Найди меня

Телефон зажужжал снова – сообщение от Никоса с эмодзи: «Спокойной ночи, спи крепко». Я улыбнулась и набрала номер Лукаса. Дыхание ровно, внутри – новый, тонкий жар: не только от воспоминаний сна, но от решимости. Нежность, которую я вспомнила во снах, не должна оставаться только сном. Я хотела понять, можно ли перенести её в реальность – осторожно, шаг за шагом.

– Лукас? – позвонила я и уже знала, что этот разговор станет началом чего‑то важного, будь то возрождение или расставание. Главное – честность. Только она могла склонить чашу в ту сторону, где снова появится воздух. – Позвони мне, как сможешь, нам нужно поговорить. – Я произнесла это тихо, но в голосе была сталь.

Глубокий вдох. Решимость разливалась по телу. Дана была права: мысли ранят, но не убивают. Можно жить с болью и можно действовать вопреки ей.

Я провела ладонью по запотевшему стеклу и посмотрела на себя: рыжие волосы, которые всегда выпадали из хвоста, серые глаза с примесью усталости, веснушки, как карта прежних лет. Стройная фигура, но лицу чего‑то не доставало – той уверенности, которая была до папиной смерти. Я задумалась: что осталось от меня после того удара, кто я теперь?

Чем дольше смотрела, тем сильнее казалось, что кто‑то стоит у меня за спиной. Внезапно в голове промелькнул его шёпот, будто эхо из сна:

– Агата, ты чудо природы, ты самая прекрасная…

Я резко обернулась – пусто. Сердце бешено стучало, лёгкий страх сменился смехом:

– Господи, надо сказать «нет» романам перед сном.

Переодевшись в домашние шорты и майку, я вышла во двор. Воздух был тёплый, пахнул ночью, травой и чем‑то сладковатым – отдалённый аромат жасмина от соседской решётки. Внутренний дворик наполнялся тихой музыкой: кто‑то играл по соседству на гитаре, струны трепетали, и этот звук как будто растягивал вечность.

Дана стояла у барной стойки, глаза её были красные, она была в гневе.

– Вот же засранец этот Никос, – бормотала она, наливая вино. – «Селена», – подтрунивала она, изображая голос.

Я стояла у двери и не удержалась – рассмеялась. Дана подпрыгнула и, не придумав ничего лучше, брызнула водой.

– Агата! Подслушивать нехорошо, – воскликнула она, но в её голосе дрожал смех.

Я села на маленький диванчик под навесом, беря бокал в руки. Дана поставила бутылку на стол и с нажимом заявила:

– Больше не хочу его видеть.

– Вы же работаете вместе, – сказала я ровно. – Поговорите как взрослые. Вы росли вместе, может, всё ещё можно попробовать.

– Не хочу пробовать, – фыркнула она. – Хочу не слышать его имени! Хочу хоть один вечер не слышать его имя.

Я сделала вид, что закрываю рот на замок. Дана перевела тему:

– А где Лукас?

Я тяжело вздохнула и пожала плечами:

– Не придёт сегодня. И больше я ничего не знаю.

Мое настроение тут же меняется, и я беру бокал, делаю глоток, вино слегка обжигает горло, и я расслабляюсь. Я начинаю задумываться об отце и о том, чтобы он мне сейчас сказал.

– И это все? Никаких дальнейших разговоров?

Я качаю головой.

– Он придурок, не заслуживает тебя.

– Не знаю, Дана, я понимаю его, кто бы захотел быть с человеком, который плачет на протяжении двух лет и не выходит из дома.

– Ну, – тянет Дана, – например я.

Я смотрю на нее и ожидаю, что внутри снова вспыхнет чувство вины, но этого не происходит.

– Агата, послушай, ты можешь страдать хоть вечность, но верные и близкие люди будут рядом несмотря ни на что. Будут поддерживать и помогать выйти тебе из этого состояния.

– Но Лукас поддерживал меня…

– Поддерживать и помогать – разные вещи. Можно сидеть рядом и говорить: «Я рядом», но, если он только говорит, а не действует – это не помощь. Это самоуспокоение.

Её слова ударили по мне, но не как обвинение. Скорее как напоминание, как зеркало другой стороны – я вспомнила отца. Когда ушла мама, мне было пятнадцать. Папа не сидел и не горевал; он жил дальше и учил меня, показывая, что жизнь идёт своим чередом, и пока я сижу в своей комнате, пропускаю всю свою жизнь.

