Души человеческие: проклятые грёзы

«Это же то самое место, где мы были», – тут же подметил паренёк. – «Зараза, чтобы всё это значило? Что за неведомый враг окружает мой город?».

Прокурор потратил ещё пару минут на документ, внимательно впечатывая в него всё о чём спросил. Только стоило ему кончить, как старенький принтер затарахтел, зачуханный белый и перемотанный изолентой корпус затрясся и выдал пару листов, исторгнув зловоние и заставив Йозефа помотать ладонью пред носом.

– Ну вот и всё, мы практически закончили, – он протянул листы, где Йозеф увидел буквы название сего документа – «Протокол допроса № 459». – Ознакомься и прочитай, а как сделаешь, то подписывай.

Наёмник ощутил, как его одежда взмокла. Обычная серая униформа для сих краёв покрылась пятнами пота, что проявились на фоне волнений. Он уже работал с прокуратурой, но не как допрашиваемый и в памяти остались неприятные образы разбитых лиц, переломанных пальцев или порезов… прокуратура слишком широко трактовала положение Объединённого закона Ковенанта «О Прокуратуре», где им в «статье 18» давалось полномочие «любыми способами достичь правосудия и справедливости, достичь цели раскрытия преступлений».

«В мире тотальной разрухи, самодурства «элиты» и вседозволенности власть предержащие часто прикрываются высокими мотивировками в законах, чтобы творить жесточайшее беззаконие».

– Подпиши, – протянул чёрную ручку прокурор.

Всего-навсего Йозеф протянул руку, как белая металлическая дверь со скрипом отворилась и будто бы вихрь в кабинет влетел высокий и плотно сложенный мужик. Серый френч с золотыми погонами сильно оттягивал на большом пузе, пальцы перетягивали золотые кольца. Капитан тут же подорвался с места, вытянувшись до хруста костей. Красноватое морщинистое полное лицо и лиховато закрученные усы с просединой придавали добродушный образ, но он тут же развеялся, стоило ему только открыть рот:

– Отставить! – разнёсся устрашающий гром баса. – Он пойдёт со мной.

– А протокол, господин генерал юстиции?

– Можешь сожрать его, воду тебе принесут, – устрашающе нахмурился офицер. – Ну ты не знаешь, что делать, когда бумага больше не нужна?

– Знаю, – опустил голову капитан.

– Так исполняй! – он ткнул пальцем в паренька. – А ты пойдёшь со мной.

Оказавшись в длинном коридоре, украшенном разве что большим и пушистым ковром цвета граната, Йозеф смог с горечью наблюдал за тем, как народ лихорадочно бегал туда-сюда, пытаясь вынести все тяготы работы. На прокуратуру возложили всё, что можно только было – следствие, надзор за многочисленные организациями, установление справедливости, обеспечение налогового потенциала… было бы всё так в цивилизованное стране, а не осколке былого мира, сотрясаемого лихорадкой безумия, о чём и подумал наёмник.

«Сколько работы у них?» – думы унесли разум паренька, который всматривался в серые лица женщин, отягощённые мешками, синяками и усталостью, каменные лики мужчин и массивные пачки жёлтых бумаг, исписанных по несколько раз и содержащие отчёты ради отчётов. – «Иные долгие ночи проводят, чтобы выбить у должников последние монеты, по которым плачут карманы алчных банкиров. Другие же часами корпят над тем, чтобы расследовать тысячи дел о расхищении того немногочисленного военного имущества, кража которого представляет угрозу Ковенанту. Третьи вынуждены часами искать убийц, насильников, грабителей или расхитителей, чтобы хоть как-то удержать колотое зеркало цивилизации от окончательного распада. Четвёртые занимаются выгораживанием тех убийц, насильников и расхитителей у которых высокая крыша, при этом опираясь на букву хромого закона».

Проходя по холодному и мрачному коридору, всматриваясь в не менее мрачные лица он смог прислушаться к разговорам, что были холоднее и мрачнее кладбищенского духа:

– Помнишь Абдулу, который держит сеть местных казино, борделей, забегаловок и кальянных?

– Ну да, его собирались судить. Мужик четверных за нефиг делать положил. Они к нему пришли разобраться, что их пропавшие дочери делают в борделях, а он из автомата их положил.

– Его оправдали.

– Как!? Там же и камеры, и показания свидетелей, и экспертизы.

