Бессмертная тьма

Кидан приготовилась рявкнуть на дранаика, когда за спиной у него материализовалась Джун, с медовыми, прищуренными в улыбке глазами.

Почва ушла у Кидан из-под ног.

– Джун! – пискнула Кидан.

Образ сестры померк, словно задули свечу.

Сузеньос ухмыльнулся, медленно и многозначительно.

– Полагаю, начинается.

Кидан покачала головой. Да что с ней такое?!

– Ты не сможешь жить в этом доме, не уплатив определенную цену.

– Какую еще цену? – раздраженно спросила Кидан.

Сузеньос разразился гортанным смехом:

– Увидишь.

Кидан бросилась от него прочь – она бродила по коридору, искала, сама толком не зная что, пока… Призрак Джун не появился снова. Он беззвучно заговорил, игнорируя темную фигуру у нее за спиной.

Кидан крепко зажмурилась. И снова тот самый кошмар. Кидан стоит за окном и бешено колотит в стекло, ее предупреждения растворяются в тишине, вампир тянется к Джун, большим пальцем стирает кровь с ее губ, утыкается в ее обнаженную шею.

– Кидан! – крикнула Джун.

Кидан развернулась, сердце громко стучало в грудной клетке и в горле.

Она дала себе пощечины, два быстрых удара, дабы убедиться, что не спит.

– Кидан? Скорее! – снова крикнула Джун, громко и четко. Кидан, бегая от стенки к стенке, чуть не рухнула во тьме коридора. Но, казалось, ее сестра томится за штукатуркой, и если Кидан процарапает стену, то найдет ее.

– Джун! – Вопль Кидан разнесся звучным эхом.

«Кидан, ты никогда не хочешь записывать со мной эти ролики».

Кидан притормозила. Она помнила эту запись Джун и удалила ее. Она не хотела больше никогда ее слышать – так почему же она так четко звучит в этом холле?

«Моя сестра не любит камеры. Так о чем же я? Ах да. Парасомния у меня обострилась. Я об этом никому не говорила, кроме сестры, но, похоже, за мной следят. Первые несколько недель я думала, что мне только кажется, потому что тень исчезала, стоило мне обернуться, но моя подруга тоже ее заметила, и с тех пор у меня не получается сосредоточиться ни на чем другом. Я всюду вижу ту странную тень».

Страх в голосе сестры раздирал Кидан на части, и она зажала уши руками.

– Прекрати!

«Тебе нужно принимать свои таблетки», – сказала Кидан.

«Ты мне не веришь».

«Конечно, верю, но тебе, Джун, всю жизнь что-то мерещится. Откуда ты знаешь, что это?..»

«По-настоящему?»

Пауза.

«Я знаю, что я видела», – зло проговорила Джун.

«Джун, мы в безопасности, слово даю! Только, пожалуйста, выпей их».

Шорох передаваемых таблеток.

Звук прокатился по стенам и отразился от ламп, заставив их мигать.

– Хватит, – слабо выдавила из себя Кидан и рухнула на колени. Слушать это было невыносимо.

Чужие шаги приблизились. Темная фигура явилась и по ее душу. Хмурый парень опустился перед ней на корточки. Кидан похолодела, вспомнив, кто это.

Сузеньос наклонил голову, сверяясь с часами.

– Минута с натяжкой.

Кидан спрятала от него лицо.

– Что ты делаешь?

Сузеньос убрал брейды с глаз Кидан и поднял лицо за подбородок, чтобы полюбоваться ее болью.

– Похоже, зря я беспокоился. Ты недостаточно сильна, чтобы владеть этим домом.

Кидан оттолкнула руку дранаика и сосредоточилась на его лице. Ее взгляд метался от его брови к центру лба, потом к подбородку и обратно – снова, снова и снова чертя беспорядочные треугольники. Злость подавила страх.

– Покинь Укслей, не то это будет только начало, – предупредил Сузеньос.

Он зашагал прочь, унося с собой ее гнев и оставляя лишь духоту.

Кидан тонула. Время тянулось бесконечно, тишина разъедала ее плоть; мир, и без того пасмурный, потемнел окончательно.

Одиночество было таким сильным, таким жестоким, что Кидан ногтями впилась в свое бьющееся сердце, выцарапывая секундную передышку. Нужно прервать это немедленно – у нее есть браслет и голубая таблетка. Шарм тихонько зазвенел, когда расстегнулась застежка.

