Монстр в её глазах

– Как прошёл твой первый день в этой школе?

– Нормально, – пожимаю плечами, трогая кончиками пальцев лист монстеры.

Дома у нас тоже такой цветок был. И не один. Мамин любимый, а потому она собирала все его подвиды. Интересно, что теперь с ними будет? Сколько они протянут без должной заботы? Лучше бы опека позволила мне дождаться совершеннолетие у себя дома. Я знаю, иногда такое практикуется. В обход закона, но всё же. Тем более, до моих восемнадцати остаётся всего несколько дней. Меня же вместо этого сослали далеко на север, в лютый мороз. Ещё и перед самым Новым годом. Теперь ни семьи, ни друзей, никого рядом. Одна только безнадёга. И вокруг, и в душе.

Вместе с тем в воспоминаниях встаёт образ Богдана. Его тёмные глаза, татуированные руки, горячие прикосновения…

Я крепко жмурюсь, чтобы изгнать из головы навязчивый образ, но, будто в насмешку, он становится только ярче. Губы снова полыхают огнём, как в тот миг, когда я ощутила на них чужие. Сердце разгоняет свой бег до максимальной скорости. А руки едва не рвут лист, за который я, сама не заметила, как схватилась.

Чтоб меня!

Зачем я вообще об этом вспоминаю? О нём. О том, о ком совершенно не стоит никак думать. У него есть девушка, а я… Просто так получилось. Сойдёмся на том, что мне в последние дни очень одиноко, вот я и тянусь к первому симпатичному парню. Ничего иного в этом не кроется. Что движет самим Богданом? Не знаю и знать не хочу. Пусть просто больше не приближается ко мне. И я не буду. Возможно, получится договориться с той же Марго, чтоб поменяться с ней местами. Уверена, она будет только рада. Подумаешь, без подружек-сплетниц под боком, зато рядом с любимым. Круто же? Ещё как! Я бы на её месте точно согласилась. Нужно будет завтра обязательно ей это предложить.

И не я одна о том думаю. То есть о Марго. Эвелина Львовна, словно услышав мои мысли, тоже сводит разговор к ней. Точнее к произошедшему между нами с ней.

– Слышала, ты поссорилась с Маргаритой Градской.

– Меня посадили за одну парту с её парнем, вот она и бесится теперь. Закономерно, – вновь пожимаю плечами.

Ловлю от психолога задумчивый взгляд в свою сторону и делаю вид, что не замечаю. Но я знаю, она анализирует меня, мои ответы, поведение, мимику, интонации в голосе. Я для неё подопытная зверушка, которой надо помочь. При этом никто не спрашивает у этой зверушки, а действительно ли ей нужна помощь. Просто они так решили, и всё.

– Ты поэтому прогуляла уроки? – уточняет женщина.

А у меня перед глазами снова тёмный взор Богдана встаёт, в ушах звучит хриплое: “Вот это ты попала новенькая”, и по телу проносится дрожь. Лист, который я удерживаю пальцами, всё-таки рвётся.

– Простите, – говорю, не зная, куда деть кусок растения.

– Ничего, я сейчас всё поправлю.

В понимании моей собеседницы это значит полностью отрезать повреждённую конечность у растения.

– Марго девочка не простая, – зачем-то поясняет она следом. – Единственная дочь не самого последнего человека нашей области, которая привыкла, что все её желания исполняются по первому же требованию, из-за чего с ней бывает сложно.

“Особенно, если перейти ей дорогу”, – добавляю я про себя.

– Собственно, как и с Богданом, – продолжает Эвелина Львовна, вернув внимание своим растениям, чему я неимоверно радуюсь.

Пока она смотрит на них, не замечает, как меня снова охватывает удушливая стыдливость при воспоминаниях о произошедшем между мной и тем, о ком она завела речь.

– Он тоже из богатой и влиятельной семьи, и… с ним даже сложнее, если так подумать, – вздыхает женщина. – Знаешь, как это бывает? Когда у тебя есть всё, но при этом ничего.

