Академия боли

Дэниел взял листок, удивляясь осведомленности Софи о графике сотрудников службы безопасности.

– Почему вы помогаете мне?

Софи смотрела на него долгим, оценивающим взглядом.

– Скажем так: не все студенты Академии Блэквуд слепо следуют ее идеологии, – она встала, собирая свои вещи. – Будьте осторожны, профессор Фрост. И помните: в этих стенах никому нельзя полностью доверять, – она сделала паузу. – Даже мне.

С этими словами она ушла, оставив Дэниела размышлять над ее предупреждением и информацией, которую она предоставила.

В четыре часа Дэниел находился в восточном крыле главного здания, недалеко от технических помещений. Эта часть академии была менее элегантной, чем парадные залы и учебные аудитории – обычные служебные коридоры с бетонными стенами, трубами под потолком и флуоресцентным освещением.

Он услышал приближающиеся шаги и отступил в тень. Мимо прошел крупный мужчина в черной форме службы безопасности – тот самый, которого Дэниел видел сопровождающим Александра Монро прошлой ночью.

– Мистер Грей? – окликнул его Дэниел, выступая из тени.

Мартин Грей резко обернулся, его рука автоматически метнулась к поясу, где, вероятно, обычно находилось оружие. Увидев Дэниела, он слегка расслабился, но его поза осталась настороженной.

– Профессор Фрост, – сказал он глубоким, хриплым голосом. – Что вы делаете в этой части здания?

– Ищу вас, вообще-то, – ответил Дэниел. – Мне сказали, что вы можете помочь с определенной… ситуацией.

Глаза Мартина сузились.

– Кто сказал?

– Софи Чен.

Это имя вызвало реакцию – легкое расширение зрачков, едва заметное напряжение челюсти.

– Чен направила вас ко мне? – он оглянулся, проверяя коридор. – Пойдемте. Здесь не место для разговоров.

Он повел Дэниела через лабиринт служебных коридоров в небольшое помещение, напоминающее комнату отдыха для персонала – несколько стульев, маленький стол, автомат с кофе и водой.

– Здесь нет камер, – сказал Мартин, закрывая дверь. – По крайней мере, официальных. За это я могу ручаться.

Он указал Дэниелу на стул.

– Итак, о какой "ситуации" идет речь?

Дэниел решил быть прямым.

– Мне нужен доступ к специальной секции библиотеки. Той, что за электронной дверью.

Мартин долго смотрел на него, затем хмыкнул.

– Вы либо очень храбрый, либо очень глупый, профессор, – сказал он. – Зачем вам это?

– Мой сын, – ответил Дэниел. – Я слышал разговор между доктором Витт и Александром Монро. Они планируют применить к Итану что-то, называемое "Протоколом Лазаря". Мне нужно знать, что это такое.

При упоминании протокола Мартин заметно напрягся. Его лицо, обычно бесстрастное, на мгновение исказилось от боли или гнева.

– "Протокол Лазаря", – повторил он тихо. – Они редко применяют его к новичкам. Ваш сын должен быть действительно… особенным.

– Так мне говорят, – кивнул Дэниел. – Что это такое, мистер Грей? Софи Чен упоминала случай с вашим братом…

Мартин резко встал, его кулаки сжались.

– Чен не имела права говорить о моем брате, – прорычал он. – Это личное дело.

– Я понимаю, – Дэниел старался говорить спокойно. – И я сожалею о том, что произошло. Но именно поэтому я обращаюсь к вам. Если есть риск, что мой сын пострадает так же, как ваш брат…

Мартин медленно опустился обратно на стул.

– Мой брат, Джейсон, был похож на вашего сына, – сказал он наконец. – Умный. Талантливый. С особыми способностями к… пониманию людей. Эмпатия, вот как они это называли, – он сделал паузу. – Он был гордостью семьи. Первым, кто поступил в престижную академию. Я тогда еще служил в морской пехоте.

Он провел рукой по коротко стриженным волосам.

– Когда я вернулся, он уже был в… учреждении. Не узнавал меня. Не узнавал никого. Врачи говорили о тяжелом психотическом эпизоде, о шизофрении. Но Джейсон никогда не проявлял признаков психических заболеваний, – его голос стал жестче. – Пока не попал в эту проклятую школу.

