Магическая лавка семьи Мун

– Адели-ин! – страдальчески протянула подруга, но переборщила с громкостью, из-за чего стоящие рядом люди окинули нас странными взглядами. Но мне не было до них никакого дела.

– Я серьёзно! – решительно повторила я. – Если Ноэ Валуа окажется гадом и обидит тебя, я ему устрою соответствующую гадскую жизнь!

– Спасибо тебе большое, – прошептала Ёнхи. – Мне будет тебя не хватать. Пообещай, что мы будем болтать по магической связи при каждой удобной возможности!

– И при каждой неудобной – тоже! – со смешком поддержала я идею, но тут же более серьёзно добавила: – Обещаю.

Подошёл черёд Ёнхи проходить на посадку, поэтому мне пришлось выпустить её из своих объятий и отойти со всеми вещами в сторону, чтобы не мешать следующим в очереди. Подруга подняла свой аккуратный кожаный саквояж и, достав из бокового кармана документы, показала их приветливой сотруднице. Получив одобрение, она зашла в вагон и напоследок обернулась. Я с улыбкой помахала ей на прощание.

Что ж, мне тоже пора.

Подхватив свой саквояж и цикламен, горшок с которым так и норовили затоптать нетерпеливые пассажиры, я отправилась искать свой поезд.

За те двадцать минут, которые мы с Ёнхи провели на перроне в ожидании, на вокзале существенно прибавилось и людей, и ведьм. Последних, кстати, далеко не всегда можно было отличить от первых – наши лица имели такие же черты, а тела – такие же пропорции. По преданиям, Первые ведьмы выглядели иначе: они были высокими и беловолосыми, а их лики напоминали образы богов, однако, чтобы не выделяться, они использовали неизвестный вид магии и изменили свою внешность, сделав её более похожей на людскую. Вот и получалось, что на данный момент, единственным, что в принципе отличало ведьм от людей, был магический источник. Расположенный в районе солнечного сплетения, он никак не проявлялся внешне – проявлялась только сама магическая энергия в моменты использования, поэтому с первого взгляда зачастую было трудно сказать, кто именно стоит перед тобой. Обычно ведьм выдавали или слишком яркие волосы – краска, созданная зельеварами, позволяла в корне менять их цвет на какой угодно срок, или выставленные напоказ специфические атрибуты, вроде магических артефактов.

Я прошла мимо небольшой компании задорно смеющихся молодых людей и свернула в залитый солнцем вокзальный переход.

Вот, например, пожилой мужчина, идущий мне навстречу. Круглая невысокая шляпа, клетчатый, местами потёртый пиджак, брюки и начищенные до блеска ботинки – ничто не способно выдать в нём принадлежность к роду ведьм, кроме одной маленькой детали. В набалдашнике трости, которой мужчина резво размахивал, виднелся чёрный, на первый взгляд совершенно неприметный, камень. Я не очень хорошо разбиралась в камнях, использующихся для изготовления артефактов, но в том, что этот был одним из таких, сомневаться не приходилось – вместо того, чтобы отражать попадающие на него солнечные лучи, камень, словно чёрная дыра, наоборот их поглощал. Наверняка эту трость можно использовать ещё и как фонарь в тёмное время суток – разумеется, если знать, каким магическим плетением его активировать. Для обычных людей подобные вещи бесполезны и, ввиду этого, не интересны, поэтому я была на сто процентов уверена, что пожилой мужчина – ведьма.

Словно желая подтвердить мою уверенность, мужчина остановился посреди дороги, чтобы прокрутить на большом пальце широкое кольцо, мигавшее нежно-голубым. Всего на мгновение его карие глаза вспыхнули ярким лиловым цветом, после чего он торопливо забормотал:

– Милая?.. Да-да, я только что приехал на вокзал. К обеду доберусь до дома. Нужно что-нибудь купить на рынке?..

Проходя мимо него, я победно улыбнулась. А вот и внешнее проявление применения магии, о котором я говорила. У каждого вида магии был свой характерный цвет: у стихийников всё было понятно и очевидно, у зелёных ведьм – тоже, но вот магия кухонных ведьм имела розовый или оранжевый цвет, пограничных – чёрный, провидцев – белый или серебристый, ведьм с магией сновидений можно было узнать по голубому цвету, а артефакторов – по фиолетовому. Проявляться этот цвет мог в трёх различных формах: изменяя цвет волос, изменяя цвет глаз или расползаясь узорами по какой-то части тела.