Кидан почувствовала прикосновение теплых рук с мягкой кожей, а потом ее потащили, повели вверх по лестнице и уложили на удобную кровать. На миг Кидан подумала, что это Мама Аноэт, и чуть не расплакалась. Словно мокрая тряпка, ее комната очистила ей мысли.

Этете вернулась с тарелкой пшеничного хлеба:

– Ешь, тебе полегчает.

– Что со мной происходит? – шепотом спросила Кидан, жуя мягкую корку.

– Дом отражает твой разум, – мрачно ответила Этете.

Декан Фэрис упоминала нечто подобное, но такое? Такое Кидан совсем не ожидала.

– На вас он тоже действует? – Голос Кидан стал затравленным.

– Да. Но вы двое пережили большое горе, поэтому на вас дом давит сильнее. Он отражает все, что вы чувствуете. Разные комнаты представляют разные эмоции. Со временем станет проще.

Кидан вспомнила обсерваторию, холод, сочащийся из нее. Сузеньоса на коленях, в агонии, хотя он был один.

– Он часто туда заходит?

Рот Этете превратился в тонкую полоску.

– Я просила его заранее предупреждать меня, что он туда собирается. Боюсь, однажды я не поспею вовремя. Поэтому дам тебе тот же совет. В коридорах слишком долго не задерживайся.

– В коридорах?

– Да. Теперь они хранят твою боль.

Кидан скорее из окна вылезет, чем пойдет снова бродить по коридорам. Она свела брови.

– Но зачем он туда заходит?

– Чтобы стать владельцем дома, нужно пройти много этапов. Первый – подчинить себе все части своего разума.

Глаза Кидан медленно расширились. Эту информацию декан Фэрис благополучно опустила. Наверное, поняла, что, услышав ее, Кидан никогда не вошла бы в дом. Собственный разум был злейшим врагом Кидан. Как ей это пережить?

– А второй шаг какой?

– Кажется, дом делится своим существом, предоставляет часть своей силы. Подробности я, увы, не знаю. По-настоящему этим искусством владеет лишь профессор Андреас. – В голосе Этете зазвучала горечь. – Сузеньос уже много лет пытается изменить нынешний закон.

– И каков он, нынешний закон дома? – вдруг спросила Кидан, вспомнив указания декана Фэрис.

– К сожалению, тоже не знаю. Прочесть закон могут только потенциальные наследники.

Раз Сузеньос из кожи вон лез, чтобы подчинить дом себе, этот закон наверняка очень важен.

«Закон будет сокрыт в комнате, которая манит тебя меньше всего».

Скривив рот, Джун смотрела на пульсирующий коридор.

– Вы мне поможете? Если станет невмоготу? Мне нужно узнать этот закон.

Этете прищурилась, в ее голосе зазвучала безысходность:

– Да, я помогу тебе. Так же, как помогала твоей матери.

Кидан вскинула голову. На миг перед ней встал портрет матери. Высокий лоб, проницательные глаза, волосы, как у Джун, – мягкие, вьющиеся на концах. Осторожный, смиренный взгляд, нацеленный на каждого наблюдающего, словно она шла по жизни с неоспоримой целью. Волна холодного онемения прокатилась по комнате. Кидан отвела взгляд от доброй женщины. С одной стороны, хотелось расспросить ее подробнее, только зачем? Ее мать мертва. Если Кидан узнает о том, что мама, как Джун, хорошо пела; или, как Кидан, ужасно готовила или здорово мастерила, это только сделает утрату невыносимее. А сердце у Кидан и так болело достаточно сильно.

Кидан стиснула зубы и стряхнула наваждение. Вновь сосредоточилась. Закон дома, каким бы он ни был, мать его, помогал Сузеньосу держать свои тайны за семью замками. Может, он и Джун удерживать помогал.

13

Четыре минуты. Ровно столько выдержала Кидан коридоры и своих демонов, прежде чем ей понадобилось спасение. Она пыталась три несчастных дня и выдержала постыдные несколько минут.

– У одних времени уходит больше, чем у других, – повторяла Этете, поднося воду к потрескавшимся губам Кидан. – Наберись терпения.

Кидан терзала досада. Сузеньос знал, каков закон, и активно пытался его изменить. Кидан тоже нужно было его узнать. Ее разум был так искорежен, что только сон приносил облегчение, побег от Джун и ее теплых глаз, превратившихся в острые камни. Обвиняющих, карающих. Кидан спала крепко, ускользая во мрак.

