Сводные. За любовь лишь ветер

Виктория Пономарёва

Сводные. За любовь лишь ветер

Глава 1

ПРОЛОГ.

Вам когда-нибудь говорили фразу: "Жизнь продолжается"? Нет? Тогда я вам искренне завидую: в вашей жизни не было тяжёлых потерь и горьких поражений. Несомненно, ваша жизнь не состоит исключительно из белой полосы, у каждого в жизни есть огорчения, проблемы и всякого рода неприятности. Но, когда ты слышишь "жизнь продолжается", значит ситуация подошла к критической точке, когда не понимаешь, как жить дальше. Знакомо? Тогда я искренне вам сочувствую. Возможно, что сейчас этот момент пережит, оставлен в прошлом, но могу с уверенностью заявить: в тот самый миг, когда вам говорили "жизнь продолжается", вам хотелось кричать во весь голос о том, что нет. Не продолжается. Она остановилась. Слёзы сдавливали горло, хотелось царапать грудь, чтобы добраться до душевной боли, а затем безудержно рыдать, понимая, что ты ничего, абсолютно ничего не можешь изменить. Ты оказываешься на самом дне, свернувшись калачиком и утопая в своём горе. А вокруг только и слышно: "жизнь продолжается" бесконечное множество раз. Возможно, у этой фразы мощная сила. Ведь ты встаёшь и действительно пытаешься жить дальше. Потому что должен.

Впервые со мной такое произошло, когда не стало мамы. Это было ужасное потрясение для меня. Она была моей звездой, освещающей дорогу в кромешной тьме, лучиком солнца, согревающим в холодные вечера. А потом всего этого не стало. Как и не стало прежней меня. Мне потребовалось немало усилий, чтобы подняться с колен и продолжить жить ради папы, который был не меньше моего убит горем. И у меня получилось. Я изменилась и начала заново смотреть на своё будущее, в котором уже не было человека, играющего в моей судьбе самую главную роль. А потом я встретила его… И поняла, что моё сердце способно любить и принимать любовь, что я умею быть счастливой, что я не забыла каково это – радоваться каждому дню. Когда просыпаешься утром с мыслью о том, что сегодня я его опять увижу. Появившись в нашем доме, Матвей оживил меня. Пусть я и поняла это не сразу, но наша с ним встреча изменила меня. С первых секунд знакомства с ним я становилась другой. Я всегда была девушкой, способной постоять за себя, любому парню могла дать отпор. Грубая, сильная, волевая – вот какой я была до встречи со Старцевым. С ним же я смогла расслабиться. Позволила ему защищать меня, любить и сводить с ума. Он научил меня быть такой, какой подобает быть девушке: изящной, хрупкой, красивой, счастливой. Он стал моей самой большой любовью и самым большим разочарованием.

Я потеряла его тогда, когда казалось, что нет ничего прекраснее и идеальнее наших отношений. И я не была к этому готова. Никто никогда не готов терять любимых людей. Несколько месяцев я борюсь, чтобы не сломаться окончательно, не рухнуть, не разбиться… Склеиваю своё сердце, но раны продолжают кровоточить. И улыбаюсь, чтобы не выдавать своего внутреннего состояния. А что у меня внутри? Дыра. Огромная такая, бездонная, как пропасть… И этот период стал вторым в моей жизни, когда я снова и снова слышу эту острую, как лезвие фразу…

– Жизнь продолжается, милая.

Я обернулась. На пороге моей комнаты стоял папа и, грустно улыбаясь, смотрел на меня в отражении зеркала, рядом с которым я стояла. Он будто читал мои мысли, с глубоким сочувствием изучая черты моего лица.

– Ты всё же решила надеть чёрное платье?

– Оно отражает состояние моей души, – я несколько раз махнула кистью по скулам, чтобы придать хоть немного сияния своей бледной коже.

