Монстр в её глазах

– Если бы я собирался тебя как-то обидеть, я бы уже сделал это, – добавляет вслух, а через паузу: – Ведьма.

Последнее обращение полно очередного укора, и я вскидываю подбородок повыше. Как говорится, раз так назвал, значит тому есть причина, и значит надо соответствовать. Ну, чтобы не разочаровать. Так и делаю.

– Если бы ты меня обидел, одними царапинами не обошёлся бы, – заявляю с максимально высокомерной улыбкой.

Чтобы не думал, будто может меня задеть хоть как-то.

– Точно ведьма, – качает он головой.

И, наконец, отпускает.

Но становится ли мне легче?

Ни капельки!

А всё этот ненормальный, без малейшего зазрения совести сверкающим своим… всем. Пока мы стоим близко, так хоть не видно. Теперь же, стоит Богдану отступить на шаг, как мои щёки опять пылают. Ему и того мало.

– И что бы ты сделала, кстати? – заинтересованно склоняет голову вбок, с лёгким прищуром разглядывая меня с любопытством.

Мне приходится приложить максимум усилий, чтобы не показать, как я смущена. Не только от его вида, но и своего. Да и не видно ничего, если так подумать. У меня купальник намного откровеннее. А тут скромная майка и трусы слипы. Так что потом постыжусь. Сейчас же я опять повыше вскидываю подбородок.

– Ну, раз я ведьма, – усмехаюсь, – то, не сомневайся, ты бы об этом очень сильно пожалел.

На то, что он проникнется моей угрозой, я не рассчитываю, но и не ожидаю того, что ему понадобятся подробности.

– Очень? Насколько очень? – тяжело выдыхает Богдан, так и не сдвинувшись с места.

И меня пристально рассматривать тоже не прекращает. А я только теперь замечаю, что смотрит он не мне в лицо, а гораздо… гораздо ниже.

Это он, что, на мою грудь пялится?!

И тут же чертыхаюсь, когда понимаю, что это не он, а я полнейшая тупица! Я ж до этого момента даже не думаю, что при определённых обстоятельствах белый хлопок может просвечивать. Тут же конечно прикрываюсь полотенцем, что он мне на плечи ранее повесил, но… чтоб его! Он даже тогда не прекращает смотреть!

– Хватит на меня пялиться! – возмущаюсь уже вслух. – Маньячелло!

И начинаю в самом деле жалеть, что не ведьма. Вот бы когда подошло умение проклинать. Чтоб не стоять столбом, не зная куда себя деть от очередного приступа стыда. Тем более, что Богдан не сразу реагирует. Сперва гулко сглатывает и несколько раз моргает. Затем и вовсе широко и нахально ухмыляется. И опять сокращает дистанцию между нами, прижимаясь вплотную, когда заявляет мне тихо на ушко:

– Трусишки тоже снимай. Они же мокрые. А мы не хотим, чтобы твоя вредная симпатичная попка простыла. Ведь правда же, маленькая гордая женщина?

И тут же отстраняется, вместе с тем потянув за полотенце на моих плечах, не менее нахально отбирая его у меня.

Я только и успеваю, что мазнуть по махровому концу пальцами, настолько в шоке от его слов. Смотрю в ухмыляющееся лицо Богдана, чувствуя, как меня затапливает гневом с головы до ног. Таким ярким и огненным, что едва удаётся себя контролировать. А парень будто не замечает, с самым довольным видом обматывает отобранное полотенце вокруг своих бёдер и направляется к шкафу. И меня всё-таки сносит. Только он отворачивается, я хватаю свои мокрые штаны со спинки стула. Ими же следом и прохожусь по голой спине.

Мокрая тяжёлая ткань с хлопком соприкасается с его кожей, оставляя на ней едва заметный след.

Богдан замирает, полуоборачивается ко мне обратно.

– Ты серьёзно? – смотрит в шоке.

Вместо ответа замахиваюсь на него во второй раз. На этот раз попадаю в плечо. Шок у Богдана не проходит.

– Ведьма…

– Я-то ведьма, а вот ты… ты… Маньячелло! – повторяюсь, так и не придумав достойной замены.

И снова прикладываю по нему своими спортивками. Точнее, замахиваюсь. Но на этом всё. Богдан отходит от неожиданности и с лёгкостью перехватывает мой «снаряд». Как хватает, так и тянет резко на себя, из-за чего я почти лечу вперёд. Прямо к нему в руки.