– И вы узнали о "Протоколе Лазаря"?

Мартин кивнул.

– Не сразу. Поначалу я верил официальной версии. Затем, нуждаясь в работе и желая быть ближе к брату, который остался в учреждении недалеко отсюда, я устроился в службу безопасности академии. И начал замечать… закономерности.

– Какие?

– Определенные студенты, особенно одаренные, внезапно менялись. Их личности, привычки, даже голос и манера речи становились другими. Как будто кто-то стер их и перезаписал, – Мартин сделал паузу. – А потом были другие, как мой брат. Те, у кого процесс пошел не так. Их тихо удаляли из школы. Списывали на болезнь, перевод, семейные обстоятельства.

Он посмотрел Дэниелу прямо в глаза.

– Если ваш сын намечен для "Протокола Лазаря", у вас мало времени. Они начнут с малого – техники расслабления, упражнения на концентрацию, кажущиеся безобидными психологические тесты. Затем перейдут к более глубоким методам – измененным состояниям сознания, внушению во время сна, контролируемой дезориентации. И наконец, когда субъект достаточно подготовлен, они применяют полный протокол.

– Что происходит во время полного протокола?

Мартин покачал головой.

– Я не знаю всех деталей. Эта информация доступна только членам Совета и высшему руководству. Но я знаю результаты, – он сделал паузу. – И я знаю, что если вы хотите спасти своего сына, вам нужно действовать быстро.

– Вы поможете мне? – прямо спросил Дэниел.

Мартин долго смотрел на него, словно взвешивая риски.

– Я помогу вам попасть в запретную секцию библиотеки, – сказал он наконец. – Но не из сочувствия к вам. Из-за мальчика. И из-за Джейсона.

Он достал из кармана электронный пропуск.

– Это мастер-ключ службы безопасности. Он открывает большинство дверей в академии, включая ту, что вас интересует. Но есть проблема – система фиксирует, когда и где используется каждый ключ. Если я просто дам его вам, они быстро узнают, кто предоставил доступ.

– Что вы предлагаете?

– Сегодня ночью. Во время моего дежурства. Я проведу вас, – Мартин сверился с часами. – Встретимся у северного входа в библиотеку в 1:30. В это время все должны быть в своих комнатах, даже сотрудники.

– А камеры?

– Я позабочусь о них, – ответил Мартин. – На пятнадцать минут система будет показывать записанное ранее изображение пустых коридоров. Этого должно хватить, чтобы мы проникли внутрь. Но как только мы окажемся в специальной секции, времени будет мало. Может быть, полчаса, не больше, прежде чем кто-то заметит несоответствие в системе наблюдения.

Дэниел кивнул.

– Спасибо. Я буду на месте.

Мартин встал.

– Одно условие, профессор Фрост, – сказал он серьезно. – Если мы найдем то, что ищем, если подтвердится, что ваш сын в опасности, вы должны сделать то, что я не смог для Джейсона. Вы должны увезти его отсюда. Как можно дальше и как можно быстрее.

– Но контракт…

– К черту контракт, – резко сказал Мартин. – Речь идет о жизни вашего сына. О его разуме. О том, кем он является. Никакие деньги не стоят этого.

Дэниел кивнул, понимая, что Мартин прав.

– Я сделаю все необходимое, – пообещал он. – Если Итан действительно в опасности, мы уедем.

Мартин изучал его лицо, словно оценивая искренность этого обещания.

– До ночи, профессор, – сказал он наконец. – И будьте осторожны. В этих стенах глаза и уши повсюду.

Остаток дня Дэниел провел, пытаясь вести себя нормально. У него была еще одна лекция, после которой он встретился с Итаном за ужином. Сын выглядел возбужденным и воодушевленным после посещения вводного занятия специальной программы.

– Это было потрясающе, пап, – говорил он, энергично жестикулируя, что было совсем не характерно для его обычно сдержанной манеры. – Мы делали упражнения на считывание эмоций по микровыражениям. Ты знаешь, что человеческое лицо может принимать более десяти тысяч различных выражений? И большинство из них длятся менее секунды.

– Да, я слышал об этом, – кивнул Дэниел, стараясь скрыть беспокойство за маской заинтересованности.