– Ритусь, милая моя, – папа подошёл и погладил меня по плечам. – Я знаю, что ты любила его. И сейчас любишь. И я много раз говорил тебе, что жизнь…

– Нет, папа! Хватит! – закричала я и оттолкнула его от себя. – Прекрати мне это говорить! Ничего не продолжается! Всё умерло вот здесь! – я постучала себя по груди. – Всё закончилось, понимаешь?

– Не будь эгоистична, всем сейчас тяжело.

– Тяжело, папа, это тащить мешок картошки на собственном горбу. А мне невыносимо больно тащить себя туда, где мне быть вовсе не хочется!

– Я понимаю, но тебе нужно там присутствовать. Ты его сводная сестра. Пора уже повзрослеть, – в глазах папы впервые за всё время блеснули яростные огоньки.

Я в отчаянии бросила румяна на пол, и маленькие разноцветные шарики покатились в разные стороны.

– Мы много разговаривали с тобой об этом, Рита. Время всё расставит по своим местам, нужно лишь подождать, милая. Время лечит, боль пройдёт.

Он действительно верил в это. Думал, что я приму произошедшее, смирюсь с этим и буду жить дальше. Так все думали. Но я так не могу. Больше не в силах страдать. Поэтому сегодня я похороню свою любовь. Навсегда.

***

Восемь месяцев назад.

Синий… Красный… Синий… Красный… Синий… Красный… Синий… Красный. Только эти два цвета бесконечно сменяли друг друга. Прорывались сквозь темноту, сквозь пространство и устремлялись в небо, к звёздам. Я тоже туда смотрела. Вернее – молилась. Две машины скорой помощи стояли неподалёку. Врачи суетились, склонившись над лежащими Матвеем и Игорем, а я продолжала молиться. Просила только об одном: чтобы всё было хорошо. Пусть они останутся живы. Пожалуйста, мама. Только в неё у меня осталась вера. Они же ни в чём не виноваты. Им рано покидать этот мир. Что будет со мной, если Матвея не станет? Я умру вместе с ним. Я дышать без него не могу и сейчас задыхаюсь от неизвестности.

Кто-то из врачей подошёл ко мне, о чём-то спросил, поднёс к носу нашатырь, и только это смогло вернуть меня в реальность. Я отвела взгляд от звёзд. Носилки. Кругом непонятная суета. Все бегают. Моё частое дыхание. Облегчённый выдох – их не облачили в чёрные мешки, значит, ещё всё может быть хорошо. Я попыталась встать с колен, но вновь упала. Ноги затекли. Как долго я молилась? Как долго я вообще здесь нахожусь? И кто вызвал «скорую»?

– Девушка, с вами всё в порядке? – спросил молодой врач, поддерживая меня за талию и помогая встать.

– Я… кажется, да… А с ними… что с ними? – я кивнула в сторону скорых машин, в которые загружали Игоря с Матвеем.

– Кем вы им приходитесь?

– Сестра одному из них, – сказала первое, что пришло в голову.

– Так значит это вы звонили?

– Куда? – теряла я нить разговора. В голове творилась каша, а в пятках кололо от страха узнать плохие новости.

– Ну как куда? Нам. Девушка какая-то позвонила и сказала, что двое парней попали в аварию и погибли.

– Я звонила?

Ничего не помню. У меня же даже телефона с собой не было, он остался дома. Теряя контроль, я схватила стоящего передо мной парня в униформе врача скорой помощи и стала трясти его со всей силы:

– Вы скажете мне наконец, что с ними?! Они умерли, да? Куда их везут? Скажи мне сейчас же!

Кажется, я ударила его по лицу. Несколько раз. А потом рвала на себе волосы и снова била ни в чём неповинного врача. Но в тот миг мне хотелось винить кого угодно. Мне хотелось слышать правду о том, что случилось с ребятами, но одновременно мне не хотелось узнать горькую правду. Больше всего я сейчас желала обнять Матвея, увидеть его улыбку, и чтобы он сказал, что всё хорошо. Но вместо этого я кидалась на молодого врача и кричала, что всех убью, если они не спасут их.