Не знаю. У меня было всё. Без ничего. Возможно, не прям всё, но я была счастлива. И без всяких дорогих новомодных брендов в шкафу. Мама, папа, самый лучший на свете старший брат, дедушка с бабушкой, друзья, мечты. У меня было всё. И я в одночасье этого всего лишилась. А у них есть всё и при этом они несчастны? Идиотизм!

Смотрю на Эвелину Львовну, не скрывая скепсиса.

– Увы, – мягко улыбается она. – Для каждого человека счастье измеряется по-разному.

Не спорю. Да женщина этого и не ждёт. Продолжает.

– Они неплохие ребята, но привыкшие к тому, что им все подчиняются. Богдан – старший в семье, на него возложены большие надежды, как на наследника. Это сильно давит на него.

– Бедняжка, – не могу удержаться от сарказма.

При живой семье, деньгах, ну прям исстрадался весь, соколик!

– На самом деле, так оно и есть. Впрочем, ты права, нет смысла тебе рассказывать о твоих одноклассниках. Со временем ты и сама узнаешь их лучше, сможешь сделать собственные выводы о них. А сейчас…

На этом моменте я напрягаюсь. Эвелина Львовна отвлекается от цветов и разворачивается ко мне лицом, задерживая чуть дольше внимания на потрескавшихся губах. Масло на них уже немного подсохло и теперь наверняка можно разглядеть все неровности, но я делаю вид, что всё так и должно быть. Да и вопрос хорошо отвлекает, ведь он совсем не тот, который я рассчитываю услышать.

– Как ты себя чувствуешь?

– В смысле? – теряюсь в начале. – Нормально, – вот уже в третий раз пожимаю плечами. – Как обычно.

– Ты без очков.

– Умывалась перед выходом, после забыла надеть, – вру, старательно отгоняя вновь накатившие образы о произошедшем в тренажёрном зале. – Ничего. Лиц не вижу, но до комнаты доберусь, – усмехаюсь.

– Хорошо, – кивает женщина согласно. – А как твои раны? – бросает быстрый взгляд на мой живот.

Едва сдерживаю желание, чтобы не накрыть его ладонью.

– Заживают. Уже почти не болят. Лишь слегка ноют, если я поднимаю тяжести, но тоже почти незаметно, – говорю, как есть.

Хотя и не понимаю, с чего бы психологу волноваться о моём физическом состоянии. Он же вроде как за душевное отвечает.

– Хорошо, – улыбается Эвелина Львовна. – Что ж, можешь идти. Жду тебя завтра в это же время.

Кивнув, я ещё раз недоверчиво окидываю её взглядом и иду на выход.

Всё же интересно, что она думает обо мне. Почему не расспрашивает о моих близких. О том, как я справляюсь с их отсутствием. В общем, очень странный психолог. Но я не в накладе. Так даже лучше. Никаких душевных копаний. С этим, если уж на то пошло, я и сама справляюсь отлично. Так что я выкидываю наш разговор из головы и спешу вернуться к себе.

Тишина коридоров административного корпуса радует. Хотя ещё недавно я обожала быть в центре внимания. Ещё недавно округу бы наполнял громкий и весёлый смех. Не только мой, но и моих друзей. Теперь же вокруг тишина. Её разбавляет череда моих неспешных шагов. За окном в свете ночных фонарей медленно кружат крупные хлопья снега, и я невольно притормаживаю, чтобы полюбоваться на них.

Ладно, кое-что в этом месте мне нравится. Зимняя красота. В моём родном городе сплошь асфальт и унылые серые здания, здесь же вокруг сплошной лес и просто огромные сугробы снега. Ощущение, будто ты находишься в самой настоящей сказке. Или внутри ожившей открытки.