– Ты или сейчас же каешься, или я за себя не ручаюсь, и тогда к себе в комнату ты уже не вернёшься, – гневно щурится он, тяжело и с шумом дыша, сжимая меня в довольно болезненных объятиях.

– Придушу тебя и вернусь, – парирую злобно, дёргая одежду на себя.

Та трещит по швам. А Богдан внезапно успокаивается.

– Ладно, ты свой выбор сделала, я понял, – отзывается примирительно.

А через миг уже я шокировано застываю, глядя на него. Точнее на его руки. В которых жалкими половинами свисают мои порванные надвое штаны. И ладно бы только надвое. Богдан складывает их вместе и ещё раз рвёт. И ещё. И ещё. Пока от них не остаются лишь жалкие лоскутки.

– Ты… ты…

Как он вообще смог?!

То есть ткань конечно тонкая, но чтобы вот так?!

М-мама, с кем я связалась?..

– Предупреждал тебя, – ухмыляется Богдан. – И ещё не закончил.

И снова рвёт. На этот раз надетую на мне майку. Также пополам. Я едва успеваю скрестить руки на груди. А вот отшатнуться – нет. Новый рывок и майки на мне больше нет. Я в таком шоке, что не сразу соображаю, к чему всё идёт. Что следующей его целью станет единственно оставшаяся целая вещь на мне.

– Нет! Не смей! – почти кричу, отступая от него.

Выставляю руки перед собой, когда он шагает мне навстречу, и тут же скрещиваю обратно. Чёрт! Снова отступаю. Богдан наступает. Медленно. Неотвратимо. Продолжая довольно ухмыляться.

Невольно сглатываю и опять отступаю, раздумывая, как бы мне теперь выкрутиться из сложившейся ситуации. А ведь это он первый начал! Я лишь ответила ему тем же. Ну, почти. А он вообще одежду мою порвал! Причём прямо на мне! Реально как маньячелло какой-то! И явно намерен продолжить…

И всё же Богдан плохо на меня влияет. Очень плохо. Потому что ни с кем другим я бы никогда в жизни до такого не додумалась. И уж ни за что бы не осмелилась претворить нечто такое в жизнь. Но тут… либо ты, либо тебя.

Простите меня, папа, мама, братик, но отчаянные времена требуют не менее отчаянных решений. И я, выдохнув, делаю то единственное, что могу.

Я стаскиваю с себя трусы.

Сама.

Резко сдёргиваю белый хлопок с бёдер. И пока Богдан зависает на этом действии, швыряю их ему в лицо. Ну а что? Хотел? Пусть получает! А пока он переваривает мою выходку, спешно стаскиваю с кровати покрывало и укутываюсь в него до самого подбородка.

Я бы вообще сбежала из комнаты, наплевав на наготу, но замки личных жилых комнат в школе открываются с помощью сенсорного отпечатка пальца или кода, которого я не имела и не знала. Поэтому приходится импровизировать, как получается. Главное, меня пусть больше не трогает.

Богдан и не трогает. Крепко сжимает в кулаке мои трусы и шумно дышит, не сводя с меня тяжёлого взора. Я вовсе не дышу. И не шевелюсь. Но он всё стоит и смотрит на меня. Даже не мигает! А для меня это оказывается страшнее, чем если бы он и дальше продолжал рвать вещи. Так бы я знала, что он делом занят, но тут…

Вот чего он так смотрит?

Ну, психанула я, переборщила, возможно, слегка, так сам виноват! Нечего меня злить и пугать! Я на эмоциях и не такое могу сотворить! Пусть радуется, что под рукой вообще только дешманские штаны оказались, а не что потяжелее. Хотя тяжелеет пока у меня на сердце. Пока я смотрю на голого парня, который… оказывается, мало того, что голый, так ещё и возбуждённый! Чего я до этого не замечала. Как-то не до того было. А теперь…

Вот же дохлый ёжик!

То есть не совсем дохлый. К сожалению.

Капец!

Не выдержав, я крепко жмурюсь и отворачиваюсь от него. Ни за что не посмотрю на него больше снова! Никогда-никогда! Да мне в раздевалке с группой парней в одних полотенцах так не хотелось провалиться сквозь пол от смущения, как сейчас, из-за Богдана.

