Сводные. За любовь лишь ветер

– А о чём же? – не понимала я.

В трубке что-то зашумело, и послышались посторонние голоса.

– Вечером поговорим, – быстро ответил Матвей. – Врач пришёл на утренний обход.

Я даже не успела с ним попрощаться. Ну и ладно. Надеюсь, это действительно врач, а не эта бывшая Яна. Ненавижу ревность. Но, видимо, в случае с Матвеем она неизбежна.

Приняв душ и почистив зубы, я спустилась на кухню, где уже орудовала Татьяна Владимировна.

– Папа ещё спит? – спросила я, и она вздрогнула.

– Рита! – схватилась она за сердце. – Зачем же так пугать?

– Извините, я не специально.

Я пожала плечами и включила кофеварку. Мачеха в последнее время стала дёрганной. Неудивительно: её единственный сын попал в аварию и сильно пострадал. Естественно, что она переживает. Я не раз видела, как Татьяна Владимировна на ночь пьёт успокоительное или снотворное. Глаза постоянно на мокром месте. Единственное, чего я не понимала, почему она плачет. Ведь самое страшное миновало – жизни Матвея ничего не угрожает. Но ответ на мой вопрос последовал мгновенно, будто мачеха услышала мои мысли:

– Я очень переживаю за Игоря. Вы уж с Илюшей простите меня, что я в последнее время сама не своя, – её нижняя губа задрожала, и женщина села на стул. – Они ведь с самого детства с Митенькой вместе. И ещё был мальчик – Кирилл. Он погиб три года назад. Ни одной матери не пожелаю похоронить собственного ребёнка. А Игорь, он ведь… как родной мне…

И снова потоп из слёз. Я стояла возле столешницы, на которой работала кофеварка, и не понимала, что делать. Оставить мачеху в покое или подойти и обнять?

– Татьяна Владимировна, всё будет хорошо, – жалкая попытка её успокоить.

Когда на кухню вошёл папа, женщина сразу вытерла слёзы и отвернулась к окну.

– Тань, ты опять за своё? – не со злостью, а как-то устало спросил он. – Ну что ты мучаешь себя? Ты вторую ночь не спишь. С Матвеем всё хорошо, он жив и здоров, а тот мальчик… Ну ведь ещё не всё потеряно.

– Ты прав, – закивала Татьяна Владимировна и улыбнулась сквозь слёзы. – Что-то я совсем расклеилась в последнее время.

– Тебе нужно развеяться. Сегодня сходим с тобой в наш любимый ресторан, и я хочу, чтобы ты надела то платье, в котором…

Папа подошёл к своей жене и, обхватив своими ладонями её лицо, поцеловал. Я отвернулась. Когда-то я любовалась, когда он целовал маму, с придыханием наблюдала за их любовью, нежностью. Сейчас же мне сложно за этим наблюдать. Я борюсь с этим чувством, но пока не могу. Схватив чашку со свежесваренным кофе, быстро поднялась в свою комнату, но не успела я поставить кофе на столик, как следом за мной вошёл папа.

– Какие на сегодня планы? – спросил он меня.

– Сегодня ко мне заедет Света, нам нужно кое-что решить, – говорить папе о нашей ссоре с подругой я, конечно, не стала.

– А потом? – папа с прищуром на меня посмотрел.

– Поеду к Матвею, – пожала я плечами, не понимая, почему он меня об этом спрашивает.

– Какие у вас с ним отношения?

В меня словно ударила молния. Он что-то подозревает? Или знает? Мы с Матвеем пока что не хотели говорить родителям о нас, сначала их нужно подготовить к тому, что их дети любят друг друга и далеко не как брат сестру. Сейчас ещё слишком рано вываливать всё это на них, тем более, когда вокруг и так творится хаос.

– Отношения? Что ты имеешь ввиду?

– Когда мы с Таней уезжали в отпуск, вы грызлись, как кошка с собакой. Спустя две недели, ты сутками сидишь у него в больнице, и чёрт знает, чем вы там занимаетесь!

Я редко вижу папу таким раздражённым, но сейчас он был действительно зол. Видимо, тоже нервы шалят. Но это не даёт ему право думать обо мне что-то непристойное.

– Что ты имеешь ввиду под «чёрт знает, чем»? – бросилась я себя защищать. – Если мне не изменяет память, то вы с Татьяной Владимировной просто мечтали о том, чтобы мы подружились. А сейчас я выслушиваю от тебя претензии на ровном месте!

