Найди меня

Вокруг нас начинает сгущаться сияние; зал суда исчезает в белизне. Я стою один на бесконечной равнине из света под ногами и над головой.

– Здесь нет лжи… – говорит Уриил где-то рядом, хотя я его не вижу. – Здесь есть только ты и то, что ты прячешь.

Белизна начинает меняться: в ней проступают силуэты моих поступков – тех, о которых я хотел бы забыть. Я вижу себя с оружием в руках; вижу лица тех, кого я поверг; слышу крики… И среди всего этого снова она.

Рыжие волосы горят даже в этом свете; она идёт ко мне босиком по белой равнине и смотрит прямо в глаза.

– Почему ты оставил меня? – её голос тихий, но он разрывает меня сильнее любого клинка.

Я делаю шаг к ней, но свет вокруг становится ярче до боли; её образ начинает растворяться.

– Нет! – кричу я.

– Если хочешь сохранить её – покажи правду! – голос Уриила гремит над головой.

Свет режет меня изнутри; кажется, что каждая клетка тела горит холодным пламенем. Но я стою. Я не дам им забрать её снова.

И вдруг всё исчезает: белизна гаснет, возвращается зал суда. Уриил стоит передо мной так же спокойно, как будто ничего не произошло.

Он слегка склоняет голову.

– Ты держишься крепче, чем многие думали, но свет всегда найдёт путь внутрь.

Он разворачивается и уходит на своё место среди судей.

Я всё ещё стою под впечатлением от света Уриила. Внутри меня – пустота и дрожь.

Я хочу спросить его: моё сердце действительно такое тёмное? Моя душа ещё поддаётся спасению или уже нет?

Но он уже отвернулся, и мои вопросы растворяются в тишине.

В голове крутится одно: я убил любовь всей своей жизни?

Эта мысль бьётся в черепе, как пойманная птица.

– Гавриил? – голос Самаэля разрывает мои размышления.

– Нет, – отвечает Гавриил спокойно. – Ты же знаешь, я не подвергаю испытанию. Я наблюдаю и слушаю. Я голос Отца: сейчас он молчит, решение мы должны принимать сами. Мне жаль этого парня… это всё, что я могу вам сказать.

Слово жаль режет меня сильнее любого удара.

Я перевожу взгляд на Фиалона. Того самого, что в самом начале суда улыбался мне так тепло и почти по-человечески. Но сейчас его лицо серьёзно, даже сурово. И я понимаю: его очередь.

Он поднимается со своего места и медленно идёт ко мне. Его шаги тихие, но каждый из них будто отмеряет время до чего-то неизбежного.

Фиалон останавливается прямо передо мной. Его глаза – глубокие, в них нет ни злобы, ни жалости, только сосредоточенность.

Он кладёт ладони мне на виски. Его прикосновение тёплое, но в этом тепле есть стальная воля.

– Помнишь, что я тебе сказал? – его голос мягкий, но в нём есть сила приказа. – Я ангел укрощения страсти. В своём испытании я помогу тебе найти твои истинные чувства.

И прежде, чем я успеваю ответить, мир вокруг начинает меняться.

Всё вокруг темнеет до густой тьмы, а потом вспыхивает огненно-красный свет. Я стою посреди бескрайней пустыни из раскалённого песка; воздух дрожит от жара. Где-то далеко слышен гул – как дыхание огромного зверя.

– Это твоя страсть… – голос Фиалона звучит прямо внутри моей головы. – Она не знает границ и сжигает всё вокруг.

Из марева начинают проступать образы: она идёт ко мне босиком по песку; её волосы горят рыжим пламенем на фоне чёрного неба; глаза полны слёз и гнева одновременно.

– Ты любил её, но твоя любовь была как этот огонь: красивая и смертельная.

Ветер приносит запах дыма; за её спиной поднимаются языки пламени; они растут всё выше и выше, пока не поглощают весь горизонт.

