Сводные. За любовь лишь ветер

– Не знаю. Мой телефон остался дома. Вернее, лежит на улице рядом с бассейном. Я им не звонила. Но почему-то мне кажется, что им сообщили из больницы. Ты же знаешь, что мой отец…

– Да. Его все знают в этом городе. Наверняка они уже мчатся сюда. Жаль, что мы испортили им отпуск.

– Митенька! – словно ответ на вопрос прозвучал голос Ирины Владимировны сразу после того, как дверь в палату распахнулась. Я тут же отпрянула от кровати Матвея, открывая доступ к нему его матери. – Как ты, сынок?

Она плакала. Бросилась к сыну и стала покрывать поцелуями его лицо. Я закрыла рот рукой, чтобы никто не услышал мои всхлипы.

– Рита, – позвал меня отец и кивком указал на дверь. – Давай выйдем, есть разговор.

Глава 3

Я вышла из палаты вслед за папой, и он тут же обнял меня. Прижал к себе так крепко, что я чуть не задохнулась. Я заплакала, не сдержав в себе приступ рыданий после произошедшего. В этот день мне вообще хотелось много плакать. Я была так потрясена тем, что случилось, и я держалась при Матвее, чтобы не нагонять на него лишние переживания, а рядом с папой я просто разрыдалась. Он успокаивал меня. Гладил по спине, убаюкивал, шептал, как сильно меня любит. А я просто выливала на него поток слёз, которые всё никак не собирались заканчиваться.

– Хочешь кофе? – спросил меня папа через несколько минут, когда я более или менее успокоилась.

– Хочу, – сказала я голосом маленького, избалованного ребёнка. Мне действительно в этот момент хотелось почувствовать себя ребёнком, которого успокоит всего лишь маленькая радость в виде сладости, купленной родителями в магазине.

– Одну минуту.

Папа ушёл к кофейному аппарату, а я села на мягкую скамейку перед палатой Матвея. Я слышала, как из-за двери доносится плач моей мачехи, её причитания и бесперерывные слова Матвея: «Мам, успокойся». Я не могу представить, что чувствует мать, когда её ребёнок находится в таком состоянии, но помню, как тяжело переживала моя мама из-за любой царапины на моём теле.

– Держи, милая, – папа протянул мне пластиковый стаканчик с капучино, и я с наслаждением вдохнула его аромат. – Расскажешь мне, что случилось?

И я рассказала. Всё. До малейших подробностей, утаила только одно: что мы с Матвеем любим друг друга. Я не знаю, как на наши чувства отреагируют родители, поэтому решила об этом пока умолчать.

– Значит, в нашем доме нужно будет менять стёкла? – подытожил папа, выслушав мой рассказ.

– Стёкла? – посмотрела я на него предвзято. – Тебя сейчас это волнует? Матвей совсем недавно очнулся после операции, а тебя волнуют какие-то стёкла?

– Состояние моего сына волнует меня в первую очередь, Рита.

Сына. Так непривычно слышать это слово из уст отца. Он действительно считает Матвея своим сыном. И кто бы знал, как мне неудобно становится перед папой. Для него и Ирины Владимировны мы всего лишь дети. Но мы с Матвеем любим друг друга, и далеко не как брат и сестра. Я, наверно, никогда не признаюсь в этом папе. Хотя однажды рассказать придётся. И им обоим придётся смириться с нашими отношениями. Как вообще можно запретить сердцу любить? Не представляю. Никого никогда не любила так, как Матвея.

– Почему ты называешь его сыном, пап? – вдруг спросила я.

– А кто же он мне? – папа улыбнулся. – Неродной, конечно, но я люблю Иру, и она меня любит, поэтому вы – наши дети. И вообще, что ты здесь делаешь? У вас с Матвеем вроде отношения были натянутыми.

Я напряглась:

– Натянутые отношения – совершенно не значит, что мне должно быть плевать на сводного брата.

– Ты права, дочка, – папа кивнул. – Когда мне позвонили из больницы, мы с Ирой сразу взяли билеты на ближайший самолёт. Она была сама не своя. Всю дорогу я пытался её успокоить, но, когда мы вошли в палату, и я увидел Матвея в таком состоянии, мне самому захотелось наброситься на него и защитить ото всего.

– Пап, – я внимательно на него посмотрела. – Ты же знаешь его всего чуть больше месяца.

– И люблю его, как родного сына, – улыбнувшись, посмотрел на меня отец. – Когда умерла твоя мама, я думал, что не найду себе места в этой жизни. Не знаю, злишься ты на меня или нет, но, когда я встретил Иру, я понял, что ещё способен дышать.