Решимость вспыхнула внезапно – тихая, но ясная. Я не могла подвести его и не хотела подводить себя. Жизнь – это не наказание; это тренировка, которая либо закаляет, либо ломает. Я выбрала закалку.

– Тост, – сказала я резко, как будто хлопнула дверью.

Дана подпрыгнула, но подняла бокал.

– За лучшую жизнь, – произнесла я.

– За лучшую жизнь, – отозвалась она, и мы чокнулись. Вино скатилось по горлу и оставило приятную горчинку. Мы сидели еще какое‑то время, разговаривая о пустяках и серьёзном, вперемежку смеясь и молча выслушивая друг друга, пока не стемнело окончательно. На улицу опустилась мягкая тьма, и свет фонарей стал тёплым, будто подтверждая сделанный выбор.

Когда я закрыла дверь своей комнаты, всё казалось спокойнее. Перед сном я ещё раз взяла телефон, пальцы дрогнули, но не от страха. Набрала номер Лукаса – тишина. Серые глаза в зеркале выглядели чуть тверже. Я знала: разговор будет не о обвинениях, а о правде. Я готова была сказать, чего хочу – не сарказм и не слёзы, а требование быть рядом и действовать. Путь, который начинается с честности, мог и не привести к тому, что я представляла в ночных грёзах, но он был моим шагом.

Я выключила свет и легла, чувствуя, как в груди растёт лёгкое тепло – не страсть сна, а тепло решимости. Вечер принёс не ответы, а намерение: завтра я скажу всё прямо. И это было начало – маленькое, но настоящее.

Глава 2. Саймон

Полумрак комнаты был густым, как дым. Сквозь высокое окно пробивался холодный свет рассвета, ложась на каменный пол бледными полосами. В воздухе висел запах металла и озона – молнии в моих венах уже начинали шевелиться от предвкушения.

Тавиэль стоял у стены, опершись плечом о колонну. Его белоснежные крылья были сложены за спиной, но даже в сложенном виде они казались слишком большими для этого тесного пространства. Лицо ангела было спокойным, но я знал: за этой маской скрывается буря.

– Тавиэль, ты рискуешь своей свободой, помогая мне! – слова сорвались с губ резче, чем я хотел. Внутри поднялась волна страха за него; я не мог позволить себе втянуть его в это. – Немия и Тавия тоже предлагали помощь, но я отказался. Чем больше нас будет искать Агату – тем легче нас найдут.

Ангел чуть усмехнулся уголком губ.

– Я спустился с тобой в Ад и сейчас стою в твоей комнате… – он говорил спокойно, но в голосе звенела сталь. – А ещё отдал тебе клинок серафима и камень Агаты: я буквально украл его с Небес из Врат Вечности. Ты думаешь, что мне действительно страшно сейчас?

Я встретил его взгляд – прямой, пронзительный – и почувствовал, как в груди разливается тепло.

– Спасибо тебе… Мне не к кому больше обратиться.

– А твой отец? – спросил он тихо.

Я отвёл взгляд к полу.

– Мы не говорили после суда. И я не стану втягивать его в это. Смысл налаживать отношения, если его сын нарушает все немыслимые правила? Он будет удерживать меня… Я помню его взгляд тогда, Тавиэль… – я закрыл глаза на миг. Передо мной снова возник тот момент: зал суда, холодный свет сверху и глаза отца – полные боли. – Я предал его… И самое ужасное то, что готов предать снова ради любви.

Тавиэль подошёл ближе и положил ладонь мне на плечо; хватка была крепкой.

– Ты же знаешь: они уже в курсе твоих планов. Ты сам заявил им в лицо, что не отступишься.

Я кивнул и начал натягивать доспехи. Чёрные пластины драконьей чешуи ложились на тело одна за другой; металл тихо звенел при каждом движении. Когда застёжки защёлкнулись окончательно, по пальцам пробежали молнии и поползли по венам дальше; доспехи загудели низким басом, но выдержали.

– Они найдут способ выследить тебя… особенно Рафаил. Ты ему как кость в горле.

– Вот что меня удивляет: ты единственный готов помочь мне, хотя сначала сопротивлялся.

Ангел чуть улыбнулся краем губ.

– Когда-то мы были друзьями. И не забывай: я слышу твои намерения. Ты не хочешь никому навредить.

Он замолчал на секунду и посмотрел куда-то вдаль – туда, где за стенами города уже тянулся путь к Пределу.

