Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти

Только президент неколебимо стоял, храня достоинство. На всякий случай он сунул одну руку в карман брюк, потому что ощутил озорное прикосновение роботов и не без оснований заподозрил, что его подтяжки перерезаны.

Когда же ему по носу въехали помидором, а задыхающийся МинДиет, из ушей которого текли сбалансированные питательные вещества, принялся извиваться в хватке безжалостных кормильцев, президент зажмурился.

Как ни крути, Шут был всего-навсего самоучкой и любителем, ни разу не работавшим перед настоящей публикой. Он был не в состоянии угадать кульминационную точку представления. Поэтому, исчерпав все свои шутки, он просто-напросто призвал своих вассалов, сделал трехмеркам ручкой на прощание и вышел.

У выхода из Зала его весьма воодушевили овации и смех людей, быстро собиравшихся на улицах, и Шут заставил свои машины развлекать их импровизированной погоней и бегством к катеру, оставленному на окраине столицы.

Он уже собирался сесть в катер, чтобы вернуться на берсеркер и ждать развития событий, когда от толпы отделилась небольшая группа людей, взывавших к нему.

– Мистер Шут!

Теперь актер мог расслабиться и немного посмеяться.

– Мне нравится звучание этого имени! Чем могу служить, господа?

Они с улыбкой поспешили к нему.

– Если вы без риска избавитесь от этого берсеркера или как его там, – заявил их предводитель, – то можете вступить в либеральную партию. В качестве вице-президента!

Шуту пришлось слушать их еще пару минут, прежде чем он понял, что они говорят совершенно серьезно.

– Но я всего лишь хотел посмеяться над ними, – запротестовал он, – заставить их чуток встряхнуться.

– Вы катализатор, мистер Шут. Вы образовали ядро обороны. Вы встряхнули и заставили задуматься всю планету.

В конце концов Шут принял предложение либералов. Они все еще сидели перед катером, беседуя и строя планы, когда на них вдруг пролился свет полной луны планеты А.

Поглядев вверх, они увидели, как громадный берсеркер уменьшается в небесах, устремляясь к звездам в жутком молчании. По случаю его отбытия в верхних слоях атмосферы стали развеваться облачные вымпелы северного сияния.

– Не знаю, – снова и снова повторял Шут в ответ на десятки взбудораженных вопросов. – Не знаю.

Он поглядел в небо, озадаченный, как и все остальные. В его душе снова зашевелился червячок страха. Роботы, изображавшие членов Комитета и герольдов, начали падать один за другим, будто умирающие люди.

Внезапно небеса озарила разрастающаяся вспышка; словно молния, она не нарушила безмолвия звезд. Десять минут спустя поступили первые новости: берсеркер уничтожен.

Затем президент выступил по трехмерке, чуть было не выказав эмоции. Он объявил, что под личным героическим руководством министра обороны несколько доблестных боевых кораблей планеты А встретили и одержали победу над врагом, полностью уничтожив его. Ни один человек не пострадал, хотя флагманский корабль МинОба сильно поврежден.

Услышав об уничтожении своего могущественного механического союзника, Шут ощутил что-то сродни скорби. Но радость быстро прогнала горе. В конце концов, никто не пострадал. Испытав безмерное облегчение, Шут на минутку отвернулся от трехмерки.

И пропустил кульминационный момент речи – президент все-таки забылся и вынул обе руки из карманов.

Министр обороны, а ныне новый кандидат на пост президента от консервативной партии, взбудораженный, пришедший в угрюмое воодушевление после вчерашнего подвига, был озадачен поведением некоторых людей, считавших, что он только испортил шутку, а не спас планету – словно испортить шутку не есть благо само по себе! Но его заявление о том, что берсеркер представлял собой настоящую угрозу, заставило большинство людей снова отдать свои симпатии консерваторам.

В этот насыщенный день МинОб позволил себе урвать минутку для визита в штаб-квартиру либеральной партии, чтобы немного похвастаться. Он милостиво предоставил лидерам оппозиции текст, уже ставший его стандартной речью.