– Если говорить официально, то судья на камерах увидел агрессивное поведение пострадавших, свидетелей изменили показания, часть других пропала, появились ещё пара новых свидетелей, указывающих на реально агрессивное поведение пострадавших. В итоге – дали самооборону.

– А если неофициально?

– Он же повязан с депутатами и крупным бизнесом Ковентанта. Да и криминальный мир – его дружки. Отсыпали куда нужно и всё.

С другой стороны доносятся красноречивые вздохи одной женщины в зелёной одежде о тяжести работы:

– Отчёты, отчёты и отчёты. Бумаги, письма, протоколы, акты, отписки, справки… как же меня всё это задолбало. По пять-семь часов спишь, ни продохнуть, ни отдохнуть нормально.

– Элизабет, все дороги открыты. Если что-то не устраивает: автомат-вокзал- Фоссальто. Сейчас там ох как нужен народ в городских боях.

– Да-да, я поняла уже, что у нас самая лучшая работа.

С иной стороны Йозеф, ужаснувшись смог послушать о диких реалиях и тёмной стороны работы в коллективе, когда он лишён всяких моральных догм:

– А что новая девочка в дознании?

– Мужская часть прям ликует. Был у них корпоратив позавчера. Парни ей водочку подливали весь вечер, порошки разные, а потом расписали на семерых. Вчера она еле как сидела.

– Блядство! – фыркнул работник. – С другой стороны, чего ждать от этих ублюдков. Они неделю тому назад своего новенького подвели под монастырь – спихнули кражу из вещдоков. А тут девочка, причём красивая.

– Она тебе понравилась что ли? Ладно, с этими ублюдками разберёмся. Ты подожди, понадобятся работники в зоне соприкосновения с Италией или в Иллирии, я знаю, кого можно будет отправить.

Куда не поверни ухо, отовсюду можно услышать беды-беды-беды:

– Задание блин… на одну голову… будь проклят этот грёбанный майор. Тут же целый склад, цепочка действий, куча подозреваемых, имущества столько, что проще себя в бетон закатать.

– И какие-то проблемы?

– Я один должен всё это делать! Этот хер старый даже людей мне не дал!

Всё говорит о тотальной разрухе, постигшей ведомство. Но не смотря ни на что, оно остаётся одним из последним оплотом тухнущей справедливости, шаткой и дырявой стеной пред шквалом варварства и беззакония. Они – последняя преграда для народа пред волной бандитизма, хаоса и тотального упадка. Именно эти люди является тем самым, что защищает жалкое подобие армии, горстку гражданских ведомств и высший нобилитет от пустоты и хаоса.

«Что ж, остаётся только надеяться, что когда-нибудь всё изменится. Что появится тот, кто всё изменит».

– Господин генерал юстиции, – дрожь в голосе выдавала страх. – Позвольте задать вопрос.

– Валяй.

– Что произошло такого, что меня вырвали прямо из дела?

– Эскалация конфликта, нужны бойцы и поэтому высшим командованием было принято решение в отношении вас прекратить любые дела. Если бы ты подписал протокол, то стал свидетелем, которому ограничен выезд их города, затаскают по инстанциям, – официозно ответил генерал. – К тому же твоя Компания отсыпала в нужные карманы деньжат.

– Не ради же только нас компания постаралась?

– Ну да. Отделение ваших имбицилов вляпалось по самое ни хочу, – развёл руками крупный мужчина. – Эти придурки подумали, что с парой купюр и монет смогут взорвать казино. Но когда эти петушки поняли, что остались на нуле, у них взорвались пердаки. Начали стрелять, грозить расправой. Ну в итоге этих дебилойдов повязали и только собирались судить, как тут ситуация, так и подвернулась для них лучшим исходом.

– Ого, видимо у города накалённая обстановка?

– Ваша Компания подписала договор об участии в «Мерах безопасности города Таранто» и теперь вы вошли в состав оборонительного воинства в оперативное подчинение начальнику гарнизона. Смешанная бригада займётся обороной города от потенциального нападения.

– Господин генерал юстиции, – почтенно и даже опустив голову обратился юнец. – Совсем всё так плохо?

– Да хрен его знает, малец. Понимаешь, технодикари начали движение по окружению города. У нас восстали культы, в городе, в окраинах. Плюс это долбанное нашествие гулей и не учитывая то, что с востока появились головы бандитов шайки Мухаммеда.

– Город в жопе?

– Полной.

– А с дикарями хотели установить контакт?