– И мы учились не только распознавать эти выражения, но и контролировать свои собственные, – продолжал Итан. – Доктор Вейл сказала, что я показал исключительные результаты для первого занятия.

– Это замечательно, – Дэниел попытался улыбнуться. – Что еще вы изучали?

– Техники быстрого установления раппорта с незнакомыми людьми. Зеркальное отражение языка тела, подстройку под темп речи и дыхания, использование определенных лингвистических конструкций, – Итан сделал паузу. – Я и раньше интуитивно использовал некоторые из этих техник, но никогда не осознавал их структуру. Теперь я понимаю, как они работают, и могу применять их намного эффективнее.

Дэниел слушал с растущим беспокойством. То, что описывал Итан, звучало как учебник по техникам манипуляции и межличностного влияния. Они действительно обучали подростков навыкам, которые в определенных контекстах могли бы считаться неэтичными или даже опасными.

– И как ты себя чувствовал после занятия? – осторожно спросил он. – Никакой усталости? Дезориентации?

Итан слегка нахмурился.

– Нет, ничего такого. Почему ты спрашиваешь?

– Просто такие интенсивные психологические упражнения иногда могут быть истощающими, – объяснил Дэниел. – Особенно для новичков.

– Я чувствую себя отлично, – Итан улыбнулся, но что-то в его улыбке показалось Дэниелу неестественным, словно сын теперь сознательно контролировал свои выражения лица. – На самом деле, я чувствую себя более… сосредоточенным. Более осознанным.

– Ты подписал какие-нибудь документы? – спросил Дэниел, стараясь, чтобы вопрос прозвучал непринужденно.

Итан покачал головой.

– Нет, это было просто ознакомительное занятие. Доктор Вейл сказала, что для официального включения в программу нужно твое согласие, – он пристально посмотрел на отца. – Ты ведь подпишешь его, правда? Эта программа действительно может дать мне преимущество, которое я искал.

– Преимущество?

– В жизни, – пояснил Итан. – Понимание людей, умение влиять на них, направлять их действия… Это ведь самый ценный навык, не так ли? Особенно в современном мире.

Дэниел был поражен тем, насколько эти слова напоминали речь Элеоноры о "более эффективной форме лидерства". Казалось, его сын уже начал впитывать идеологию академии.

– Я все еще изучаю документы, – сказал Дэниел. – Давай поговорим об этом завтра, хорошо?

Итан кивнул, но Дэниел заметил легкое разочарование в его глазах.

– Конечно, – сказал он. – Только не затягивай. Доктор Вейл сказала, что места ограничены, и другие студенты очень заинтересованы.

После ужина Итан сообщил, что идет в библиотеку заниматься с группой других студентов, и Дэниел остался один в своих апартаментах. Он провел несколько часов, просматривая материалы курса, которые должен был преподавать на следующей неделе, хотя его мысли постоянно возвращались к предстоящей ночной операции.

Что он найдет в запретной секции библиотеки? И что будет делать, если информация подтвердит его худшие опасения?

Около полуночи Итан вернулся, выглядя уставшим, но довольным.

– Ты еще не спишь? – спросил он, увидев отца в гостиной с книгой в руках.

– Готовлюсь к лекциям, – ответил Дэниел. – Как прошли занятия?

– Продуктивно, – Итан зевнул. – Мы с Софи и несколькими другими студентами изучали материал по когнитивным структурам. Она действительно умна, пап. И очень хорошо объясняет сложные концепции.

– Я рад, что ты нашел хороших друзей, – сказал Дэниел, стараясь не показывать своего беспокойства при упоминании Софи. Насколько он мог доверять этой девушке? Действительно ли она хотела помочь Итану, или у нее были свои скрытые мотивы?

– Я, пожалуй, пойду спать, – сказал Итан, направляясь к своей комнате. – Завтра насыщенный день.

– Спокойной ночи, – Дэниел смотрел, как сын уходит, и чувствовал странную смесь любви и страха. Итан менялся на его глазах, и он не был уверен, были ли эти изменения к лучшему.

В 1:15 Дэниел тихо выскользнул из своих апартаментов. Итан крепко спал – он проверил, – и, если повезет, не заметит отсутствия отца.