– Когда он ответил на мой вызов и ринулся в бой, мы двинулись вперед, воспользовавшись традиционной тактикой окружения, – так колибри берут в кольцо стервятника. Неужели вы всерьез думаете, что он шутил? Позвольте заверить вас, что берсеркер содрал защитные поля моего корабля, будто шелуху. А затем запустил в меня этой ужасной штуковиной, громадным диском. Может быть, мои артиллеристы были в плохой форме, но, так или иначе, они не сумели остановить эту штуковину, и она врезалась в нас. Признаюсь честно, я подумал, что мне крышка. Мой корабль все еще болтается на орбите для обеззараживания, я боюсь получить сообщение, что металл плавится или что-нибудь в этом роде… Словом, мы ринулись вперед и ударили по разбойнику изо всех орудий. Больше мне нечего сказать о своем экипаже. Но вот чего я не понимаю: как только наши ракеты угодили в цель, берсеркер обратился в дым, словно не имел никакой защиты. Да?

– Вам звонят, министр, – доложил адъютант, который стоял с радиофоном, ожидая возможности вклиниться в разговор.

– Спасибо. – МинОб стал слушать, улыбка сползла с его лица. Он окаменел. – Что показал анализ оружия? Синтетические протеины и вода? – Вскочив на ноги, он устремил вверх испепеляющий взгляд, словно хотел пронзить им потолок и увидеть корабль на орбите. – Что вы хотите сказать? Что значит «всего-навсего гигантский торт»?!

Шут своими стараниями рассмешил других, но ни за что не смог бы исторгнуть смех из себя.

Я же касался разумов тех, кто изо всех сил старался веселиться. Мужчин и женщин, тративших время, богатства и дарования на создание костюмов, музыки и улыбающихся масок, чтобы скрыться от ужасов мира… но не обретавших смеха.

И спасения.

Маска красного смещения

Когда Фелипе Ногара не был ничем занят и оказывался в одиночестве, он всем сердцем отдавался созерцанию того, что привело его сюда, за край Галактики. Покинув роскошные апартаменты, он вошел в личный смотровой купол. Там, в окружении невидимого стекла, он словно стоял на корпусе своего флагманского корабля «Нирвана».

Под кораблем, «ниже» снабженной искусственной гравитацией «Нирваны», находился светлый наклонный диск Галактики, в одной из ветвей которого помещались все звездные системы, исследованные человечеством до сей поры. Но куда бы ни глядел Ногара, везде виднелись яркие пятнышки и точки – другие галактики, мчавшиеся к оптическому горизонту Вселенной со скоростью несколько десятков тысяч миль в секунду.

Однако Ногара прибыл сюда отнюдь не для того, чтобы любоваться галактиками; он хотел поглядеть на нечто новое, на феномен, еще ни разу не виденный человеком с такого близкого расстояния.

Феномен был виден благодаря очевидной деформации света находившихся позади него галактик, а также облакам и потокам пыли, низвергавшимся в него. Звезда, ставшая центром феномена, оставалась недоступной для человеческого зрения из-за своей гравитации. Ее масса, в миллиард раз больше, чем у Солнца, так искривила пространство-время вокруг себя, что ни один фотон света не мог вырваться из нее на волнах видимой части спектра.

Пыльные обломки глубокого космоса кувыркались и бурлили, падая в объятия гипермассы. Низвергавшаяся пыль накапливала статические заряды, пока молнии не обращали ее в сияющие грозовые тучи; вспышки колоссальных молний смещались в сторону красного конца спектра, исчезая из вида у дна гравитационного колодца. Наверное, даже нейтрино были не в силах покинуть эту звезду. И ни один корабль не осмеливался подойти к ней так близко, как «Нирвана».

Ногара прибыл сюда, чтобы выяснить, не грозит ли недавно открытый феномен населенным планетам; обычные светила, оказавшись на пути гипермассы, были бы затянуты в воронку, будто щепки. Но, судя по всему, до эвакуации планет оставалось еще около тысячелетия; до того гипермасса могла пресытиться пылью, и тогда ее ядро взорвалось бы, после чего изрядная часть его вещества вернулась бы во Вселенную в доступном глазу и менее опасном обличье.

Так или иначе, через тысячу лет эту проблему пришлось бы решать другим. Но пока это выглядело личной проблемой Ногары – ибо говорили, что он правит Галактикой, если такое можно было сказать хоть о ком-нибудь.

