Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти

– Митчелл Спейн? Поэт?

– Я… я опубликовал пару вещиц. Ничего серьезного…

– У вас есть боевой опыт?

– Да, я побывал на борту одного берсеркера, прежде чем он был умиротворен. Это случилось…

– Поговорим позже. Вероятно, у меня найдется для вас командная должность в десанте. Опытные люди – редкость. Хемфилл, да куда же подевались обещанные мобили?!

Землянин с холодным взглядом обернулся, чтобы ответить. Еще бы его лицо не показалось знакомым! Это же Хемфилл, неистовый герой дюжины боев с берсеркерами. Митч помимо воли ощутил легкий трепет восторга.

Наконец мобили прибыли. Предстояла поездка в Улан-Батор. Военный центр разместили под столицей, чтобы в полной мере воспользоваться преимуществами защитного силового купола: его можно было вознести до космических высот, чтобы прикрыть город и окрестности.

Спускаясь по длинному зигзагообразному эскалатору к погребенному глубоко под землей залу военного совета, Митч опять оказался рядом с Карлсеном.

– Поздравляю с предстоящей свадьбой, сэр.

Митч пока не разобрался, нравится ему Карлсен или нет, но уже ощутил странную уверенность в его силах, будто знал его долгие годы. Карлсен наверняка поймет, что он не пытается подлизаться.

– Спасибо, – кивнул главнокомандующий, затем поколебался и достал небольшую фотокарточку. Снимок, создававший иллюзию объема, изображал молодую женщину с золотистыми волосами, причесанными по моде новой венерианской аристократии.

– Красавица, – заметил Митч, не преувеличивая ни на йоту.

– Да. – Бросив на снимок долгий взгляд, Карлсен неохотно спрятал его. – Кое-кто говорит, что брак будет сугубо политическим. Видит Бог, он нам нужен. Но поверьте мне, поэт, она значит для меня куда больше.

Вдруг Карлсен озадаченно заморгал и посмотрел на Митча с таким видом, будто удивился собственной откровенности. Пол лифта толкнул пассажиров в ступни, двери распахнулись. Они добрались до катакомб генерального штаба.

Многие члены штаба, хотя и не составлявшие абсолютное большинство, явились с Венеры. Уже по их приветствиям стало ясно, что венериане относятся к брату Ногары с холодной враждебностью.

Человечество, как всегда, оставалось хитросплетением клик и альянсов. Умам Всесолнечного парламента и Администрации предстояло решить тяжкую задачу: подыскать главнокомандующего. Если кто-нибудь и возражал против кандидатуры Иоганна Карлсена, никто из знавших военачальника не мог усомниться в его способностях, не покривив душой. Он привел с собой многочисленное, хорошо обученное войско и, в отличие от ряда более могущественных лидеров, охотно принял на себя ответственность за оборону Солнечной системы.

Военный совет начался в столь напряженной обстановке, что оставалось только перейти прямо к делу. Враг – то есть корабли-берсеркеры – отказался от старой тактики непредсказуемых одиночных набегов, потому что за последние десятилетия живые существа мало-помалу укрепили свою оборону.

По оценкам, на тот момент имелось около двухсот берсеркеров; чтобы прорвать новые рубежи обороны человечества, они образовали единый флот, сосредоточив свою огневую мощь, и стали подавлять очаги человеческого сопротивления по одному зараз. Две сильно укрепленные планеты уже были уничтожены. Требовалось создать крупный человеческий флот, чтобы сначала наладить оборону Солнечной системы, а затем выйти против нежити и сломить ее мощь.

– Итак, пока что мы сходимся во мнениях по всем вопросам, – подытожил стоявший у планшетного стола Карлсен, выпрямляясь и обводя взглядом членов генерального штаба. – У нас не так много кораблей и не так много обученных людей, как нам бы того хотелось. Видимо, ни одно правительство вдали от Солнечной системы не выделило всего, что могло бы выделить.

Венерианский адмирал Кемаль посмотрел на соотечественников, но решил воздержаться от замечания о незначительном вкладе сводного брата самого Карлсена – Ногары. Во всей Галактике не нашлось бы ни одного живого существа, под чьим началом согласились бы биться и Земля, и Марс, и Венера. Кемаль предпочел попытать судьбу с братом Ногары.