Но сегодня утром ее уши были холодными, как лед. Будучи по-прежнему во власти сна, она натянула одеяло, но ветер ужалил ей лодыжки. Кидан поджала ноги, но едва пригрелась, как где-то рядом каркнула птица. Девушка застонала. Наверное, она оставила окно открытым. Кидан попробовала разлепить веки, но вокруг было до невыносимого ярко, словно ее поместили под лампу дневного света и увеличительное стекло. Кидан приспособилась к освещению и села, прижавшись к изголовью кровати. Вокруг, под голубыми небесами, раскачивались на утреннем ветерке деревья. «Сон», – подумала Кидан. Потом ее руки коснулись чего-то напоминающего драконью шкуру. Девушка обратила внимание на свою позу: она сидела, странно наклонившись вперед, потом вдруг покатилась вниз, сперва медленно, потом резко ускоряясь. Сердце упало, и Кидан закричала, но вдруг все остановилось.

Стопы в носках погрузились в холодную воду, и Кидан впилась в плитку из драконьей шкуры, стараясь не соскользнуть ниже. Сточная канава остановила падение, а одежда Кидан впитывала собравшуюся там дождевую воду. Лодыжки касалось нечто скользкое, о чем девушка отказывалась даже думать.

Кидан вместе с одеялом оказалась на крыше.

На крыше.

– Помогите! – крикнула она, но получилось слишком тихо. Девушка обмерла от страха.

Как же Сузеньос провернул все это, даже не разбудив ее? Она больше глаз не сомкнет.

Взяв себя в руки, Кидан крикнула громче:

– Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь!

Осмелившись посмотреть вниз, Кидан увидела, что ее одежда и книги разбросаны по всему двору. Если бы не страх, она бы побагровела от злости.

Потом случилось чудо. На дорожке показалась девушка в клетчатом платье и кремово-белом свитере. В руках она держала часть вещей Кидан и, похоже, пришла к дому по ее следам.

Кудрявая голова поднялась вверх.

– Знаю, что звезды ночью прекрасны, но тебе там не холодно?

Невинная интонация девичьего голоса медленно притягивала Кидан. Она плотно зажмурилась, стараясь вытеснить голос из своего сознания. В квартире было проще отключать внешний мир и избегать соблазна спасать милых, невинных созданий. Утром и вечером она с зудящей кожей через окно следила за соседями и гадала, вернулись ли они домой к своим семьям. Если соседи опаздывали хотя бы на час, Кидан терзала себя, представляя, что ими лакомится темная фигура, а она снова допустила подобное.

В каждом беззащитном смертном Кидан видела ее. Джун. Застенчивую улыбку, медовые глаза, доверчивую душу. Болезненное желание защитить вздымалось мощной приливной волной, лишенное здравого смысла. Так же, как сейчас.

Кидан огляделась, думая, как бы поднять девушку на крышу, но ничего подходящего не увидела.

– Поищи в сарае стремянку! – только и смогла крикнуть она. – Скорее.

Девушка заметила сарай, исчезла в нем и вернулась со стремянкой. После нескольких попыток Кидан удалось вытащить ногу из водостока и нащупать верхнюю ступеньку. Устроив стопу на прочной стали, она выдохнула и спустилась вниз.

Упершись взглядом в землю, Кидан собрала вещи в сумку. Уши у нее отогревались.

– Кстати, я Рамин. Твой гид. Мы должны были встретиться час назад.

Кидан прикрыла глаза. Она, конечно же, забыла.

– Да, точно, прости.

Девушка замялась:

– Ничего страшного. На самом деле я здесь находиться не должна. Если никому не скажешь, что меня видела, будет очень здорово. Моя семья живет неподалеку. Я просто иногда прихожу сюда следить… следить за домом.

Слова Рамин заставили Кидан насторожиться. Она повернулась к девушке лицом, разглядывая ее большие глаза, светло-коричневую кожу, блестящий септум-пирсинг в виде цветка. Как странно. Слежка за домом – занятие для неприглашенных и неугодных, и Кидан хотелось понять, почему Рамин этим занимается. Но она заставила себя повернуться к ней спиной, развеивая очарование.

– Хочешь малиновый леденец? – Губы Рамин уже слегка порозовели от конфеты.

– Нет, Рамин, спасибо. Давай перенесем экскурсию на завтра?

Рамин толком ее и не слушала. Она существовала в собственном мире и сейчас шла к парадной двери.

– Почему ты спала на крыше?