Я взяла отца за руки:

– Я не злюсь на тебя, пап, наоборот, я счастлива, что ты нашёл ещё одну свою любовь. Я не хочу, чтобы ты страдал. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Деточка моя, и когда ты успела стать такой взрослой?

В ответ я лишь улыбнулась и прижалась к отцу. От него пахло кожей, и это мой самый любимый аромат с детства. Эти духи дарила ему мама, и папа до сих пор ими пользуется, и я рада, что Ирина Владимировна совсем не против.

Папа вернулся к разговору об аварии:

– Так это сделали ваши друзья?

– Друзья бы такого не сделали.

– А ко второму парню кто-то приходил?

– Нет, пап. Хотя у него есть родители.

– Врач сказал, что не могут никому дозвониться из родственников.

– И я не знаю почему, – пожала я плечом. – Пап, у Игоря тяжёлое состояние, ему нужно помочь. – Я знала, что лечение в этой клинике стоит дорого, но папа меня вновь удивил:

– Я уже оплатил его лечение. Ира рассказала мне, насколько Матвей близок со своим другом. И я не хочу, чтобы он переживал трагедию.

– Спасибо, пап, – искреннее я его поблагодарила.

– Так значит Череп, говоришь? – задумчиво спросил папа.

– Да, Женя Череповский, – утвердительно кивнула я.

– Знакомая фамилия…

Папа взъерошил волосы и задумался.

– Хорошо, мой адвокат со всем разберётся. Поехали домой, детка? Думаю, Ире нужно время, чтобы побыть с сыном.

– Можно мне попрощаться с Матвеем? – осторожно спросила я. – Собираюсь ходить к нему каждый день.

– Конечно, дочка. Я так рад, что вы, наконец, нашли общий язык.

Я усмехнулась. Папа ещё даже не представляет, насколько общий у нас язык. Я просунулась в дверной проём и встретилась взглядом с Матвеем. Он смотрел на меня так, будто просил: «Избавь меня от этой женщины». Ведь Ирина Владимировна всё ещё причитала у его кровати. Хихикнув, я помахала ему рукой и одними губами сказала, что приду завтра. Закрыла дверь, и только одному Богу известно, как сильно я хотела остаться. Но понимала, что матери нужно побыть с сыном, пусть Матвей этому не очень-то и рад.

***

Дома уже царил порядок. Всё-таки услуги клининговых компаний иногда бывают очень полезными. Когда мама была жива, она предпочитала делать уборку в доме самостоятельно, говорила, что не любит, когда посторонние трогают её личные вещи, и каждый раз бранила папу, когда он предлагал ей доверить уборку в доме специально обученным людям. Когда же мама умерла, люди из клининга стали часто появляться в нашем доме. Как и сегодня. Уборка проходила под контролем охранников, и я была рада, что из больницы я вернулась в прибранный дом. Даже во дворе не осталось и следа от нашей вчерашней вечеринки.

Пока я принимала душ, папа решил приготовить ужин. Только когда из кухни в мою спальню ворвался аромат жареной курицы, я поняла, как сильно голодна. Перед тем, как спуститься к ужину, я заглянула в спальню к Матвею. Его телефон лежал на тумбочке. Руки сами потянулись к нему, я разблокировала экран, и увидела больше десятка пропущенных звонков. Все они были от одного человека – Яны. Надо же, я уже почти забыла об этой девушке. Раньше я слышала, как Матвей вечерами разговаривает с ней по телефону, и прекратились такие разговоры только после того, как между нами возникли чувства. Я знала, что Матвей любит меня, доверяла ему, но неприятное чувство засосало под ложечкой.

Кто эта Яна? Бывшая Матвея? Вряд ли бы он так мило ворковал со своей бывшей девушкой. А вдруг она настоящая? А я тогда кто?.. Додумать я не успела. Телефон в моей руке завибрировал, и на экране снова высветилось имя этой загадочной девушки. Борясь с искушением ответить на звонок, я бросила телефон на кровать и, как ошпаренная, выскочила прочь из спальни. Завтра спрошу у Матвея прямо, кем является ему эта девушка, если не узнаю, не смогу спать спокойно. Я успокоюсь только в том случае, если Матвей, глядя мне в глаза, скажет, что эта Яна ничего для него не значит, что это просто подруга или коллега, с которой у него нет и быть не может никаких отношений.