– Для битвы у нас есть двести сорок три корабля, специально сконструированных или модифицированных с учетом новой тактики, которую я предлагаю применить, – продолжил тот. – Все мы благодарны Венере за превосходный вклад в виде сотни кораблей. Наверное, большинству из вас уже известно, что на шести из них установлены новые дальнобойные тахионные пушки.

Похвала ничуть не растопила лед во взглядах венериан.

– Может показаться, что у нас на сорок кораблей больше, чем у противника, – гнул свое Карлсен. – Нет нужды рассказывать вам, что враг превосходит нас по огневой мощи и численности войск. – Он выдержал паузу. – Таран и последующий абордаж позволят нам застать его врасплох, получив необходимое преимущество.

Главнокомандующий подбирал слова очень осторожно, видимо не желая упоминать о том, что надеяться на успех можно лишь в одном случае: застав противника врасплох. После десятилетий ожидания, когда перед людьми наконец забрезжила надежда, говорить такое было бы чересчур жестоко. Чересчур жестоко даже для этих заматеревших в боях воинов, знающих, что на весах войны берсеркер легко перетянет любой боевой корабль.

– Одна из главных проблем – нехватка обученных людей, способных возглавить абордажные партии, – снова заговорил Карлсен. – Во время вербовки я постарался сделать все, что было в моих силах. Изрядную часть солдат, из которых сейчас готовят абордажных десантников, составляют эстильцы.

Адмирал Кемаль, похоже, заранее догадался, что́ последует за этим: он начал отодвигать стул и приподнялся, но потом замер, желая удостовериться, что не ошибся.

Карлсен продолжал говорить, не меняя тона:

– Из этих обученных десантников будут сформированы роты, к каждому кораблю припишут по одной роте. Затем…

– Минуточку, главнокомандующий Карлсен, – поднялся Кемаль.

– Да?

– Как я понял, вы намерены разместить эстильские роты на венерианских кораблях?

– Да, в ряде случаев мой план предусматривает именно это. Вы против?

– Да. – Венерианин оглядел соотечественников. – Все мы против.

– Тем не менее это приказ.

Кемаль снова мельком оглядел компатриотов и сел с непроницаемым выражением лица. Стенокамеры в углах издавали едва уловимый свист, как бы напоминая, что все происходящее записывается.

Лоб главнокомандующего на миг перерезала вертикальная морщинка, он долго смотрел на венериан с задумчивым видом, прежде чем возобновить доклад. А что еще делать, кроме как размещать эстильцев на венерианском корабле?

«Тебе не дадут стать героем, Карлсен, – подумал Митчелл Спейн. – Вселенная устроена из рук вон плохо, а люди – дураки, ни в одной войне неспособные твердо встать на чью-нибудь сторону».

В трюме венерианского военного корабля под названием «Солнечное пятно» лежали боевые доспехи, упакованные в гробоподобные ящики с внутренней обивкой. Митч опустился на колени рядом со своим скафандром и стал проверять коленные и локтевые сочленения.

– Капитан, хотите, я нарисую на нем какие-нибудь знаки отличия?

Рядом с ним остановился молодой эстилец по фамилии Фишман, один из десантников только что сформированной роты, командиром которой назначили Митча. Фишман, раздобывший где-то многоцветный маркер, указывал на скафандр.

Митч окинул взглядом трюм, заполненный его подчиненными, которые хлопотали вокруг ящиков со снаряжением. Он сразу решил пустить события на самотек, вмешиваясь лишь по мере надобности.

– Знаки отличия? Пожалуй, нет. Но может, у вас есть соображения по поводу эмблемы роты? Вот это было бы недурно.

Нужды помечать его бронескафандр, в общем-то, не было. Скафандр марсианского производства и без того выделялся среди остальных – старый, но модернизированный; пожалуй, ничего лучшего не было ни у кого. А на бочкообразной груди уже имелся рисунок – большое черное пятно, рассеченное зубчатыми красными линиями: знак того, что Митч уже приложил руку к «смерти» одного берсеркера. Некогда в этом скафандре ходил родной дядя Митча; многие обитатели Марса издавна уходили в космос.

– Сержант Маккендрик, – спросил Митч, – есть ли у вас соображения по поводу эмблемы роты?