– Установить контакт? – усмехнулся генерал юстиции. – Ну да, послезавтра будет отправлена группа переговорщиков. И вашей Компании поручено обеспечить её безопасность.

Йозеф почувствовал терпкий аромат кофе и шоколада. Кто-то решил прерваться на перекус, который станет лёгкой отрадой посреди дня, разговоры вокруг продолжали нашёптывать о нелёгкой судьбе этой части бывшей Италии.

– А что… Неаполь? Что наша столица? – с хандрой и дрожью проронил наёмник.

– Им – похеру! – до багроты лица разгневался генерал. – Они в помощь нам отправили только отделение спецназа с орудиями. Но и на том спасибо.

«Холера», – стал горестно размышлять Йозеф, сворачивая на каменную винтовую лестницу, чувствуя подавленность. – «В городе чёрте что творится, долбанные фанатики рвут его изнутри, да ещё и разбойники объявились. Неужто Неаполю всё равно? Неужто для Таранто это конец? Неужто его ждёт судьба Вьесте6? Господи, помоги! Не дай погибнуть моему Таранто! Это же место моей жизни. Тут мои родители, друзья», – горячо обратился паренёк к Старому Богу, чувствуя, что его город, место где он родился, вырос и даже дорос до тёплых и приятных чувств, может кануть в лету.

– Но есть в этой бочке говна ложка мёда, мальчик, так что не клюй носом, – подбодрил его генерал, положив крепкую руку на плечу. – Слышал я, что Великий магистр Мальты распорядился отправить братьев-рыцарей нам на помощь.

– Мальтийский орден? – тепло улыбнулся юнец. – Что ж, отрадно это слышать.

Они дошли до дверей из прокуратуры, представлявшие большие металлические пластины, покрашенные в тёмно-зелёный цвет. К ним ведёт узкий проход, подле которого устроился усиленный пост. Уставшая охрана тут же подорвалась, брякнув автоматами и полной экипировкой, кто-то даже успел стукнуться оружием о стол.

– Сидите, – указал генерал, положив руку на плечо наёмника. – Ты молодец, мальчик. Мои инвалиды порой не могут подстрелить мишени на стрельбище, а ты помог уделать чудовище, терзавшее население. И поговорил я с девушкой… у тебя нехреновый стержень, если ты сунул башку под огонь триполитанской морской пехоты, – из кармана кителя блеснула карточка. – Держи, если есть какие-нибудь проблемы, или заметишь что-нибудь подозрительное для закона, можешь звонить.

– Спасибо, – вытянулся Йозеф. – Господин генерал юстиции.

– Иди, твои тебя заждались, – слегка толкнул он паренька.

«Это очень и очень… интересно», – теплом отозвалось в груди наёмника то, что ему помогли. – «Бескорыстная помощь? Просто так?».

Пока сомнения съедали паренька, он продолжал идти и остановившись у двери стал искать кнопку. Найдя её и с силой нажав, он приложил уйму усилий, чтобы привести массивный кусок металла в движение и проскрежетав ржавыми петлями, она отворилась.

Лёгкое дуновение ветра ласковым прикосновением коснулось юношу. Он увидел пыльно-серые улочки родного города вид которых отзывается исключительно печалью. Разбитые окна, заколоченные досками или полиэтилен на них, трещины на стенах, покосившиеся строения – лишь толика того, что приносит горечь. Очень печалят патрули фанатиков в красных балахонах, что под звоны колокольчиков и сумасбродное пение литаний, вездесущие мешки с песком, за которыми сидят военные и полицейские. Кое-где протянулись целые «заросли» колючих проволок, выросли контрольно-пропускные пункты и вышки, набитые снайперами, пулемётчиками и стрелками. У одного из углов он с холодным ужасом приметил каменный столб, осквернённый пятнами крови, окружённый кирпичными кучами с полыхающими чашами. Присмотревшись, он разглядел мерзкую картину, тронувшую его душу до речи:

– Больные фанатики.