Я захлопнула дверь и прижалось к ней спиной, приводя в порядок своё дыхание. Телефон всё ещё разрывался, соблазняя меня вернуться и ответить на чужой звонок. Нет. Я не хочу услышать что-то плохое по телефону. Лучше всё узнать от Матвея. Возможно, я себя просто накручиваю. Я положила руку на сердце, которое колотилось, как сумасшедшее. В висках пульсировала кровь и будто шептала её имя: «Яна. Яна. Яна». Так можно свихнуться.

– Рита, дочка, ужин готов, – услышала я папин голос и поспешила вниз.

– Иду, пап, – старалась говорить спокойно, но голос дрожал. Мне нужно успокоиться, не паниковать раньше времени. Нужно просто поговорить с Матвеем, и он обязательно развеет все мои сомнения. Обязательно.

Глава 4

– Какого чёрта вы оба натворили?! – Света забежала в свою квартиру следом за парнями и, по очереди их толкнув, снова словесно на них накинулась. – Совсем сдурели? Вы понимаете, что могли их убить? Мы об этом не договаривались! А что, если с ними действительно что-то случится?

Ей не хватало воздуха, от страха и пережитого адреналина она задыхалась, в груди нарастала паника, и Света то и дело хваталась за волосы от безысходности. Перед её глазами стояла страшная авария, после которой с трассы улетели Матвей и Игорь, и было неизвестно, живы они или нет.

– Это всё ты виноват! – в очередной раз накинулась Света на Черепа, который стоял на кухне и залпом допивал уже который стакан воды. Череп зашипел и схватил девушку за горло так сильно, что у неё перехватило дыхание, и она стала беспорядочно размахивать руками.

– Заткнись, дура! Если бы ты сделала всё правильно, они оба отделались бы девчачьим испугом и парой несерьёзных царапин. Но нет. Ты в последний момент испугалась. И на хрена я с тобой связался?

– Эй, чел, полегче, – предостерёг его Лёха, и Череп разжал пальцы. Света отшатнулась от него и забилась в дальний угол, жадно вдыхая воздух и одновременно кашляя. В какой-то момент ей показалось, что Женя Череповский её задушит и глазом не моргнёт. На нём уже числится как минимум одна смерть, и все, кто был этому свидетелем, знали об этом.

«Что вообще на неё нашло, раз она решила ввязаться в авантюру с этим монстром? С каких пор она так ненавидит свою лучшую подругу из-за парня?», – спрашивала себя Света. Ведь, решив подставить Риту, она подставила саму себя. От этого было стыдно и противно.

– И что нам теперь делать? – задал вопрос Лёха, переводя взгляд то на Свету, то на Женю. – Они же нас сдадут, когда на них насядут менты, – он нервно кусал губы в то время, как Череповский противно оскалился:

– Не сдадут, если не выживут.

Света испуганно вскрикнула. Сразу после аварии она вызвала «скорую», надеясь, что ребятам вовремя окажут всю необходимую помощь. Ей не хотелось думать о плохом исходе. Ведь это же её друзья… Были. Рита ни за что не простит её. А всё произошло из-за глупой ненависти и желания отомстить.

После слов Жени Лёха сильно ударил его по лицу.

– Ты совсем что ли… – взревел Череп, пошатнувшись.

Но договорить не успел. Лёха снова ударил со словами:

– Это ты рехнулся, чуть не погубив наших друзей.

Из носа Черепа струями потекла кровь, пачкая мебель, пол и стены в квартире. Он взбесился. Оскалился, словно дикий зверь, и эта картина усугубилась кровью, стекающей по его зубам. Зрелище было адским. Предвещающим беду. Света тихо заплакала от ужаса, сковавшего её. Она боялась, что этот недоносок причинит вред парню, в которого она, кажется, стала влюбляться. Простая постельная интрижка начинала перерастать в нечто большее.

Не понимая, что делает, она встала между парнями, заслоняя от Череповского Лёшу.

– Не смей его трогать, придурок, – смело вздёрнула она подбородок, но несмотря на свою внешнюю смелость, изнутри её трясло.

– Значит, это я плохой, да? – Череп раскатисто рассмеялся, запрокинув голову. От его смеха мороз побежал по коже. Лёша за талию притянул Свету и спрятал её за свою спину:

– Не геройствуй.

Голос Жени снова громовым раскатом прогрохотал по комнате:

– Вы оба, значит, согласились подставить своих так называемых друзей, а виноват во всём оказался только я? Лихо вы, ребята, переобулись. Лихо. Только знайте, – зло процедил он, пожирая своих напарников кровожадным взглядом, – если я пойду на дно, то потяну вас за собой.