– Просто хочу, чтобы вы оба понимали, что мы – одна семья! Ты и Матвей – брат и сестра!

Наш разговор резко перешёл на высокие тона. Папа не сдерживался, и я теперь – тоже.

– Матвей мне не брат! – выкрикнула я, но осеклась. – Не кровный, – уточнила. – И какие бы сложные отношения между нами ни были, я за него переживаю! Хочешь, чтобы я ненавидела его и дальше? Хочешь?!

Папа ссутулился, признавая своё поражение. Потёр ладонями и лицо и прорычал. Затем развернулся и, выходя из комнаты, тихо сказал:

– Извини.

Я опустилась на кровать. Чувствовала себя пятнадцатилетней девочкой, которую застукали с сигаретой в руках. Не любила врать папе и что-то скрывать от него. Но в данных обстоятельствах вывалить ему о своей любви к сводному брату как-то не очень хочется. Ещё не время.

***

Света приехала через три часа, когда я была дома одна. Татьяна Владимировна поехала к Матвею, наготовив ему вкусной и разнообразной еды, а папа – на работу. Я вышла во двор, чтобы встретить её, и не узнала: припухшие от слёз глаза, синяки под глазами, растрёпанные волосы, собранные в несуразный хвост… Весь её вид кричал о том, как она подавлена. Неуверенным шагом она шла мне навстречу, и чем ближе ко мне подходила, тем сильнее тряслась её нижняя губа. Наконец, когда мы с ней поравнялись, Света обняла меня и заплакала навзрыд. Она тряслась, словно в припадке, а я успокаивающе гладила её по спине. Не могу представить, да и не хочу, что она пережила. Слишком тяжело тащить на себе такой груз, и я была горда собой, что не бросила подругу, переступила через себя, решив помочь ей выбраться.

Когда рыдания стихли, я уговорила Свету подняться в мою комнату, принять душ и отдохнуть, хотя она отнекивалась, спешила мне что-то рассказать. Её рассказ я хотела услышать больше всего, но состояние подруги меня заботило сильнее. Она согласилась с трудом.

Я набрала горячую ванную и растворила в воде бомбочку с ароматом лаванды. Свете сейчас как никогда необходимо было расслабиться, и я делала для этого всё, что могла. Сварила кофе, зная любовь подруги к латте, и положила в тарелку ещё теплый морковный пирог, который Татьяна Владимировна испекла перед уходом. Когда вернулась в свою комнату, Света сидела на моей кровати, укутавшись в мой плюшевый халат, и пустым взглядом смотрела в окно.

– Я принесла тебе кофе, – поставила перед ней чашку с тарелкой, но Света на них даже не посмотрела, лишь, виновато опустив голову, сказала:

– Рит, прости меня. Я так виновата перед тобой.

– Ни одного слова от тебя не выслушаю до тех пор, пока не перекусишь, – категорически ответила я. – Тебе бы ещё не мешало поспать.

– Спать я сейчас хочу меньше всего, – повиновавшись, подруга всё же взяла в руки дымящуюся чашку и сделал из неё глоток.

– Ну да, я по тебе заметила, – съехидничала я. – Видок у тебя наисвежайший.

– Прекрати, мне сейчас не до смеха.

– Как ни странно, но мне тоже.

В полной тишине я терпеливо ждала, когда Света справится с кусочком пирога и выпьет кофе, чтобы услышать от неё то, что повергло меня в шок. Я столько всего не знала и не понимала в нашей дружбе, была так слепа ко всему, но пришло время пролить свет на то, что до сих пор мне казалось очевидным.

Глава 9

Глава 9.

Света с самого юношества брала пример с матери: любила вульгарно одеваться, начала пользоваться косметикой лет с одиннадцати, любила привлекать внимание парней. Первый настоящий поцелуй у неё случился в двенадцать, а в пятнадцать она уже лишилась девственности. Родительским вниманием она была обделена, так как они были вечно заняты самими собой, а дочерью постоянно занимались няни. А, развлекаясь с парнями, Света компенсировала нехватку родительской любви. Только со временем она смогла понять, что секс и любовь – понятия, не связанные друг с другом крепкими узами, а довольно успешно могут существовать отдельно. Осознание этого стало приходить тогда, когда парни, после того, как проведут ночь с ней, на утро исчезали и впоследствии даже не здоровались с ней, делая вид, что её не существует.