Всего одного внимательного взгляда на пожилого мужчину, использующего магию, оказалось достаточно, чтобы понять, что он ведьма-артефактор, а его, вероятно, жена, которой он ответил по магической связи, – ведьма сновидений.

Наконец я вышла из перехода и, к счастью, сразу оказалась у нужного поезда. Ждать на улице мне не пришлось – стоило подойти к вагону, как по громкоговорителю объявили о начале посадки. Внезапно став первой в очереди, я торопливо всунула служащему свои документы и, получив одобрение, заскочила внутрь.

Оказавшись вдали от холодного ветра, я не смогла сдержать полного тихой радости стона. Цикламену в моих руках тепло тоже пришлось по душе – он перестал ёжиться, расправил листья и принялся с интересом крутить цветками в разные стороны. Быстро найдя своё место и с удобством устроившись, я позволила растению прилипнуть лепестками к стеклу и наблюдать за толпами на перроне.

Как здорово, что хоть кто-то в сложившейся ситуации не испытывает ни капли страха или волнения. Да и вообще, о чём можно волноваться, когда ты находишься на полном обеспечении… Временами я искренне завидовала цикламену – он жил прекрасной жизнью без обязательств, где единственное, чего от него хотели, – чтобы он рос здоровым и красивым.

Хотя ладно, так уж и быть, я сильно утрирую. На самом деле от большинства растений, которые росли в палисадниках, садах и оранжереях, действительно требовалось просто расти, но была небольшая прослойка тех растений, которые зелёные ведьмы выбирали в качестве своих фамильяров. Цикламен как раз был одним из моих. Открыв ему доступ к своему магическому источнику, я установила между нами крепкую связь, которая не только продлевала жизнь растению – оно будет жить, пока жива я, – но и позволяла нам чувствовать друг друга, служить друг другу опорой и поддержкой.

Но с последним, если честно, у нас с цикламеном были определённые трудности.

За свою жизнь зелёная ведьма обычно заводит не больше десяти-пятнадцати растений-фамильяров – у меня на данный момент их было пять, и четыре из них сейчас находились на передержке у бабушки. Грусть от разлуки с ними постоянно ощущалась неприятным, тянущим чувством в глубине души, от которого никуда нельзя спрятаться, – такова неприглядная обратная сторона медали в связи зелёной ведьмы и её фамильяров. Сейчас я думаю, что, быть может, даже к лучшему, что у меня не получилось отправить цикламен в Мантеф из-за перегруженности магической почты. Только благодаря ему, родному, рядом, печаль не так сильно меня терзала.

На место рядом со мной плюхнулась женщина, скорее всего, обычный человек, – взгляд, которым она бегло окинула меня с цикламеном, был далёк от понимающего ведьминского. Достав из узкого футляра очки, она тут же уткнулась в толстую книгу. Через несколько минут поезд тронулся. Позволив цикламену с наслаждением рассматривать сменяющиеся за окном пейзажи, я слегка откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

Итак, мой путь лежал на юго-восток, в самую отдалённую провинцию империи. Я до сих пор не могла однозначно сказать, какие чувства испытываю по отношению к месту, в котором мне предстоит пройти практику.

Наверное, по большей части это была неприязнь.

Меня справедливо можно считать предвзятой – уж простите, но я никак не могла себя заставить хорошо относиться к месту, которое оставило мою подругу сиротой, и к ведьмам, его населяющим. Бабуля ещё в детстве учила меня, что ни в коем случае нельзя судить большинство, основываясь на поступках одного, ведь это нечестно, несправедливо, да и вообще не имеет никакого смысла. Каждый должен сам нести ответственность за свои деяния – я отчётливо это понимала, но что-то в глубине души никак не хотело с этим знанием примиряться.

Ведь если бы рядовые ведьмы, среди которых я окажусь, не избрали мать Ёнхи главой ковена, у неё просто не было бы возможности изгнать собственную дочь – разве не так?..

Прерывистый выдох вырвался из меня сквозь стиснутые зубы. Я знаю, что так думать неправильно! Ведьмы не виноваты – виновата только Юн Ынгён! Она и только она!