– Что нам делать? – растерявшись, спросил Лёша.

– Что, испугался? – с издёвкой спросил Череповский. – Валить нам надо отсюда, пока не поздно. Если эти двое выкарабкаются с того света после столь кринжового полёта в воздухе и удара о землю, в ближайшие дни к нам пожалуют гости в очень некрасивой форме. И всё. Солнышко светить нам будет только в крохотное окошко с железными решётками.

Ответом ему послужило молчание. Холодное, тягучее, сдавливающее горло. Страшно было всем, но из ситуации как-то надо было выходить. Все трое вляпались, и болото только-только начинало их засасывать в вонючую тину, из которой выбраться им поможет только чудо.

– Что с обещанными деньгами? – небрежно бросил Лёха спустя несколько томительных минут.

Череп сверкнул на него ехидным взглядом, от которого Света вжалась в спину своего защитника.

– А мне нравится твоя противная, жадная душонка. С пеной у рта пытаешься выставить меня животным, а сам непрочь полакомиться денежками, заработанными на крови у друзей. Хорош же ты…

Лёше и самому было противно от самого себя. Он скривился от замечания, которое попало прямо в цель. Но, если им придётся бежать, деньги им будут нужны. И не маленькие. Всё-таки дело сделано, а за вывод из строя Старцева, Череп обещал неплохо заплатить.

– Ладно, дружок, – Женя мерзко похлопал его по плечу. – Вместе вляпались – вместе будем выбираться. Деньги в надёжном месте. Собирайте всё необходимое: вещи, документы. Нам нужно свалить до рассвета, пока нас не повязали.

– И куда мы поедем? – пропищала Света. Её голос изменился до неузнаваемости. Перспектива быть всю жизнь в бегах пугала до чёртиков, но тюрьма пугала ещё сильнее.

– На кудыкину гору, – злорадно хохотнул Череп и скрылся в ванной.

Только вот никто из них троих ещё не знал или старался не думать о плохом, а именно о том, что они так и не успеют добраться до той самой горы, о местонахождении которой никому в мире было неизвестно, кроме Черепа. Свете и Лёше очень хотелось в это верить.

***

Следующий день для нашей семьи был очень выматывающим, тянулся долго и выпил из нас всю энергию до последней капли. Ранним утром к нам пожаловал папин адвокат и устроил мне настоящий допрос. Придирался к любой детали, а я рассказывала о том, что знала. Думая о том, что Матвей получил серьёзные травмы, а Игорь и вовсе находится на грани жизни и смерти, я начинала ненавидеть Череповского. Эта ненависть зародилась крохотным семечком в груди, которое быстро прорастало, проникала ветками в каждую мою клеточку и вот-вот должна была вырваться наружу, и я не знала, чем это может обернуться для меня и окружающих. Адвокат говорил мне, что Черепа найдут и посадят, но мне этого казалось недостаточным. Он должен понести более серьёзное наказание, и я судорожно пыталась придумать, что я могу сделать.

Несколько раз я задумывалась о том, чтобы придушить его собственными руками, уничтожить, превратить в пепел, но здравый смысл не давал мне сойти с ума. Я не опущусь до такого. Я не хочу стать такой же, как этот моральный урод. Но также я понимала, что всё-таки придётся оставить решение о его дальнейшей судьбе уполномоченным на то органам.

Перед тем, как адвокат покинул наш дом, он о чём-то поговорил с моим отцом. Разговор я не слышала, но после этого папа стал чернее тучи. Я хотела спросить его, о чём они разговаривали, но почти сразу к нам пришли несколько сотрудников полиции, и мне пришлось пережить ещё один допрос. Я не рассказала только про Свету, как мы и договорились с Матвеем. Со слов полицейских я поняла, что они уже были в больнице, Матвей и родители Игоря написали заявление на Череповского и Лёшу, и их уже объявили в розыск. Так как прошло достаточно много времени после случившегося, они успели скрыться. Самый частый вопрос, на который мне пришлось отвечать: не могло ли это быть несчастным случаем? Нет.

Эта авария не была случайной. Она была заранее спланирована. Матвея с Игорем специально вынудили сесть на мотоциклы и отправиться в опаснейшую гонку. Я знала. Я видела, как всё произошло. И очень просила сотрудников полиции наказать виновных.