Неожиданно мои руки кто-то скрутил, в плечо что-то вкололи, и я стала терять связь с реальность. Запахло кровью, бензином и жжёной резиной. Возможно, здесь так пахло всё время, что я здесь находилась. Но почему-то именно сейчас, перед тем, как отключиться, я ощутила это более явственно. И небо той ночью было звёздным. И сквозь тьму прорывался свет. Синий. Красный. Синий. Красный. Синий. Красный…

Глава 1.

Очнулась я в больнице в пустой палате. Кое-как разлепив глаза, я тут же прищурилась: уже наступило утро, и яркое солнце освещало палату. Значит, я провела здесь целую ночь. Передо мной проплыли воспоминания минувшей ночи, и я, спохватившись, попыталась встать. В эту же минуту ко мне пришёл врач, осмотрела меня и, сообщив, что со мной всё в порядке, заявила, что я могу идти домой.

– Как домой? – удивилась я.

– А ты хочешь остаться здесь? – рассмеялась молодая женщина в белом халате. – Тебе всего лишь на всего вкололи успокоительное. Никаких показаний оставаться под наблюдением врачей у тебя нет.

– А как же Матвей? – спохватилась я. – И Игорь? Что с ними?

– Это ты про парней, вместе с которыми тебя привезли? Ты знаешь их? – врач с грустью покачала головой. Я резко приняла вертикальное положение.

– Вы скажете, что с ними? Как они себя чувствуют? – требовательно спросила я.

– К сожалению, нет. Они в отделении хирургии. Об их состоянии нужно узнавать у их лечащего врача. Но, насколько я знаю, парней повезли на экстренную операцию. А как она прошла, я, увы, не знаю, – врач развела руки в сторону.

Душа ушла в пятки от страха и волнения. Но радовало одно – они живы. Я срочно должна была увидеть Матвея, поэтому, уточнив у врача, где находится хирургическое отделение, я быстро побежала на третий этаж, не обращая внимание на слабость и головокружение. Это сейчас было не так важно. Важнее – жизни моего любимого парня и друга.

Со второго на третий этаж я взбежала за несколько секунд. В конце коридора я увидела дверь, ведущую в операционный блок, и сломя голову помчалась прямо к ней. Вот только она оказалась заперта и не поддавалась мне, когда я дёргала за неё изо всех сил.

– Девушка, что вы делаете?! – ко мне подбежала медсестра в розовом медицинском костюме. – Прекратите ломать дверь!

– Где они?! – набросилась я на неё. – Они живы? С ними всё хорошо?

В глазах медсестры сразу пробежала тень сочувствия:

– Вы про разбившихся мотоциклистов?

Я медленно кивнула. Мне не нравился её взгляд. В нём не было надежды, а были лишь печаль и сострадание. Я закачала головой и стала отходить к стене, подальше от медсестры, которая знала то, о чём я знать не хотела.

– Нет! – закричала я. – Только не говорите мне, что…

– Успокойтесь, девушка, – перебила она меня, – они живы. Оба. Только находятся сейчас в крайне тяжёлом состоянии. Одному из них повезло больше, другому чуть меньше.

Я разрыдалась от облегчения и сползла спиной по стене. Живы. Это всё, что мне нужно было знать. Они выкарабкались, теперь всё позади. Медсестра молча стояла рядом, терпеливо ожидая, когда закончится моя истерика. Когда мои всхлипы стали затихать, она спросила:

– Вам нужна помощь? С вами всё в порядке?

– Я могу их увидеть?

Медсестра – молоденькая девушка с россыпью веснушек – замялась и испуганно посмотрела в сторону.

