Бессмертная тьма

– Когда закончишь, я продолжу объяснять, – проговорила декан из столовой.

Кидан закрыла кран и, тяжело дыша, склонилась над раковиной. Это невозможно. Просто какой-то бред.

В столовую Кидан вернулась мокрая и испуганная.

– Снимите ее с меня!

– Да, конечно. – Декан Фэрис поставила свою чашку на стол. Чашка Кидан тотчас отлепилась и полетела вниз. Девушка машинально ее поймала, уставилась на нее, разинув рот, обвила пальцем ее гладкую поверхность и рисунок. Ничего выдающегося в чашке не было, а сила тяжести с ней не справилась.

– Как?

– Многолетнее владение делает дом продолжением хозяев. Они создания сложные.

Власть домов…

Кидан села на место, глядя на чашку так, словно та могла запеть.

– Так мы успокоились? – спросила декан.

Девушка кивнула.

– Отлично. Теперь слушай внимательно, что я тебе скажу. Сотни лет вампиры преследовали и терзали смертных. Мы были совершенно беззащитны перед дранаиками. Противостоять им могли только одаренные мудрецы, но их довели до вымирания. – Декан Фэрис на миг нахмурилась. – Тем не менее Последний Мудрец перед смертью связал дранаиков Тремя Запретами.

Кидан знала про силу этих Запретов. Она много раз повторяла их Джун после того, как той снились кошмары, прижимая к себе потное тело сестренки. Больше всего Кидан нравился Третий Запрет. Он гарантировал, что вампиров никогда не станет слишком много.

– Последний Мудрец также наделил нас властью над собственными домами. Каждый актор, относящийся к Восьмидесяти семьям, обладает потенциалом стать владельцем дома. В прошлом в каждом доме позволялось вводить свои уникальные законы. Сама понимаешь, это привело к многочисленным конфликтам между семьями.

– Законы… как в странах, – повторила Кидан, мысли которой до сих пор путались.

– Вот именно. Каждый человек и дом сам за себя. Когда между вампирами и смертными наконец установился мир, вампиров пригласили жить среди нас, в наших домах, как компаньонов. Это изменило все.

От слов «мир» и «вампир» в одном предложении во рту у Кидан стало кисло. Это же диаметральные противоположности: одно недостижимо, пока существует другое.

– Укслей уникален, потому что мы выступаем как единое сообщество, – продолжала декан Фэрис. – Двенадцать наследников и наследниц договорились в каждом доме ввести один и тот же закон. Всеобщий закон, который защитит нас от внешнего мира.

Туман в мыслях Кидан рассеялся, оставив перед глазами красное пятно. Подобная сила тратится на защиту от внешнего мира? Какой в ней толк, если настоящая проблема внутри этих стен?

– Пойдем со мной. – Декан Фэрис отодвинула стул и вышла на балкон.

Кидан присоединилась к ней, ежась на сильном ветру. Перед ними простирался весь Укслей. Огромные дома, скорее даже особняки, опоясывали кампус.

– Если ты заметила, земельный участок, на котором стоит каждый из домов, имеет общую границу с соседним. На огромных участках при некоторых домах умещаются кладбище и футбольное поле, и круг при этом не разрывается. Так было устроено специально, чтобы не прерывалось действие всеобщего закона.

– Как именно звучит этот закон?

– Никто – ни вампир, ни смертный – не может проникнуть в Укслей без разрешения или даже обнаружить его территорию.

Ладони Кидан стиснули поручни. Теперь стало ясно, почему ей никак не удавалось найти университет. Несколько месяцев она провела в съемной квартире и ела себя поедом, потому что знала, что Укслей существует, а доказать это не могла, – разве это не жестоко? Кидан вгляделась в лицо декана – морщины в уголках ее карих глаз выдавали возраст, но ни намека на мягкость в ее позе не было.

Кидан нахмурилась:

– А этот дом с другими не граничит.

Декан Фэрис кивнула:

– Как основатели Укслея, Дом Адане и Дом Фэрисов единственные имеют право вводить собственные законы. В силу этого функции и обязанности декана Укслея достались нам.

Кидан чуть не упала. Ее предки основали Укслей? Они были деканами? И, что еще важнее, Дом Адане мог вводить собственные законы. Кидан не представляла, сколько в этом силы. Шок от этой новости превратился в головокружительную возможность. Оружие. Наконец в борьбе с ними у нее появилось мощное оружие.

У Кидан заблестели глаза.

– Хотите сказать, что я могу ввести любой новый закон в Доме Адане? Вроде вашего чайного?

– Изменение существующих законов в доме и введение новых – дело невероятно сложное. Это искусство, которое ты начнешь изучать на следующий год, если останешься с нами. Но даже в таком случае на овладение мастерством уйдут годы.

Годы…

Взгляд Кидан уперся в чашку. Неужели это так сложно?

Декан показала на темный силуэт прямо перед ними:

– Дом Адане. Только наши дома стоят внутри ограничивающего кольца, Кидан. Это большая ответственность, власть, которой нельзя злоупотреблять. Если Сузеньос Сагад унаследует Дом Адане и неправильно распорядится этой властью, Укслей разрушится.

Горькая улыбка скривила губы Кидан.

– Если вы так беспокоитесь о том, что он введет свои законы, то почему не верите, что он похитил мою сестру?

Декан Фэрис заговорила медленно, повторяя тот же обескураживающий вопрос:

– Чем ты можешь доказать, что он похитил твою сестру?

Кидан открыла рот, потом закрыла. В ушах эхом звучало признание ее жертвы.

«Сузеньос Сагад!.. Он… Это он забрал Джун!»

Слова застыли на языке. Это доказательство предъявлять было нельзя. Пока нельзя.

– Законы домов могут менять лишь их настоящие хозяева. Ты понимаешь, почему так важны обязанности наследников и наследниц? Благодаря вам существует сообщество Укслея и поддерживается безопасность наших людей.

Кидан начала понимать, что к чему.

– И любой из законов действует лишь внутри одного дома, а не за его пределами, верно?

Декан Фэрис подняла с подоконника лепесток и пустила его по ветру.

– Да. Закон моего дома действует только на земле Фэрисов.

Кидан по-новому взглянула на ограничивающее кольцо. Все дома имели общую границу, создавая мощный слой защиты.

– Что случится, если один из пограничных домов нарушит всеобщий закон?

Кидан представила защитный слой, как дамбу, которую разрушит одна хорошая течь, обнажив Укслей перед внешним миром.

Декан Фэрис взглянула на нее с любопытством.

– Укслей создавался с расчетом на то, что будет существовать как тайное безопасное сообщество. Любой, кто с этим не согласен, будет из сообщества удален. Мы перестроимся, чтобы компенсировать потерю.

Декан говорила, как генерал перед армией.

Кидан нахмурила лоб:

– А что, если вампиры восстанут здесь, в Укслее? Поработят вас, ну… возьмут в заложники, заставят снабжать их кровью?

Декана Фэрис, похоже, расспросы не обижали.

– Именно с такой жизнью, полной смерти и хаоса, покончил Последний Мудрец, предложив новую политику сосуществования. Думаешь, вампиры – безмозглые поборники насилия? Они жаждут мира не меньше, чем мы. Они хотят жить бок о бок с нами и жили так на протяжении поколений. Те, кому это не по нраву, могут покинуть Укслей, и они покинули.

«Они жаждут мира не меньше, чем мы». Кидан хотелось расхохотаться, а вот декан Фэрис, похоже, искренне верила в свои слова.

Декан вернулась в комнату и разлила по чашкам чай с корицей.

– Если Сузеньос Сагад в одиночку проживет в доме двадцать восемь дней подряд, то станет его единоличным владельцем. Если ты поселишься вместе с ним, действие этого пункта завещания приостановится, давая тебе время закончить учебу и забрать дом себе. Пожалуйста, пей чай!

Кидан взяла теплую чашку, и в руке у нее закололо. Девушка тотчас отставила чашку, чтобы проверить, изменился ли закон. Закон изменился. Как так получилось?

– Или вы просто могли бы его арестовать.

– Кидан, я восхищаюсь твоей отвагой, но твои предположения и суждения усложнят тебе жизнь в Укслее. В какой-то мере они полезны. Будь осторожна, но не холодна. Особенно когда малые группы и клубы Укслея начнут приглашать тебя к себе.

Кидан сморщила нос:

– Никакие группы меня не интересуют.

– Зато они будут заинтересованы в тебе. – Темные глаза женщины предостерегающе заблестели. – Все захотят дружить с наследницей Дома-основателя. Будь осторожна.

– Конечно… А мне придется ходить на занятия?

Лицо декана посуровело.

– Да, ты должна посещать занятия. Плохая успеваемость не для тебя. Любой другой актор может провалиться и пересдать экзамены годом позже, не рискуя наследием. А ты нет. Единственная причина, по которой ты сможешь поселиться в своем доме, – необходимость изучать нашу философию. Если завалишь курс дранактии, Сузеньос получит право выгнать тебя до начала занятий на следующий год, а к тому времени будет уже поздно.

Кидан шумно выдохнула. Кивнула.

– Прежде чем начнется семестр, ты должна сделать нечто важное. – Декан Фэрис подалась вперед, словно делясь секретом. – Хочу, чтобы ты определила закон, установленный в твоем доме. Он раскроется только потенциальному наследнику.

В доме уже… имелся закон.

Кидан посмотрела себе на руки.

– Думаю, он не о чае.

Декан Фэрис едва не улыбнулась:

– Нет, боюсь, что нет.

– Так где мне найти этот закон? На столе, как у вас?

Меж бровей декана Фэрис появилась морщина.

– Дом – это отголосок разума. Каждому потенциальному наследнику он открывается по-разному. Лучший совет, который я могу тебе дать, – закон будет сокрыт в комнате, которая манит тебя меньше всего.

Кидан медленно захлопала глазами:

– Не понимаю.

– Поймешь, как только заселишься. – Декан кивнула. – В отличие от изменения закона или введения нового, считывание существующего проблем создать не должно.

Взгляд женщины остановился на колышущихся занавесках. Они трепетали и развевались на поднявшемся ветерке, и декан Фэрис наклонила голову, словно прислушиваясь.

– Войдите! – сказала декан Фэрис, хотя в дверь никто не стучал.

В комнату вошел мужчина с твистами и неестественно прямой спиной.

– Это профессор Андреас, мой коллега, твой преподаватель «Введения в дранактию».

Дранактия – так официально называлась философия, преподаваемая в Укслее. Курс, который ей нужно было сдать во что бы то ни стало. Ни Кидан, ни профессор не протянули друг другу руки. Кидан поразило, как легко они вживаются в человеческий облик. Немигающие глаза оценивали Кидан, и по спине у девушки пробежал холодок.

– Рад знакомству. – Голос профессора закручивался, как хвост скорпиона. Он наклонился, чтобы шепнуть несколько слов декану.

На рукаве у профессора Андреаса блестел золотой пин – дрозд с серебряным глазом. Такой же, как у декана Фэрис. Кидан поняла, что это эмблема Дома Фэрисов.

– Отлично, – проговорила декан Фэрис. – А теперь навестим Сузеньоса. Пойдем, Кидан, я все объясню по пути.

Вслед за деканом и преподавателем Кидан вышла из комнаты. Вместе они выглядели странно, но впечатляюще. Бессмертный нечеловек со стальной кожей… И рядом с ним – темнокожая женщина, стареющая и с дряблой плотью. Тем не менее бессмертный шел за ней по пятам, наклонял голову, чтобы ее услышать, подстраивался под ее темп. Словно тень, неотступно следующая за солнцем.

8

Декан Фэрис и Кидан подошли к дому, богатством и ценными породами дерева похожий на особняк с призраками. Но если другие дома напоминали Кидан одичавших домашних животных, у этого были сломаны зубы, а внутри поселилась опасная болезнь.

Девушка обвела взглядом окна, высматривая дранаика, который благополучно пережил гибель ее семьи. Не заключи Кидан сделку с деканом, она и этот дом спалила бы.

– Я ожидала, что дом больше, – хмуро проговорила Кидан, сравнивая дом с особняком Фэрисов.

– Твои родители отличались умеренностью. – Декан Фэрис просветлела лицом, разглядывая дом. – Я не была здесь много лет.

– Почему?

– Я вступила во владение своим домом, когда мне было двадцать. С того дня я не имею права входить в другие дома, имеющие владельцев. В настоящий момент Дом Адане не принадлежит никому. Это очень редкое стечение обстоятельств, и я рада его посетить.

Кидан в упор не понимала их традиции. Она обвела взглядом черную трубу и забитые сточные канавы.

– Я не помню этот дом, – проговорила Кидан, роясь в своих старых воспоминаниях.

– Ты и не должна помнить. Укслей не позволяет детям здесь жить. Все дети учатся в школе-интернате, куда вампиры не допускаются. По окончании школы они поступают сюда, чтобы получить высшее образование.

– Но если в Укслее так безопасно, почему вы сопровождаете меня?

– Потому что неделю назад Сузеньос Сагад рассчитывал унаследовать этот дом. Я опасаюсь того, что мы обнаружим внутри.

Когда они приблизились к дверному кольцу в форме льва, послышалась музыка. В ней были и ударные, и духовые инструменты, и вокал на иностранном языке. Дубовая дверь оказалась тяжелее, чем ожидала Кидан, и распахнулась вовнутрь так, будто петли нужно было как следует смазать. Кидан почувствовала запах старого ковра, на языке осела пыль. Дом одновременно казался и обжитым, и нетронутым с тех пор, как хозяева его покинули. Кидан понравилось это неожиданное проявление верности, стремление сохранить себя, не стирая свою историю. На какую-то безумную секунду Кидан представила себе, что на втором этаже увидит родителей.

– Вампиры не убираются? – спросила Кидан.

– В доме есть повариха, Этете. Так что ты не совсем одна. Этете очень тебе поможет. К сожалению, ее присутствие не нарушает условий завещания, так как она не наследница Дома Адане.

Наличие в доме поварихи не слишком утешало.

Стеклянные полки в каждом углу были заставлены антиквариатом и другими драгоценностями, которые при ближайшем рассмотрении оказались восточноафриканскими безделушками, возможно, с археологических раскопок. Кидан, хоть и эфиопка, родную культуру едва узнавала: еще один кусочек жизни, который был давно потерян.

Декан, с восторгом оглядывавшая картину, вскинула брови. Женщина в длинной юбке и кофте стояла среди руин рядом с мужчиной в широкополой шляпе. «Аксумский археологический проект, 1965», – гласила надпись внизу.

– Твои родные обожали находить потерянное. Так же сильно им претило расставаться с найденным. Аксумский археологический проект занимается городом, существовавшим в Северной Эфиопии в эпоху мудрецов. Многие уже не надеялись разыскать древний город Аксум, но твои предки были полны решимости его найти.

Они вошли в хорошо обставленную гостиную. Дранаика в ней по-прежнему не просматривалось.

Над камином висел огромный портрет, в малейших деталях изображавший пятерых нарядных людей. Во-первых, женщину, похожую на тетю Силию, в элегантном черном платье, с волосами, собранными в неряшливый пучок. Кидан помнилось, что нос у тети не такой формы. Рядом с женщиной были два седовласых пожилых человека, а в центре – улыбающаяся пара, он в костюме с иголочки, она в красном платье. Джун достались отцовские глаза, теплые и сияющие; Кидан – прямой нос и высокий лоб матери, придававшие ей строгий вид, даже когда она сама того не хотела. Распущенные вьющиеся волосы, рассыпающиеся по плечам, – тоже чистая Джун. Кидан потянула себя за кончики брейдов, жестких и негнущихся, как железо. Попытки сделать волосы послушными напоминали бой, в котором пало множество расчесок. Отец, похоже, понимал, как это мучительно, и сам коротко стриг плотные кудри. Каждая черта, унаследованная Кидан и Джун, просматривалась в этих незнакомцах. Портрет казался невероятно внушительным, таким живым, что Кидан захотелось плакать.

– Когда написали этот портрет? – Дрожащий голос выдавал эмоции Кидан. Родители казались такими… молодыми, примерно ее нынешнего возраста.

– На Празднике акторов лет шестнадцать назад. – Взгляд декана скользнул к надписи в углу, и ее тон слегка изменился. – Разумеется, работа Омара Умила.

Омар Умил… Откуда ей знакомо это имя? Оно упоминалось в книге тети Силии. Единственный человек, о котором тетя говорила с теплотой, ныне содержался в укслейской тюрьме Драстфорт. Вот еще одна тайна.

Огромным усилием воли Кидан заставила себя отвернуться, но, даже отворачиваясь, знала, что на обратном пути еще раз украдкой взглянет на портрет.

Вслед за звучащей все громче музыкой они прошли во что-то вроде общей комнаты с письменным столом и высоченным книжным шкафом.

Кидан тотчас бросило в сильный, будоражащий холод.

Посреди комнаты в строгий ряд выстроились несколько девушек. Все были с завязанными глазами и кровоточащими укушенными плечами.

– Джун! – шепнула Кидан, ворвавшись в затемненную комнату. Схватив одну из девушек, она сорвала с нее повязку. Вместо теплых карих глаз на нее растерянно уставились зеленые. Кидан отшатнулась. Она двигалась вдоль ряда, одну за другой освобождая девушек от повязок. В минуты отчаяния Кидан уже представляла себе такую сцену – Джун измученная, обескровленная. Страх стиснул Кидан горло, когда она добралась до последней девушки.

«Пожалуйста! Пожалуйста!»

Кидан наконец нашла Укслей и вошла в дом, где жил Сузеньос… Джун наверняка была здесь. Она должна была быть здесь. Пальцы Кидан дрожали слишком сильно, сорвать повязку не удавалось. Девушка сама стянула кусок ткани и обнажила ошарашенные черные – не медово-карие – глаза.

– Кто ты? – шепотом спросила она.

Покачнувшись, Кидан прижалась к стене и заставила себя сделать вдох.

Рядом с девушками трое играли за столом в карты. Один из них сидел спиной к Кидан, густые черные волосы, заплетенные в твисты, падали ему на плечи. Дранаики. Умей Кидан изрыгать пламя, она испепелила бы всех троих.

Декан Фэрис встала рядом с Кидан. Жалость в ее глазах превратилась в камень, когда она увидела вампиров. Двое из них тотчас вскочили – парень и девушка.

Лоб парня огибал позолоченный обруч, мускулистое тело обтягивала тесная рубашка. Он неуверенно улыбнулся:

– Декан Фэрис, мы не ожидали здесь вас увидеть.

Слова декана Фэрис едва уложились в рамки сухой формальности.

– За пределами зданий Южного Соста кровавый соблазн запрещен. Чья это была идея?

Темнокожая девушка легонько кивнула в знак извинения. На ней были жилет и жакет из бархатной парчи, у горловины приколот кроваво-красный цветок, волосы подстрижены в гладкое каре и убраны за ухо. Внешне она напоминала знатную даму викторианской эпохи.

– Прошу прощения, – церемонно проговорила она.

Декан Фэрис нахмурилась:

– Инико, я ожидала от тебя большего. Сообщи о случившемся Андреасу и передай, что на следующие три месяца вы лишаетесь права на кровавый соблазн.

Инико снова кивнула, без вопросов принимая наказание.

– Инико и Тадж, забирайте своих гостий и ждите меня в моем кабинете.

Тадж, молодой человек с золотым обручем, подошел к девушкам:

– Пойдемте, дамы. Возьмитесь за руки. Да, нам сюда.

Выходя из комнаты, Тадж подмигнул Кидан. Ноздри девушки затрепетали от отвращения.

Едва они ушли, декан Фэрис села на один из стульев лицом к вампиру, быстро собиравшему карты. Кидан осталась стоять у стены.

– Инико рассказала тебе об изменившихся обстоятельствах?

– О да, услышать от ближайших друзей, что меня вычеркнут из завещания, – такое не забудешь.

Голос вампира был знакомым, низким и насмешливым. С бешено бьющимся сердцем Кидан отошла от стены.

– Я решила, что так будет лучше всего. У нее талант тебя урезонивать, – проговорила декан.

– Да, пожалуй.

– А кровавый соблазн? Это впрямь была идея Инико?

– Она собирается найти мне пару. Не могу отказать ей в подобном желании.

Взгляд декана Фэрис упал на его рукава.

– Ты не носишь пин. Думаешь присоединиться к другому Дому?

Вампир вытащил из кармана серебряный пин в виде двух гор, заслоняющих друг друга, и приколол себе на рукав.

– Всегда Адане.

Фамилию Кидан он произнес с нужной манерностью и излишней фамильярностью.

Наконец вампир переключил внимание на Кидан, заставив ее замереть. Потухшие от времени глаза. Кожа, цветом слишком похожая на землю.

– Здравствуй, птичка.

У Кидан потемнело перед глазами, дышать стало трудно.

Вампир склонил голову:

– Убила еще кого невинного с нашей последней встречи?

– Так вы знакомы? – вмешалась декан Фэрис.

Вампир скупо улыбнулся:

– Я помог ей, когда она отчаянно в этом нуждалась. Но, боюсь, она относится к этому иначе.

– Ты должен был дождаться, пока я представлю вас друг другу, – неодобрительно проговорила декан Фэрис.

Вампир улыбнулся шире:

– Здесь так мало новых лиц. Я должен был удовлетворить свое любопытство.

Декан коснулась ладонью виска.

– Кидан Адане, это Сузеньос Сагад, вампир твоего Дома.

Когда дранаик снова посмотрел на Кидан, его улыбка стала напряженной, сквозь доброжелательную маску на миг пробилось неудовольствие. Кидан почувствовала себя той синей, недавно убитой птицей – уже мертвой и теперь брошенной в пучину адского пламени.

9

Они сидели в комнате, наполненной треском растопки; запахи алкоголя и горящего дерева душили Кидан. Сузеньос Сагад был абсолютно спокоен. Он совершенно не ощущал угрозы, как не ощущают ее надменные, влиятельные люди.

Нет, он не человек.

Тонкий лучик солнца, падавший из окна, напоминал Кидан о его бессмертии. Дранаик обманом выбрался из тлена и гнили, обдурил одну из величайших звезд, заставив окутать его золотым светом. Когда он изменил позу, солнце помогло ему и в тени. Оно сгладило текстуру его кожи, превратив ее в мед; засияло на краю его щеки, как на горизонте, помогая превратить чудовище в человека.

– Ayzosh, atfri, – проговорил дранаик с переливистой интонацией.

– Что?

– Это амхарский. – Взгляд дранаика посуровел. – Ты надеешься унаследовать Дом Адане и не знаешь родной язык?

Насупив брови, он повернулся к декану Фэрис, и пока Кидан себя накручивала, они говорили, будто ее не было рядом. Голос Сузеньоса на амхарском звучал жестко, резко, отрывисто. Он звучал так, будто у амхарского языка имелись собственные зубы.

Язык стал еще одной вещью, которую они с Джун бросили после смерти их биологических родителей. Так они выжили. Девочки заставили себя забыть амхарский, неловко набивая рот английским, пока не начали поглощать лишь его. Мама Аноэт об этом позаботилась. Кидан погладила тыльную сторону ладони, вспомнив щипки, которые получала, стоило ей заговорить на родном языке. Никто не должен был догадаться, что они дети семьи Адане.

Наконец декан Фэрис поднялась.

– Ты вправе поговорить с ней напрямую, но помни законы. Она пока не твоя компаньонка, а зачисленная в Укслей студентка, которая заслуживает снисходительности. Кидан, если понадоблюсь, я буду на улице.

Когда они остались вдвоем, Сузеньос налил Кидан напиток, пахнущий бензином.

– Я служил нескольким поколениям Адане, – начал дранаик. – Судя по твоей напряженной позе, ты этот дом ненавидишь, и я не понимаю, зачем ты здесь. Полагаю, тебя интересуют деньги. Роскошь. Нет причины, по которой я не могу не поделиться с тобой небольшой частью дохода. Сладкая жизнь слаще, когда ею делишься.

– Я полагаю, при таком соглашении ты получишь дом, – сквозь зубы процедила Кидан.

Дранаик пожал плечами, откинувшись на спинку стула.

– Содержать дом – сущая морока.

– Согласна. – Кидан переняла расслабленный тон дранаика. – Но мне нравится хороший вызов.

Губы дранаика сложились причудливым образом – получилось нечто среднее между досадой и интересом.

– Птичка, ты со мной флиртуешь?

Дышать! Ну и наглец этот парень!

– Нет.

– Ты не интересуешься деньгами и равнодушна ко мне. Боюсь, тогда нам с тобой и обсуждать нечего.

Так, ему нравится играть в игры. Кидан расслабила напряженные плечи.

– Ты всегда притаскиваешь сюда девчонок с завязанными глазами?

Вампиры не могут кормиться от любого смертного. Значит, те девушки из семей акторов.

– Декан Фэрис сказала, что это запрещено правилами. Обидно, конечно, ведь те девчонки – вкуснейшая компания.

Кидан замутило.

– Что ты делаешь с ними потом?

Дранаик наклонил голову набок:

– Отправляю домой.

– Джун Адане ты тоже отправил домой?

Вопрос Кидан задала спокойно, стараясь не пропустить ни одного мышечного спазма. Причин вглядываться так пристально не было. Даже стоящий за арочным окном увидел бы перемену в комнате – игривая легкость выражения его лица превратилась во что-то давно мертвое.

Дранаик не признáется. Если законы Укслея о смертных такие строгие и страшные, он не признáется. Но Кидан хотелось произнести имя сестры в этом доме, показать, что без нее она не уйдет.

– Боюсь, ты наводишь на меня скуку, – заключил дранаик, отмахиваясь. – Я целый мир тебе предлагаю, а ты опускаешься до беспочвенных обвинений.

На сей раз губы Кидан дрогнули.