Проходивший мимо интеллигентный молодой человек, только что назначенный сержантом, остановился и перевел взгляд с Митча на Фишмана, будто пытался понять, кто имеет какое отношение к эмблеме, прежде чем подставляться под удар. А затем с застывшим лицом посмотрел куда-то между ними.

В трюм вошел узколицый венерианин – очевидно, офицер – и с ним шесть сопровождающих с повязками на руках и оружием на портупеях. Корабельная полиция.

Сделав пару шагов вперед, офицер замер, уставившись на маркер в руке Фишмана. А когда все в трюме смолкли, устремив взгляды на него, спокойно проговорил:

– Почему вы совершили кражу с корабельного склада?

– Украл… это?

Молодой эстилец поднял маркер с полуулыбкой, будто изъявляя готовность посмеяться над шуткой вместе с офицером. Но полицейские пришли сюда не ради шуток, и, даже если это была шутка, она не принадлежала к числу тех, что приходятся по вкусу марсианам. Митч все еще стоял на коленях у ящика с доспехами. В торсе скафандра лежал незаряженный карабин, и Митч положил на него ладонь.

– Время военное, а мы находимся в космосе, – продолжил узколицый офицер все тем же мягким тоном, стоя в расслабленной позе и озирая разинувших рты эстильцев. – На борту венерианского судна закон распространяется на всех и каждого. В военное время наказанием за кражу с корабельного склада служит смерть. Через повешение. Уведите его, – заключил он, скупым жестом послав конвойных вперед.

Маркер с громким стуком упал на палубу. Казалось, Фишман вот-вот рухнет в обморок с улыбкой, застывшей на губах.

Митч встал, положив на сгиб локтя карабин – короткое, массивное двуствольное оружие, по сути миниатюрную безоткатную пушку, предназначенную для уничтожения бронетехники в условиях невесомости.

– Минуточку.

Двое полицейских, нерешительно двинувшихся к Фишману, тотчас же остановились, будто обрадовавшись благовидному предлогу.

Поглядев на Митча, офицер холодно приподнял одну бровь:

– А вы знаете, какое наказание полагается за угрозы мне?

– Не страшнее, чем за то, что я снесу твою мерзкую башку. Я капитан Митчелл Спейн, командир десантной роты на этом корабле, и никому не позволено являться сюда, чтобы утаскивать и вешать моих людей. А ты кто будешь?

– Я – мистер Сальвадор. – Венерианин окинул Митча оценивающим взглядом и явно понял, что перед ним марсианин. В спокойном мозгу мистера Сальвадора закрутились шестеренки, и его планы изменились. – Если бы я знал, что этой… группой… командует настоящий мужчина, мне бы и в голову не пришло, что необходим наглядный урок. Пошли.

Последнее слово, сопровожденное еще одним скупым, элегантным жестом, было адресовано полицейским. Все шестеро, не теряя времени, устремились к выходу, следуя впереди него. Сальвадор одними глазами пригласил Митча проследовать за ним к двери. Поколебавшись, Митч направился туда. Сальвадор, все такой же невозмутимый, поджидал его у порога.

– Теперь ваши люди пойдут за вами в огонь и в воду, капитан Спейн, – произнес он негромко, чтобы никто не услышал. – И придет время, когда вы охотно пойдете за мной.

И он удалился с легкой, чуть ли не одобрительной усмешкой.

Воцарилось молчание. Митч удивленно таращился на закрывшуюся дверь. Затем по трюму прокатился рев ликования, и Митча начали хлопать по спине.

Когда рев почти смолк, один из подчиненных поинтересовался:

– Капитан, а что он имел в виду, называя себя мистером?

– Это какой-то политический ранг у венериан. Ну-ка, парни, смотрите сюда! Мне могут понадобиться честные свидетели.

Подняв карабин так, чтобы все видели, Митч открыл оба патронника и стволы, демонстрируя, что он не заряжен. Ликование тотчас же возобновилось; десантники завыли, заулюлюкали и принялись отпускать шуточки в адрес ретировавшихся венериан.

Однако Сальвадор все-таки не счел себя побежденным.

– Маккендрик, вызовите мостик. Скажите капитану корабля, что я хочу его повидать. Всем остальным продолжать.

Юный Фишман, снова сжимая в руке маркер, стоял, устремив пустой взгляд под ноги, будто изучал палубу. До него начало доходить, что его жизнь висела на волоске.

Наглядный урок?