Кампус ночью выглядел еще более зловещим, чем днем. Туман, поднимавшийся от океана, окутывал готические здания, создавая впечатление, что они плывут в молочно-белом море. Луна была почти полной, но ее свет казался размытым, приглушенным влажным воздухом.

Дэниел двигался тенями, избегая открытых пространств и камер наблюдения, о которых предупреждал его Мартин. Сердце колотилось в груди, адреналин обострил все чувства. Каждый звук – шелест листвы, далекий шум волн, скрип старого дерева – заставлял его замирать, ожидая разоблачения.

Но никто не остановил его. Никто не окликнул. Кампус был погружен в тишину, как будто весь персонал и все студенты действительно находились в своих комнатах, как и сказал Мартин.

Северный вход в библиотеку представлял собой небольшую боковую дверь, гораздо менее впечатляющую, чем главный портал. Дэниел подошел к ней ровно в 1:30 и замер в тени, ожидая Мартина.

Через несколько минут появилась массивная фигура охранника, двигающаяся с неожиданной для его комплекции легкостью.

– Профессор, – тихо сказал Мартин, подходя ближе. – Вы вовремя.

Он достал свой электронный ключ и провел им по считывателю. Дверь тихо щелкнула, открываясь.

– У нас пятнадцать минут, чтобы добраться до специальной секции, – сказал Мартин, пропуская Дэниела внутрь. – Камеры покажут записанное изображение до 1:45. После этого нам нужно быть внутри секции.

Они быстро двигались через темную библиотеку, освещая путь только маленьким фонариком, который Мартин держал низко к полу. Книжные полки отбрасывали длинные тени, создавая впечатление, что они идут через лес каменных деревьев.

Поднявшись на второй этаж, они направились к дальнему углу, где Дэниел ранее видел электронную дверь. Она была там, серая металлическая поверхность тускло поблескивала в свете фонарика.

Мартин снова использовал свой ключ, и дверь открылась с тихим шипением. За ней оказался короткий коридор, ведущий в небольшое помещение, заставленное металлическими шкафами и стеллажами. В отличие от основной библиотеки, здесь не было деревянных полок или антикварных книжных шкафов – только современные металлические конструкции, напоминающие армейские хранилища секретных документов.

– Архивы, – пояснил Мартин. – Здесь хранятся все документы о методиках академии, результатах их применения, истории экспериментов.

Он подошел к ближайшему шкафу и открыл его своим ключом.

– Нам нужно найти информацию о "Протоколе Лазаря", – сказал Дэниел, начиная просматривать ярлыки на папках и коробках.

– И о вашем сыне, – добавил Мартин. – Если он уже включен в программу, здесь должны быть документы с оценкой его потенциала и планом применения протокола.

Они работали молча, методично проверяя содержимое шкафов. Дэниел был поражен объемом и организацией материалов. Здесь были десятки, если не сотни папок с детальными отчетами о студентах, методиках, экспериментах. Некоторые документы датировались началом прошлого века, предполагая, что странная образовательная философия Академии Блэквуд имела гораздо более долгую историю, чем он предполагал.

– Здесь, – сказал Мартин через несколько минут, указывая на шкаф с маркировкой "Специальные протоколы". – Это должно быть то, что мы ищем.

Внутри шкафа находились папки, организованные в алфавитном порядке по названиям протоколов: "Аврора", "Геркулес", "Зеркало"… и, наконец, "Лазарь".

Дэниел взял толстую черную папку с маркировкой "Протокол Лазаря" и открыл ее. Внутри находились документы, разделенные на секции: "История и развитие", "Методология", "Результаты и анализ", "Текущие субъекты".

Он начал с методологии, бегло просматривая страницы в поисках ключевой информации. То, что он читал, заставляло его кровь стыть в жилах.

"Протокол Лазаря" представлял собой комплексную программу психологической реструктуризации личности, включающую элементы гипноза, нейролингвистического программирования, сенсорной депривации, контролируемого стресса и химического воздействия. Целью было создание "идеального агента влияния" – человека, способного не только манипулировать другими на глубоком психологическом уровне, но и полностью контролировать собственные эмоциональные реакции, перестраивать свою личность в зависимости от требований задачи.