Школьное здание напоминает лестницу в форме Г. Во дворе находится огромное спортивное поле с беговой дорожкой. Первой ступенью и на первом этаже располагается спортзал, бассейн, медицинский кабинет, столовая и кабинеты администрации, возле одного из которых нахожусь сейчас я. Вторая ступень и второй этаж отведены под учебные классы. Третья, четвёртая и пятая ступени отданы под жилые помещения для учеников и учителей. Мне предстоит подняться на пятый, под самую крышу.

Без очков и из-за густого снегопада мне сейчас сооружение совсем не видно, но я хорошенько рассмотрела его по приезду сюда, пока мне проводили экскурсию по округе. Но что тогда, что сейчас, единственное, о чём я мечтаю, – поскорее свалить отсюда. Вот только пока если я куда и сваливаю, то к себе. Отталкиваюсь от подоконника, к которому прислонилась чуть ранее, и иду в направлении лифта. Правда дойти не успеваю. На повороте, ведущем к нему, кто-то хватает меня сзади и, зажав рот рукой, затаскивает в двери столовой. Те закрываются, оставляя меня с моим похитителем наедине в полнейшей темноте.

Сердце совершает ещё три удара, прежде чем замирает. Меня буквально парализует страхом. Темнота разбавляется рычанием из прошлого, и сознание кроет знакомой паникой. Ладонь на моём лице душит. Перед глазами плывёт. В сознании вспышками ярких кадров мелькает другая ночь, росчерки когтей и капли крови на лице. Ноги подгибаются. Я почти обмякаю в чужих руках. В то время как рычание в моей голове становится громче и ближе. Раны на животе печёт, будто по ним снова ведут чем-то острым, грубо вспарывая кожу. Больно. До вскрика и слёз.

– Тихо, – обжигает висок тихий шёпот.

И он как самый верный катализатор к сопротивлению. Голос не возвращается, но паралич отступает, чем я и пользуюсь, принимаясь извиваться в чужих руках в стремлении избавиться от них. Хватка становится сильнее. Вот только и моё отчаянное сопротивление тоже не слабеет. Я изо всех сил стараюсь вырваться. Живот пронзает болью уже не только в моих мыслях, в действительности – тоже, но я не обращаю на это никакого внимания. Я должна спастись и спасусь, остальное не важно.

– Чтоб тебя! – слышится подкреплённое ругательством, когда моя нога попадает по чужой. – Ведьма, мать твою, да успокойся ты!

Тихий голос что-то задевает внутри, но паника слишком сильна, чтобы в полной мере понять, что именно. Пусть он меня уже просто отпустит, отойдёт и не подходит больше. А в ответ на мои действия вновь слышатся злые ругательства. Игнорирую. Снова и снова пытаюсь избавиться от чужого захвата, которое с каждым мгновением становится сильнее. Перед глазами уже не просто плывёт, я вообще больше ничего не вижу. Господи, ну пожалуйста! Помоги мне хоть немного!

– Да ёпт! Влада!

Сильные руки резко разворачивают лицом к своему обладателю, а затем я снова задыхаюсь, но уже от иного. На миг окружающий мир темнее прежнего становится. В следующий – исчезает. Его затмевает поцелуй. Грубый. Жадный. Глубокий. Захватнический. До сбитого дыхания и полного ступора. И тихого с хрипотцой:

– Тише, ведьмочка моя. Тише. Успокойся. Это всего лишь я. Я.

И я и правда успокаиваюсь. В сознании проясняется, пока я, жадно глотая ртом воздух, всматриваюсь в темноту, пытаясь различить в стоящем передо мной знакомые черты, сопоставляя их с услышанным.

– Богдан? – переспрашиваю недоверчиво и так же тихо, как он.

– А что, в этой школе есть ещё кто-то, с кем ты целуешься сегодня? – становится мне язвительным ответом.

С шумом выдыхаю.

– Нет, – признаюсь непонятно зачем, продолжая всматриваться в темноту с очертаниями его фигуры в ней.