– Я считаю: пора ломать устои Небес. Не вижу ничего опасного в связи ангела и демона.

– Они видят опасность, боятся того, что мы можем дать жизнь потомству, которое невозможно будет контролировать. И я могу понять их страх.

Тавиэль резко повернулся ко мне:

– Если бы тебе дали шанс… отказался бы ты от продолжения рода во имя любви?

Вопрос ударил неожиданно сильно; я замер. Перед глазами возникли образы: Агата рядом со мной; наши дети бегают по зелёным лугам; их смех наполняет воздух теплом… Как можно лишить кого-то жизни ещё до рождения?

– Это решение не только моё, но и её тоже.

Ангел кивнул медленно; ответ его удовлетворил.

Он сунул руку в карман плаща и достал небольшой жёлтый кристалл; он мерцал мягким светом изнутри.

– Саймон, Лирион просил передать тебе это.

Я нахмурился; внутри шевельнулась жгучая ревность.

– Зачем мне это?

Тавиэль посмотрел прямо в глаза:

– Ты знаешь куда идёшь? Помнишь Предел?

– Конечно помню: место перерождения душ. Агата там… Я приду за ней.

– Но войти туда непросто. И задержаться надолго ты не сможешь. Твоя задача одна: напомнить ей о себе. Это её личный камень; разруби его клинком – магия вернёт ей воспоминания о тебе. Но если всё пойдёт не так, ты можешь потерять шанс вернуть её навсегда.

Я выругался сквозь зубы:

– Чёрт! Как я мог забыть об этом…

Молнии вспыхнули ярче по коже; доспехи тихо зазвенели от напряжения магии.

Тавиэль продолжил:

– Этот кристалл она отдала Лириону перед тем как её схватили и заточили в тюрьму Предела. Возможно, это единственный ключ к её памяти.

Меня злило до дрожи то, что для спасения Агаты мне нужна вещь того, кого я ненавижу всей душой.

– Что ещё я должен знать?

Ангел пожал плечами:

– Никогда там не был… Но будь готов встретить души без памяти или тех, кто мучает себя веками; они могут быть агрессивны без причины. И есть стража – они заметят тебя сразу же. Нужно слиться с ними.

Я усмехнулся мрачно:

– С моими чёрными доспехами и волосами? Да я буду как маяк среди них.

Тавиэль улыбнулся почти радостно:

– Держи! – он протянул мне клинок Тавии с рукоятью из белой кости. – Перед входом напитай его своей кровью; магия вселенной окутает тебя иллюзией любого облика на тридцать минут максимум.

Мои брови взлетели вверх:

– Почему никто раньше не говорил о таких штуках?

Он хмыкнул:

– Потому что ты провёл трое суток во сне, вспоминая прошлое.

Я пожал плечами:

– Твоя правда.

Он вдруг стал серьёзным:

– И запомни: не используй свою силу там! Совет найдёт тебя быстрее чем ты моргнёшь.

Я закрепил нож на поясе; металл приятно лег под руку.

Тавиэль добавил вполголоса:

– В твоё отсутствие раздобуду ещё немного информации. На всякий случай…

Я прищурился:

– На какой такой случай?

Он подмигнул:

– План Б, как говорят люди.

Мы обменялись коротким взглядом понимания. И отправились к Вратам Предела. Впереди нас ждал мир мёртвых воспоминаний. И моя последняя надежда вернуть Агату домой.

Дорога к ним была тёмной и безмолвной.

Мы шли по узкой тропе, вырубленной в скале, и чем ближе становились к цели, тем сильнее менялось всё вокруг. Воздух густел, становился вязким, как смола; каждый вдох давался тяжелее. Даже свет утра здесь казался чужим – он не согревал, а лишь бледно освещал путь.

Скалы по обе стороны были испещрены трещинами, из которых сочился тусклый фиолетовый свет. Иногда в этих разломах мелькали тени – слишком быстрые и бесформенные, чтобы понять, кто или что это было. Они следили за нами.

– Чувствуешь? – тихо спросил Тавиэль.

Я кивнул.

Да… чувствовал. Здесь всё дышало смертью и вечностью одновременно.

И вот они – Врата.

Они возвышались над нами на десятки метров: две гигантские створки из чёрного камня, покрытые резьбой. Символы были древними, старше любого языка, который я знал; линии переплетались в узоры, от которых рябило в глазах. Казалось, что они шевелятся сами по себе.