Ключевым элементом протокола было то, что они называли "смертью эго" – процесс, в ходе которого изначальная личность субъекта фактически разрушалась, чтобы на ее месте могла быть сконструирована новая, более соответствующая целям программы. Это достигалось через серию интенсивных психологических испытаний, включающих изоляцию, дезориентацию, лишение сна и "эмоциональную перегрузку".

– Боже мой, – прошептал Дэниел, читая описание техник. – Это не образование. Это промывание мозгов в чистом виде.

– И хуже, – мрачно кивнул Мартин, просматривающий другую папку. – Посмотрите на статистику отказов. Почти 30% субъектов испытывают серьезные психологические нарушения во время или после процесса. Депрессия, психозы, суицидальные тенденции, полная диссоциация личности…

Дэниел перевернул страницу и замер, увидев фотографии. Молодые люди до и после прохождения протокола. Внешне они выглядели так же, но их глаза… В них было что-то холодное, отсутствующее, как будто что-то фундаментальное было извлечено из их сущности.

Он перешел к разделу "Текущие субъекты" и, к своему ужасу, обнаружил имя Итана в списке кандидатов, утвержденных для протокола. Рядом с его именем стояла пометка "Высший приоритет" и "Одобрено А.М." – Александром Монро, как предположил Дэниел.

Дальше шел подробный психологический профиль Итана, составленный доктором Вейл. Она описывала его как "идеального кандидата" благодаря его "высокому эмпатическому потенциалу, комбинированному с недавней травмой (потеря матери), создающей оптимальные условия для глубокой реструктуризации личности".

В документе также упоминалось, что первые подготовительные этапы протокола уже начались, с акцентом на "установление доверия и принятие методологии академии". Следующим шагом должно было стать "постепенное отделение субъекта от внешних привязанностей, особенно от отца".

– Они уже начали, – сказал Дэниел, чувствуя, как растет его ярость и отчаяние. – Они уже работают над тем, чтобы отдалить его от меня.

– Посмотрите здесь, – Мартин указал на другой документ, который нашел в шкафу. – Список выпускников, прошедших через "Протокол Лазаря". Имена, даты, текущие позиции.

Дэниел взял документ и начал просматривать его. Список был длинным, охватывающим несколько десятилетий. И позиции, которые занимали эти люди, заставили его замереть от шока.

Политики высшего уровня. Руководители крупнейших корпораций. Главы международных организаций. Влиятельные журналисты и медиа-магнаты. Все они были выпускниками Академии Блэквуд, прошедшими через "Протокол Лазаря". И все они занимали позиции, позволяющие им формировать общественное мнение, влиять на принятие решений на национальном и глобальном уровнях.

– Это сеть, – прошептал Дэниел. – Глобальная сеть людей, обученных манипулировать другими на психологическом уровне. И все они связаны с Академией Блэквуд.

– И с Советом, – добавил Мартин. – Посмотрите, у каждого выпускника есть "куратор" из Совета. Человек, который направляет их карьеру, обеспечивает нужные контакты, возможности.

Дэниел посмотрел на имя куратора рядом с именем Итана. Александр Монро.

– Этот человек хочет контролировать моего сына, – сказал он, чувствуя, как растет его решимость. – Превратить его в одного из своих "агентов влияния".

– И он не остановится ни перед чем, чтобы получить то, что хочет, – мрачно подтвердил Мартин. – Монро – один из самых влиятельных членов Совета. И один из самых безжалостных.

Дэниел продолжил изучать документы, пытаясь найти что-то, что могло бы помочь ему защитить сына. Один документ особенно привлек его внимание – отчет о случаях сопротивления протоколу.

В нем описывались факторы, которые могли снизить эффективность "Протокола Лазаря" или полностью нейтрализовать его. Среди них были "сильные эмоциональные привязанности, особенно семейные", "устойчивая система ценностей, сформированная до поступления в академию" и, что самое интересное, "осведомленность о механизмах психологического воздействия".

– Вот оно, – сказал Дэниел, указывая на этот раздел. – Знание о том, как работает протокол, может помочь сопротивляться ему. Если я смогу предупредить Итана, объяснить ему механизмы воздействия…

– Если они еще не слишком далеко продвинулись в подготовительных этапах, – предупредил Мартин. – Чем дольше субъект подвергается воздействию, тем труднее ему сопротивляться, даже зная о механизмах.