Капитан корабля встретил Митча с холодной предупредительностью, однако указал, что на борту «Солнечного пятна» никто и не думал вешать эстильцев. Но после отбоя Митч все-таки выставил в казарме десантной роты вооруженную охрану.

Назавтра его вызвали на флагманский корабль. По пути Митч увидел через иллюминатор катера плясавшие на фоне черного пространства отблески далекого Солнца. Часть флота уже приступила к отработке таранных приемов.

За столом главнокомандующего сидел не литературный критик и не мечтательный жених, а правитель планеты.

– Капитан Спейн, садитесь.

Приглашение сесть – добрый знак. Ожидая, когда Карлсен закончит работать с бумагами, Митч обратился мыслями к обычаям, о которых читал, – церемонии отдания чести и построениям, бытовавшим в те времена, когда было принято создавать большие постоянные структуры, имевшие одно-единственное предназначение: убивать других людей и уничтожать их имущество. Разумеется, с тех пор человеческая алчность ничуть не пошла на убыль, а теперь, воюя с берсеркерами, люди снова привыкали к массовому уничтожению. Не сулило ли это возвращения всеуничтожающей войны жизни против жизни?

Карлсен со вздохом отодвинул бумаги.

– Что у вас вышло вчера с мистером Сальвадором?

– Он сказал, что намерен повесить одного из моих подчиненных. – Митч постарался как можно проще и короче изложить происшествие и умолчал лишь о заключительных словах Сальвадора, толком не понимая почему. – Если я отвечаю за людей, – закончил он, – никто не имеет права заявляться как снег на голову и вешать их. Вряд ли дело зашло бы настолько далеко, но я решил продемонстрировать, что настроен не менее серьезно, чем они.

– Два эстильца уже повешены. – Главнокомандующий взял бумаги из бювара. – За драки.

– Чертовски самонадеянно со стороны венериан, я бы сказал.

– Капитан, мне такие фокусы здесь не нужны!

– Есть, сэр. Но могу вам сказать, что вчера на «Солнечном пятне» едва не дошло до вооруженного столкновения.

– Понимаю. – Карлсен развел руками в знак тщетности любых усилий. – Спейн, людей в этом флоте просто невозможно заставить сотрудничать, даже когда на карту поставлено выживание всего… В чем дело?

В кабинет бесцеремонно вошел землянин Хемфилл, сжав и без того узкие губы в ниточку.

– Только что прибыл курьерский корабль с новостями. Эцог подвергся нападению.

Непроизвольно дернувшись, сильная рука Карлсена смяла бумаги.

– Подробности есть?

– Капитан курьера говорит, что там, наверное, весь флот берсеркеров. Наземные средства обороны все еще давали серьезный отпор, когда он стартовал. Едва успел ускользнуть.

До этого момента считалось, что враги пока еще находятся куда дальше от Солнца. Но если они добрались до самого Эцога, то, значит, нацелились на Солнце, тут и гадать нечего. Должно быть, знают, что там – центр человеческой цивилизации.

На пороге кабинета показались новые посетители, и Хемфилл отступил в сторону, пропуская венерианского адмирала Кемаля. По пятам за адмиралом, едва взглянув на Митча, прошествовал мистер Сальвадор.

– Вы слыхали новости, главнокомандующий? – начал Сальвадор. Кемаль, раскрывший было рот, чтобы произнести это самолично, бросил на своего политофицера недовольный взгляд, но не обмолвился ни словом.

– О том, что Эцог атакован? Да, – отозвался Карлсен.

– Мои корабли будут готовы к вылету через два часа, – сообщил Кемаль.

Но Карлсен лишь со вздохом покачал головой:

– Я наблюдал за сегодняшними маневрами. Флот едва ли будет готов и через две недели.

Потрясение и гнев Кемаля выглядели совершенно искренними.

– И вы пойдете на такое?! Вы позволите венерианской планете погибнуть только лишь потому, что мы не склонились перед вашим братом? Потому что призвали к дисциплине чертовых эстильцев…

– Адмирал Кемаль, вы забываетесь! Пока я здесь командую, дисциплину должны соблюдать все, и вы в том числе!

Кемаль с явным трудом взял себя в руки.

Голос Карлсена звучал не слишком громко, но, казалось, отражался от стен гулким эхом.