Без очков это сделать не так просто, но в целом проблем с этим не возникает. Они возникают чуть позже, когда до меня всё же доходит вся абсурдность происходящего. Та самая, где Богдан схватил и затащил меня куда-то непонятно зачем, напугав до остановки сердца, а потом поцеловал. Опять! На смену удивлению приходит негодование.

– Какого чёрта ты творишь, придурок ненормальный? Я чуть инфаркт из-за тебя не схватила!

В дополнение к словам ещё и по плечу его бью. Чтобы хоть немного дошло, что так делать не стоит. Я же реально чуть душу богу не отдала от страха. Решила, что в этот раз мне точно конец. А он… снова зажимает мой рот ладонью. И это вместо того, чтобы извиниться за содеянное! Конечно же я снова мычу и сопротивляюсь.

– Тише ты, – шипит Богдан зло, уворачиваясь от моих ударов. – Иначе они услышат.

Да плевать мне, кто там нас услышит! Пусть уже отпустит меня, наконец!

– Пусти! – мычу и брыкаюсь.

– Да, млять, Влада, заткнись, если не хочешь, чтобы нас увидели вместе, да ещё в обнимку.

– Нет, а кто виноват, что мы здесь в такой позе находимся?! – возмущаюсь ответно, пиная его в ногу.

И тут же замолкаю. Сразу, как только за дверями слышатся голоса.

– Ну и где она? – протяжно ноет какая-то девица.

– Должна быть где-то здесь, – хмуро отвечает другая.

– Может она до сих пор у психички? – с сомнением произносит третья.

– Психичка у психички, – смеётся первая.

Не сразу я понимаю, что голоса мне знакомы. Подружки Марго, хотя её самой не слышно. И вместе с ними ещё одна мне незнакомая. А может и не одна. И… они меня ищут? Зачем? Смотрю на Богдана, но в темноте его лица не видно, а потому мой немой вопрос остаётся без ответа. А вслух спрашивать не вариант. Голоса девушек становятся ближе.

– Да нет её здесь, – доносится у самых дверей.

– А где она тогда, по-твоему? Здесь больше некуда идти.

– Спортзал, тренажёрка, бассейн, столовая…

– И всё это в нашей стороне, идиотка. Если бы она туда пошла, мы бы обязательно столкнулись.

– Может просто разминулись?

– Нет. Она точно где-то здесь. Я чую.

Я тоже чую. Большие такие неприятности. Просто огромные. Ведь за дверями теперь слышатся не только их голоса, но и шаги. Тормозят аккурат возле входа, за которым притаились мы с Богданом.

Вот что за непруха? Второй раз за день попадаюсь на горячем и опять вместе с этим невыносимым типом. Будто мало мне проблем из-за него с его девушкой. Не удивлюсь, если и ищущая меня компания тоже с её подачи теперь поджидает здесь, чтобы устроить тёмную.

И это только первый день!

Можно меня вернуть обратно в родную школу? Где есть друзья, нормальные одноклассники и никаких проблем с чужими парнями. В смысле их вообще нет, парней этих.

– Да нет её здесь! – слышится где-то в стороне. – Вы, как хотите, а я пошла. Не собираюсь попадаться на нарушении комендантского часа. У меня это будет уже третье, совсем не хочется проводить сутки в изоляторе.

Голоса постепенно затихают, но мы с Богданом не спешим расходиться. Не знаю, почему не уходит он, а я просто опасаюсь возвращения недружелюбной компании. Только когда все посторонние звуки окончательно стихают, а с моего лица исчезает его ладонь, я, наконец, отмираю.

Что это вообще было?

Как задумываюсь, так и забываю. Покоящаяся до этого ладонь на моей талии скользит ниже, вмиг возвращая меня в реальность, где Богдан и я снова опасно близко. Тут же спешу разорвать прикосновение.

– Зачем они меня искали? – отстраняюсь от него, чутко прислушиваясь к происходящему по ту сторону дверей.

Всё время кажется, что они вот-вот вернутся и тогда мне точно несдобровать будет. Не сегодня, так завтра.