То ли дело Рита – её лучшая подруга. С идеальными родителями, которые привозили и забирали её из школы, каждые выходные всей семьёй куда-то выбирались, и дарили ей столько любви, о которой Света могла только мечтать. Она завидовала Рите, но никогда не желала ей зла. Девочки дружили и поддерживали друг друга, вот только мальчики на Риту смотрели не так, как на Свету, а несколько иначе: с нежностью и трепетом. И Света всегда задавалась вопросом: почему? Её подруга не красится, не одевается по последнему писку моды, не спит с парнями. Чем она может привлекать? И только совсем недавно, когда Света стала достаточно взрослой, ответ пришёл сам по себе: просто Рита недоступна. Парней привлекают недотроги. И всё бы ничего, если бы однажды в город не вернулся тот, о ком Света мечтала с первого дня знакомства.

С мотоциклистами она связалась совершенно случайно. Увидела рядом со школой несколько симпатичных парней на крутых байках, пококетничала с ними и уговорила взять с собой на гонку. Так она и познакомилась с Матвеем Старцевым. Высоким, красивым, умным брюнетом, в которого она влюбилась без памяти. Он был вежлив, в отличие от других, никогда не грубил девушкам из их компании и Свете тоже. Вот только она не умела влюблять в себя парней, она умела их мастерски соблазнять. И Матвея тоже соблазнила. Несмотря на его правильность и заботу, секс он любил, как и все нормальные парни, и не отказался переспать с девушкой, которая в открытую предложила ему себя. И с тех пор у них начались отношения, но не такие, от которых любовь до дрожи, а оргазм до потери памяти.

Затем Матвей уехал, даже не попрощавшись со Светой. Сначала она держала на него обиду, а потом и вовсе забыла про него, переключив своё внимание на других парней. Но, когда она узнала, что Старцев возвращается в родной город, не смогла сдержать восторга. В первую же ночь переспала с ним и рассчитывала на этот раз не упустить его, а сделать целиком и полностью своим. Но всё пошло не по плану. От неё не скрылись те искры, которые летали между ним и её подругой Ритой. Они вроде и ненавидели друг друга, но и было между ними что-то такое, о чём Света даже мечтать не могла – страсть. Огонь. Эмоции. Матвей же после той ночи, когда вернулся, на Свету даже не взглянул. И её это неимоверно раздражало. Она любила Риту, но завидовала. Тешила себя, что пусть и сводные, но они брат и сестра, и между ними ничего не может быть. Но надежды разрушились, когда Матвей поцеловал Риту у всех на глазах. Света тогда чуть с ума не сошла от злости. Разозлилась на Старцева, на подругу, да и вообще на всех вокруг. Единственное, что она запомнила – перекошенное лицо Лёши.

Позже он рассказал ей, что хотел предложить Рите встречаться, даже поцеловал её. Пожаловался, что Онежина его кинула по-свински. Взаимная ненависть переросла во взаимное желание отомстить, а затем и в страстный секс.

Череп появился со своим предложением совершенно внезапно, будто знал, что Лёша и Света захотят отомстить своим обидчикам. Его предложение выглядело безобидным, но обернулось страшной трагедией…

***

Я слушала подругу, не перебивая, в некоторых местах даже сдерживала порывы, чтобы накричать на неё. Я ведь никогда не желала Свете ничего плохого, искренне переживала за неё и желала найти настоящую любовь. Ведь мне не нравилось, что она постоянно путалась с разными парнями. Но, когда я видела, как она раскаивается, плачет во время рассказа, после каждого предложения просит прощения, просто не смогла выплеснуть на неё свой негатив.

– И что же это было за предложение? – осторожно спросила. Меня мучил вопрос: на что могла пойти моя подруга, чтобы отомстить мне?

Она с горечью посмотрела на меня, глубоко вздохнула, будто сейчас её могут казнить, и произнесла:

– Подстроить небольшую аварию.

Я молча ждала подробностей.

– Череп предложил выманить тебя и Матвея, устроить между нами гонку, а затем аккуратно подстроить аварию, подставив тебя. Матвея нужно было лишь слегка покалечить, чтобы он пару недель полежал в больнице. Женя предложил поравняться с тобой и толкнуть байк Матвея так, чтобы это выглядело, будто ты его толкнула. Но мы не рассчитывали, что с вами будет Игорь, а ты отстанешь от нас. И получилось всё так, как получилось.

Я недоверчиво посмотрела на подругу:

– Ты же понимаешь, что это всё выглядит, как сущий бред? Матвей бы никогда не поверил в то, что я могу причинить ему боль.

– Ты ненавидела его!