Ирина Владимировна всё время плакала, а папа её успокаивал. Ей кто-то позвонил, и она, всхлипывая, назвала адрес больницы, в которой лежал Матвей. Кто бы это мог быть? Может, кто-то из родственников? Я уже и сама не могла дождаться, когда всё это закончится, и я убегу в больницу. Ужасно соскучилась по Матвею и мне просто было необходимо обнять его после такого тяжёлого дня. Поэтому, как только допрос окончился, я переоделась в белый топ и джинсовые шорты, наспех заплела волосы, взяла с собой телефон Матвея, чтобы мы могли с ним переписываться и созваниваться и, забежав в гараж, в котором стоял мой мотоцикл (папа позаботился, чтобы его доставили с места происшествия в целости и сохранности), рванула в сторону больницы. К сожалению, мотоциклы Матвея и Игоря восстановлению не подлежали. Но сейчас не это самое страшное.

Припарковавшись возле входа, я побежала к лифту, который, по счастливой случайности только что подъехал на первый этаж. Двери его разъехались, и я столкнулась с выходящей из него девушкой.

– Извините, – не глядя на неё, бросила я и посторонилась. Она на секунду задержалась в проёме, и я ощутила её взгляд на себе. Тоже на неё посмотрела. Это была высокая стройная брюнетка, с большими губами и пушистыми наращенными ресницами. Загорелая, словно только что вернулась из солярия, в котором провела, казалось, не менее недели без перерыва. Короткое платье, едва прикрывавшее ягодицы и откровенное декольте. Не нравились мне такие пассии. Наверно потому, что сама была их полной противоположностью.

Она высокомерно осмотрела меня с ног до головы, презрительно хмыкнула и ушла, оставив после себя шлейф земляничного аромата. Я закатила глаза и уехала на лифте на этаж к Матвею.

Глава 5

Матвей.

Ужасный день. Выматывающий. Голова болит ото всего, и ещё эти приторно сладкие духи вызывают приступ тошноты. И как они могли мне нравиться раньше? Целый день менты и адвокаты, менты и адвокаты… Хотелось бы верить, что Черепа, наконец, посадят, но всё это было утомительно. Поднять мне настроение могла только Рита. Моя Малина. Её улыбка и голос, смех и искренний влюблённый взгляд… Наверно только из-за неё я не сдох в ту проклятую ночь. Помню только темноту и холод, как пытался выбраться из какого-то тесного помещения, но не получалось. И только, когда я услышал своё имя, произнесённое её мелодичным голосом, который донёсся до меня издалека, я заставил себя открыть глаза.

Рита лежала рядом со мной и беспокойно спала. Постоянно дёргалась и всхлипывала. Бедная моя. На её глазах всё и произошло. Она видела нас с Игорем, и я уверен, что она после этого была на грани сумасшествия. Переживала. Не оставила меня одного. Моя смелая девочка, которую я, тупой ублюдок, обманываю! Но я всё ещё не знаю, как сказать ей правду, и отпустить Риту тоже не могу. Слишком сильно её люблю. Чувствую себя просто отвратительно.

Когда из палаты смылись все люди в форме, я облегчённо выдохнул. Тишина. Нет, не мёртвая. Её нарушал лишь пищащий аппарат, который поддерживал жизнь моего друга. Игорь не подавал признаков жизни. Просто лежал и не шевелился. Даже его веки ни разу не дёрнулись за всё время, что я на него смотрел. Я звал его, умолял очнуться, но рыженькая медсестра, кажется, её зовут Злата, только качала головой. Она часто к нему приходила, проверяла показатели, меняла капельницу, ставила уколы… И каждый раз, когда она появлялась в нашей палате, я тщетно надеялся, что она скажет что-то хорошее. Но шансов у Игоря было мало. Глубокая кома. Врачи делают всё, что в их силах. Но я не готов потерять ещё одного друга. Это же просто бред какой-то. После смерти Кирилла только мы вдвоём остались с этим горем, тащили друг друга и продолжали жить. Второй раз я этого не вынесу. Только не в ближайшие лет пятьдесят. Или семьдесят.

Потом пришли его родители. Они, оказывается, уехали за город, оставив телефоны дома. Только из сводок новостей узнали о случившемся и примчались в больницу. О Боги! Как же плакала его мать. Я порвал простыни, наматывая их на кулаки, борясь с яростью и собственными слезами. Мать Игоря даже в обморок свалилась, и врачам пришлось её откачивать. А его отец просто стоял, прислонившись к стене, и безэмоционально смотрел на сына. Вели себя так, будто уже похоронили его. Но шансы есть всегда. Он выкарабкается. Он сильный.