Честно слово, ради милостивой судьбы и всего хорошего в этом мире, нам с ней лучше никогда не пересекаться. В противном случае, я за себя не ручаюсь. Казалось бы, два с половиной месяца – довольно небольшой срок, а территория поселения ковена, насколько мне было известно из книг, была довольно обширной, однако вероятность случайной встречи всё равно не сводилась к нулю.

Что ж, тогда мне не остаётся ничего, кроме как сознательно уйти с головой в дела и работу, которую мне поручат, и лишний раз не высовываться из дурацкой магической лавки. Практика быстро закончится, я оперативно соберу вещи и уеду. И клянусь, ноги моей в ковене Ёнхондо больше никогда не будет!

Хотелось бы сказать, что дело за малым – эту самую практику пройти, да как бы не так. Отголоски злости на профессора Крокс всё ещё периодически вспыхивали в глубине моей души, несмотря на все успокаивающие и обнадёживающие слова Ёнхи. Я ничего не могла с собой поделать – столь же яро и отчаянно, как я хотела верить в подруге, профессор разбила и растоптала все мои мечты и надежды.

Это больно, чертополохом меня раздери. Я имею полное право злиться!

В общем, моё направление на практику в Ёнхондо по всем фронтам выглядело крайне неудачной затеей, незадавшейся с самого начала. Чем всё это закончится? Боюсь, даже дух-покровитель ведьм-провидцев вряд ли способен предугадать…

На этих безрадостных мыслях моя накопившаяся усталость и недосып взяли своё и утянули меня в крепкие объятия сна.

Время близилось к позднему послеполуденному, когда я, с льняной сумкой через плечо, огромным тёмно-коричневым кожаным саквояжем в одной руке и горшком с цикламеном в другой, сошла на конечной станции. Ёнхондо встретил меня ярким, слепящим солнцем, свежей листвой на деревьях и только-только распустившимися цветами, колышущимися от лёгких дуновений ветра. Казалось бы, всего пять часов пути, но здесь было гораздо теплее, чем в столице – градусов на десять, если не больше. Этот факт не мог не радовать, но заставить себя улыбнуться я не смогла.

Поезд прибыл в центральный город провинции с одноимённым названием, однако мой путь заканчивался не здесь. Покрутив головой в поисках указателей, я, заприметив нужный, отправилась на поиски единственной автобусной остановки, с которой ходил транспорт до поселения ведьм, располагающегося в нескольких часах езды на северо-восток.

Ковен Ёнхондо, прямо как и Весканский, предпочитал жить в уединении, обособленно от людей. И если в случае столичного такое решение было понятным и обусловленным элитарностью составляющих и проживающих в нём ведьм, то со стороны ведьм Ёнхондо прослеживалась приверженность старым традициям – они всегда жили отдельно: что во времена нахождения под властью Сонхона, что сейчас. Однако нельзя не признать, что со времён присоединения к империи местные порядки и устои претерпели значительные изменения.

Например, если раньше всё население было исключительно с тёмными прямыми волосами и миндалевидными глазами, что отсылало к этнической принадлежности к королевству Сонхон, то сейчас на моём пути встречалось много представителей типичной имперской внешности, с обычными глазами и русыми волосами. Кроме того, официальным языком провинции был провозглашён имперский, а в моду вошли имперские имена.

Не знаю, как обстоят дела в человеческом городе, но о ковене Ёнхондо неспроста ходила слава как об оплоте консерватизма – некоторые семьи, коих насчитывалось немало, продолжали говорить на родном языке и давать детям традиционные имена. Ёнхи, например, была именно из такой семьи. А вот мой руководитель по практике, судя по имени, происходил из более лояльного к нововведениям рода – хотя фамилию предков и сохранил.

Автобус я ждала не долго. С трудом разместившись на узком сиденье со своими вещами: коленями пришлось упереться в переднее, чтобы саквояж поместился под ноги, а горшок с цикламеном – обхватить обеими руками и постоянно держать у груди, потому что больше негде, – я морально приготовилась не к самой приятной поездке.

Таковой она и оказалась. Спустя два часа я не выходила, а буквально выползала из автобуса, кряхтя на каждом шаге из-за онемевших ног и прострелов в пояснице. Стоило моим ногам коснуться земли, как водитель – обычный мужчина – торопливо нажал на кнопку закрытия дверей и поспешил развернуться и уехать, поднимая пыль на дороге. Высокий каменный забор, окружавший территорию поселения, чем-то напоминал архитектуру времён Средневековья, зарисовки которой я помнила по изображениям в здоровенных исторических талмудах, по которым я готовилась к недавнему экзамену. Внушительное ограждение стройной полосой уходило далеко вправо и влево, и на всё это расстояние не виднелось ни одной живой души.