– Что ты сделал ради неё? – спрашивает Фиалон. – И что ты сделал с ней?

Я хочу ответить, но слова застревают в горле. Вместо этого я вижу свои руки: они в крови и пепле; пальцы дрожат.

Она подходит ближе и шепчет:

– Ты обещал спасти меня… а спас только себя…

Пламя взрывается вокруг нас; жар обжигает кожу; сердце бьётся так сильно, что кажется – вырвется наружу.

– Укротить страсть – значит увидеть её без иллюзий… – говорит Фиалон. – Посмотри на свою любовь такой, какая она есть: без оправданий, без лжи.

Её образ начинает меняться: вместо нежности в глазах появляется страх; вместо протянутой руки – отталкивающий жест; вместо шёпота о любви – крик боли.

Я падаю на колени в раскалённый песок.

– Хватит!

Тьма рушится вместе с пламенем, и я снова стою в зале суда. Фиалон убирает руки с моих висков и смотрит прямо в глаза.

– Теперь ты знаешь правду о своей страсти… Но примешь ли ты её? Это уже твоё испытание вне нашего зала.

Он разворачивается и уходит на своё место среди судей.

Я сижу на холодном каменном полу, опустив голову. В груди всё ещё пульсирует боль от испытания Фиалона.

Всё внутри меня связано с ней – с моей любимой женщиной. Каждая мысль о том, что я мог причинить ей вред, что я мог убить её, разрывает сердце на части.

В носу начинает щипать, и я понимаю: ещё немного – и я заплачу. Заплачу как ребёнок.

– Ты готов идти дальше? – голос звучит неожиданно близко.

Я резко поднимаю голову.

– Стоп… что? Тавиэль? – я ищу глазами того, кто заговорил.

Но это не он.

Тавиэль качает головой и чуть усмехается:

– Ты и сам знаешь, что я буду последним. Я читаю мысли и показываю правду… Не забыл?

По спине пробегает дрожь. Да, именно его испытания я боюсь больше всего.

– Хорошо, тогда ты, Луциэль.

И тут из-за спины Тавиэля выходит он – Луциэль. Брат-близнец Тавиэля по облику: те же черты лица, та же лёгкая улыбка, но в глазах у него пляшет что-то дикое, как отблеск молнии в грозовом небе.

Он подходит ко мне легко, почти играючи, и весело тычет пальцем в грудь:

– Помнишь, что я ангел стихий? Моё испытание будет основываться на твоей силе.

Его слова звучат без угрозы, но от них веет опасностью. Потому что стихии

не знают жалости.

Луциэль щёлкает пальцами – и зал суда исчезает. Вместо него вокруг меня бушует хаос: над головой ревёт чёрное небо с рваными облаками; под ногами то камень, то вода; воздух наполнен запахом грозы и соли.

– Стихии – это отражение твоей внутренней силы… или слабости, – говорит он где-то сбоку. Его голос то доносится издалека, то звучит прямо у уха.

Ветер ударяет в лицо так сильно, что сбивает дыхание; за ним приходит волна жара от внезапно вспыхнувшего пламени; потом ледяной дождь хлещет по коже острыми каплями.

– Удержишь равновесие – выживешь. Потеряешь его – стихии разорвут тебя на части.

Я пытаюсь сделать шаг вперёд, но земля под ногами превращается в зыбучий песок; он тянет вниз с пугающей силой. Я выдергиваю ноги из ловушки и оказываюсь на скале посреди бушующего моря; волны бьют так высоко, что солёная вода заливает глаза.

Сквозь рев ветра слышу смех Луциэля:

– Это всё ты! Всё это внутри тебя! Штормы твоего гнева! Пожары твоей страсти! Лёд твоего страха!

Молния бьёт совсем рядом; ослепительный свет вырывает из темноты её образ: она стоит на берегу моря и тянет ко мне руку, но следующая волна смывает её прочь.