– Вообще-то к ним сейчас нельзя. Врач сказал, что после сложнейшей операции им нужны тишина и спокойствие…

– Пожалуйста, – я взяла её за руки. – Мне очень нужно…

– Извините, но в таком случае я нарушу правило, и меня могут уволить. А я только-только сюда устроилась.

– Хорошо, – кивнула я, – тогда отведите меня к их лечащему врачу.

Девушка согласилась. Мы прошли по длинному белому коридору к кабинету, находящемуся в самом его конце. Осторожно постучав в дверь, медсестра заглянула внутрь и тихо попросилась войти. Пару секунд подождала ответа, а затем поманила меня. Каждое мгновение тянулось для меня, словно вечность. Мне срочно нужно было увидеть Матвея, убедиться, что с ним всё в порядке, прикоснуться к нему и сказать, как сильно я его люблю и ещё не готова потерять. Поэтому, войдя в просторный кабинет, я жалостливо уставилась на врача лет пятидесяти, на висках которого уже явно виднелась седина. Он сидел за небольшим столом и, устало потирая глаза, заполнял какие-то бумаги.

– Чего тебе, Злата? – спросил он, не отрывая глаз от писанины.

– Фёдор Васильевич, тут девушка…

– Меня зовут Маргарита Онежина! – быстро выпалила я. – И я являюсь сестрой одного из пострадавшего.

Доктор с интересом на меня посмотрел, наконец оторвавшись от своей рутинной работы. Конечно, моя фамилия была ему знакома – мой отец был достаточно известным человеком в нашем городе.

– Здравствуйте, Маргарита. А мы вот даже и не знаем имён этих бедолаг.

– Матвей и Игорь.

– И кто же из них ваш брат?

– Матвей…

– И какую же цель, Маргарита, вы преследовали, оказавшись в моём кабинете? – голос врача был монотонным и успокаивающим.

Первой моей мыслью было наброситься на него с требованием немедленно пропустить меня в палату к Матвею. Нервы были напряжены до предела, губы искусаны в кровь, а ногти то и дело впивались в ладони. Но, увидев, как в глазах доктора в виде красных радужек проступала бессонная ночь, но из-за этого в них не меркла доброта, я вдруг осознала, что этот человек всю ночь спасал моего любимого человека от смерти, боролся за жизнь Игоря и Матвея, вся моя спесь спала, превратившись в поток невыплаканных слёз:

– Я… я хотела… сказать… спасибо, что…

Дальше говорить у меня не получалось. Из меня вырвались рыдания, и глаза застлал туман из-за слёз. Я не переживала такого стресса ни разу после смерти мамы. А сейчас меня окутали страх за жизнь Матвея с Игорем и облегчение одновременно, что с ними теперь всё будет хорошо. Я верила в это.

– Злата, проводи девушку в палату, – обратился врач к медсестре, – и расскажи ей о их состоянии. Ничего не утаивай. Думаю, что дочь уважаемого человека в нашем городе заслуживает знать правду. Да и Илья Сергеевич, уверен, объявится здесь с минуты на минуту, чтобы узнать о здоровье своего пасынка.

Конечно же, в этом городе все знали моего отца. Ведь по всему городу только его сеть ювелирных изделий процветала. У многих врачей, сотрудников полиции и других значимых людей были персональные скидочные карты. И, когда я назвала свою фамилию, надеялась, что она позволит мне увидеть парней. И я не ошиблась.

На ватных ногах я шла за медсестрой, которую, как я недавно узнала, звали Златой, и даже боялась представить, какое зрелище я могу увидеть. Слова доктора о том, что я должна знать правду, пугали, но я пыталась настроить себя на то, что всё будет хорошо.

В двухместной палате шторы были задёрнуты, отчего в помещении было тускло. Даже яркий солнечный свет не проникал. В разных углах палаты стояли две кровати, на которых лежали мой друг и мой любимый человек. Множество трубок, перебинтованные части тела, пищащие аппараты… От увиденного у меня закружилась голова и меня затошнило. Я боялась подойти ближе.