– Догадайся, – язвительно отзывается Богдан, засовывая руки в карманы.

– Она, что, всё-таки узнала про тренажёрку? – смотрю на него в ужасе.

Ничего иного на ум не приходит, из-за чего бы ещё меня могли искать подружки Марго. Только если по её распоряжению.

– Она? – переспрашивает Богдан.

– Марго.

– Причём тут Марго? Её с ними не было.

– Зато её подружки были.

И это уже говорит само за себя. Но видимо лишь для меня одной.

– И? – уточняет Богдан всё так же непонимающе.

Вздыхаю, начиная раздражаться от его тупости. Он серьёзно не может сложить два и два? Когда даже я, будучи новенькой в этой школе и в их классе, смогла.

– Твоя девушка – единственная, кому я сегодня перешла дорогу. Ну не из-за Захара же они на меня ополчились? – огрызаюсь невольно и потираю шею, размышляя о том, стоит ли вообще этой ночью возвращаться к себе в комнату при таком раскладе, или лучше переночевать где-нибудь в ином месте.

Я никогда раньше не подвергалась насмешкам и издевательствам со стороны одноклассников и прочих знакомых, но видела, как от этого страдают другие. Каюсь, ни разу не вмешивалась в эти разборки, а вот теперь, оказавшись на месте тех жертв, задумываюсь, что было бы неплохо иметь поддержку. Сегодня мне помог Богдан, но не факт, что в следующий раз он будет рядом или захочет снова помочь. Я вообще не понимаю, что им движет. Сперва кривится и сбегает, затем целует, теперь защищает. При этом огрызается по малейшему поводу.

Странный тип, от которого лучше и впрямь держаться подальше. И не только потому, что у него девушка имеется. Он сам как бомба с часовым механизмом, никогда не знаешь, когда рванёт. Тут Захар прав.

– Причём тут Захар? – интересуется мрачно Богдан.

Настолько мрачно, что в помещении и том становится будто темнее прежнего, даже его силуэт уже почти не виден в свете уличных фонарей. Невольно передёргиваю плечами и кошусь на выход. Кажется, пора заканчивать наше ночное рандеву и расходиться по своим делам.

Так и собираюсь поступить, но получается сделать всего лишь шаг. Богдан ловит за руку и резко возвращает меня обратно к себе, угрожающе нависнув сверху.

– Я. Спросил. Причём. Здесь. Захар? – зло чеканит слова.

По телу дрожь проносится, так жутко они звучат. Страшнее, чем когда он схватил и затащил меня сюда.

– Подсел ко мне за парту, когда ты ушёл. На свидание пригласил, – бормочу растерянно.

Уж слишком мрачным он выглядит. И не понятно, с чего вдруг. Что не так?

– Ни на какие свидания с Захаром ты ходить не будешь, – шумно выдыхает сквозь зубы Богдан. – Поняла меня, ведьма?

Не поняла. Ни его реакции, ни заявления. Что за бред он несёт?

– Тебя забыла спросить, с кем и куда мне ходить. Пусти меня! – требую, толкая его от себя.

– Мне повторить? – даже не думает он исполнять мою просьбу.

Хватка на моём запястье становится слишком сильной. Почти до боли.

Да что с ним не так?

– Тебе-то что до того, с кем я на свидания хожу? У тебя своя девушка имеется, вот ей и приказывай. А я не твоя собственность.

Я много чего хочу добавить, но вместо слов с губ срывается лишь тихий возглас, когда Богдан вдруг резко шагает вперёд. Хочу отступить, но его рука не даёт, хватает за затылок и притягивает вплотную к себе.

– Я. Сказал. Нахрен. Не. Подходи. К моему брату. Ясно тебе? – тянет за волосы, вынуждая запрокинуть голову назад.