– Нет! – кричу я и бросаюсь вперёд, прямо в ледяную воду.

Холод пронзает до костей; течение тянет вниз; я бьюсь руками и ногами изо всех сил… пока вдруг не чувствую под ногами твёрдую землю. Вода исчезает так же внезапно, как появилась.

Я стою посреди пустыни под палящим солнцем; дыхание сбито; тело дрожит от усталости.

Луциэль появляется передо мной снова таким же весёлым:

– Неплохо… Ты держался дольше многих. Но помни: стихии внутри тебя всегда будут сильнее любой внешней угрозы. Если ты их не обуздаешь – они обуздают тебя.

Он хлопает меня по плечу так по-дружески, будто мы просто закончили тренировку, а потом уходит.

Я всё ещё сижу на холодном каменном полу, тяжело дыша после испытания Луциэля.

В голове крутятся вопросы: зачем он это сделал? Хотел проверить мою силу… или доказать, что я слабее?

Сомнение ползёт внутри, как холодный червь, и чем дольше я думаю об этом, тем сильнее оно гложет меня.

Я резко поднимаюсь на ноги, готовый сорваться и накричать на него, но не успеваю.

Чьи-то руки мягко, но уверенно хватают меня за плечи. Я оборачиваюсь – передо мной Тавия и Немия. Их присутствие словно гасит мою злость.

– Тихо-тихо… мы поможем тебе, хорошо? – шепчет Немия. Её голос мягкий, как тёплый шёлк; он убаюкивает моё бешеное сердце.

– Тавия, поможешь мне?

Молодой ангел кивает и поднимает руки. Вокруг нас возникает купол из мерцающего света; в нём переливаются звёзды и туманности. Я чувствую… время остановилось.

В зале воцаряется мёртвая тишина: ангелы и демоны застыли в своих позах – будто статуи из камня.

– Что происходит? – шепчу я.

– Мы в полной изоляции, – отвечает Немия тихо-тихо. – Никто нас не слышит и не видит. Я хочу показать тебе правду, но ты никому об этом не скажешь. После этого Тавия повернёт всё так, что ты пройдёшь испытания от нас двоих. Они поверят мне: я сестра архангела Михаила. Я могу пользоваться своим положением.

Она делает паузу и смотрит прямо в глаза:

– Ведь только любовь может спасти нас всех, верно?

Я молча киваю.

Немия чуть улыбается:

– Я приготовила для тебя тёплое воспоминание о твоей возлюбленной. Но постарайся держать себя в руках. Ты будешь с ней… близко.

Я нахмурился:

– Что значит «близко»?

Она смеётся тихим серебристым смехом:

– Вы занимались любовью, демон.

Мои глаза округляются, сердце бьётся быстрее, дыхание сбивается.

– Нет… нет! – говорит Немия – Я ничего не увижу.

Немия мягко кладёт ладонь мне на щёку; её прикосновение тёплое и успокаивающее:

– Это увидишь только ты. После всех этих ужасных испытаний ты заслужил настоящее воспоминание… без лжи.

Её слова звучат так искренне, что сопротивление тает само собой.

Я глубоко вздыхаю и закрываю глаза навстречу испытанию.

Сначала я слышу только собственное дыхание… потом к нему добавляется другой ритм – тихий, ровный вдох рядом со мной.

Запах ванили смешивается с чем-то тёплым и домашним; этот аромат бьёт прямо в сердце.

Тьма вокруг начинает светлеть золотым сиянием свечей. Я открываю глаза – мы в небольшой комнате с мягким светом; за окном ночь; дождь тихо стучит по стеклу.

Она лежит рядом со мной на постели; её рыжие волосы рассыпаны по подушке; кожа светится в полумраке; глаза сияют так близко, что я вижу каждую искру в них.

Она улыбается:

– Ты здесь…

Её пальцы скользят по моей щеке; губы касаются моих губ едва-едва… И всё внутри меня кричит от счастья и боли одновременно.