– Вы называете повешение дисциплинарной мерой. Клянусь Господом, если придется, я перевешаю всех, кого понадобится, чтобы добиться единства флота. Поймите, этот флот – единственная военная сила, способная противостоять объединившимся берсеркерам. Если мы будем хорошо подготовлены и едины, то сумеем их уничтожить. – В этот миг ни один из слушателей не усомнился бы в его словах. – Пусть падет Эцог, Венера или Эстил – я не стану рисковать флотом, пока не решу, что он готов.

В наступившей тишине раздался голос Сальвадора, сообщившего уважительным тоном:

– Главнокомандующий, курьер докладывает еще кое о чем. В момент нападения на Эцоге была леди Кристина де Дульсин, и она вряд ли успела его покинуть.

Карлсен на пару секунд прикрыл глаза. Затем оглядел всех, одного за другим.

– Если у вас нет других вопросов, связанных с войной, господа, удалитесь.

Голос его звучал все так же твердо.

Шагая рядом с Митчем по коридору флагмана, Хемфилл нарушил молчание, задумчиво проронив:

– Карлсен – тот самый, кто сейчас нужен для нашего дела. Некоторые венериане подкатывались ко мне, узнавая насчет вступления в заговор, но я отказался. Мы должны позаботиться о том, чтобы командование осталось в руках Карлсена.

– Какой заговор?

Однако Хемфилл не стал пускаться в объяснения.

– Сейчас они поступили довольно низко – позволили ему произнести речь о том, что спешить нельзя ни в коем случае, а потом известили, что его дама на Эцоге, – заметил Митч.

– Он уже знал, что она там. Эту весть доставил вчерашний курьер.

Этой темной туманности, состоявшей из миллиардов камней и более древней, чем Солнце, люди дали название «Каменная Россыпь». Но собравшиеся здесь не были людьми и не давали названий ничему; они ни на что не надеялись, ничего не боялись и ничему не удивлялись. Они были лишены гордости и совести, зато имели планы – миллиард ухищрений, сотканных из электрического напряжения и тока, – и заложенную в них цель, к достижению которой стремились их планирующие цепи. И когда пробил час, когда их извечный враг – Жизнь – начал набираться сил, берсеркеры, будто повинуясь инстинкту, образовали флот.

Планета, которую живые называли «Эцог», дала сколько-то все еще функциональных живых единиц, извлеченных из глубочайших укрытий, хотя при подавлении упорной обороны миллионы единиц были уничтожены. Функциональные живые единицы – источник ценной информации. Сама угроза применения определенных стимулов обычно вынуждает живую единицу пойти хотя бы на ограниченное сотрудничество.

Среди живых единиц, захваченных почти неповрежденными, была одна, именовавшая себя генералом Брадином и руководившая обороной Эцога. Ее препарирование началось в зоне восприятия остальных захваченных единиц. Тонкая наружная оболочка была аккуратно снята и помещена на подходящую колодку для дальнейшего изучения. Живые единицы, управлявшие другими, по возможности изучались более детально.

После применения этого стимула обмениваться вразумительной информацией с генералом Брадином стало невозможно, а через несколько часов он вообще перестал функционировать.

Это само по себе было небольшой победой: малый сгусток водянистой материи освободился от аберрации под названием «жизнь». Кроме того, увеличился поток информации от ближайших особей, наблюдавших за процессом.

Вскоре поступило подтверждение тому, что живые единицы собирают флот. Начались поиски более подробной информации. Большую важность имело изучение живой единицы, которой предстояло управлять этим флотом. Результаты допросов и захваченные записи постепенно сложились в целостную картину.

Имя: Иоганн Карлсен. Биография. Сведения о нем выглядели противоречивыми, но было ясно, что он стремительно занял положение, дававшее контроль над миллионами живых единиц.

Во время этой долгой войны компьютеры берсеркеров собирали и сопоставляли всю доступную информацию о людях, становившихся лидерами Жизни. И теперь сличали с этими данными, пункт за пунктом, каждый факт, касавшийся Иоганна Карлсена.

Поведение лидирующих особей зачастую не поддавалось анализу, словно некое свойство жизненной скверны оставалось недоступным пониманию машин. Эти индивидуумы прибегали к логике, но порой казалось, что логика не властна над ними. Самые опасные живые единицы как будто отрицали первенство законов физики и вероятности, словно их рассудок обладал истинной, а не иллюзорной свободой воли.