Мужчина в чёрно-красном стихаре приклонил колени пред столбом, опустив голову. Возле него встали шесть человек, каждый сжимал дубинку, обитую рваным металлом, но не на столько выпяченным, чтобы нанести смертельный удар. Коленопреклонённый распустил шнуры на груди и распахнул одежду, оголив спину, что стало одной из вехой ритуала:

– Архиепископ Арентино учит, что только «красное покаяние»7 может преодолеть нашу грешную породу. «Святое Слово»8 поучает – «кто любим Творцом, того он и карает по всей строгости». Отныне и вовеки это так! Брат сей нарушил посты священные архиепископом определённые для плоти укрощения – в грехе употребил вина стакан и съел яйцо, вместо хлебцев постных. А так же посмел с женщиной ложе разделить в соитии нечестивом, пусть она и жена его. Но архиепископ строго поучает – «никакого соития в дни постные, для молитвы и службы отделённые», – говоря, сектант лихорадочно размахивал дубинкой, водил сталью по плоти и договорив обвинение, громко крикнул. – Очистить! Очистить! Очистить!

– Очистить, как и учил архиепископ! – поддержала братия, вздев дубины.

– Вот святилище очищения, огня и молитвы, да состоится оно, как и постановили старцы-монахи!

Смачный удар и громкий болезненный крик разнёсся по всей улице, клочья металла впились в плоть, рассекая кожу до кровавых брызг. Потом подошёл второй сектант и со всего махну вогнал дубину в спину провинившемуся фанатику, выбивая багряные «искры». Сила удара была такова, что мужчина взвыл, прокряхтел и повалился на столб, обняв его и пытаясь не потерять сознание от дикой боли.

Йозеф повернул голову в сторону, не желая смотреть за жестоким ритуальным действом, рождённым в безумном уме какого-то ублюдка.

– Вот и наш зверь! – раздался крик на всю улицу. – Йозеф, я думал тебя уже колоть начали!

Румо, чтоб тебя! – улыбнулся наёмник увидев крупного бронзовокожего мужчину с сигарой в зубах, напялившего майку и штаны с лямками. – Я рад тебя видеть!

Оба парня крепко поздоровались, Йозеф ощутил боль в ладони от крепкого рукопожатия.

– Где Аэлет? – сходу спросил наёмник, в глазах промелькнуло беспокойство. – Вас же вроде вместе выпустили.

– Вот что-что, а ты сразу о девушке печёшься, – мужчина вынул сигару и обдул паренька синюшным едким дымом. – Ничего страшного с её прекрасной попкой не случилось, ибо она подцепила Шьяни, и они пошли бухать.

– Ага, даже так, – парень почувствовал облегчение, подумав. – «Хоть не попала в руки сектантам и их патрулям».

– Да так, а теперь потопали. К ним мы присоединимся потом, а теперь нам нужно сунуть нос к одному мастеру, которому я направил заказ.

– Мастеру?

– На тебя там видимо очень сильно кричали, что ты меня не слышишь. Пошли уже, – гаркнул мужик и отбросил докуренную сигару.

Йозеф кивнул, оба быстрым шагом направились по улочкам Таранто, что успели неплохо измениться за последние деньки. Здание прокуратуры расположилось в довольно большом строении Дворца искусств… бывшего «Дворца». Взгляд на высокие монументальные стены серого и бежевого цвета внушает трепет. В отличие от большинства зданий это не покрыто трещинами и сколами, но обложено мешками с песком, окна закованы в решётки, утыкано камерами и парой авто-турелей, что вертятся из стороны в сторону ища жертв. Высокие сетчатые заборы, вышки и колючая проволока довершает холодный и суровый образ самой настоящей крепости.

Гражданских практически не видно – большинство людей сидят по домам и носа не суют, ибо никто не желает попасть в поле зрения сектантских патрулей или военщины, что получила полный карт-бланш, что он сам смог увидеть:

– Стоять! – крикнул военный идущему мужчине. – Осмотр!

Сразу же человек в форме кинулся шманать по карманам, лазить и тщательно искать что-нибудь запрещённое. Но пара минут поиска не увенчалась успехом, ничего, кроме фантиков и чеков.

– Свободен! – крикнул солдат и пошёл дальше.

«Слава Богу, что это не девушка», – подумал юнец. – «Иначе бы обыск затянулся на минут десять и потрогали бы её везде, где только можно».

Пройдя буквально десять метров налево от выхода из здания в северную часть города, им навстречу вышел патруль армии. Шесть человек в чёрной форме, вооружённые автоматами и лазвинтовками серо-металлического цвета. Они мерно шли вперёд, лица скрыты за масками, головы без шлемов отчего волосы хорошо трепет на осеннем ветру. Но тем не менее от них исходила опасность.

– Документы к осмотру! – сходу крикнул боец, грозно потрясая оружием, другие воины встали в полукруг вокруг наёмников.