Я знаю: это воспоминание. Но оно слишком реально. Слишком живое.

Её дыхание смешивается с моим; её руки обвивают мою шею; наши тела тянутся друг к другу так естественно, будто мы никогда не расставались.

И вдруг где-то на краю сознания начинает пробиваться другой звук – далёкий глухой удар, как будто кто-то ломает дверь или бьёт кулаком по стене.

Я пытаюсь сосредоточиться на ней, но звук становится громче. Воспоминание дрожит, как отражение в воде от упавшего камня.

Она шепчет:

– Не отпускай меня.

Её руки обвивают мою шею, пальцы медленно скользят по коже, оставляя за собой едва ощутимое тепло.

Я чувствую её дыхание на своих губах, слышу тихий смех – тот самый, который всегда заставлял меня забывать обо всём.

В её глазах нет ни страха, ни сомнения – только любовь. Чистая, безусловная.

Я хочу раствориться в этом моменте.

Хочу забыть всё: суд, ангелов, демонов, даже самого себя.

Но где-то на краю сознания снова раздаётся глухой удар.

Сначала он тихий, но с каждым мгновением становится всё громче.

Бум… бум… бум… – будто кто-то ломится в дверь.

Я пытаюсь оттолкнуть этот звук прочь, но он прорывается сквозь шелковую ткань воспоминания.

– Не отпускай меня… – шепчет она и прижимается ближе.

Я обнимаю её крепче, но в этот момент комната дрожит. Свет свечей колышется, тени на стенах начинают вытягиваться в неестественные формы.

– Что это? – спрашиваю я шёпотом.

Она не отвечает. Её взгляд вдруг становится тревожным… слишком тревожным для этого тёплого сна.

И тут я вижу второй слой воспоминания: как будто прозрачная плёнка накладывается на картину передо мной.

Вместо мягкой постели – холодный каменный пол. Вместо свечей – тусклый свет луны через разбитое окно.

Она всё ещё рядом, но её губы бледны, а на виске тонкая струйка крови.

– Нет… нет-нет-нет! – я хватаю её лицо ладонями, пытаясь вернуть прежний образ.

На миг он возвращается: снова тепло кожи, запах ванили, её смех…

Но тут же поверх накатывает реальность: крик из-за двери; резкий металлический звон; тень чьей-то фигуры в проёме.

– Саймон! – зовёт она уже другим голосом – полным ужаса.

Я чувствую, как моё сердце рвётся пополам: одна его половина хочет остаться здесь навсегда, в этой лжи-тепле; другая понимает – это правда той ночи. Правда о том, что я потерял её не просто так.

Воспоминание начинает рушиться: стены комнаты трескаются; золотой свет гаснет; запах ванили сменяется запахом дыма и крови.

Я кричу:

– Немия! Останови это!

Но голос архангела звучит где-то далеко:

– Я не могу, твое нутро сопротивляется, ты сам меняешь воспоминание о той ночи.

Тёплый свет свечей гаснет, и на его месте – холодный лунный свет, пробивающийся сквозь разбитое окно.

Вместо мягкой постели – каменный пол, на котором мы лежим. Я чувствую под ладонями не ткань простыней, а шершавую поверхность камня… и липкую влагу.

Я опускаю взгляд – это кровь. Её кровь.

– Нет… нет! – я хватаю её за плечи, пытаясь поднять. Она тяжёлая, как будто всё тепло уже покидает её тело.

За дверью раздаётся грохот – кто-то ломает замок.

Бум! – дверь трещит; Бум! – петли срываются; Бум! – и она распахивается с таким звуком, будто рушится весь мир.

В проёме стоит фигура в чёрном плаще. Лица не видно – только два горящих жёлтых глаза в темноте.

От него исходит холод… такой же холод, как от могильной плиты.

– Саймон… беги… – шепчет она едва слышно.