Дэниел быстро просмотрел другие разделы, фотографируя на телефон наиболее важные страницы. Ему нужны были доказательства, что-то, что он мог бы показать Итану, чтобы убедить его в опасности.

– Нам пора уходить, – сказал Мартин, глядя на часы. – Мы уже здесь почти полчаса.

Дэниел сфотографировал последние страницы и вернул папки в шкаф. Они тщательно закрыли все шкафы, стараясь не оставить следов своего присутствия.

– Что вы собираетесь делать теперь, профессор? – спросил Мартин, когда они выходили из специальной секции.

– Я должен поговорить с Итаном, – ответил Дэниел. – Показать ему, что я нашел. Убедить его в опасности.

– Будьте осторожны, – предупредил Мартин. – Если они заподозрят, что вы знаете о протоколе, они могут ускорить процесс. Или найти способ полностью отстранить вас от сына.

– Я понимаю, – кивнул Дэниел. – Но я не могу просто наблюдать, как они превращают моего сына в… в то, что я видел на тех фотографиях.

Мартин кивнул.

– Я помогу, чем смогу, – сказал он. – Но моя позиция здесь не так уж прочна. Если они узнают о моем участии…

– Я понимаю, – Дэниел положил руку на плечо Мартина. – Спасибо за помощь. Я не забуду этого.

Они осторожно покинули библиотеку и разошлись в разных направлениях. Дэниел скользнул через темный кампус обратно к преподавательскому корпусу, чувствуя, как адреналин, поддерживавший его во время операции, начинает спадать, уступая место усталости и тревоге.

Но под этой усталостью росла твердая решимость. Теперь, когда он знал, что планировали для его сына, он не мог оставаться пассивным. Он должен был действовать, и действовать быстро.

Проскользнув обратно в свои апартаменты, Дэниел тихо прошел в гостиную и сел на диван, глядя в темноту. В его голове формировался план – не просто разговор с Итаном, но полномасштабное расследование. Ему нужно было собрать больше информации, найти союзников, выявить слабые места системы.

И, возможно, найти способ не только защитить своего сына, но и разоблачить Академию Блэквуд и ее зловещую сеть перед миром. Потому что теперь он понимал, что это было не просто вопросом безопасности Итана. Это был вопрос о десятках, сотнях молодых людей, подвергающихся психологическим манипуляциям, чтобы стать инструментами в руках невидимой элиты.

Битва только начиналась, и Дэниел Фрост был полон решимости в ней победить. Ради Итана. Ради всех других детей в академии. И ради собственной совести психолога, который поклялся не причинять вреда.

Глава 6: Тревожные знаки

Утро после проникновения в секретный архив Дэниел встретил с тяжелой головой и ощущением неотвратимости надвигающейся катастрофы. Документы, которые он видел ночью, фотографии людей "до и после" прохождения "Протокола Лазаря", психологические профили и клинически холодные отчеты о "неудачных случаях" – все это преследовало его, стоило только закрыть глаза.

Он проверил телефон, убеждаясь, что фотографии, сделанные в архиве, сохранились. Кадры были не самого лучшего качества – снимать пришлось торопливо, при тусклом свете фонарика, – но большинство текста можно было разобрать. Этого должно быть достаточно, чтобы убедить Итана.

Дэниел вышел на кухню и обнаружил, что сын уже ушел, оставив короткую записку на столе:

"Раннее занятие с доктором Вейл. Не жди меня к обеду, встречаюсь с исследовательской группой в лаборатории. Увидимся вечером."

Никакого "пап" или "с любовью" – просто сухая информация, как будто отчет от подчиненного начальнику. Еще одно маленькое изменение, которое, в сочетании с десятками других, свидетельствовало о постепенной трансформации его сына.

Дэниел смял записку и бросил ее в мусорное ведро. У него была утренняя лекция, которую он не мог пропустить, но после этого он планировал найти Итана, независимо от его "исследовательской группы", и показать ему, что он обнаружил.

Проводя лекцию, Дэниел не мог избавиться от ощущения, что смотрит на своих студентов новыми глазами. Теперь их неестественная дисциплинированность, их холодная собранность и странные интересы в области манипуляции приобретали зловещий смысл. Сколько из них уже прошли через ранние стадии "Протокола Лазаря"? Сколько были намечены для полной "трансформации"?