Вот тебе раз. Я буквально осталась в одиночестве.

По центру широких кованых ворот, рядом с которыми меня высадили, виднелся магический артефакт в виде белой выпуклой полусферы. Я осторожно сгрузила на землю все свои немногочисленные пожитки и подошла к воротам. Накрыв полусферу ладонью, я призвала немного силы из магического источника и, пробормотала простейшее отпирающее заклинание из области бытовых. Артефакт, в ответ на мои действия, тут же наполнился приятным для глаза зеленоватым дымом. Ворота завибрировали. Проверка на принадлежность к ведьминскому роду была успешно пройдена. Появившаяся прямо передо мной дверь с протяжным скрипом распахнулась, пропуская внутрь.

Глава 4

Моё первое впечатление от поселения ковена Ёнхондо – оно… странное. Возможно, виной тому моя неопытность: за свои двадцать лет я мало что видела, кроме родного Мантефа и величественного Вескана. Но даже там встречались необычные строения, замысловатую идею которых я не могла понять, как бы ни старалась: в Мантефе – стальные и стеклянные громады центральной части города, а в Вескане – особо причудливые постройки, в духе трёхэтажного дома на одной свае или небольшого замка, башни которого украшали тонкие шпили.

Однако всё это меркло перед Ёнхондо.

Поселение напоминало бредовый сон в горячке. Дома то вытягивались в строгих имперских линиях, то внезапно сжимались в приземистые сонхонские домишки, то неожиданно вырастали в нечто средневековое, будто перенесённое сквозь века. Улицы, словно играя, то разбегались вширь, то сужались до узких переулков. Одни здания прятались за высокими заборами, другие же стояли вплотную к дороге, будто нарочно выставляя себя напоказ. Повсюду пестрели броские вывески, а витрины лавок ломились от диковинных товаров неизвестного назначения. Но самое жуткое было в другом: вокруг, как и прежде, не было ни души.

Я медленно осмотрелась, внимательно всматриваясь во всё подряд, но нигде так и не нашла ни указателей, ни табличек с названиями улиц.

Судя по адресу из письма, магическая лавка находилась на Тринадцатой правой улице. Но как, скажите на милость, мне её отыскать в этом безумии? Откуда вести отсчёт – от той широкой площади, что угадывалась вдали между крышами, или от самых ворот? А если от ворот, то что считать «правой»: если стоять к ним лицом или спиной? Или, может, мне самой предстояло, словно школьнице на уроке арифметики, отсчитывать тринадцать поворотов, бредя вдоль этого бесконечного забора?

Казалось, судьба решила не просто подшутить надо мной, а устроить настоящее представление – с антрактом и бисом. Иначе как объяснить, что моя практика ещё даже не началась, а абсурд происходящего уже давно перешёл все разумные границы? А ведь мне ещё предстояла встреча с тем самым Мун Киллианом, который в моих фантазиях и без того рисовался персонажем… своеобразным.

В конце концов, я махнула рукой и, раздражённо цокнув языком, зашагала туда, куда указала детская считалочка. Раз уж мир так жаждет сделать из меня шута, почему бы не сыграть эту роль с должным энтузиазмом?

Оранжевый солнечный шар в окружении красных всполохов висел немногим выше горизонта. Я уже не шла – я плелась, едва переставляя ноги, мысленно посылая проклятия и в адрес этого странного поселения, и всем его скрытным жителям, которые не только не удосужились повесить ни одного указателя, но даже на улицы не выходили, словно все разом решили сыграть в прятки.

Бред какой-то.

Даже цикламен забыл о своей утренней обиде и всеми силами старался приободрить меня, то будто невзначай касаясь бутоном щеки, то скользя по шее бархатистым краем листа. Пусть он временами и был тем ещё упрямым негодником, я всё равно безмерно его любила.

Цикламены обычно дарят на прощание. Мой достался мне хрупким ростком в день отъезда в Академию – подарок бабушки, провожавшей меня с тем особенным выражением в глазах, которое бывает только у тех, кто одновременно и гордится, и боится отпускать.