Родителей Игоря уговорили уехать домой, убедив их в том, что их сын находится под круглосуточным наблюдением врачей. Они уехали, и снова наступила тишина. В этот раз гнетущая. И пик… пик… пик…

Чёртов Череп! Размазал бы по стенке его, чтобы и мокрого места не оставить.

– Да чтоб ты сгнил в тюрьме, ублюдок! – выкрикнул, не сдержавшись, и ударил по кровати.

В этот миг дверь в палату распахнулась, и внутрь забежала Яна. Ей что здесь ещё нужно?

– Матвей! – зарыдала она и бросилась к моей кровати. – Как ты?! Я звонила тебе вчера весь день, а потом увидела по новостям, что с тобой произошло, и сразу приехала сюда!

– Зачем? – задал ей вопрос, тихо отстраняя девушку от себя.

– Как зачем? – она явно опешила от моего холодного приёма. – Мы же с тобой…

– Мы никто друг другу! Ясно тебе?!

Эмоций на сегодня у меня было предостаточно. Я кипел, словно вулкан выбрасывал пепел, угрожая мощнейшей катастрофой, если меня не оставят в покое. Яна не должна быть здесь, не должна появляться рядом со мной. Ведь в любой момент может появиться Рита.

– Как это – никто?

Каким-то наичудеснейшим образом она перестала плакать. Вытерла салфеткой влагу со щёк, и я с усмешкой заметил, что у неё даже глаза не покраснели. Актриса, блин, из погорелого театра. Стоит передо мной, хлопает своими длиннющими ресницами, как будто я сказал ей, что у неё вдруг выросла третья рука.

– Для чего весь этот театр, Ян? Мы же договорились с тобой, что никаких обязательств. А ты устроила в палате кордебалет.

– Театр, значит? – её брови возмущённо поползли вверх. – А ты, мой дорогой, не забыл, что мы с тобой…

– Замолчи! – перебил я её и покосился на дверь. Если сейчас здесь появится Рита, она не должна слышать этот разговор. Не должна узнать всё так. Я сам ей скажу. Когда-нибудь. Мягко. Она поймёт меня.

– Ждёшь её? – Яна гордо вздёрнула подбородок.

– Кого? – я закатил глаза.

– Свою пацанку-Онежину, по совместительству твою сводную сестру.

– Тебе какая разница? Я же не предъявляю тебе, с кем ты трахаешься на своих Мальдивах, Бали и где ты там ещё была.

– Значит, слухи не врут. Всё-таки ты трахаешься с ней.

– Я что-то не пойму, какого чёрта тебе надо?

– Мне нужно напомнить тебе о нашем договоре, Старцев. Осталось восемь месяцев.

Она склонилась надо мной, прошипев эти слова, словно змея, готовая накинуться на жертву. В нос ударил аромат земляники и ванили. Раньше я сам вонял этим запахом, потому что не вылезал из койки Яны, а теперь он мне противен. Малина пахнет намного приятнее…

– Я пока не жалуюсь на провалы в памяти. Восемь месяцев истекают не сегодня и не завтра.

Яна ехидно улыбнулась. Её накаченные губы, которые не раз скользили по моему члену, расползлись по её полностью искусственному лицу:

– Ты не исправим, Матвей. Поиграть и бросить – твой девиз. Бедняжка, всё-таки, твоя сестричка. Влюбилась теперь в тебя по уши, а ты ей преподнесёшь такой сюрприз. Ц-ц-ц.

Её слова буквально пробили в сердце дыру. Не хотелось в этом признаваться, но доля правды в них всё же есть. Но своего разочарования я показывать не стал.

– Сама то не влюбилась? Закатила тут сцену ревности.

Могу поклясться, что услышал, как она скрежетнула зубами.

– Ян, – устало вздохнул я. – Иди уже, занимайся своими делами. И не суйся ко мне. Я не хочу, чтобы тебя видели.

– Не хочешь, чтобы меня видела она?

– Если и так, то что?

– Ничего, – ядовито выдавила она из себя и пробкой вылетела из палаты, даже ни разу не споткнувшись на своих высоченных шпильках.

Она не изменяла себе: всё так же выглядела, как девушка лёгкого поведения, выставляя свои прелести напоказ. И когда-то меня это привлекало. Встретив Риту, я понял, что намного интереснее разгадывать загадку, что же может находиться не под платьем, а гораздо глубже, там, где находится душа…