– Но на момент аварии уже любила! – выплеснула я на неё. – И он меня, – тихо добавила. – К тому же Череп уже был замешан в смерти его лучшего друга, и подозрение первым бы пало на него в любом случае. Ваш план с самого начала выглядел бредово. В итоге пострадал Игорь, и его жизнь сейчас находится на тоненькой ниточке.

– Я знаю, Рит! – Света повысила голос. – Знаю и каюсь! Какой же дурой я была! Так была ослеплена Старцевым, что и не заметила, как начала влюбляться в Лёшу. Не замечала, как он обо мне заботится, защищает. Если бы я вовремя осознала это, не стала бы в этом участвовать. А Череп ещё и денег предложил, и Лёша сразу согласился.

– Так. Стоп.

В ушах зазвенело. Наши друзья согласились подставить нас за деньги? В голове не укладывается.

– И много он вам предложил? – спросила я, хотя не знала, хочу ли я слышать ответ на свой вопрос.

– Я не знаю, – покачала Света головой. – Не вникала в детали, ведь деньги меня вообще не интересовали, я хотела разлучить вас с Матвеем.

И тут ко мне пришло осознание: Череп просто использовал их, чтобы достичь своей личной выгоды. Ему зачем-то нужно было убрать Матвея. Покалечить или убить. Но для чего? Боялся его обвинений в смерти Кирилла? Но ведь уже прошло три года. Не исключено, что есть что-то ещё, о чём я не знаю. Нужно поговорить с папой и с его адвокатом. Возможно, эта деталь поможет в расследовании.

Свете я не стала говорить о своих догадках. Как бы там ни было, но ей придётся заново заслужить моё доверие. Я вытерла слёзы и сказала:

– Мне нужно к Матвею, я обещала ему сегодня приехать. Если хочешь, можешь остаться здесь, переночуешь у меня. Тебе так будет лучше.

В глазах Светы появилось бездонное море, наполненное благодарностью и бесконечными слезами.

– Ты и правда разрешишь мне остаться? После всего, что я тебе рассказала?

– Все ошибаются. Главное, вовремя осознать свои ошибки. Ты осознала, и я надеюсь, что впредь так со мной не поступишь.

– Никогда! – тут же пообещала она. – Только вот…

Она отвела взгляд.

– Что?

– Лёшу же посадят в тюрьму?

Я не стала ничего отвечать. Я была зла на него, ведь не только Череп, но и он сам осознанно пошёл на преступление.

– Поедешь со мной в больницу? – вместо ответа спросила я.

– А можно?

– Конечно.

– А Матвей, он…

– Не будет против. Он сам предложил мне выгородить тебя и, поверь, он больше всего хочет услышать твою историю.

Глава 10

Пока я собиралась в больницу, Света уснула. Будить её я не стала: ей нужно отдохнуть. Она пережила столько стресса и выплакала столько слёз, что я решила оставить её в покое. Выйдя из комнаты и спустившись в гостиную, я столкнулась с папой и мачехой, которые хихикали, зажавшись в углу, как маленькие дети. Выскользнуть из дома незаметной мне не удалось – грозный голос папы буквально пригвоздил меня к полу:

– Рита, ты куда собралась на ночь глядя?

Я на пятках развернулась и взглянула на отца, поправлявшего галстук.

– Папа, сейчас ещё вечер. И я собралась к Матвею.

Он недоверчиво прищурился:

– Таня сегодня была у него, отвезла ему еды и просидела с ним два часа. Тебе необязательно его навещать.

– Ты запрещаешь? – вспыхнула я. – Я же не в ночной клуб иду.

– Не запрещаю, – спокойно ответил он. – Но, повторюсь, что это необязательно.

– Для меня – обязательно.

Я смотрела на него с вызовом. Не понимала, почему отца так волнуют наши отношения с Матвеем. Мы ведь не являемся кровными родственниками, к тому же вскоре хотим сообщить о наших чувствах друг к другу, и это пристальное внимание к нам со стороны папы мне ой как не нравилось. Он что-то подозревает. Это стало ясно из нашего с ним разговора. Но что с того? Почему он так настроен? Я не понимала.

На помощь мне пришла Татьяна Владимировна, обнявшая своего мужа за плечи:

– Милый, оставь девочку в покое. Ведь это же замечательно, что они с Матвеем подружились. Он стал для неё старшим братом, а она для него – младшей сестрой. Я счастлива, что мы становимся дружной семьёй.