– Я не оставлю тебя! – кричу я и встаю между ней и незнакомцем.

Он делает шаг вперёд, и я чувствую запах серы и гари. В руках у него длинное копьё из чёрного металла; по его лезвию стекает густая тёмная жидкость.

– Ты забрал то, что принадлежало мне… – голос звучит так, будто он идёт из-под земли.

Я поднимаю руки, призывая молнию, но ничего не происходит. Пальцы дрожат; внутри пустота.

И тут я понимаю: в ту ночь моя сила меня предала.

Он бросается вперёд быстрее ветра. Я успеваю лишь толкнуть её в сторону, но копьё всё равно находит цель.

Оно пронзает её грудь насквозь.

Её глаза расширяются от боли и удивления; губы пытаются что-то сказать, но вместо слов вырывается только тихий хрип.

– Нееееет!!! – мой крик разрывает тишину ночи.

Я бросаюсь к ней на колени; держу её голову у себя на руках, чувствую, как жизнь уходит из неё вместе с каждым ударом сердца, всё медленнее, медленнее…

Она смотрит на меня в последний раз:

– Прости…

И её взгляд гаснет.

Мир вокруг взрывается белым светом молнии – моей молнии, которая пришла слишком поздно. Она бьёт в убийцу с такой силой, что его фигура исчезает в ослепительном сиянии, но это уже ничего не меняет.

Я остаюсь один посреди комнаты: дым от удара стелется по полу; дождь льётся через разбитое окно, а я держу её безжизненное тело на руках.

Всё исчезает так же резко, как началось.

Я снова стою внутри купола Тавии и Немии. Сердце колотится так сильно, что кажется – оно вырвется наружу.

Немия смотрит на меня серьёзно:

– Теперь ты знаешь правду о той ночи.

Я едва могу дышать:

– Это был он… тот демон с жёлтыми глазами…

Тавия тихо добавляет:

– И он всё ещё жив.

Мои руки сжимаются в кулаки; внутри поднимается волна ярости и боли. Теперь я знаю цель. Теперь я знаю врага. И теперь у меня есть причина пройти все их испытания до конца.

Свет звёздного купола начинает тускнеть.

Тавия медленно опускает руки, и мерцающая сфера вокруг нас растворяется в воздухе, как утренний туман.

Время возвращается в привычный ход.

Шум зала обрушивается на меня сразу: шорох крыльев, тяжёлое дыхание демонов, тихие перешёптывания ангелов.

Все снова двигаются – будто ничего не произошло.

Но я знаю: для меня прошло целое вечное мгновение, и я уже не тот, кто сидел на полу минуту назад.

Немия первой нарушает тишину:

– Испытание пройдено. – Её голос звучит твёрдо и уверенно, так что никто не осмеливается усомниться.

Несколько ангелов переглядываются; один из демонов хмыкает с недоверием, но взгляд Немии холоден и властен.

– Он выдержал проверку любви и истины, – добавляет она. – От нас двоих.

Тавия кивает в подтверждение:

– Его сердце… чисто в своей цели.

Я стою неподвижно. Снаружи – каменное лицо: ни дрожи в руках, ни тени боли в глазах.

Но внутри… внутри всё горит.

Перед глазами всё ещё стоит её взгляд в последние секунды жизни. Её шёпот: "Прости…". И жёлтые глаза того, кто её убил.

Я чувствую, как пальцы сами сжимаются в кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони.

Я не позволю этому остаться без ответа.

Луциэль наблюдает за мной издалека; его губы кривятся в лёгкой усмешке – будто он что-то понял или почувствовал перемену во мне.

Но я не даю ему повода для вопросов: просто выпрямляюсь и делаю шаг вперёд к центру зала.

Немия тихо шепчет мне на ухо:

– Не выдавай себя… пока не придёт время.

Я едва заметно киваю.

Внутренний монолог

Ты всё ещё жив…

И я найду тебя.