– Вот, – холодно протянул свою мятую и местами рваную, потёртую размером с ладонь карточку с жетоном Румо, тоже самое сделал и второй парень.

Всего минута напряжённого изучения документов, внимательного изучения каждой строки и попытки угадать какая буква должна быть на месте затёртого знака, военный выдал вердикт:

– Они из «Чёрных мечей», наши бодалы, – рука с документами протянулась обратно.

– Служивый, – Йозеф почувствовал тень дрожи в голосе пулемётчика, что отразилось удивлением в своей душе. – А что случилось, что теперь шмон и досмотр каждого?

– В городе могут быть шпионы банды Мухаммеда или кто-нибудь из кочевников своего засранца кинет в город. Не слышали, как позавчера наши новые союзнички поймали одного?

– Неа.

– Тогда слушайте, – военный спокойно опустил оружие, поза говорила о расслабленности. – Шёл их патруль и остановил мужика. Вроде бы нормальный, даже костюмчик нацепил, но вот давай они его шмонать, как нашли татуировки.

– Да и нормально же? Или татушки уже непростительный грех уже?

– Да хрен с этим, так у него татушка в виде полумесяца с мечом и луком.

– Знак банды, чтоб его.

– Да. Тамошней «старший брат» вроде бы ходил с Мухаммедом и узнал её. В итоге они прямо на месте скрутили его и там же приговорили к «окончательному очищению». Грёбанные фанатики, а ведь можно было бы из него много чего вытрясти! – военный хлопнул по плечу наёмника. – Ладно, бывайте!

Йозеф вместе с другом пошёл дальше, держа в голове, что город медленно, но верно перестаёт быть безопасным. И помимо всего прочего в голову настойчиво лезет вопрос:

«Это же обычная шайка бандитов… тут столько военных и наёмников, да и автокочевников как мух на говне… они бы давным-давно поджали бы хвосты и ушли. Они тут явно не просто так. Явно чего-то выжидают. Но вот что?».

– Слышал кстати, наши участвуют в обороне города? – проронил вопрос Румо.

– Да, слышал уже. Мне генерал поведал. Кстати, – задорно заговорил юнец, – что же ты так не сильно хорохорился перед солдатами?

– Ах ты засранец, что же ты такой смелый сам в тряпку молчал? Как ногу подставить под удар, так это за милую душу. А тут прям тишь да гладь.

– Да подожди, Румо, – посматривая на серость, давящую тишину и военных, которые шныряли с оружием наперевес. – Я не хотел сказать, что ты трус. Просто… куда подевалась твоя брутальность?

– Одно дело, когда у меня в руках «Ирина», враг ясен и на тебе пулемётные ленты, но совсем другое, когда перед тобой несколько агрессивных мужиков с оружием, а у тебя, кроме ножа в кармане нет ничего, – он перепрыгнул через большой «овражек», созданный давным-давно разорвавшимся снарядом и указал на противоположную улицу. – Вон, посмотри, картина, блядь, маслом.

Йозеф повернул голову и с скрючив рожу покислее от неприязни пред увиденным. Солдаты взяли в полукруг высокого смуглого мужчину, облачённому в староклассический удивительно чистый костюм. Образ путешественника из века девятнадцатого довершает чёрный цилиндр.

– О, какой гусь! – крикнул патрульный. – Только посмотрите, как вырядился. Если смог найти такой шмот, значит и в карманцах явно есть что-то лишнее. А мы поможем тебе от этого избавиться.

– Оставьте меня. Я занимаюсь обеспечением западного побережья! – напыщенного заявил мужчина, сложив руки и гордо задрав нос. – Ты хочешь, чтобы я разорвал контракт и оставил вашего собрата без пайков?

– Слушай, если не хочешь проблем, выворачивай карманы. Я возьму за мир и покой денег всего на, – человек в форме оглянулся, посчитав народ, – четверых. Мы сейчас попросим, – пальцы легли на предохранитель и лязгнув металлом, опустили его, – милостиво попросим дать нам на пиво, мясо и хлеб. Ну и чипсы хотелось бы поесть.

– Стоять! – раздался из-за угла вопль, заставив наёмника внимательно всматриваться в дальнейшее развитие событий.

Три фигуры в чёрно-красных балахонах, защищённые тяжёлыми и широкими бронежилетами, несущие жёлтые аккумуляторы за спиной, окутанные полиэтиленом, остановились возле военных. Их руки сжимают цевье и ручки больших пузатых пушек белого цвета. Широченное дуло опасно источает небесно-голубоватый дым, поднимающийся маленькими клубами и рассеивающиеся в паре метров над землёй.