– Это растение – как ты, – сказала она тогда, вкладывая горшочек мне в руки. – Гордое, стойкое, знающее себе цену.

Я фыркнула – добрая половина её слов казалась мне преувеличением. Но Ёнхи, стоявшая рядом, лишь покачала головой:

– Госпожа Одиль права. И вообще, нам со стороны гораздо виднее.

Спорить я не стала. А позже и вовсе сделала цикламен своим фамильяром – слишком уж он был… мой.

Мы росли вместе. Преодолевали трудности, менялись, учились. Но одна вещь оставалась неизменной: цикламен упорно молчал.

Для зелёной ведьмы, считающей себя сильной и способной, это было хуже, чем неудача. Это было предательство – не его, цикламена, нет… а собственных ожиданий. Как рыбья кость, застрявшая в горле: не выковырять, не проглотить, только без конца терпеть тупую боль при каждом глотке.

Неприятно. Больно. Но я заперла обиду где-то глубоко внутри, уважая желание растения общаться и показывать свою признательность и заботу не словами, а действиями. И, в конце концов, это личное право каждого растения – разговаривать или молчать при общении с зелёными ведьмами.

Ненароком я настолько глубоко ушла в утешающие размышления, отвлекающие меня от странностей и непонимания реальности, что совершенно не заметила момента, когда нежные касания цикламена стали резче, настойчивее.

– Если это твоя попытка дать мне пощёчину, – рассеянно проворчала я, – то знай, что ты ещё не дорос до таких подвигов.

Ответ не заставил себя ждать. Один лист резко вытянулся – магия в моём источнике ощутимо «булькнула», – и звонко шлёпнул меня по щеке.

– Ай! Да за что?! – воскликнула я, скорчив гримасу. – Мы же договаривались не тратить мою магию на такие пустяки…

Цикламен выразительно закачал цветками – точь-в-точь как человек, закатывающий глаза, – а затем всеми своими стеблями наклонился вправо, за моё плечо.

Хм… Неужели он хотел что-то мне показать?..

Я тут же обернулась – и замерла. Позади стоял небольшой двухэтажный дом, окна первого этажа которого были наполовину скрыты лианами. Над входной дверью, чуть покосившись, висела вывеска: «Магическая лавка семьи Мун».

– А…

Осознание накрыло мощной волной, заодно принесшей с собой вину. Цикламен вовсе не вредничал – он всего лишь хотел помочь, и использовал все доступные ему способы привлечения внимания. А я, мало того, что не послушала, так ещё и отругала его. Чёрт, когда этот бесконечный день уже закончится…

– Прости меня, – искренне сожалея, прошептала я. – И спасибо тебе большое.

Я не сдвинулась с места, пока цикламен благосклонно не кивнул мне цветками в знак прощения. И только тогда, с трепещущим сердцем, я направилась к лавке.

Дверь легко открылась от толчка бедра – руки, занятые поклажей, не позволили открыть её иначе. Колокольчики, прикреплённые над ней, встретили меня тонким серебристым перезвоном.

– Вау… – непроизвольно вырвалось на выдохе, когда взгляд скользнул по пространству.

Помещение было не очень просторным, но каждый его метр словно дышал теплом и магией. Стены по периметру были увешаны полками, плотно заставленными стройными рядами баночек-скляночек с переливающимися всеми цветами радуги жидкостями, толстыми фолиантами в потрёпанных кожаных переплётах и мешочками с сушёными травами – их приятный запах наполнял лёгкие, стоило переступить порог. В центре возвышался трёхъярусный стеллаж, ломящийся от плодов: румяные яблоки соседствовали с иссиня-чёрными сливами, янтарные груши – с крупными, размером со сжатый кулак, лимонами. Всё это купалось в тёплом свете подвесных ламп. Широкая стойка из тёмного дерева отделяла торговую часть помещения от арки, затянутой оливковой портьерой, и прохода, уходящего вглубь дома.

Как бы я ни была скептически настроена по отношению к господину Муну, нельзя было отрицать – у хозяина этой лавки безупречный вкус в дизайне интерьера.