Карлсен был одним из ярчайших представителей этой категории. Каждое новое сопоставление все четче показывало, насколько хорошо он укладывается в опасную схему.

В прошлом подобные живые единицы становились причиной досадных проблем на местах. Если же такой доверяли командование целым флотом живых накануне решительной битвы, она представляла крайнюю опасность для дела Смерти.

Исход грядущей битвы почти наверняка должен был оказаться благоприятным – флот живых насчитывал лишь около двухсот кораблей. Но возглавлявший живых Иоганн Карлсен опрокидывал расчеты металлических стратегов, не давая им достаточной уверенности ни в чем. А промедление с решительным сражением только усилило бы врага по имени Жизнь. Судя по ряду признаков, изобретательные живые разрабатывали новое оружие и более мощные корабли.

Безмолвный совет принял решение. У берсеркеров имелись резервы, тысячелетиями ждавшие на окраинах Галактики, спрятанные в пылевых облаках, плотных туманностях и на темных звездах, мертвые и безразличные. Теперь их следовало призвать на великую битву, дабы сломить сопротивление поднимавшей голову Жизни.

И вот из Каменной Россыпи, расположенной на полпути между Эцогом и Солнцем, во все стороны стартовали роботы-курьеры, устремляясь к окраинам Галактики.

Для сбора всех резервов требовалось время. Тем временем допросы продолжались.

– Слышь, я решил помочь вам, улавливаешь? Насчет этого типа, Карлсена. Я же знаю, вы хотите разузнать о нем. Но только мозги у меня очень нежные. Если причинить мне хоть пустячную боль, они вообще отключатся, так что обращайся со мной бережно, ясно? Если меня не уважить, я уже не смогу тебе пригодиться.

Этот пленник вел себя необычно. Компьютер-дознаватель задействовал дополнительные вычислительные цепи, избрал символы и швырнул их в живую единицу.

– Что ты можешь сказать о Карлсене?

– Слышь, так ты будешь обращаться со мной ласково, а?

– Полезная информация будет вознаграждена. Дезинформация приведет к применению неприятных стимулов.

– Вот что я тебе скажу: женщина, с которой Карлсен собрался пожениться, тут. Ты взял ее живой в том же укрытии, что и генерала Брадина. А теперича, если ты дашь мне вроде как командование над остальными пленными, я придумаю, как тебе употребить ее наилучшим образом. С чего б ему не поверить, если ты скажешь, что захватил ее, улавливаешь?

На окраинах Галактики гигантские герольды скликали потаенные резервы нежити. Уловив сигнал, чувствительные датчики разжигали в чудовищных двигателях холодное пламя. Сотканные из силовых полей мозги стратегических ядер пробуждались к более деятельному небытию. Целые кубические мили тяжелого металла и мощи освобождались от вековечной пыли, льда, ила и камней. Наконец все резервные корабли пришли в движение, поднимаясь, разворачиваясь, ориентируясь в пространстве. Объединившись, берсеркеры быстрее света устремились к Каменной Россыпи, где разорители Эцога ждали подкрепления.

С прибытием каждого нового корабля компьютеры берсеркеров, связанные в единую сеть, оценивали вероятность победы все выше и выше. И все же свойства одной-единственной живой единицы вносили в их расчеты огромную долю неопределенности.

Подняв сильную волосатую руку, Фелипе Ногара бережно провел ладонью по панели перед креслом. Середину его личного кабинета занимал громадный сферический дисплей, отображавший исследованную часть Галактики. Повинуясь жесту Ногары, сфера потемнела, затем осветилась вновь, и по ней медленно побежали замысловатые узоры.

Мановение руки теоретически устранило из расклада сил такой фактор, как берсеркеры. С ним разброс вероятностей оказывался чересчур большим. Сейчас же мысли Ногары были заняты только соперничеством с властями Венеры (и еще двух-трех процветающих, агрессивных планет).

В своей уединенной комнате, надежно отгородившись от гула Эстил-Сити и груза повседневных дел, Ногара наблюдал за тем, как новый прогноз его компьютера становится все отчетливее, показывая вероятное распределение политических сил через год, через два, через пять. Как он и ожидал, влияние Эстила росло. Возможно, ему предстояло править всей человеческой частью Галактики.