Сам тоже склоняется ниже, теперь наши глаза находятся на одном уровне. Я их не вижу, даже при таком близком расстоянии, но отчётливо ощущаю на себе их взгляд. Острый, как бритва, вспарывающий до самых костей. Губ касается его тяжёлое дыхание. Обжигает своим жаром, заставляет дышать через раз. Ладони, покоящиеся на широких плечах, которыми я только недавно толкала его прочь от себя, теряют вес, приходится сжать пальцами тонкую ткань, чтобы они не соскользнули вниз. В ушах знакомо шумит от слишком громкого пульса.

– Ты поняла меня? – доносится как из-под толщи воды.

Едва ли. Всё во мне сосредоточено на его слишком близком присутствии. Не знаю, что со мной. Почему меня так мажет каждый раз, когда я смотрю на него. Но ничего поделать с собой не могу. Меня так и тянет прикоснуться к нему, едва удаётся контролировать. Сердце уже не просто бьётся, напоминает удары кувалдой под дых. В горле пересыхает, а в голове не остаётся ничего, кроме желания податься вперёд и возродить наяву все те безумные ощущения, что уже доводилось испытывать из-за Богдана.

– Не слышу ответ, – повторяет он, а его ладонь в моих волосах сжимается крепче, почти до боли.

Это и приводит в чувства. В реальность, где я обжимаюсь с малознакомым парнем в тёмной столовой, позволяя ему лапать меня со всех сторон, как какая-нибудь легкодоступная девица. И кому! Тому, у кого своя девушка имеется, и это далеко не я.

Идиотизм какой-то.

Что со мной происходит?

– И не услышишь. Отвали от меня! – выдаю, злясь на себя за эту слабость, и вновь толкаю его от себя.

Но это всё равно, что в одиночку сдвинуть с места грузовик. Хотя нет, грузовик не ведёт себя настолько агрессивно, в отличие от Богдана. Стоит мне воспротивиться, как парень тут же перехватывает мои запястья и заводит за спину, ловко скручивая, лишая возможности предпринять ещё что-либо, вжимая меня в себя. На его лице расплывается настолько хищная и зловещая ухмылка, что вмиг совсем не по себе становится.

– Отвалить? С чего бы это вдруг? – склоняется надо мной ниже.

– С того, что у тебя девушка есть? – напоминаю язвительно.

– И? – выгибает он бровь вопросительно.

– И ты…

– Да похрен!

Я только и успеваю, что вдохнуть, а вот выдохнуть мне уже не дано. Его губы врезаются в мои. Алчно. Жадно. Голодно. Захватывают в плен своего порочного поцелуя, лишая возможности дальше вести диалог. Да о нём уже и не помнит никто. Уж точно не я. Весь мой мир сосредотачивается на разбуженных Богданом ощущениях. Он кусает, втягивает в свой рот мою нижнюю губу, посасывает, и разум знакомо плыть начинает. Мурашками по всему телу отражаются все его действия. Пугают. Я никогда прежде ни к кому не испытывала ничего подобного. Даже с Сашкой Кирсановым из нашего двора, который мне очень даже нравился. И близко рядом не стояло то чувство с тем, что я ощущаю сейчас, здесь, рядом с Богданом. Напоминание о том, что у него есть девушка, тоже особо не помогает. Не тогда, когда он так близко. И целует так сладко…

– Ведьмочка моя, – шепчет снова и снова.

Отпускает мои руки, хватает за талию, притягивает ближе к себе. И я позволяю. Мои ладони ложатся на широкие плечи, но не отталкивают, как я приказываю себе, а притягивают ещё ближе к тренированному телу парня. Пульс в висках долбит на самых высоких децибелах, пока я ищу в себе силы остановить это безумие и не нахожу.

Но ведь надо что-то делать!

Но, стыдно признаться, находит силы всё это прекратить Богдан, а не я. Хотя нет, возникшая фора – всего лишь жалкий перерыв. Богдан отрывается от меня, тяжело дыша, крепче сжимая в руках мою талию.

– Ну вот, а то всё отвали, да отвали, – хмыкает.