Папа расслабился и кивнул мне. Я с облегчением выдохнула и всё же выбежала из дома, на ходу надевая шлем, лежащий до этого на тумбочке в прихожей.

– Мы сегодня вернёмся поздно, – донёсся до меня голос отца, но я уже подбегала к гаражу и не стала что-либо отвечать ему.

Я так спешила к Матвею, что забыла сообщить родителям, что у нас осталась ночевать Света, и о том, что виновников аварии задержала сегодня утром полиция. Но, думаю, отец и так обо всём знает.

Обычно ученики и студенты отрываются в последние дни лета, с жадностью проживают каждую секунду свободы, которой скоро станет совсем мало. Ночные клубы переполнены, отовсюду доносится музыка и смех молодёжи. Они расслабляются, стараются не думать о том, что скоро над ними тяжёлой тучей нависнет учёба, а тёплые и непринуждённые вечера превратятся в зубрёжку и скучные пары. Только для меня конец лета проходил иначе. Я думала только о Матвее. Мечтала, чтобы его скорее выписали, и он вернулся домой. Представляла, как он будет встречать меня возле университета, когда у меня закончатся пары. Рисовала картину его уставшего лица, когда он будет ждать, когда я закончу зубрить рефераты, чтобы украсть хоть немного времени, чтобы погулять или просто посмотреть вместе фильм. В моих мечтах именно так всё и было. Надеюсь, и в его – тоже.

Я хотела быть с ним рядом всегда. Встречать вместе рассветы и закаты, не упускать ни одной возможности поцеловать его, дотронуться до него, слышать, как он сопит во сне. И в этот раз я тоже стремилась к нему. Я не видела Матвея почти сутки и соскучилась так, что готова была просидеть с ним в обнимку битые часы, не замечая ничего вокруг.

Я, как обычно, припарковалась у больницы и поспешила к её входу, когда меня окликнули:

– Малина!

Где-то совсем рядом прозвучал его голос. Я обернулась.

– Матвей?! – удивилась я. – Ты чего здесь делаешь?

Он сидел на одной из скамеек и счастливо улыбался, глядя на меня. Закатные солнечные лучи касались его глаз, заставляя прищуриться.

– Я будто смотрю на солнце, – неожиданно серьёзно произнёс он, и я бросилась к нему в объятия, сбивая ногами костыли, которые лежали рядом с Матвеем на лавочке.

– Ты уронила мои ноги, – тихо рассмеялся Матвей, крепко прижимая меня к себе и вдыхая запах моих волос.

– Что ты здесь делаешь? – проигнорировала я его шутку. – Почему ты не в палате? Ты же ещё совсем слаб.

– Считаешь меня слабым, но в то же время бросаешься на меня и виснешь, словно перед тобой здоровёхонький Геракл!

– Прекрати бросаться своими глупыми шуточками! – я освободилась от его хватки и села рядом. Хотя в чём-то Матвей прав: я напрочь забыла о его переломах и бросилась к нему как озабоченная амазонка, которая ни разу в жизни не видела мужчину. Совсем не подумала, что ему может быть больно.

– Хорошая шутка – залог прекрасного настроения и улучшающегося здоровья.

Матвей взял меня за подбородок и поцеловал так нежно, что в моей душе расцвели подснежники. Его поцелуй был коротким, но наполненным сладостью тёплой весенней ночи. Я не дала ему отстраниться, обхватила его лицо руками и покрыла лёгкими поцелуями каждый его сантиметр.

– Извини, я, наверное, сделала тебе больно, – произнесла я, с трудом оторвавшись от Матвея.

– Поцелуями нельзя причинить боль, моя сладкая Малина.

– Я не про это. Я набросилась на тебя, не подумав.

– Прекрати, Рит. Ты не можешь мне причинить боль. Ну только если душевную.

– Я на такое не способна, – тихо ответила я.

Матвей улыбнулся, но от этой улыбки веяло грустью. Что-то тревожило его, и это что-то точно связано со мной.

– Почему ты одна? – он посмотрел по сторонам, быстро переведя тему. – Я думал, что ты придёшь с подругой.

– Она уснула, и я не стала её будить. А ты почему не в палате? Врач разрешил тебе выходить на улицу самостоятельно?

У Матвея так же одна нога и рука были в гипсе, грудь тоже перебинтована, а он сидит, смотрит на меня влюблённым взглядом, и на сердце становится так тепло. Оно переполняется нежностью.

– Я хотел встретить тебя здесь. Прогуляться на закате пусть даже наша прогулка будет по территории больницы. Просто побыть с тобой наедине.