В центре каждой створки был вырезан лик – один мужской, другой женский. Их глаза были закрыты, но я был уверен: стоит подойти ближе – они откроются.

От Врат исходил низкий гул – не звук даже, а вибрация в костях. Сердце билось в такт этому гулу.

– Красиво… и жутко одновременно, – пробормотал я.

– Это не просто двери, Саймон… – голос Тавиэля стал серьёзным. – Это живые стражи. Они решают, кого впустить, а кого оставить снаружи навсегда, но сегодня они открыты для всех.

Я сделал шаг вперёд и почувствовал лёгкое давление на грудь – словно сам воздух пытался оттолкнуть меня назад.

В этот момент я достал клинок Тавии. Лезвие было холодным на ощупь; рукоять будто ждала моей крови.

– Помни: у тебя будет тридцать минут под маской иллюзии. Не трать их зря.

Я кивнул и провёл остриём по ладони. Кровь закапала на металл; клинок жадно впитал её и вспыхнул мягким серебристым светом. Волна магии окутала меня с головы до ног; кожа загудела от перемен.

Я закрыл глаза и сосредоточился: волосы стали пепельно-серыми; доспехи потускнели до цвета старого железа; черты лица сгладились до безликости странника. Когда открыл глаза – в отражении чёрного камня ворот я едва узнал себя.

Тавиэль смотрел внимательно:

– Подойдёт. Ты теперь похож на одного из тех потерянных душ.

Я глубоко вдохнул вязкий воздух Предела и шагнул к Вратам вплотную.

Лики на створках медленно открыли глаза и я понял: они видят меня насквозь.

– Имя, – раздался голос сразу внутри головы и вокруг нас одновременно.

– У меня его нет, – ответил я ровно.

Пауза длилась вечность, потом створки дрогнули и начали расходиться в стороны с глухим скрежетом камня о камень. Из щели повалил холодный туман; он обвивал ноги ледяными лентами и тянул внутрь.

Тавиэль положил руку мне на плечо:

– Саймон, помни: ты идёшь туда один. Я не смогу последовать за тобой дальше этой черты.

Я встретил его взгляд:

– Я вернусь с ней или не вернусь вовсе.

Он кивнул медленно:

– Тогда иди и пусть даже Совет не сможет найти тебя там вовремя.

Я шагнул вперёд – и холод мгновенно пронзил до костей.

Мир за Вратами был другим: звуки исчезли; цвета поблекли; время словно замедлилось. Я чувствовал только биение своего сердца. Врата за спиной начали закрываться сами собой.И как только щель света исчезла полностью – я понял: пути назад больше нет.

Туман был везде.

Он стелился по земле густыми слоями, поднимался до колен, а местами – до груди. Казалось, что он живой: то обвивался вокруг ног, то отступал, открывая серую землю с трещинами, из которых сочился тусклый свет.

Здесь не было ветра. Не было звуков. Даже собственное дыхание казалось приглушённым.

Я сделал несколько шагов вперёд – и каждый шаг отдавался глухим эхом в голове.

Вдалеке вырисовывались силуэты, медленно движущиеся фигуры. Они шли без цели, шатаясь из стороны в сторону. Некоторые стояли неподвижно, уставившись в пустоту; другие бродили кругами, словно искали что-то невидимое.

Я подошёл ближе к одной из них.

Это была женщина… или то, что когда-то было женщиной. Лицо бледное до прозрачности; глаза – пустые белые сферы без зрачков; губы шевелились беззвучно. Её руки были сложены на груди так крепко, что костяшки побелели, хотя я не был уверен, есть ли у неё вообще кровь.

– Кто я?.. – прошептала она вдруг еле слышно.

Я замер. Голос был тихим и дрожащим, как у ребёнка в темноте.

– Ты потерялась? – спросил я осторожно.

Она подняла голову на звук моего голоса и в следующее мгновение её лицо исказилось: рот распахнулся шире человеческих возможностей; из горла вырвался хриплый крик – не слова, а чистая боль и ярость.

Её руки вытянулись ко мне с нечеловеческой скоростью.

Я отпрянул назад; клинок Тавии уже был в руке, но я вспомнил слова Тавиэля: не использовать силу. Если Совет почувствует мою магию здесь – всё кончено.

Женщина-душа метнулась ко мне снова, но вдруг остановилась на полпути. Её тело дёрнулось судорожно – и она рухнула на колени, закрыв лицо руками. Крик сменился тихими всхлипами.

Я стоял неподвижно ещё несколько секунд, потом медленно пошёл дальше.