– Кто из них ваш брат? – спросила меня Злата, и от меня не скрылось напряжение в её голосе. Уверена, что кому-то из них определённо хуже. И не хочу казаться эгоисткой, я надеялась, что моему парню всё же лучше. Не представляю, что со мной будет, если потеряю и его…

– Матвей, – прошептала я.

– А кто из них Матвей?

Я взглянула на обе кровати. Его я узнала по щетине на лице. Он лежал бездвижно, как и Игорь. Сложно было определить, кто из них пострадал сильнее.

– Он, – указала я на любимого.

– Вашему брату повезло! – Злата успокаивающе погладила меня по плечу. – Его операция была не такой сложной, как у…

– Игоря, – помогла я ей.

– Игорь находится в коме, – как приговор прозвучали слова Златы. – И неизвестно, когда он из неё выйдет. У него множество тяжёлых травм…

Моё сердце пропустило удар. Этого просто не может быть. Мне многое рассказывали про Черепа, но чтобы вот так безрассудно и жестоко калечить жизни людей… Это зверство.

– А Матвей? – мой голос дрожал. Я не узнавала собственного голоса.

– Ваш брат всё ещё спит после наркоза.

Я осмелилась сделать несколько шагов, чтобы оказаться рядом со своим любимым. Его лицо было в царапинах и ссадинах. Грудь, ноги, руки… Всё перебинтовано, и сквозь бинты просачивалась кровь. Это было самое ужасное зрелище, которое мне доводилось видеть. Ему, наверное, очень больно. И страшно. Ведь он совсем один, там, в неизвестности. Я взяла его руку в свою и упала на колени. Она была очень холодной. И этот холод прошёл волной по моему телу.

– Матвей, я здесь, я рядом, – дрожащим голосом разговаривала с ним. – С тобой всё будет хорошо, обещаю.

Я поцеловала его плечо, от которого пахло лекарствами, и тихо заплакала. Не переживу, если потеряю ещё хоть одного родного человека. Если бы я знала, что такое произойдёт, я бы не отпустила их двоих ехать за этим пришибленным придурком.

– Рита, – позвала меня медсестра. – А у Игоря есть родные, кому можно позвонить и сообщить о случившемся?

Этот вопрос немного привёл меня в чувства.

– Есть, родители, – немного помедлив, сообщила я. – Только номеров телефона у меня нет, а телефон Игоря остался в нашем доме.

– Вы знаете, что случилось? – осторожно спросила меня Злата.

– Да, – холодно ответила я.

– Тогда в ближайшее время вам предстоит тяжёлый разговор с полицией.

– И я всё расскажу.

Я до боли сжала ладонь Матвея. Я всё расскажу без утайки. Расскажу о том, о чём многие молчали после смерти Кирилла. Расскажу, кто сделал это с моими дорогими людьми.

Я рассказала медсестре всё, что знала об Игоре и о его родне. Она сказала, что они найду, как связаться с его родственниками, и оставила меня одну. Я металась между парнями и плакала, плакала, плакала… Мне было так жаль и одновременно я была так зла, что готова была убить тех, кто это сделал. Всех троих. Череп и Лёха. Но кто был третьим? Я не знала. В голове роились мысли, и в конце концов я от них устала. Я легла с Матвеем на край его кровати и уснула. Мне снилось, как он меня целует…

Глава 2

– Рита… Рит… Малина…

Сквозь сон я слышала своё имя, но никак не могла проснуться. Мне было так уютно и тепло, что не хотелось покидать объятия Морфея. Но, когда до меня дошло, чей голос я слышу, то в миг открыла глаза и встретилась взглядом с улыбающимся Матвеем.

– Матвей, – хрипло прошелестела я. – Ты очнулся.

Я крепко его обняла, забыв о том, что он после операции. Матвей глухо прошипел, и я отпрянула от него.