Жёлтые глаза… чёрное копьё…

Клянусь её именем – ты умрёшь от моей руки.

В зале объявляют следующее испытание. Все взгляды обращены к другому участнику.

А я стою среди них – внешне спокойный, но внутри уже держу свой собственный приговор врагу.

– Мой черёд, – голос Рафаила звучит ровно, но в нём есть что-то хищное.

Я поднимаю взгляд и встречаюсь с его глазами. Внутри всё сжимается от злости. Я не знаю, что он приготовил, но уверен: выдержу.

Я думал, что эти испытания убьют меня или сломают мою волю…

Но теперь я знаю – они только закалили меня.

– Давай, я жду твоей силы, Рафаил, – отвечаю я тем же тоном, в котором слышится вызов.

Он не тратит времени на слова. Резко взмахивает рукой и зовёт:

– Пенамель! Иди сюда. Мне понадобится твоя помощь.

Через пару секунд за моей спиной вырастает тень. Мощный ангел-хранитель в доспехах подходит вплотную и без лишних церемоний скручивает мне руки за спиной. Его хватка железная.

– Аккуратнее, здоровяк, – шиплю я сквозь зубы.

– Я просто выполняю задачу и не более, – отвечает он спокойно.

Я киваю. Он не враг… пока. Мой враг сейчас передо мной – Рафаил.

Тот медленно снимает капюшон. Его зелёные глаза начинают меняться: в них вспыхивают искры, которые быстро разгораются до цвета расплавленного металла, а затем до ярко-оранжевого пламени.

По моей спине пробегает холодная дрожь – странно ощущать холод перед лицом огня.

– Кажется, я не рассказывал тебе подробно о своей способности, – говорит он тихо, но каждое слово будто прожигает воздух между нами.

– Испытание огнём… Выдержишь ли ты?

Я смотрю прямо в эти горящие глаза и ухмыляюсь:

– Давай, старик… жги.

Рафаил поднимает руки ладонями ко мне. Вокруг его пальцев закручиваютсяязыки пламени; они шипят и трещат, как сухие ветки в костре. Воздух мгновенно становится сухим и тяжёлым; запах гари заполняет лёгкие.

Первый удар жара обрушивается на меня как волна кипящей воды. Кожа мгновенно покрывается потом; волосы на руках начинают обугливаться. Пенамель держит крепко – я даже пошевелиться не могу.

Рафаил делает шаг ближе, и пламя вырывается из его ладоней целым потоком. Оно обволакивает меня с головы до ног; мир вокруг исчезает в ослепительном оранжевом свете.

Боль приходит сразу – резкая, всепоглощающая. Кажется, что каждая клетка тела кричит от ужасающего жара. Но вместе с болью приходит что-то ещё, странное чувство пробуждения.

Это моё настоящее "я"… оно возвращается.

Внутри меня начинает подниматься сила – та самая тёмная энергия, которую я так долго держал под замком после прошлых испытаний. Пламя Рафаила словно выжигает всё лишнее: страхи, сомнения, оставляя только ярость и решимость.

Я слышу собственный смех сквозь треск огня:

– Ты думаешь это сломает меня? Это только разжигает меня сильнее!

Рафаил прищуривается: пламя вокруг становится белым от температуры. Каменный пол под моими ногами начинает плавиться; воздух дрожит от жара так сильно, что лица ангелов и демонов вокруг расплываются в мареве.

Но внутри я уже не жертва этого огня – я становлюсь его частью. Я чувствую каждое движение языков пламени так же ясно, как собственное дыхание.

Пенамель за моей спиной напрягается:

– Он… он не горит…

Рафаил хмурится:

– Посмотрим, сколько ты выдержишь.

И тогда он выпускает всё: столб чистого огня обрушивается на меня сверху вниз с силой небесного удара молнии.

Жар настолько силён, что камень под ногами трескается, превращаясь в вязкую, светящуюся лаву.