Чем глубже я заходил в Предел, тем страннее становились его обитатели.

Один мужчина сидел на земле и рвал руками собственную тень – но та возвращалась обратно к его ногам каждый раз.

Двое других стояли лицом друг к другу и повторяли одни и те же движения бесконечно: протягивали руки навстречу, но никогда не касались ладонями.

И всё это происходило в полной тишине – кроме редких шёпотов: "кто я", "где", "почему".

Внезапно туман впереди начал рассеиваться, открывая чёрную арку из камня посреди пустоты. За ней виднелся свет – мягкий золотистый свет, который резал глаза после серой мглы вокруг.

Я прищурился – после долгого пути в полумраке этот свет казался почти болезненным.

Когда я переступил через невидимую границу тумана, передо мной открылась небольшая башня. Узкая, всего в три этажа, она была сложена из того же чёрного камня, что и арка. Окна – узкие вертикальные щели – напоминали бойницы. На вершине башни медленно вращался металлический шпиль с заострённым наконечником; он тихо скрипел на ветру, хотя ветра здесь не было.

– Наверное… тут должны храниться какие‑то архивы или ещё что‑то… – выдохнул я почти шёпотом.

Я сделал шаг к зданию.

И тогда из тумана по бокам начали выходить фигуры.

Сначала я услышал их – тихий металлический звон, как от касания доспеха о доспех. Потом силуэты стали плотнее: высокие фигуры в чёрных доспехах без лицевых щитков. Вместо лиц – гладкие маски из тёмного металла с узкими горизонтальными прорезями для глаз. В этих прорезях не было зрачков или белков – только тусклый серый свет.

В руках они держали длинные копья с широкими лезвиями цвета пепла; металл казался сухим и мёртвым, как кость древнего чудовища.

Стража Предела.

Они двигались синхронно, будто связаны одной волей; каждый шаг был абсолютно бесшумен. Когда они остановились передо мной полукругом, один поднял копьё горизонтально – преграждая путь к арке.

– Назови причину своего присутствия, – голос был глухим и металлическим; невозможно было понять, кто говорит из них – или говорили все сразу.

Я опустил взгляд чуть вниз и почувствовал, как внутри начинает подниматься напряжение: молнии уже шевелились под кожей, готовые сорваться наружу. Но я заставил себя дышать ровно. Время шло слишком быстро; мне нужно было пройти дальше.

– Я пришёл, чтобы записать пару новых имён в архив… – слова давались тяжело; я сам не был уверен в их правдоподобии. Я даже не знал наверняка, что внутри башни действительно архивы. Всё происходило так быстро, мысли будто сами выстраивались в голове без моего участия.

– Имя, – произнёс один из стражей.

Я поднял глаза на маску напротив себя и сказал только одно имя, то самое имя, которое ненавидел больше всего:

– Рафаил.

Мгновение тишины растянулось до вечности.

Потом стражи одновременно убрали копья и разом повернулись в стороны, открывая мне проход к арке. Их движения были такими же синхронными и бесшумными, как у механизма древних часов.

Я выдохнул сквозь зубы и шагнул вперёд.

Проходя мимо них, я почувствовал исходящий от доспехов холод – не физический морозок, а что‑то глубже: пустоту внутри металла. Казалось, если задержаться рядом слишком долго – эта пустота начнёт втягивать тебя внутрь.

Я пересёк арку и оказался у входа в башню. Дверь была приоткрыта; петли скрипнули едва слышно от моего прикосновения. Внутри пахло пылью старых книг и чем‑то ещё… сладковато‑гнилым запахом времени.

Внутри башни было тихо, как в запечатанном склепе. Тишина здесь не просто стояла – она давила, заполняла уши, будто кто‑то выкачал из воздуха все звуки.

Я оказался в круглом зале. Стены уходили вверх на несколько этажей, полностью заставленные узкими полками. На них лежали свитки, книги в кожаных переплётах и тонкие каменные таблички с вырезанными символами. В центре зала стоял высокий стол из чёрного дерева; на нём – раскрытая книга с серыми страницами, которые светились бледным голубым светом. Я подошёл ближе.

На страницах были имена – сотни имён, аккуратно выведенных ровными буквами. Каждое имя будто дышало слабым светом, но некоторые были перечёркнуты тонкой чёрной линией.

Я начал искать её.