– Прости… Прости меня. Я забыла, что у тебя всё болит.

– Ничего, малышка, всё хорошо.

– Как ты?

Мой любимый поморщился:

– Даже не знаю. Всё болит.

– Я так испугалась за тебя, – снова обняла, только уже осторожнее. – Так рада, что ты очнулся и теперь с тобой всё хорошо.

– А Игорь? – Матвей кивнул на соседнюю кровать. – Что с ним? Он не просыпается.

По моей коже пробежали мурашки. Как сказать ему, что у его лучшего друга всё намного серьёзнее? Я молчала, не в силах произнести и звука.

– Рита? – Матвей взял меня за подбородок перебинтованной рукой и заглянул мне в глаза. Нет, в самую душу. – Ты ведь знаешь, что с ним? Я вижу, что знаешь. Скажи мне.

– Он, – я сглотнула подступившие слёзы, и в горле засвербило. – Он в коме. Мне сказали, что у него всё намного серьёзнее.

– Шансы есть?

Я покачала головой:

– Не знаю…

– Твою ж мать! – выругался Матвей. – Какого чёрта этот придурок всё никак не успокоится?

– Матвей, прошу тебя, не нервничай, – я успокаивающе гладила его по лицу, сплошь покрытое ссадинами и синяками. – Тебе нужно поправляться…

– Как мне успокоиться, если мой лучший друг находится на грани жизни и смерти?

– Я не говорила, что он находится на грани…

Я встала с кровати и посмотрела на спящего Игоря. Рядом с ним пищал аппарат, было много трубок, а самое страшное, что он был подключен к ИВЛ. Картина была не радужная, и у меня сжалось сердце. Что, если Игоря действительно не станет? Как Матвей переживёт смерть ещё одного друга? Думать об этом не хотелось.

– А здесь не нужно ничего говорить, – сказал Матвей приглушённо. – Всё и так видно. Он не может самостоятельно дышать, и в этом нет ничего хорошего.

– Надежда всегда есть, – попыталась я его успокоить. – Здесь высококвалифицированные врачи, и они до последнего будут бороться за его жизнь.

Я взглянула на Матвея. Он пустым взглядом смотрел в потолок, и по его щекам текли слёзы. Впервые вижу, как он плачет. И мне стало так больно, словно по мне проехал танк. Я так переживала за него, понимала, что ему нельзя нервничать, но как его успокоить, если ему придётся наблюдать за почти бездыханным Игорем? Это невыносимо. Я посмотрела на стоящий в углу палаты кулер с водой.

– Хочешь пить? – надеялась, что вода сможет успокоить.

– Да, – хрипло ответил Матвей. – В горле пересохло.

Я налила холодной воды в пластиковый стаканчик и помогла Старцеву её выпить, придерживая его за голову. Он был слаб. Тяжело дышал и постоянно хмурился от боли. Если бы можно было забрать себе хоть немного его страданий, я бы сделала это без раздумий. Но, увы, я не могла облегчить его боль физически, только поддержать морально.

– Давно ты здесь? – спросил Матвей, откинувшись на подушку и тяжело дыша, словно пробежал марафон. Каждое движение ему давалось с трудом.

Я посмотрела в окно, за которым опускались сумерки.

– Наверное, часов восемь. Я пришла ещё утром.

Ну надо же, как я долго проспала. Нас даже никто не побеспокоил, никто не выгнал меня. Всё же иногда фамилия папы очень полезна.

– Милая моя девочка, – прошептал Матвей и обнял настолько крепко, насколько позволяли его силы. – И ты всё это время была со мной.

– Я не могла иначе. У меня едва сердце не разорвалось на части, когда я увидела момент аварии. Не могла тебя оставить.

– Авария, – задумчиво протянул Старцев. – Череп совсем из ума выжил.

Затем округлил глаза и испуганно на меня посмотрел:

– С тобой разговаривали из полиции?

