за беседу, Кирилл Алексеевич. И будьте осторожны. Смерть такого человека, как Тимофеев, – это не просто трагедия. Это событие, которое может иметь… неожиданные последствия для многих людей.

Он пожимает мне руку и уходит, оставляя меня в состоянии, близком к панике. Корнеев знает о видео. Или подозревает. И дал понять, что следит за мной. Что мне теперь делать?

Я сижу в кафе еще несколько минут, пытаясь успокоиться. Потом расплачиваюсь и выхожу на улицу. Воздух кажется холоднее, чем было утром. Или это просто мое воображение?

Вызываю такси и еду домой. По дороге звоню Вере:

– Встреча закончилась. Все… сложно.

– Что случилось? – в ее голосе тревога.

– Не по телефону, – отвечаю я. – Расскажу, когда приеду. Ты еще у меня?

– Да, жду тебя.

– Хорошо. Буду через двадцать минут.

Я завершаю звонок и смотрю в окно такси. Москва живет своей обычной жизнью: люди спешат по делам, машины стоят в пробках, витрины магазинов приглашают потратить деньги на очередные ненужные вещи. Никто не знает, что где-то в этом городе решается вопрос жизни и смерти. Моей жизни и смерти.

Такси останавливается у моего дома. Я расплачиваюсь и выхожу. Поднимаюсь на свой этаж, открываю дверь. Вера встречает меня в прихожей:

– Ну что? Как всё прошло?

– Плохо, – отвечаю я, проходя в гостиную. – Корнеев знает о видео. Или догадывается. Он спросил меня напрямую, снимал ли я что-то на балконе.

– И что ты сказал? – Вера идет за мной.

– Сказал, что снимал виды сада для блога, но потом удалил, потому что качество было плохим, – я падаю на диван. – Не знаю, поверил ли он.

– А что еще он спрашивал? – Вера садится рядом.

– О конфликте между Тимофеевым и Савельевым. О том, как я оказался на вечеринке. О предложении Тимофеева, – я тру лицо руками. – Он точно что-то подозревает. И дал понять, что следит за мной.

– Что будем делать? – спрашивает Вера.

Я долго молчу, потом говорю:

– Я думаю… я должен начать расследование. Собрать информацию о Тимофееве, о его бизнесе, о конфликте с Савельевым. Понять, что стояло за убийством. И сделать всё это публичным.

– Кирилл, – Вера смотрит на меня с тревогой, – ты понимаешь, что это опасно?

– Понимаю, – киваю я. – Но у меня нет выбора. Если я буду сидеть и ждать, Савельев рано или поздно доберется до меня. Моя единственная защита – информация. И чем больше людей будут знать эту информацию, тем безопаснее я буду.

– Или наоборот, – возражает Вера. – Чем больше ты будешь копать, тем больше привлечешь внимания. И тем быстрее Савельев решит тебя устранить.

– Возможно, – соглашаюсь я. – Но я не могу просто сидеть и ждать, когда за мной придут. Я должен действовать. И мне нужна твоя помощь.

Вера долго смотрит на меня, потом вздыхает:

– Ты безумец, Кирилл Максимов. Но… я с тобой. Что нужно делать?

– Для начала, – говорю я, – нам нужно сделать несколько копий видео и разместить их в разных местах. Так, чтобы они автоматически опубликовались, если со мной что-то случится. Это будет наша страховка.

– Хорошо, – кивает Вера. – Что еще?

– Потом начнем собирать информацию, – продолжаю я. – О Тимофееве, о его бизнесе, о его отношениях с Савельевым. Нужно понять, что стояло за конфликтом. Что за сделка с американцами, о которой они говорили на балконе.

– А как мы будем это делать? – спрашивает Вера. – У нас нет доступа к финансовым документам, к деловой переписке…

– У нас нет, – соглашаюсь я. – Но я знаю, кто может помочь. Алина Захарова. Она работала с Тимофеевым, знает его бизнес изнутри. И, судя по некоторым намекам Корнеева, у нее есть своя история с Савельевым.

– Ты думаешь, она согласится помочь? – Вера скептически поднимает бровь.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Но стоит попробовать. Мне показалось, что она не в восторге от Савельева. И если она узнает, что он убил Тимофеева…

– А ты уверен, что ей можно доверять? – перебивает Вера. – Что она не работает на Савельева?