Как я вообще в это вляпаться умудрилась?

Риторический вопрос.

Но как же всё-таки стыдно!

За спиной слышится шумный выдох, и я сильнее кутаюсь в покрывало. Почти с головой накрываюсь им. Что угодно, лишь бы больше никогда… ничего! Не видеть, не слышать, не знать! И не помнить!!!

И если с первым, вторым и даже третьим особых проблем не возникает, то вот с четвёртым…

Как тут не помнить, если оно перед глазами, даже с закрытыми веками, стоит?!

Кошмар кошмарный!

– Ладно, ведьма, – выдыхает Богдан. – Зачёт. Уговорила. Сегодня я тебя отпущу.

И я невольно всё же полуоборачиваюсь к нему. Чисто чтобы убедиться, что он не шутит. И смотрю исключительно в его глаза. В глаза, сказала! И да, он вроде и впрямь не шутит.

– Но это я оставлю себе, – поднимает руку и удобнее перехватывает пальцами мои трусики.

Выглядит при этом таким довольным, словно и правда обретает настоящий трофей.

Ну точно маньячелло!

И я опять, краснея с головы до пят, отворачиваюсь и кутаюсь глубже в покрывало. Не вылезаю из него до тех пор, пока не слышу приближающиеся шаги за спиной. А затем мой импровизированный капюшон начинает ползти с головы вниз. Тут же шарахаюсь прочь от чужого касания, но места катастрофически мало, так что по итогу я лишь загоняю себя в угол. Замираю в ужасе от дальнейшего, глядя на Богдана во все глаза. И перестаю дышать, когда он покрывает мои волосы полотенцем. Не тем, что слетело с его бёдер, пока я его лупила штанами. Новым. Сухим. И не просто накрывает, а принимается аккуратно промакивать каждую прядку моих мокрых волос.

– Я сама, – пытаюсь отнять чёрное полотно.

– Конечно, сама. Как только избавишься от одеяла.

И я вынужденно затыкаюсь. И больше нисколечко не сопротивляюсь. Хочется ему возиться с моими волосами, пусть. Зато я в одеяле, и ему ничегошеньки не видно под ним. В том числе и наличие повязки на животе под майкой. Она, кстати, на удивление почти не намокла. Наверное, её спасла просторная олимпийка и пластырь по краям. А может то, что Богдан вовремя прижал меня к себе, когда на нас обрушились потоки воды с потолка. В любом случае повезло. В том числе и то, что мой истязатель её, похоже, не заметил.

Хотя я всё равно не спешу расслабляться. Но проходит минута, другая, а Богдан так и продолжает увлечённо сушить мои волосы. И всё. Даже во взгляде больше ни намёка не отражается на какую-то пошлость. Он до того сосредоточен и умиротворён, что я тоже постепенно успокаиваюсь вместе с ним. Потому совсем не ожидаю услышать:

– Очень испугалась, да?

В его голосе звучат виноватые нотки, и я всё же перестаю жмуриться, поднимаю на него робкий взгляд.

– Немного, – признаюсь. – Но я сама тебя довела, так что… Прости, – вздыхаю. – Я не должна была лупить тебя одеждой.

В ответ получаю улыбку. И самодовольное:

– Но трусишки обратно всё равно не верну.

Только-только поднявшая голову вина тут же теряется за стеной нового возмущения.

– Маньячелло! – повторяю вот уже который раз за вечер.

Кажется, теперь не только у меня тут прозвище, но и у него. И в отличие от меня, оно ему идеально подходит.

– Ты сама меня довела, – нагло припоминает он.

С сушкой волос завершено, и он отступает, забирая полотенце с собой.

– После того, как ты меня первый довёл, – напоминаю я ему, приглаживая пусть уже не мокрые, но всё ещё влажные волосы.

– У меня в принципе отсутствует совесть и тормоза, – безразлично пожимает парень плечами, разворачиваясь к шкафу.

– О, это я уже заметила, – ворчу едва слышно себе под нос, тоже выходя из-за угла.

Чуть подумав, усаживаюсь на кровать, скрестив ноги. Так теплее. На мягком пуховом одеяле, с прижатыми к коже ступнями и покрывалом сверху.

– Если ещё не передумала возвращаться к себе, часа через три-четыре будет самое удобное время, чтоб без лишних свидетелей, – произносит Богдан.