– Ещё нет, но медсестра предупредила, что в покое меня не оставят. И тебя, наверное.

– В этот раз Черепу не отвертеться. Как же я его ненавижу! – глухой удар кулаком по кровати. – В прошлый раз ему всё сошло с рук, но в этот раз я сделаю всё, чтобы он получил по заслугам!

– Матвей, – я успокаивающе гладила его по руке. – Он не останется безнаказанным. Я тебе обещаю.

– И Лёха прыгнул за ним в пропасть, – продолжал бормотать он. – Мы приняли его в свою кампанию, считали своим. А он, как крыса…

– Их же было трое, – перебила я его. – Кто был третьим? Ты узнал его? – этот вопрос мучил меня всё это время.

Одного взгляда хватило, чтобы моё сердце пропустило удар. Матвей точно узнал третьего. И я его знала. Столько сожаления было в его глазах. Не могу поверить, что кто-то ещё из наших мог сотворить такое.

– Не молчи, – процедила я сквозь зубы. – Скажи мне, я должна знать, кто сделал это с вами.

– Малина. Только тебе решать, что ты сделаешь с этой информацией. В том, что случилось со мной и Игорем, виноваты только Череп и Лёха. Она ни при чём.

– Она?

Я дышать перестала. Догадки кружились в моей голове, но я не хотела в это верить. Хоть бы я ошибалась, хоть бы это была не моя лучшая подруга, но имя, которое назвал мне Матвей, гвоздём вошло в моё сердце.

– Это была Света.

Я упала на пол. Да, мы с ней были в ссоре, да, мы не общались. Но зачем опускаться до такого? Зачем участвовать в том, что причинило вред твоим друзьям? Светка, ну как ты могла?..

В голове всплыли слова врача из скорой помощи: «Это вы звонили?». Я никому не звонила. У меня и телефона то с собой не было. А вдруг это она? Испугалась того, что произошло, и позвонила в «скорую»? Пусть мы с ней и поссорились, но не могла же она такое сотворить. Да и Матвей говорит, что Света ничего плохого не сделала. Возможно, она не знала, на что идёт. Не понимала, не осознавала. Я готова придумать ей тысячу оправданий, ведь что бы ни произошло, она – моя подруга.

– Если ты решишь, что не хочешь причинить ей вреда, я скрою от полиции её участие в этой безумной гонке.

– Не хочу, Матвей, – не раздумывая, сказала я. – Она не могла делать это умышленно. Её обманули, подговорили, всё, что угодно…

– Я понял, милая, понял, – с нежностью в голосе успокоил он меня. – Она твоя подруга, ты ей доверяешь, а я доверяю тебе.

Во мне сейчас кричала благодарность. Мне хотелось расцеловать Матвея, что и сделала: поцеловала в каждую ссадину его лицо, одновременно говоря ему слова о любви. Боже, как же я его люблю.

– Девочка моя, – гладил он меня по рукам, – ты даже не представляешь, на что я готов ради тебя.

– Лжесвидетельство – это же плохо, я права?

– Плевать. Мне поверят. Главное, чтобы ты не переживала из-за своей подруги. Но вы же поссорились?

– Мне не важна эта ссора. И я не хочу, чтобы у Светки были проблемы. Она точно не причинила вам вреда?

– Нет. Мы с Игорем ехали рядом. Череп и Лёха были по краям от нас. Толкнули, и мы с Игорем врезались друг в друга, а так, как мы ехали на большой скорости, нас выкинуло с дороги, и получилось то, что получилось.

Он со вздохом посмотрел на друга.

– Родители знают?

От этого вопроса на мгновение стало так тепло на душе. Родители. Мой отец – отчим Матвея, его мать – моя мачеха. Но в нашей семье сложились до того тёплые отношения, что мы оба действительно считали их родителями. Родными. Любящими и любимыми.