– Я спала там не по собственной воле. – Кидан стиснула зубы. – Так подстроил дранаик моего дома.

Рамин вытаращила глаза:

– Он… он здесь?

– Кто? Сузеньос?

Рамин сглотнула, и Кидан напряглась.

– Ты его знаешь?

– Только по имени. – Рамин усмехнулась, но прозвучало это странно. Ее широкие, выразительные брови взлетели вверх. – Но если ты Кидан Адане, где ты была все это время?

– Я выросла… в другом месте. В другом городе.

– И дранаик твоего дома не хочет, чтобы ты здесь находилась? – В голосе Рамин зазвучало напряжение. – Почему?

– Какая разница? Они все злые.

Рамин взглянула на нее изумленно:

– Как ты можешь так о них говорить? Разве ты не хочешь стать компаньоном своего дранаика?

Кидан было трудно ответить на этот вопрос. Она вглядывалась в худое лицо девушки. Рамин, представлявшая собой сгусток нервной энергии, трещала без умолку:

– Глупо, да? Мы столько лет ждем, когда повзрослеем и встретимся с ними на Ужине Знакомств, а потом это происходит, и все оказывается… не таким, как мы ожидали. Я к тому, что важно произвести хорошее впечатление, да? Нам предстоит с ними общаться, ну, долгое время, если повезет.

Кидан поняла, что у нее есть шанс сбежать. Рамин витала в облаках, прикусив нижнюю губу.

– Спасибо за помощь. Мне пора.

Кидан быстро вернулась в дом и закрыла дверь. Потом осторожно раздвинула шторы, чтобы последить за девушкой. Рамин нахмурилась и зашагала себе прочь. Колечко в носу сверкало на солнце, которое показалось из-за туч как раз у нее над головой.

Тут мимо прошагал Сузеньос в рубашке с расстегнутым воротом. В руках он держал ту же книгу, что и в день их знакомства. «Ebid Fiker» – так она называлась. Книга была на амхарском, но название Кидан запомнила.

– А-а, вот ты где. По-моему, я слышал на крыше крыс. Водостоки давно пора вычистить.

– Я могла там погибнуть, – негодуя, сказала Кидан.

– Не драматизируй. Отделалась бы разве что переломом. Смерть от падения с крыши – слишком заурядный конец для тебя. – От этих слов взгляд Сузеньоса потемнел, скользнув к ее голой шее. На Кидан была свободная ночнушка с широкой горловиной. Девушку затрясло от отвращения.

– Держись подальше от Этете, – предупредил дранаик, заставив Кидан прищуриться.

– Зачем это? Боишься, что я узнаю закон?

– Великие и достойные наследники способны считать закон сразу, как попадают в дом. Считать закон – самая легкая часть процесса. – Жестокая ухмылка стала шире. – Ты не способна. Чего же мне бояться?

Кидан немного потупилась, потом стиснула зубы.

– Похоже, я уже близка. Иначе к чему эта детская выходка?

Сузеньос изогнул бровь, его лицо просветлело.

– Ты теперь судишь мои выпады? Наверное, мне стоит стать изобретательнее.

Кидан подняла собранные во дворе вещи к шее, прикрывая ее, и, оставляя мокрые следы, прошла к лестнице. Носки у нее так и хлюпали.

На первой ступеньке она остановилась и ледяным голосом проговорила:

– Пока я буду в душе, ты спустишь все мои вещи, не то сам будешь спать во дворе.

– Это приказ? – Сузеньос выражался очень осторожно, и Кидан пришло в голову, что он тоже сдерживает себя.

Кидан повернулась к нему лицом:

– Да. Мне нравятся законы этого места. И закон говорит, что дранаик, причинивший физический вред смертному, понесет большую ответственность…

– Погоди, я к тебе не прикасался…

Кидан врезалась головой в лестничную стену. Перед глазами у нее заплясали искры, но она справилась с дурнотой, желая запечатлеть его шок в каждой клеточке мозга, и, боже, это было восхитительно.

Завтра у нее наверняка появится синяк, но вампир наконец понял, с кем имеет дело. Кидан двинулась прочь. По лбу у нее текла кровь, но она все равно улыбалась. На верхней ступеньке она обернулась, чтобы бросить еще один торжествующий взгляд, но увиденное напугало ее до дрожи. Опустившись на корточки, Сузеньос Сагад собирал капли ее крови и подносил пальцы ко рту. Их взгляды встретились: глаза Кидан лезли на лоб от ужаса, глаза Сузеньоса помутнели от голода.

