Магическая лавка семьи Мун

Ладно. Спокойно, Аделин. Ты обязательно справишься. Сейчас главное – чтобы Муны ничего не заподозрили раньше времени. Раскрывать правду о моей связи с главой их ковена пока что нет никакого желания.

С Элиасом было проще – он выхватил письмо из рук брата и сам принялся читать, не обращая внимания на мою заторможенность. Но вот Киллиан… Он с самого начала неотрывно буравил меня взглядом, и я была уверена – давно всё понял. Вряд ли мне удастся отложить его вопросы до завтра, но попытаться стоит.

– Что?! – прочистив горло, я придала лицу удивлённый вид. – Должно быть, это какая-то ошибка. Почему меня тоже пригласили?

Старший Мун откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.

– Это ты мне скажи. Я за всю жизнь был в доме главы лишь раз, и то по серьёзному делу. А тут – такая честь. Насколько мне известно, не местных практикантов в этом году приехало человек пять, и они все здесь находятся на несколько недель больше, чем ты. Но никого из них госпожа Юн не приглашала к себе.

Картинное удивление на моём лице сменилось настоящим. Впервые слышу, что в Ёнхондо приехал ещё кто-то кроме меня. Если представится возможность, было бы здорово встретиться с этими несчастными – вдруг среди них есть кто-то из моих знакомых? Но эту мысль я отложила подальше, в настоящем ухватившись за чужую версию, чтобы отвести от себя подозрения.

– Может, на завтра приглашены не только мы, но и они тоже? – предположила я, но по едкой ухмылке Киллиана стало ясно – нет.

– Судя по словесным формулировкам, использованным в письме, ужин будет только для нас троих, причём я – лишь сопровождающий для тебя. Вот и поведай, чем же ты умудрилась так заинтересовать госпожу Юн всего за неделю пребывания здесь, м?

Он не давил, но ждал ответа с уверенным в своих предположениях видом. В этот момент он до боли напоминал профессора Крокс, которая с таким же выражение на лице слушала мои оправдания, чтобы не ехать на практику. Элиас опустил письмо на стол и притих, переводя обеспокоенный взгляд с меня на брата и обратно в ожидании, чем всё закончится.

Я выдохнула и тут же набрала в грудь побольше воздуха.

– Мне… неизвестна причина, – выдавила из себя с трудом.

Киллиан хмыкнул и покачал головой, понимая, что я что-то недоговариваю, но решил больше не допытываться. Вечер, начавшийся так тепло, стал невыносимо душным. Совершенно неубедительно промямлив, что мне ещё нужно успеть полистать учебник по садоводству, я сбежала в свою комнату, нервно закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, закрыв глаза.

Чёрт.

– Чёрт, чёрт, чёрт! – прошипела я в тишину, чувствуя, как сердце бешено колотится о рёбра.

Зачем эта женщина позвала меня на ужин? Чтобы продемонстрировать власть? Чтобы через меня вызнать о судьбе Ёнхи? Или передать ей какое-то издевательское «послание»? Мысль о том, что я должна сидеть с ней за одним столом и соблюдать приличия, вызвала такую волну ярости, что пальцы сами сжались в кулаки. Но под этой злостью, парадоксально и постыдно, клокотал совсем детский, иррациональный страх. В руках этой женщины большая власть и могущество, раз заняла пост главы ковена. Она холодная, расчётливая и совершенно безжалостная по отношению даже к своей собственной семье.

В углу комнаты, на подоконнике, зашелестели листья. Цикламен, которого я переставила туда, чтобы он днём погрелся на солнышке, отреагировал на захлёстывающие мою душу эмоции. Его нежные цветки нервно дрожали, а листья съёжились.

– Ох, сладкий, прости, – прошептала я, заставив себя разжать кулаки и подойдя к нему. – Всё хорошо, сейчас я возьму себя в руки, не переживай. – Я коснулась дрожащего листка, и в ответ по руке разлилась волна тревоги – его тревоги за меня. Он впитывал мою ярость и мой страх, и сам чах от этого, бледнея лепестками. – Нет-нет, прекрати, – мягко, но настойчиво приказала я, сев на кровать, притянув к груди горшок и уставившись на его небольшие, но упрямые цветки.

Я принялась гладить бархатистые листья, стараясь дышать глубже и ровнее.

Выдыхать гнев.

Вдыхать тишину комнаты, пахнущую древесиной и сушёными травами.

– Самое страшное, что она могла для меня сделать, она уже сделала, – тихо проговорила я, успокаивая больше себя, чем растение. – Нет причин её бояться. Зато есть повод заставить её испытать стыд и сожаление за содеянное. Я должна быть сильной и попытаться восстановить справедливость ради Ёнхи. Правда же?

Цикламен, поняв мои слова, медленно расправил листья. Стебли его цветков обвили мои пальцы, тёплые и живые, излучая тихое, упрямое спокойствие. Успокаивая его, я по крупицам возвращала самообладание и себе.

Злость никуда не делась, но теперь она вновь застыла холодной и твёрдой глыбой, а не бушевала в груди пожаром. Набравшись хоть какой-то уверенности, я встала, быстро подготовилась ко сну и вернулась в кровать, запихнув успевший задремать цикламен в угол между стеной и подушкой. Нужно заставить себя уснуть. Завтра мне понадобятся силы. Много сил.

Я перевернулась, устроилась поудобнее. Закрыла глаза. Но сон не шёл.

Но сон не шёл. Ветер дул со стороны мастерской Киллиана, принося с собой насыщенный, горьковато-кислый запах лимонов. Этот аромат, свежий и бодрящий, сейчас лишь гнал прочь дремоту, настойчиво напоминая о Ёнхи и её коронных лимонных пирогах. Я ворочалась, пытаясь загнать мысли в небытие, и через какое-то время всё же провалилась в тревожную, поверхностную дремоту. Сквозь её пелену до меня донеслись обрывки голосов – один, отрывистый и обеспокоенный, и другой, отвечавший ему более сердито, но устало. Это не была ссора, скорее – напряжённое, настойчивое обсуждение, похожее на назойливое жужжание на самой границе сознания.

Во сне я щёлкнула пальцами, пытаясь заткнуть уши, и лишь тогда голоса стихли, поглощённые наконец наступившей тишиной.