Агата… Агата…

Пальцы дрожали, когда я переворачивал страницы. Но её имени не было ни здесь, ни на следующих листах. Я пролистал ещё быстрее – сердце колотилось так громко, что казалось, стражи за дверью должны его слышать. И вдруг взгляд зацепился за короткую запись на полях одной из страниц:

"Душа удалена из Предела. След утрачен."

Слова ударили в грудь сильнее любого оружия.

Я почувствовал пустоту внутри – как будто кто‑то вырвал кусок меня и оставил зияющую дыру.

Значит… всё это время я шёл за тенью?

Горло сжало так сильно, что я едва мог дышать. Хотелось закричать, но я знал: малейший звук привлечёт внимание. Я закрыл книгу и медленно отступил от стола.

В голове уже рождался план: выйти так же тихо, как вошёл.

Подойдя к двери, я замер и прислушался. Снаружи было тихо – только лёгкий металлический звон где‑то вдали. Видимо, стражи отошли к арке или растворились в тумане. Я сделал шаг наружу, потом ещё один.

Туман снова обволакивал башню мягким серым коконом; он скрывал меня от чужих глаз. Я двигался медленно, стараясь не издавать ни звука – даже дыхание стало поверхностным и редким. Каждый шаг отдавался в висках глухим ударом сердца: ещё немного, ещё чуть‑чуть.

Когда я миновал арку и оказался по ту сторону тумана, ноги подкосились сами собой. Я остановился и позволил себе сделать глубокий вдох – первый за всё это время.

Живой.

Но внутри не было облегчения – только тяжесть.

Я вышел незамеченным, но вместе со мной из башни вышла пустота. Пустота от того, что Агаты здесь нет и уже давно нет нигде в Пределе.

И теперь я знал: моё путешествие только усложнилось. Потому что искать придётся не просто человека, а следы того, чего уже не должно существовать.

Я почувствовал лёгкое тепло на запястье – там, где под одеяниями был спрятан тонкий кинжал. Подарок Тавии.

Он едва заметно пульсировал мягким светом, и я понял: это она держит меня в тени, прячет от чужих глаз.

В груди поднялась волна благодарности и тревоги.

Если она вмешалась в дела Предела ради меня – значит, поставила под удар и себя. Туман впереди начал редеть. Сквозь него проступили высокие ворота из чёрного камня – те самые, через которые я вошёл сюда впервые. За ними уже виднелась зыбкая граница между этим местом и остальным миром.

И там, у самых ворот, стоял он.

Тавиэль.

Высокий, в длинном тёмном плаще с капюшоном, он ждал неподвижно, словно знал точный момент моего возвращения. Лицо было открыто – спокойное, но в глазах читалось что‑то большее: усталость и странная печаль.

– Ты вернулся живым, – сказал он тихо.

– Благодаря ей… – я коснулся кинжала на поясе.

Тавиэль кивнул едва заметно.

– Я знаю. Она рисковала слишком многим ради тебя.

Я сделал шаг к нему.

– Агаты там нет, её след стёрт из Предела.

Взгляд Тавиэля стал жёстче.

– Значит, всё хуже, чем мы думали. И теперь тебе придётся искать не её, а того, кто смог стереть душу из самого Архива или тот, кто знает, где она находится.

Он развернулся к воротам и бросил через плечо:

– Пойдём. У нас мало времени. И слишком много врагов по обе стороны этой границы.

Я последовал за ним, за спиной туман сомкнулся беззвучно, но я знал: если вернусь туда снова – уже не выйду так легко.

Тавиэль шёл чуть впереди, его плащ едва колыхался при каждом шаге. Я догнал его.

– Ты знал, что она будет мне помогать? – спросил я.

Он не обернулся.

– Я знал, что без неё ты не выйдешь оттуда живым.

– Но зачем? – я сжал кулак. – Зачем она рисковала собой ради меня?

Тавиэль остановился и медленно повернулся ко мне. Его взгляд был тяжёлым.

– Ты думаешь, она сделала это только ради тебя? – в его голосе не было насмешки, но и тепла тоже.

Тавиэль молчал, и я тоже не спешил задавать вопросы – пока не понял, что молчание давит сильнее, чем сама башня.

– Ты сказал, она ищет того же, кого и я, – нарушил я тишину. – Но зачем? Что для неё значит Агата?

Тавиэль замедлил шаг. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнуло что‑то похожее на сожаление.

– Ты правда не понимаешь? – спросил он.

– Если бы понимал, я бы не спрашивал.

Он остановился и повернулся ко мне лицом. Ветер пустоши тронул край его плаща.