– У тебя красная кровь, птичка. А я уж думал, она почернела от ненависти.

Кидан бросилась к себе в комнату, заперла дверь и шумно выдохнула. Проведя рукой по лбу, она поморщилась. Ссадина получилась глубже, чем она планировала, по пальцам текла кровь.

Медленные шаги приблизились, и Кидан застыла. Сузеньос не открыл дверь, но его тень трепетала под щелью. Он изменил позу, и по полу комнаты растянулась густая темная полоса. Он что… сел у двери? Повернулась крышка, донесся звук глотков.

Голос Сузеньоса был грубым и злым:

– От тебя на весь дом воняет. Нужно остановить кровь.

Кидан стиснула зубы:

– Да, конечно, сейчас этим займусь.

Следующая реплика прозвучала тише, почти шепотом:

– Скорее.

Дом Аджтафов и Дом Адане – старейшие из всех; первый стал проводником традиций, второй – проводником наследия. Дом Аджтафов вооружился деревом, камнями и построил себе путь от глинобитных хижин к домам с плоской кровлей и зданиям, которые, превратившись в небоскребы, прорвались вперед, в будущее. Дом Адане собрал своих старейшин у костра, слушал их и писал историю, зарывался в землю, углублялся в прошлое.

Один выстроил себе золотой трон, другой закопался в пещеры. Они Дом Золота и Дом Земли.

Йоханнес Афера.

История Домов акторов

Ублюдки из Дома Золота никогда знать нас не знали, но в последние годы проявили желание копаться в земле. Дом Аджтафов хочет выкупить наш аксумский археологический проект; его начали много лет назад с целью отыскать поселение Последнего Мудреца. Твои родители продавать отказались, я тоже. Это единственное, в чем мы были полностью солидарны. Дом Аджтафов продолжит давить на тебя, но не поддавайся.

14

У Кидан появился сталкер. Шагая по кампусу, она второй раз за тот день, повернувшись, увидела темноволосого парня в черном, который стоял у деревьев и наблюдал за ней. Кожу головы закололо от многочисленных возможностей: он мог быть посыльным, который принес дневник тети Силии; он мог что-то знать про Джун, он мог быть репортером. Не успела Кидан выяснить, как парень растворился в толпе шаркающих ногами студентов.

Кидан покачала головой: наверное, у нее паранойя. Уже не первый раз она потрогала бронзовый пин у себя на рукаве. Эмблемой Дома Адане были две горы, заслоняющие друг друга. Кидан подумала, что это в честь их археологического прошлого. Ей хотелось снять пин, чтобы не иметь ничего общего с ним, но декан Фэрис сказала, что носить его обязательно. Бронзовые пины для только что поступивших, серебряные для окончивших курс дранактии, золотые для владельцев своих домов.

Все студенты и вампиры Укслея демонстрировали эмблемы своих домов в виде пинов, которые носили на рукаве или на груди. Кидан поймала себя на том, что смотрит студентам на рукава и рубашки – играет в игру «Кто из какого дома» и запоминает эмблемы.

– Адане! Я здесь, наверху, помоги.

Ноги Рамин в черных туфлях на низком каблуке свисали с ветки высокого дерева. На девушке была юбка в красную клетку, простая белая блузка и драные чулки. Пастельного цвета сумка со значком «Спасите диких лис» осталась под деревом.

– Мать твою, да ты издеваешься, – чуть слышно прошептала Кидан. Она подумала, что нужно уйти и позвать на помощь кого-то еще, но каковы были шансы! Она обнаружила Рамин в ситуации, похожей на свою, и это казалось таким невозможным, что Кидан приросла к месту.

– Что случилось? – потерла висок Кидан.

Рамин нервно засмеялась:

– Говорила же я тебе, что дранаик и актор должны поддерживать хорошие отношения? Я рассказала своей домашней дранайке о том, что стряслось с тобой, – в шутку, чтобы растопить лед, потому что она не очень меня жалует. Мол, она, по крайней мере, меня на крышу не сажает, потому что я боюсь высоты. А она пригласила меня на прогулку и… посадила сюда.

Существо в животе у Кидан гневно выпустило когти.

– Ты сообщишь об этом кому-нибудь? – спросила Кидан.

– Нет, нет, все в порядке.

– Почему нет?

– Не хочу создавать проблемы. – Рамин глянула вниз, потом быстро подняла глаза и стала смотреть прямо перед собой.