На звон дверных колокольчиков из темноты прохода за аркой вышел высокий молодой мужчина в клетчатой рубашке нараспашку поверх белой футболки. Часть его тёмных волос была собрана в высокий пучок, а пряди чёлки мягко обрамляли лицо, на котором царила обворожительная улыбка. Аккуратные брови и такой же нос, узкие губы – мужчина был настолько привлекательным, что у меня в груди сладко заныло.

– Добрый вечер, – его медовый голос обволакивал. – Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Д-да, – гулко сглотнула я, пытаясь прогнать неизвестно откуда нахлынувшее наваждение. – Где я могу найти господина Муна? Я выпускница Академии. Меня распределили сюда на практику.

В мгновение ока лицо мужчины изменилось. Улыбка растаяла, словно её и не было, а глаза, прежде тёплые, как летний вечер, заледенели.

– А, так ты практикантка, – голос потерял все оттенки, став плоским, равнодушным. – Список необходимых предметов тебе передавали?

Меня будто окатили ледяной водой. От прежнего обаяния незнакомца не осталось и следа – только мрачный, пронизывающий взгляд, от которого враз стало не по себе.

– М-м, да?.. – мой ответ прозвучал куда менее уверенно, чем хотелось бы.

– Всё привезла? – требовательно спросил мужчина и без промедления продолжил: – Если да, то выкладывай. – Он слегка кивнул подбородком на деревянную стойку. – Потом выходи из лавки и иди налево, а оттуда через калитку в сад.

– Меня… там ждут? – с недоумением переспросила я, пока ноги сами несли меня к стойке под тяжестью чужого взгляда.

Цикламен занял место на полированной поверхности, а я слегка дрожащими руками принялась рыться в саквояже. Каждое движение давалось с трудом, будто невидимые нити сковывали пальцы. Наконец я нащупала на дне увесистый свёрток и, вытащив его, протянула мужчине.

– Тебя там уже заждались, – бросил он, забирая бумажный пакет. Всего секунда – и я уже стояла в одиночестве. Мужчина скрылся за оливковой портьерой, но, сделав несколько шагов, всё же вернулся.

– Вещи возьми с собой. Не думаю, что ты здесь задержишься. А так хотя бы на последний автобус успеешь, – морально добил он меня и после этого окончательно скрылся из виду.

Челюсть предательски отвисла. В голове – пустота. Отличное начало практики, прямо-таки вдохновляющее. Стоило ли мне сказать спасибо за подобное проявление «заботы»? А может вообще лучше было бы сразу же послать этого типа куда подальше? Или…

Так, Аделин, спокойно.

Глубокий вдох и медленный выдох.

Если говорить честно и откровенно, я ожидала куда более радушного приёма. Всё-таки это мои мечты о Весканском ковене разбили и растоптали, это меня отправили в это захолустье, это мне пришлось несколько часов плутать по улочкам в поисках дурацкой лавки – это я тут жертва! И именно мне негласным сценарием предписывалось играть роль обиженной и недовольной, распространяя волны негативной энергии!. Так какую ромашку этот незнакомец забрал мою роль?!

Видит мать-природа, моя нервная система держалась до последнего. До самого-самого последнего. Но мне просто не оставили выбора.

Я стояла, сжав кулаки, мысленно представляя, как хлопаю дверью, плюю на лавку, практику и диплом и уезжаю в Мантеф к бабуле и Ёнхи, чтобы тихо влачить своё существование всё следующее столетие.

И только невероятным усилием воли я заставила себя свернуть налево от выхода из лавки, а не уйти прямо по улице туда, откуда пришла.

Узкая деревянная калитка пряталась от посторонних глаз среди высокой живой изгороди. На несколько долгих мгновений я замерла перед ней в нерешительности. Сейчас – последний шанс уйти незамеченной. Чем мне это грозит? Ну, подумаешь, четыре года учёбы в топку. Подумаешь, стану первой в истории ведьмой, не получившей диплом. Подумаешь, буду жить всю оставшуюся жизнь без магии. Подумаешь, умру в нищете и одиночестве…

Я встряхнула головой.

Чушь.

Надо собраться, взять себя в руки. Всё это лишь временные трудности, сущие пустяки. Да даже если бы это были и не пустяки, бабуля бы всё равно сказала: «Ну и что теперь, утопиться в компосте, что ли, и не жить?». Эти её слова всегда успокаивали меня. Успокоили и на этот раз. Глубоко вдохнув, я решительно толкнула калитку и сделала шаг внутрь.