– Нет, не уверен, – качаю головой. – Но мне нужно с чего-то начать. И она – лучший вариант на данный момент.

Вера задумчиво кивает:

– Хорошо. Но будь осторожен. Не раскрывай все карты сразу. И главное – не показывай видео никому, пока не будешь абсолютно уверен в человеке.

– Согласен, – киваю я. – А теперь давай займемся страховкой.

Следующие несколько часов мы проводим, создавая систему безопасности. Делаем несколько копий видео, зашифровываем их, размещаем в облачных хранилищах. Настраиваем автоматическую отправку на несколько электронных адресов и в несколько телеграм-каналов, если я не введу определенный код в течение 24 часов. Пишем сопроводительное письмо с объяснением контекста видео и указанием на возможных виновников моей смерти, если она произойдет.

Это паранойя? Возможно. Но лучше перестраховаться, чем потом пожалеть. Если пожалеть вообще будет кому.

После того, как с технической частью покончено, мы садимся обсуждать дальнейший план действий.

– Для начала, – говорю я, – нужно выяснить все о Тимофееве. Его бизнес, его связи, его враги. Особенно интересуют отношения с Савельевым и какие-то сделки с американцами.

– Я могу поискать информацию в открытых источниках, – предлагает Вера. – Финансовые отчеты, новости, интервью. Возможно, что-то найдется в деловой прессе.

– Отлично, – киваю я. – А я попробую связаться с Алиной. Если она согласится встретиться, возможно, удастся получить инсайдерскую информацию.

– Будь осторожен, – повторяет Вера. – Если Савельев следит за тобой, он может заметить встречу с Алиной.

– Я буду осторожен, – обещаю я. – Выберу безопасное место, проверю, нет ли слежки.

Мы еще какое-то время обсуждаем детали, потом Вера уходит – ей нужно заняться поиском информации. Я остаюсь один в квартире, с телефоном, на котором хранится видеозапись убийства, и с ощущением, что моя жизнь уже никогда не будет прежней.

Набираю номер Алины, который она дала мне на вечеринке. Гудки. Один, второй, третий… Наконец, она отвечает:

– Алло?

– Алина, это Кирилл Максимов, – говорю я. – Нам нужно поговорить. О том, что случилось вчера.

Пауза. Потом тихий голос:

– Не по телефону. Встретимся через два часа в кафе «Белый кролик» на Пятницкой. И, Кирилл… – она делает паузу, – будь осторожен. За тобой могут следить.

Она завершает звонок, оставляя меня с новой порцией тревоги. Значит, Алина тоже опасается чего-то или кого-то. Возможно, Савельева? Или она ведет свою игру?

Я не знаю ответов на эти вопросы. Но я намерен их получить. Сегодня я сделал выбор. Выбор, который может стоить мне жизни. Но отступать уже поздно. Я должен идти до конца. Должен узнать правду. И показать ее миру.

А потом? Потом будет видно. Если я доживу до этого «потом».

Глава 4: Первые шаги

У страха глаза не просто велики – они огромны, всевидящи и обладают способностью обнаруживать опасность даже там, где ее нет. После разговора с Алиной я осознаю, что начинаю видеть потенциальную угрозу во всем: в прохожем, который слишком долго смотрит в мою сторону; в автомобиле, который уже второй раз проезжает мимо моего дома; в странном щелчке в телефонной трубке, который может быть признаком прослушки, а может – обычным техническим сбоем.

Паранойя? Несомненно. Но в моей ситуации паранойя – это не психическое расстройство, а вполне рациональная стратегия выживания.

Перед встречей с Алиной я решаю перестраховаться. Вызываю такси до соседнего дома, потом перехожу улицу и беру другое такси до торгового центра. Там меняю куртку на толстовку, которую специально взял с собой, надеваю кепку и солнцезащитные очки. Оставляю свой основной телефон в камере хранения и достаю запасной – простую «звонилку» без выхода в интернет и без привязки к моим аккаунтам. Затем беру третье такси до станции метро, проезжаю одну остановку, выхожу и иду пешком еще пару кварталов.