У Кидан было много вопросов. Самый очевидный – почему люди боятся вампиров, если декан столько говорит о мире.

– Рамин, поблизости нет лестницы. Придется спускаться как получится.

Рамин категорично покачала головой.

– Ладно, я просто останусь здесь.

– Я помогу тебе. Никуда не уйду, пока ты не слезешь.

Рамин не шевельнулась. Кидан вспомнила, что делала для Джун, когда той было страшно. Помогала игра «прогони страх, найдя то, что еще страшнее». Кидан вгляделась в стопку книг, вываливающихся из пастельной сумки.

– Слушай, Рамин, сегодня первая лекция по «Введению в дранактию», и я опоздать не могу. Тебе наверняка тоже не хочется.

Взгляд Рамин метнулся вниз, к книгам.

– Давай пойдем, а? Пока нас не отстранили от занятий за опоздание.

Рамин неохотно согласилась. Девушки решили действовать без спешки. Найти опору на коре оказалось сложно, поэтому Кидан велела соседке разуться. Используя рифленые чулки для дополнительного сцепления, Рамин спустилась вниз, а когда наконец добралась до травы, сдула упавшие на лицо кудри.

– Спасибо! Спасибо! – Она обняла землю.

Кидан изумленно покачала головой и помогла ей подняться.

– Что у тебя с лицом? – Рамин нахмурилась, ее глаза наполнились беспокойством.

– Ой. – Кидан коснулась своего лба. Он болел, но иначе и быть не могло. – Я ударилась, открывая заклинившую дверь.

Девушки вошли в просторный двор, и Кидан вытянула шею, рассматривая старые здания.

– По дороге я могла бы провести тебе экскурсию, – предложила Рамин.

– Не стоит.

Девушка помрачнела:

– Но я готовилась.

Кидан подавила вздох:

– Ладно.

Рамин просияла, доставая что-то из сумки.

– А еще вот, твое полное расписание и список предметов.

Кидан взяла листок.

Университет Укслей

Первый семестр

Студент: Кидан Адане

Дом: Дом Адане, факультет археологии и истории

Список предметов

Восточная Африка и нежить, отделение истории

Введение в дранактию, отделение философии

Мифология и современность, отделение философии

Список обязательной литературы

Тесфа Нардос, «Миграция: история дранаиков»

Демасус, Последний Мудрец, «Введение в дранактию»

Алама Уэстфин, «Черные боги и их дети»

– В Укслее много факультетов, но на факультете искусств четыре отделения. Отделение искусств, отделение истории, отделение иностранных языков и лингвистики и отделение философии. Вместе они образуют башни Арата, – объяснила Рамин, останавливаясь в центре травянистого двора.

Девушка показала на башни, окаймляющие пышный луг, каждая из которых венчала угол огромного квадрата.

– Они были спроектированы так, чтобы показывать время и расписание. Десятилетиями укслейские студенты искусств следовали образовательному циклу Резара. Когда солнце смотрело на первую башню, на отделение лингвистики и языков, они шли туда заниматься этими дисциплинами. Они были внутри, пока солнце не озаряло башню отделения истории, и так поочередно переходили в другие башни. Резар говорил, что философию лучше учить в сумерки: лишь насытившись искусством, литературой, предсказаниями будущего и историей, можно участвовать в познавательных дискуссиях.

Когда Кидан должным образом прищуривалась, она могла обманываться мыслями о том, что посещает нормальное образовательное учреждение с нормальными человеческими существами.

Но вот Кидан заметила в кампусе дранаиков, и надежда тотчас погасла. Они группами выходили из зданий Южного Соста, опознаваемым по чугунным воротам и леденящим душу шпилям. Декан Фэрис очень ясно дала понять, что смертным без приглашения туда входить запрещено, а самовольный вход чреват исключением.

Одну вампиршу Кидан тотчас вспомнила по первому дню в Укслее. Невероятно красивая, она была по-прежнему одета, как дама из высшего общества. Звали ее… Инико. Подруга Сузеньоса. Дранайка зло зыркнула на Кидан.

Девушка ответила тяжелым взглядом, сожалея, что при ней нет оружия. От бессилия зазудела кожа. Кидан подумала о Трех Запретах, держащих вампиров в узде, и оскалилась. Они тоже бессильны. Сказки и мифы были больше по части Джун, поэтому Кидан и сделала ей трехконечный шарм. Сердце екнуло: ей нужно было вернуть себе тот браслет.