В ушах стоит гул – то ли от жара, то ли от того, что кровь бешено стучит в висках.

Я чувствую, как кожа должна бы уже обуглиться, но вместо этого – странное ощущение: пламя не жжёт меня так, как должно. Оно будто скользит по коже, впитывается внутрь.

Что это?..

В груди начинает разгораться что-то своё – не светлое и не чистое, а тёмное и глубокое, как раскалённый уголь в сердце вулкана.

Я перестаю бороться с огнём. Вместо этого – раскрываюсь ему.

Делаю вдох и вместе с воздухом втягиваю в себя жар.

Пламя Рафаила начинает закручиваться вокруг меня спиралью, словно воронка. Я чувствую его силу в каждой клетке тела: она течёт по венам вместо крови; она наполняет мышцы; она бьётся в висках.

– Что за… – слышу удивлённый голос Пенамеля за спиной.

Рафаил хмурится и усиливает поток огня. Но теперь он уже не обжигает меня – он становится моим топливом.

Я поднимаю голову и смотрю прямо в его горящие глаза… и он впервые отводит взгляд на долю секунды.

– Ты хотел испытать меня? – мой голос звучит низко и глухо, будто из глубины пещеры. – Так знай: твой огонь теперь мой.

Я делаю шаг вперёд сквозь поток пламени. Каждый шаг сопровождается вспышкой жара вокруг моих ног; расплавленный камень шипит под ногами.

Рафаил отступает на полшага – впервые за всё время.

Вокруг зала раздаётся гул удивления: ангелы переглядываются; демоны улыбаются с уважением; кто-то шепчет:

– Он… поглощает его силу…

Я вытягиваю руки вперёд – и из моих ладоней вырываются два мощных потока огня того же цвета, что у Рафаила, но с примесью тёмного оттенка, почти чёрного по краям языков пламени. Это уже не чистый небесный огонь – это что-то новое, рождённое во мне.

Пенамель отпускает мои руки сам:

– Я больше не могу его удерживать…

Рафаил смотрит на меня с неприкрытым напряжением:

– Достаточно! Испытание окончено!

Но я ещё секунду стою в этом вихре жара, чувствуя себя живым как никогда.

Потом медленно опускаю руки и пламя исчезает так же внезапно, как появилось.

Теперь я знаю… я могу брать их силу.

И если жёлтоглазый демон попадётся мне – я выжгу его изнутри.

В зале наступает тишина – такая плотная, что слышно, как где-то вдалеке капает расплавленный камень.

Воздух всё ещё дрожит от жара, а запах гари въелся в кожу и волосы.

Я стою посреди обугленного круга на полу. Камень под ногами почернел и потрескался; кое-где он всё ещё светится красным.

Дышу глубоко, но ровно – не давая никому увидеть усталость.

Рафаил опускает руки. Его взгляд тяжёлый, но в нём нет прежней уверенности. Он будто взвешивает что-то в уме или пытается понять, что только что произошло.

– Испытание… пройдено, – произносит он наконец. Голос его звучит чуть хрипло.

По залу прокатывается ропот.

Ангелы переглядываются: одни явно недовольны, другие – ошарашены.

Демоны улыбаются уголками губ; кто-то тихо хмыкает с одобрением.

Немия стоит неподалёку и смотрит на меня пристально. В её глазах нет удивления – только тихое понимание и предупреждение. Она знает: то, что я сделал, опасно не только для врагов.

Тавия же едва заметно улыбается – как будто гордится мной, но при этом понимает цену этой силы.

Пенамель отходит в сторону, бросив на меня короткий взгляд:

– Ты… другой. – И уходит к своему месту.

Я делаю шаг к Рафаилу. Он не отступает, но я вижу: его плечи чуть напряглись.

– Ты хотел сломать меня? – говорю тихо, так что слышит только он. – Запомни: чем сильнее твой огонь, тем сильнее я становлюсь.

Он отвечает холодно: