«Черный Дракон на моей коже»

Из тьмы родились не тени. Из тьмы родились воспоминания.

Передо мной возник образ моего учителя. Таким, каким я увидела его в последний раз – с расплавленным лицом, с глазами, полными немого ужаса. Он протянул ко мне обугленные руки.

– Почему ты не спасла меня, Мери? Ты могла…

Я отшатнулась, наткнувшись на твёрдую грудь Рейвена. Он схватил меня за руку, его пальцы были обжигающе горячими.

– Не слушай! Это иллюзия!

Но это была не просто иллюзия. Это было больно. По-настоящему.

Затем возник Доминик. Он лежал на земле, истекая кровью, его глаза смотрели на меня с упрёком.

– Ты обещала… Ты говорила, мы – семья…

Воздух вырвался из моих лёгких со стоном. Вальтазар бил по самому больному. По тому, что я прятала за маской цинизма и ярости.

Рейвен рыкнул и выбросил вперёд руку. Золотое пламя вырвалось из его ладони, но оно не рассеяло тьму – оно лишь на мгновение осветило искажённые лица наших кошмаров, сделав их ещё ужаснее.

– Он играет с нашими головами! – крикнул он, прикрывая меня своим телом. – Ищет слабые места!

– Очень проницательно, дракон, – раздался голос Вальтазара. – У каждого они есть. Даже у таких, как вы.

Тьма сгустилась вокруг Рейвена. Я увидела, как он внезапно застывает, его глаза расширяются. Перед ним возник образ другого дракона – того, что был ему братом. Он был жив, невредим и смотрел на Рейвена с презрением.

– Ты позволил ей убить меня, брат. Ты предпочёл её своему кровному роду. Ради чего? Ради этой полужизни?

Рейвен издал звук, похожий на стон, и его пламя погасло. Магия Вальтазара была тоньше и опаснее, чем я предполагала. Он не атаковал тело. Он атаковал душу.

И тогда во мне что-то надломилось. Ярость. Чистая, белая, всепоглощающая ярость. Он посмел. Посмел прикоснуться к тому, что было моим. К моей боли. К его боли.

– ХВАТИТ! – мой крик был не просто звуком. Он был всплеском чистой, неконтролируемой воли, разрывом реальности.

Я затянула глаза пеленой – не той, что скрывала мир, а той, что открывала врата в самое моё нутро, в ту самую Бездну, что клокотала во мне с семи лет. Моя рука впилась в плечо Рейвена, не целясь, не думая – просто ища опору, якорь в этом безумии.

И я рванула. Не вперёд, не назад. Внутрь.

Пространство кабинета Вальтазара сжалось, заколебалось и разорвалось, как гнилая ткань. Не мы исчезли из комнаты. Комната исчезла вокруг нас, сменившись слепящим, оглушающим вихрем красок, звуков и ощущений, которым не было названия. Это был не прыжок в тень. Это было падение в самую суть Тьмы.

Мы рухнули на твёрдую поверхность, выкатившись из разрыва, который тут же захлопнулся за нашими спинами с звуком, похожим на вздох гигантского существа.

Воздух вырвался из моих лёгких в одном долгом, судорожном выдохе. Я лежала на спине, глядя в малиновое, пульсирующее небо без звёзд и солнца. Подо мной был не пол, а нечто твёрдое, тёплое и живое, покрытое странными узорами. Пахло озоном, пеплом и… Рейвеном.

Я откатилась от него, едва не падая с того, что оказалось его спиной. Он лежал ничком, его пальцы впились в странную, упругую почву этого места. Его плечи напряглись, и он с силой выдохнул, поднимаясь на колени.

– Что… – его голос сорвался на хрип, он обернулся, и его глаза, широко раскрытые, метались по окружающему пейзажу, —…где это? Что ты наделала, Крафт?!

Вокруг нас простирались бесконечные поля багровой, колышущейся плоти, усеянные остовами неизвестных существ, которые медленно переваривались в лужах чёрной смолы. Вдалеке возвышались спины гигантских существ, похожих на китов, плывущих сквозь малиновый туман. Воздух дрожал от тихого, монотонного гула – словно здесь плакали одновременно миллионы младенцев.

– Сумеречная Тьма, – выдохнула я, садясь и чувствуя, как мир плывёт перед глазами. Моя татуировка горела, но теперь не болью, а лихорадочным, торжествующим жаром. – Кратчайший путь между точками. Прямиком через Бездну.

Рейвен встал, его взгляд прилип ко мне. В его золотых глазах бушевала буря из ужаса, ярости и… интереса. Чёрт возьми, дикого, ненормального интереса.

– Ты… ты протащила нас сквозьБездну? – он прошипел. – Ты сошла с ума? Мы могли разлететься на атомы! Или сойти с ума! Или…

– Или мы могли остаться там, чтобы Вальтазар выпотрошил наши мозги и сделал из них новые диванные подушки! – огрызнулась я, с трудом поднимаясь на ноги. Мои колени подкашивались. Прыжок забрал всё, до последней капли. – Я выбрала меньшую из двух зол!

– Меньшую?! – он шагнул ко мне, и я отступила, наткнувшись на нечто мягкое и пульсирующее. – Это Бездна, Мериана! Дом бесконечных ужасов, которые ваши некроманты даже не смели тревожить!

– А я не «ваши некроманты»! – я вскрикнула, и в моём голосе зазвенела истерика. Адреналин отступал, оставляя после себя леденящую дрожь и осознание того, что я только что сделала. – Я последняя! И я делаю то, что должна, чтобы выжить! Чтобы мывыжили!

Мы стояли друг напротив друга, два безумца в самом сердце безумия, тяжело дыша. Его грудь вздымалась, на скулах проступили лиловые прожилки – признаки того, что его драконья сущность была на грани срыва. Я дрожала вся, как в лихорадке.

Внезапно его взгляд упал на мои руки. Я посмотрела вниз. Я всё ещё сжимала в одной руке его плечо, а в другой… Чёрный ларец. Я подобрала его, когда падала.

Я разжала пальцы. Ларец лежал на моей ладони, безмолвный и зловещий. Символы на нём теперь мерцали тусклым багровым светом, синхронизируясь с пульсирующим ритмом этого места.

Рейвен медленно выдохнул, и часть напряжения покинула его плечи.

– Ну, по крайней мере, мы не зря рисковали, – он пробормотал, проводя рукой по лицу.

– Он… он говорил, что я наполнила его силой, – я смотрела на ларец, чувствуя, как от него исходит холод, проникающий в самые кости. – Что я… магнит для всего этого.

Рейвен шагнул ближе, осторожно, как к дикому зверю. Он не стал говорить, что это неправда. Он был честен. Слишком честен.

– Может быть, так и есть, – сказал он тихо. – Но это не значит, что это твоя вина. И не значит, что ты не можешь это контролировать.

Он протянул руку и прикрыл своей ладонью мою, сжимающую ларец. Его кожа была обжигающе горячей после холода артефакта.

– Ты только что протащила нас сюда силой одной лишь ярости. Ты вырвала его из рук одного из сильнейших магов этого мира. Так что не говори мне, что ты не контролируешь это.

Я подняла на него глаза. В этом безумном, багровом свете его лицо казалось искажённым, чужим, но его взгляд… его взгляд был твёрдым. Реальным. Единственной точкой опоры в этом хаосе.

– Как мы отсюда выберемся? – спросила я, и мой голос прозвучал слабо и по-детски неуверенно.

Он слабо улыбнулся, и в его улыбке было что-то горькое и отважное одновременно.

– Думаю, это уже твоя часть работы, трупоцветик. Я здесь просто красивый и мускулистый багаж.

Неожиданно я рассмеялась. Коротко, истерично, но это был смех. Он разрядил напряжение, как громоотвод.

– Ладно, – я выдохнула, сжимая его руку и чувствуя, как дрожь понемногу отступает. – Держись ближе ко мне, багаж.

Я медленно повернулась, пытаясь осмотреть наше… местоположение. Термин «место» здесь был слишком громким. Мы находились в потоке.

Сумеречная Тьма – это не мир и не измерение. Это кровеносная система самой Реальности, лимфатический дренаж всех когда-либо случившихся смертей, несбывшихся вероятностей и забытых кошмаров. Она не подчиняется законам физики или магии в их привычном понимании. Здесь правит логика безумия и поэзия распада.

Воздух (если это можно было назвать воздухом) был густым, как сироп, и им было тяжело дышать. Он не просто пах озоном и пеплом – он вкушался. На языке оставался металлический привкус страха и сладковато-гнилостное послевкусие увядших надежд.

Под ногами пульсировала и шевелилась не почва, а нечто, напоминающее спрессованную плоть и кости, покрытые склизкой, перламутровой плёнкой. Она была тёплой и влажной. Иногда из неё проступали очертания лиц, которые бесследно таяли, и проносились обрывки чужих мыслей: «мамочка, я боюсь»… «ещё один глоток»… «прости меня»…

Небо над головой было небом лишь по недоразумению. Это был бесконечный, пульсирующий свод из багровых, фиолетовых и чёрных прожилок, по которым текли густые капли чего-то, что могло быть кровью или расплавленным временем. Вместо солнца или звёзд в нём мерцали и гаснили сгустки сломанного света – последние вспышки угасших сознаний.

Вдалеке, в малиновом тумане, медленно проплывали громадные, бесформенные существа. Они не шли и не летели – они перетекали, как амёбы под микроскопом, заглатывая целые участки ландшафта и изрыгая их обратно в изменённом, ещё более чудовищном виде. Их стоны были похожи на скрежет ломающегося пространства.

– Четвёртый уровень, – я пробормотала, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. – Уровень Поглощённых Сновидений. Здесь обитают твари, пожирающие разум. Один неверный шаг, одна сильная эмоция – и мы станем для них праздничным обедом.

Рейвен, обычно такой уверенный, смотрел вокруг с откровенным, животным ужасом. Его драконья природа, привыкшая к чётким законам силы и огня, бунтовала против этой абсурдной, искажённой реальности.

– Здесь нет… нет стен, – прошептал он. – Нет точек отсчёта. Как тут вообще можно что-то найти?

– Здесь не ищут глазами, – я сжала его руку крепче, стараясь говорить максимально спокойно, хотя внутри всё сжималось в комок. – Здесь ищут… резонансом. Воспоминанием. Нейрис – богиня тихих смертей и забвения. Её храм должен быть… тихим местом. Островком покоя в этом хаосе. Мы должны вспомнитьощущение тишины. Представить его как можно ярче.

Я закрыла глаза, отсекая ужасающий пейзаж, и попыталась вызвать в памяти самые спокойные воспоминания. Прохладу мраморных полов в особняке. Шёпот страниц в библиотеке. Глубокую, всепоглощающую тишину склепа, где ничто не тревожило мёртвых.

Рейвен, видя мои усилия, последовал примеру. Я чувствовала, как его дыхание стало ровнее, как напряжение немного спало с его плеч. Он, должно быть, вспоминал что-то своё. Высокие, безмолвные горные пики? Глубины пещер, где единственным звуком было биение его собственного сердца?

И это сработало.

Пейзаж вокруг нас поплыл, исказился. Кричащие краски поблёкли, уступив место мягким, приглушённым тонам. Пульсирующая плоть под ногами затвердела, превратившись в гладкую, прохладную поверхность, похожую на отполированный обсидиан. Безумные стоны сменились звенящей, абсолютной тишиной.

Мы стояли на узкой тропе из чёрного стекла, парящей над бездной. По обе стороны от неё простиралась пустота, в которой медленно вращались бледные, похожие на луны сферы – запечатанные сны, которые Нейрис забрала у умирающих.

А впереди, в конце тропы, высился Храм. Он не был построен из камня. Он был вырезан из единого культа тишины. Его стены были гладкими и бесшовными, они не отражали свет, а поглощали его. У него не было дверей – лишь пустой, тёмный проём, который казался входом в никуда.

Мы сделали шаг по тропе, и она задрожала, издав низкий, вибрирующий звук, предупреждая о нашем приближении.

– Вот и принимающий комитет, – я кивнула в сторону проёма.

Из тишины храма выползла тень. Но не такая, как те, что были снаружи. Эта была плотной, оформленной, почти что материальной. Она приняла форму высокой, худой женщины в длинных, струящихся одеждах. Её лицо было скрыто капюшоном, а вместо рук из рукавов свисали длинные, бледные ленты – похожие на те, что заворачивают усопших.

Хранительница Безмолвия. Одна из слуг Нейрис.

Она не произнесла ни звука. Но в наших головах прозвучал её вопрос, холодный и безличный, как прикосновение могильного камня:

«Чего ищете в Чертогах Забвения, живые? Вы принесли дар для моей Госпожи?»

Рейвен напрягся, готовясь к бою, но я остановила его.

– Я Мериана Крафт, отмеченная тёмными богами, на моём ареоле метка Нейрис! – мой мысленный ответ прозвучал не как просьба, а как напоминание. Как предъявление прав, данных кровью и наследием.

Я резко откинула рукав, обнажив запястье. Чёрнильный дракон замер, и на мгновение сквозь его очертания проступил другой символ – тонкий, едва заметный серп лунного света, обвитый увядшей розой. Знак богини тихих кончин. Он холодно сверкнул и погас.

Хранительница Безмолвия замерла. Её ленты-руки отпрянули, свернувшись в тугые спирали. Безликая тень под капюшоном, казалось, вглядывалась в меня. Давящее безмолвие вокруг нас сгустилось, наполнившись немым вопрошанием.

«Отмеченная… – прозвучало в нашей голове, и в этот раз в безличном голосе послышались нотки чего-то… почти что узнавания. – Да. Прах твоих предков удобрил эти чертоги. Их тишина живёт в стенах. Ты пришла потребовать долг?»

– Я пришла напомнитьо долге, – мысленно парировала я, не опуская взгляд. – Нейрис взяла их силу, их знание. Взамен наш род получил её покровительство. Теперь это покровительство мне нужно. Мы не принесли дар. Мы принесли угрозу самой сути этих чертогов. – Я мысленно указала на пульсирующую вокруг нас Сумеречную Тьму, на багровые всполохи безумия за спиной Хранительницы. – Разрыв растёт. И он достигнет и этих стен. Тишина не спасёт, если рухнет всё вокруг.

Я сделала шаг вперёд, и на этот раз Рейвен был со мной – твёрдой, молчаливой скалой в бушующем море хаоса.

– Мы не просим убежища для себя. Мы просим… коридор. Тоннель. Проводника. Помоги нам вернуться туда, откуда пришли, и мы устраним угрозу твоей госпоже. Или останемся здесь, и наша гибель станет ещё одним пятном на её безупречном безмолвии. Выбор за тобой.

Это был риск. Чудовищный риск. Угрожать слуге богини в её же владениях. Но иного выхода не было. Мы не могли остаться здесь. Мы не могли вернуться тем же путём.

Хранительница неподвижно парила перед нами. Тишина вокруг сгущалась, становясь почти твёрдой. Я чувствовала, как Рейвен напрягается, готовый в любой момент рвануть меня за собой в багровый ад, если всё пойдёт не так.

Наконец, её беззвучный голос прорезал наши мысли снова, холодный и неумолимый, но теперь в нём слышалось нечто иное – смиренное признание необходимости.

«Долг признан. Воля Госпожи – сохранение равновесия. Угроза равновесию должна быть устранена. Я укажу путь. Но плата будет взыскана. Не с тебя, отмеченная. С него.»

Одна из её бледных лент-рук протянулась и указала на Рейвена.

«Огонь и ярость не принадлежат этому месту. Его сила нарушила тишину своим вторжением. Он заплатит частичкой своего пламени. Каплей своей жизни. Согласен ли он?»

Я не успела возразить, как его мысленный ответ прозвучал немедленно, твёрдо и ясно, как удар стали: «Бери.»

Хранительница медленно кивнула. Её лента коснулась его груди, чуть выше сердца. Рейвен вздрогнул, стиснув зубы. Я увидела, как на его рубашке проступило крошечное пятнышко золотой крови, которое тут же почернело и испарилось, поглощённое лентой. Он побледнел, но не издал ни звука.

«Плата принята. Путь открыт.»

Она отплыла в сторону, и за её спиной стена храма… растворилась. Не появился проход – просто исчез кусок реальности, открыв свистящий, закрученный в спираль тоннель из сгустков тени и тусклого серебристого света. Он вёл вниз, в густую, знакомую тьму нашего мира.

– Идём, – я схватила Рейвена за руку. Его пальцы были холодными. – Держись меня. И не оглядывайся.

Мы шагнули в тоннель. Он сомкнулся за нами с тихим вздохом, отсекая вид безумных чертогов и безмолвную фигуру Хранительницы.

Нас понесло вниз по вихрящейся трубе из живых теней. Давление сжало меня со всех сторон, выжимая воздух из лёгких. Рейвен, ослабленный потерей крови, почти повис на моей руке, но его хватка оставалась железной.

И тогда я почувствовала это. Его пламя. Не то яркое, яростное, что я знала. А что-то малое, тлеющее глубоко внутри, перепутанное с моей собственной тьмой. Та самая «капля», что он отдал. Она была здесь, со мной. И она… звенела. Тонко, едва слышно, нарушая моё сосредоточение.

– Чёрт, – я выдохнула, теряя контроль над потоком. Наш тоннель затрещал по швам, края его поплыли. Мы сбились с пути.

Вместо ровного спуска в библиотеку особняка, нас вышвырнуло из разрыва реальности с оглушительным (и очень громким) звуком рвущейся ткани мироздания.

Мы рухнули вниз, с грохотом проломив ветки и листву, и приземлились в густом, влажном кустарнике. Над нами возвышались знакомые очертания моего особняка. Мы были в саду. В самом его дальнем углу, у старой оранжереи.

Я лежала на спине, хватая ртом воздух, и смотрела на ночное небо, такое нормальное и привычное после безумия Сумеречной Тьмы. Рядом слышалось тяжёлое, прерывистое дыхание Рейвена.

– Ну что, – просипела я, отплёвываясь от листьев. – Добро пожаловать домой, огнедышащий. Как ощущения после благотворительного донорства?

Он медленно поднялся на локти. Его лицо было бледным, но в глазах уже возвращалась привычная искорка.

– Знаешь, как-то… прохладно внутри, – он потер грудь в том месте, где его коснулась лента. – Будто вырвали самый надоедливый зуб. А куда это мы, собственно, попали?

– В сад, – я села, оглядываясь. – Видимо, твоё пожертвование немного сбило меня с курса. Но мы дома. Вроде бы.

В этот момент кусты позади нас раздвинулись, и на нас уставилось недовольное лицо садовника, старика Геннадия, с ножницами для обрезки веток в руках.

– Кто это тут шумит? Опять эти ваши… гости, госпожа Мериана? – он прищурился, разглядывая нас. – И что это вы по ночам в кустах делаете? Цветы опыляете?

Рейвен фыркнул, и из его ноздрей вырвалась крошечная золотая искорка, которая тут же погасла в ночном воздухе.

– Практически, Геннадий, практически, – я с трудом поднялась на ноги, отряхивая с себя листья и тени других миров. – Не обращайте внимания.

Но было уже поздно. Задняя дверь особняка с грохотом распахнулась, залив площадку перед ней ярким светом. В проёме возникла фигура Доминика, бледная, с взъерошенными волосами и с огромным старинным пистолетом в руке.

– МЕРИ! – его крик был полон такого чистого, неконтролируемого ужаса, что у меня ёкнуло сердце. – Чёрт возьми, где вы были?! Вы… вы просто исчезли! С радаров, с карт, из реальности! Мы думали вы погибли!!!

За его спиной возникла Бьена, её лицо было залито слезами, а в руках она сжимала дымящийся от перегрева планшет.

– Я вас искала везде! – она всхлипнула. – Везде! Даже в спутниковых снимках за 1995 год! Вы просто… испарились!

Следом выскочила Север. В её руках было не два, не три, а целых семь ножей, вставленных в пояс, нарукавники и, кажется, в причёску. Её глаза были пусты, но в них читалась готовность к тотальному уничтожению.

– Я уже начала составлять список для мести, – сообщила она ледяным тоном. – Начинала с Культа Света. Потом перешла на всех магов города. Потом на всех, у кого есть пульс. Вы прервали.

И, наконец, в дверях появилась Серафина. Она выглядела… неожиданно растерянной. Её идеальная причёска была слегка растрёпана, а в руках она сжимала сверкающий драгоценный кинжал.

– Рейвен… – её голос дрогнул. – Я… я почувствовала, как твой огонь… погас. Совсем.

Мы с Рейвеном стояли посреди кустов, покрытые грязью, следами сажи от Бездны и выглядели, как пара заблудившихся призраков. Я всё ещё держала его за руку, чувствуя, как он дрожит от истощения и потери крови.

Доминик первым пришёл в себя. Он опустил пистолет и одним махом закрыл расстояние, между нами, схватив меня за плечи.

– Ты цела? – его голос хрипел от нахлынувших эмоций. – Говори, что цела, а то я сейчас сам умру от инфаркта.

– Цела, Дом, цела, – я постаралась улыбнуться, но получилось криво. – Просто… сходили на экскурсию.

– В АД?! – взревел он. – Вы выглядите так, будто пролезли через все его круги и обратно!

– Четвёртый уровень Сумеречной Тьмы, если быть точной, – поправил его Рейвен, с трудом выпрямляясь. Его лицо было серым от усталости. – С заходом в гости к самой Нейрис. Милейшее местечко. Не пыльно.

Бьена, рыдая, уткнулась мне в плечо.

– Я думала, вы не вернётесь! Я уже хакнула Пентагон, НАСА и китайский спутниковый щит! Мне теперь интерпол на день рождения открытки будет присылать!

Север медленно обошла нас кругом, осматривая с ног до головы.

– На вас нет ран, – констатировала она. – Но пахнет смертью. Другого мира. Интересно. Можно потрогать?

– Позже, Север, – я осторожно отстранила её. – Позже.

Серафина подошла к Рейвену. Она не бросилась ему на шею. Она просто остановилась перед ним, её глаза изучали его бледное лицо.

– Ты… ты отдал часть своего пламени, – прошептала она с невероятным для неё изумлением. – Ради неё.

Рейвен посмотрел на неё, и в его усталых глазах мелькнуло что-то сложное.

– Ради нас всех, Серафина. Это было необходимо.

В этот момент с крыльца донёсся новый голос. Низкий, бархатный, полный ядовитой сладости.

– Какая трогательная сцена воссоединения. Прямо слеза прошибает.

На пороге стоял Крис. Он опирался о косяк двери и с аппетитом доедал бутерброд с икрой. На его лице играла привычная ухмылка.

– Я, конечно, понимаю, что вы все тут в шоке, но может, продолжим эту любовную драму внутри? А то соседи уже вызывают службу по отлову инопланетян сообщая о странных криках и вспышках света из нашего сада. Пришлось их… уговорить, что это салют в честь дня рождения моей тётушки.

Его слова вернули всех к реальности. Доминик вздохнул, провёл рукой по лицу и принял свой обычный вид «взрослого» в этой безумной семье.

– Ладно. Все внутрь. Быстро. Мери, Рейвен – с вами мы поговорим отдельно. Бьена, успокойся и принеси всё, что нужно для обработки… чего бы там ни было. Север… убери ножи. Все ножи. Серафина… – он запнулся, глядя на дракониху. – …найди, пожалуйста, бренди. Самый крепкий.

Он развернулся и потащил нас в дом, не отпуская моё плечо. Мы, шатаясь, побрели за ним, оставляя на пороге растерянного садовника Геннадия, который всё ещё не мог понять, что за «опыление» происходит в его кустах по ночам.

Дверь захлопнулась, отсекая ночной воздух. Мы были дома. Нас ждали. Нас искали. И это, чёрт возьми, было приятно.

Дверь в библиотеку захлопнулась, отсекая суету холла. Команда расселась – Доминик в кресле у камина, Бьена на подлокотнике, Север прислонилась к стеллажу, Крис удобно устроился на столе. Серафина стояла у окна, её взгляд прикован к Рейвену.

Молчание повисло густое и тяжёлое. Все ждали.

Я вздохнула, чувствуя, как адреналин окончательно отступает, оставляя после себя свинцовую усталость. Рейвен прислонился к косяку двери, скрестив руки на груди. Его лицо было усталым, но спокойным – он ещё не понимал.

– Так, – начал Доминик, его голос был нарочито спокоен. – Давайте по порядку. Вы вошли в кабинет Вальтазара. И?

– И он был там, – начала я, опускаясь в ближайшее кресло. – Он не стал драться. Он начал читать проповеди. О том, как он «исцеляет» мир, выжигая скверну.

Я кратко описала диалог с архимагом, его атаку нашими же кошмарами.

– Он играл с нашими головами, – голос Рейвена прозвучал хрипло. – Показывал нам наши страхи и больные места.

Я кивнула.

– И тогда… мне это надоело. Я протащила нас через Сумеречную Тьму. – выпалила я понимая, что скрывать нет смысла.

В комнате повисло гробовое молчание. Даже Север перестала вертеть нож.

Рейвен медленно поднял голову. Его лицо было спокойным, лишь брови слегка сдвинулись в легком недоумении.

– Да, – сказал он, кивая. – Это было… интенсивно. Но эффективно. Мы выжили. – Он посмотрел на меня, и в его глазах читалась лишь усталая благодарность, смешанная с восхищением моей дерзостью. Он не понимал. Совсем не понимал.

Доминик медленно поднялся с кресла. Его лицо было абсолютно белым.

– Рейвен, – его голос дрогнул. – Ты… ты вообще понимаешь, что она сделала?

Дракон нахмурился, его взгляд скользнул с Доминика на меня и обратно.

– Она спасла нам жизни. Проявила невероятную силу. Что тут понимать?

– Дом! ЗАТКНИСЬ! – с предупреждением в голосе крикнула я, но было поздно.

– ОНА НАРУШИЛА ЗАКОН! – его крик прорвался наружу, дикий, разрывающий горло. Он не кричал. Он рыдал от ярости. – Первый! Единственный! Нерушимый! «Да не приведёшь ты живую душу в священную Бездну»! Это не «сила», это СМЕРТНЫЙ ГРЕХ! Это вечное проклятие! Полное уничтожение! Тёмные Боги СТИРАЮТ за такое! СТИРАЮТ В ПРАХ!

Рейвен замер. Его спокойная, усталая уверенность дала трещину. Он смотрел на Доминика, на его искажённое яростью лицо, на слёзы на щеках Бьены.

– Что… – его голос стал тише, в нём появилась первая, робкая трещина непонимания. – Что ты несёшь?

– Я несу ПРАВДУ! – Доминик рванулся вперёд, его палец был направлен на меня, будто обвиняя. – Её «избранность» – это право ходить по краю пропасти, а не бросаться в неё с кем-то на плечах! Протащить кого-то, тем более не-некроманта… – он сглотнул ком в горле, его голос сорвался на шёпот, полный ужаса, – …это не подвиг! Это самоубийство! Это плевок в лицо тем, кто дал ей силу! Они не простят! Они НИКОГДА не прощают!