– Не думаю, что Игорь нам помешал бы.

Матвей усмехнулся:

– Этот наглец всё слышит, поверь. И когда очнётся, припомнит мне, как его тошнило от наших поцелуев.

Я грустно улыбнулась:

– Я рада, что ты есть у него. Веришь в его жизнь, несмотря ни на что…

– Я даже думать о другом не хочу. Поможешь подняться?

Я помогла Матвею встать на костыли, заботливо погладила его плечу, и он ловко, будто с пелёнок ходит на трёх ногах, начал передвигаться вперёд. Я пошла рядом, как могла, поддерживая его, чтобы он не споткнулся и не упал.

– Рит, – ласково произнёс Матвей, останавливаясь. – Я, конечно, понимаю, что ты хочешь мне помочь, но я не какой-то усохший старик, чтобы не справиться с костылями.

– Хорошо, – потупила я взгляд. Матвей в моих глаза всегда был сильным, умеющим постоять не только за себя, но и за меня, и за своих друзей. Даже не представляю, каково ему сейчас чувствовать себя слабым.

На территории больницы было много деревьев, и все они готовились к осени: осыпали свои первые пожелтевшие листья. Они медленно падали, кружась, и казалось, что они горят огнём, когда их подхватывал солнечный свет. Мы встречали осень красиво, потому что были влюблены. Не было тоски по уходящему тёплому лету, было лишь предвкушение счастливого будущего, которое нас ждёт, а оно мне представлялось волнительным и захватывающим.

– Хочу скорее вернуться домой, – вдруг сказал Матвей. – Здесь стены давят, и безжизненное тело Игоря сводит с ума. Хочу быть рядом с ним и одновременно не видеть того, что с ним происходит.

– Ему сейчас как никогда нужна твоя вера…

– Да, только вера угасает, когда я днями напролёт наблюдаю, как ничего не происходит. Лучше не становится.

Я промолчала, не зная, что ответить. Терять близких всегда тяжело. Конечно, не хотелось бы даже думать о том, что жизнь Игоря может оборваться в любой момент, но в таком случае подобные мысли обязательно посещают.

– Мой папа что-то подозревает, – решила я перевести тему.

– О чём? – Матвей даже остановился.

– О нас, – тихо произнесла я. – Сегодня у нас с ним был разговор, и мне показалось, что, когда мы расскажем ему, он будет против.

Матвей тихо выругался.

– Я думаю, нам не стоит тянуть дальше, – продолжила я. – Наши родители должны знать, пока не зашло всё слишком далеко.

– Рит, – Матвей остановился и жалобно на меня посмотрел. – Прошу, пока ничего не говори Илье Сергеевичу. Мне сначала нужно решить один вопрос прежде, чем он узнает о нас с тобой.

– Что за вопрос? И какое отношение он имеет к нам с тобой?

– Я расскажу тебе, как только всё улажу. Хорошо, малышка? – Матвей нервничал, но старался быть нежным со мной. Я давно подозревала, что он что-то от меня скрывает, и меня на части разрывало от любопытства и от ревности, ведь что-то мне подсказывало, что это связано с Яной. Вот только как?

– Матвей, ты меня любишь? – задала я вопрос в лоб. Мне просто нужно было услышать, знать, что мы будем вместе вопреки всему, что нам никто и ничто не помешает.

Неподалёку дворник сметал листву в одну большую кучу и, наверное, услышал нас, так как усмехнулся и покачал головой. Может быть, вспомнил свою молодость или просто подивился моей наивности, мне стало неловко, но я хотела услышать ответ. Это было важно для меня. Матвей расплылся в улыбке и посмотрел на меня так, словно во мне был смысл всей его жизни. Мне уже не нужны были слова, я и так всё поняла, но он сказал:

– Конечно, люблю, Рит. Впервые в жизни так влюбился. Как глупый мальчишка.

Я взвизгнула и бросилась на него, снова забыв, что он, вообще-то больной. Мы не удержались и упали прямо в кучу листвы, которую дворник так усердно собирал. Приземление было мягким, если учесть, что я ещё упала сверху на Матвея. Он зашипел от боли, и я как можно быстрее поднялась на ноги.

– Ты убить меня хочешь, девочка моя, – он раскинул руки и смотрел на вечернее небо.

– Прости-прости-прости, – мне снова пришлось извиняться, виновато закусив губу.

Дворник только цокал и качал головой, скрывая улыбку, которая появилась на его лице.