Послышался сигнал интеркома, призвавший его обратно в роскошные апартаменты, и Ногара быстро прошел к столу, радуясь поводу вырваться из-под чар галактик.

– Что? – спросил он, коснувшись пластины пальцем.

– Государь, прибыл курьер. Из системы Фламланда. На нем доставили…

– Говорите прямо. Доставили тело моего брата?

– Да, государь. Катер с гробом уже приближается к «Нирване».

– Я встречусь с капитаном курьера один на один в Большом зале. Не хочу никаких церемоний. Пусть роботы в воздушном шлюзе проверят эскорт и наружную поверхность гроба на предмет инфекций.

– Слушаю, государь.

Ногара упомянул о болезни лишь для отвода глаз. Иоганна уложила в гроб не фламландская чума, хотя официальная версия гласила именно так. Доктора якобы прибегли к гибернации героя Каменной Россыпи, чтобы предотвратить его неизбежную смерть.

Официальная ложь потребовалась потому, что даже верховный повелитель Ногара не мог вот так запросто убрать с дороги единственного человека, чье вмешательство переломило ход событий в Каменной Россыпи. После этой битвы сложилось впечатление, что жизнь в Галактике уцелеет, хотя бои с берсеркерами все еще не утратили прежнего накала.

Большой зал предназначался для пиров и развлечений: Ногара ежедневно приглашал к себе сорок-пятьдесят человек, находившихся вместе с ним на борту «Нирваны» в качестве советников, членов экипажа или лиц, забавлявших его. Но теперь, войдя в зал, он не увидел никого, кроме единственного человека, стоявшего на часах у гроба.

Тело Иоганна Карлсена и остатки его жизни покоились под запечатанной стеклянной крышкой тяжелого саркофага с собственной системой охлаждения и оживления, управляемой волоконно-оптическим ключом, сделать дубликат которого было невозможно даже теоретически. Этот ключ Ногара потребовал знаком у капитана курьера.

Ключ висел у капитана на шее – понадобилось время, чтобы стянуть золотую цепочку через голову и вручить ее Ногаре. Еще какое-то время понадобилось, чтобы вспомнить о поклоне; он был звездоплавателем, а не придворным. Ногара не обратил внимания на нехватку куртуазности; его губернаторы и адмиралы настаивали на строгом соблюдении всех церемоний, ему же не было ни малейшего дела до жестов и поз подчиненных – только бы они с умом выполняли его повеления.

Лишь теперь, держа ключ в руке, Ногара поглядел на замороженного сводного брата. Участвовавшие в заговоре врачи сбрили бородку и волосы Иоганна. Его губы стали бледными, как мрамор, а невидящие открытые глаза обратились в лед. И все-таки лицо над складками промороженного савана, несомненно, принадлежало Иоганну. Холод был не властен над ним.

– Оставьте меня на время, – бросил Ногара. Потом повернулся к оконечности Большого зала и стал ждать, глядя сквозь широкие иллюминаторы туда, где гипермасса размывала пространство, будто скверная линза.

Услышав, как за капитаном курьера закрывается дверь, Ногара обернулся – и обнаружил, что перед ним выросла невысокая фигура: Оливер Микаль, которого он выбрал преемником Иоганна на посту губернатора Фламланда. Должно быть, Микаль вошел, когда звездоплаватель выходил, и Ногара подумал, что это событие можно счесть в каком-то смысле символическим. Уверенно положив ладони на гроб, Микаль приподнял седеющую бровь, напустив на себя привычный вид: утомление вместе с удивлением. Его одутловатое лицо искривилось в сверхлюбезной улыбке.

– Как там Браунинг? – вслух гадал Микаль, глядя на Карлсена сверху вниз. – Трудом монаршим занят он весь день…[2] и вот награда за добродетель.

– Оставь меня, – отрезал Ногара. Микаль участвовал в заговоре, в который не был посвящен почти никто, кроме фламландских врачей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Работа Тициана «Человек с перчаткой» ныне хранится в Лувре. Отметим, что в коллекции Эрмитажа есть полотно «Портрет молодого человека с перчаткой в руке» кисти Франса Хальса, в честь которого назван корабль. (Примеч. автора.)

2

Цитата из поэмы Р. Браунинга «Мужчина и женщина».