– Оставьте человека сего, – стал мерно говорить представитель Чёрного Епископата. – Ибо не знаете вы, что архиепископ Арентино говорил – «не троньте невинного, не поднимите руки на слабого. Благодетель, пусть благоденствует. Только грешник достоин наказания».

– Что б тебя… плазма-пушки. Хорошо, – отступили военные, понимающие, что один выстрел оружия испепелит их, превратит в уголь.

– Спасибо вам, – с облегчением выдохнул торговец, но тут же был ошарашен своими же спасителями:

– Мы рады оказать дело доброе. И как учил архиепископ Арентино – «Всякий творящий доброе достоин награды. А если ты награду получишь, то несомненно пожертвуй её Епископству своему. А всякий, кто за благодеяния не воздаёт, вероятен во грехе».

– Вашу мать. Хорошо, – тяжкий вздох стал олицетворением всей ситуации, рука опустилась в карман и оттуда пальцы вытащили карточку; серебристая пластинка тут же легла на устройство в виде квадрата с экраном, вытащенное из сумки сектанта.

«Перевёл по карточке», – пронеслось в мыслях наёмника.

Йозеф и Румо продолжили путь, уже особо не обращая внимание на патрули и часовых. Город всё так же кутался в саван мрачности и зловещей тишины, прерываемой гулом далёких авто, воем кораблей и криками солдат. Откуда-то издали доносился грохот работающих мощностей заводов, что не должны останавливаться в своём труде, дабы утолить промышленный голод державы. Таранто погружается в век тишины и мрачности.

«Надеюсь, что ненадолго»,– поразмыслил паренёк.

Они прошли от здания прокуратуры двести метров. Йозеф увидел по правую сторону от себя целую поросль палаток, трущоб и небольших цехов. Впереди он с лёгкой отрадой сердца узрел городской залив. Вода бурая, чувствуется рука осквернения от постоянных выбросов и пареньку больно смотреть после Триполи и Мальты на такую морскую гладь, ибо разум держит образ чистой прекрасной синевы, не тронутой отравой выбросов.

– Пошли! – махнул Румо, завлекая юнца, показывая на подвальный проход в большом здании.

Оно большое и даже несущее «оттенок» монументальности, прекрасно простое, но не избежавшее энтропии. На стенах цвета серого песка так же прогладываются трещины, следы от пуль и латки, где-то есть непристойные граффити и рисунки, следы пожарищ и в далёкую бытность бушевавших битв.

«А ведь раньше это здание было посвящено военно-морскому флоту страны», – повернувшись назад и узрев поле невзрачных домов, собранных из аргалита, жести, кирпичей, кусков дерева и даже мусора. – «А тут росли прекрасные зелёные деревья. Сильно наш мир изменился с тех пор», – с лёгким негодованием помыслил Йозеф, успокоив себя мыслью. – «Но что мы можем изменить? Я лично ничего не могу. Печально конечно, очень печально».

Они спустились в подвал. Йозеф оказался в тёмном и до боли в глазах слабо освещаемом коридоре, где сильно чувствовались запахи масла и аммиака. Теплота вокруг оказалась довольно приятной, резко контрастировала с уличным ледяным ветерком. И миновав небольшой коридорчик, они вышли в довольно уютную комнатку.

«Ого», – удивился парень, сложив руки на груди. – «Тут же целая мастерская».

Помимо приятно выглядящего старенького тёмного диванчика и телевизора, тут есть набитые множественными и самыми различными инструментами столы, пара станков, заводское клеймо которых говорило о том, что они явно были «позаимствованы» с одного из военных объектов. Полки, уставленные множеством коробочек, баночек и растворов так же говорили о профессиональной рабочей обстановке.

– Румо! – раздался громкий голос и из темени под свет настольной лампы вышел мужичок.

Свет явил его вид и образ. Невысокий, плюгавый, полноватый с овальным лицом, клетчатой кепчёнкой на голове, глубоко посаженными глазами и вторым подбородком с недельной щетиной. Он подал руку для приветствия, растопырив пятерню толстых сосисочных пальцев:

– Гро, будем знакомы! – в ответ Йозеф протянул свою ладонь для рукопожатия. – Так, что, выпьем за знакомство? У меня как раз хорошая наливочка есть.