И да, определённо собирается вернуться к своему прежнему занятию. Но я, резко вздрогнув от его циничных слов, воспользовавшись представившейся возможностью, с силой отталкиваю его от себя, с ужасом вглядываясь во тьму его лица. Тишину столовой нарушает хлёсткий звук. Рука вспыхивает болью. Вместе с ней до меня доходит и то, что произошло. Ударила. Я ударила Богдана. Отвесила пощёчину. И, судя по последовавшему за этим зловещим молчанием, ничем хорошим моя выходка не закончится.

Ой, мама…

Глава 4

Богдан

Половина моей физиономии будто в огне горит. Как и внутренности. Мигом всё вспыхивает, утопая в… нет, не в ярости, как ни странно. Это что-то иное. Незнакомое мне совершенно. Но то, что в любом случае бурлит и жаждет срочного возмездия. Если бы передо мной стоял парень, я бы, не раздумывая, вмазал ему под дых. Возможно, сломал парочку-другую рёбер. С другой стороны, не будь передо мной именно ведьма, вряд ли бы я в принципе пропустил столь тщедушный удар. Вот только я как раз тупо пропустил. А сейчас ничего не остаётся, кроме как вновь сократить между нами дистанцию, наслаждаясь тем, сколько священного ужаса отражается в глазах девчонки, пребывающей в шоке от собственного поступка.

– Н-не подходи ко мне! – пищит она в отчаянии, отшатываясь назад, как ошпаренная. – Я не хотела! Ты сам меня вынудил! Сам напросился! Нечего было ко мне лезть, как какой-нибудь псих озабоченный! – вроде как ещё и оправдывается, да только заканчивает вовсе не извинениями, а прямым оскорблением: – Маньячелло!

Она так и не рискует повернуться ко мне спиной, торопливо пятясь назад, не особо разбирая дороги, куда больше поглощённая не самим своим отступлением, а тем, как опасается утратить зрительный контакт, словно я наброшусь на неё, едва она отвернётся. В какой-то мере, кстати, так и есть. Подобное желание не раз посещает. Неудивительно, что в итоге ведьма оступается, запнувшись за одну из металлических ножек попавшегося на пути стола, взмахивает рукой в попытке удержать равновесие, тем самым задевая сразу два перевёрнутых перед мытьём полов стула, отчего те с грохотом валятся. Тот курс к отступлению, которым она прежде пользовалась, оказывается перекрыт, и ей приходится менять траекторию.

Тем и пользуюсь!

Вмиг оказываюсь рядом.

– Сказала же, не подходи! – опять протестует новенькая, загнанная мной в ловушку, ведь теперь позади стол, который вскоре упирается ей в поясницу. – И прекрати меня лапать! – выставляет обе ладошки перед собой, едва расстояние между нами становится совсем ничтожным.

Тут я и правда замираю. Но лишь для того, чтоб оставить ей возможность осмыслить всё в полной мере, когда снисходительно напоминаю ей:

– Этим утром ты совсем не так говорила, – ухмыляюсь, напоказ лениво упираясь кулаками в края столешницы по бокам от девичьих бёдер.

– Я говорила? – заводится Влада. – Да ты мне и слова не дал вставить, схватил, и… и… набросился, как сумасшедший! И впрямь как настоящий маньячелло! Да я бы никогда не стала ничего такого с тобой делать, если бы ты меня не принудил! – возмущается следом.

Кажется, и сама себе сейчас верит. Да только меня не проведёшь. Если бы всё так и обстояло, тогда бы в моей голове до сих пор не звучало целой симфонией то, каким ярким и вкусным может быть её отклик. Собственно, из-за него мы оба в итоге и оказываемся здесь и сейчас именно тут. Он у меня весь день из головы не выходит. Хотя чем я только не пробую отвлекаться. А в итоге, как привязанный, всё равно вечером оказываюсь на этаже женского спального крыла. Тогда-то и подслушиваю разговор других девчонок о моей ведьме, которую они ищут.