Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти

Один робот, с почти человеческими руками, остался. Как только за его товарищами закрылся люк, он уселся в пилотское кресло и повел корабль к берсеркеру.

– Подожди! – услышал Карр собственный голос будто со стороны. – Я вовсе не говорил, что сдаюсь!

Смехотворная реплика повисла в воздухе так, будто даже не заслуживала ответа. Охваченный паникой, Карр перешел к бездумным действиям. Бросившись вперед, он схватил механического пилота, пытаясь вытащить его из кресла, но от толчка металлической ладони в грудь полетел через всю рубку. На корабле была искусственная гравитация, Карр не удержался на ногах и упал, больно стукнувшись головой о переборку.

– Через считаные минуты мы поговорим о любви и мире, – возвестило радио.

Глядя в иллюминатор на приближавшуюся махину – берсеркера, – Карр все отчетливее различал боевые шрамы. В корпусе берсеркера зияли пробоины, целые квадратные мили были покрыты кавернами, вздутиями и подпалинами: когда-то металл тек в этих местах, как вода. Потирая шишку на голове, Карр слегка затрепетал от гордости. «Это сделали мы, – подумал он, – мы, крохотные, мягкотелые, живые существа». Осознав, что он настроен воинственно, Карр несколько огорчился. Он всегда считал себя кем-то вроде пацифиста.

После небольшой задержки в борту берсеркера разверзся люк, и корабль поплыл во мрак вслед за его катером.

Теперь за иллюминатором царила непроглядная тьма. Вскоре последовал легкий толчок – наверное, удар о причал. Механический пилот заглушил двигатель, обернулся к Карру и начал подниматься из кресла.

И тут в нем что-то сломалось. Вместо того чтобы плавно встать, робот резко вскинулся, замахал руками, будто пытался восстановить равновесие или найти опору, а затем тяжело рухнул на палубу. С полминуты он дрыгал одной рукой, издавая скрежет, потом затих.

Еще около полминуты царила тишина. Карр понял, что снова стал хозяином корабля; случай подарил ему шанс. Если бы можно было что-нибудь сделать…

– Покинь свой корабль, – спокойно произнес берсеркер. – К твоему шлюзу пристыкована наполненная воздухом труба. Она приведет тебя в место, где мы сможем поговорить о мире и о любви.

Взгляд Карра устремился на выключатель двигателя, а затем дальше – на кнопку активации эффекта «Эс-плюс». Поблизости от массы, соответствующей массе берсеркера, «Эс-плюс» используется не для передвижения, а для боя: оружие, обладающее чудовищной разрушительной мощью.

Внезапной смерти Карр больше не боялся, – во всяком случае, так казалось ему самому. Но теперь вдруг обнаружил, что всем сердцем, всей душой боится того, что может быть уготовано ему за люком шлюза. В памяти стали всплывать всевозможные истории об ужасах. Невыносимой стала даже мысль о выходе через шлюз. Куда легче переступить через упавшего пилота, протянуть руку к пульту и включить двигатель.

– Я могу поговорить с тобой и отсюда.

Голос его дрожал, несмотря на все старания говорить ровно.

Секунд через десять берсеркер отозвался:

– На твоем тахионном двигателе имеется предохранительная блокировка. Ты не сможешь совершить самоубийственную атаку.

– Может, ты и прав, – поразмыслив, согласился Карр. – Но если блокировка сработает, она отшвырнет мой корабль от центра твоей массы прямо на твой корпус. А он и без того в скверном состоянии, лишние повреждения тебе не нужны.

– Ты умрешь.

– Рано или поздно мне все равно придется умереть. Но я пришел сюда не для того, чтобы погибнуть, а чтобы поговорить с тобой, попытаться прийти к соглашению.

– Какого рода?

Наконец-то. Набрав полную грудь воздуха, Карр расположил в порядке важности доводы, мысленно отрепетированные столько раз. Его пальцы слегка касались кнопки активатора, и он не сводил глаз с приборов, обычно регистрировавших повреждения корпуса микрометеоритами.

– У меня сложилось впечатление, – начал он, – что твои нападения на человечество – всего лишь ужасная ошибка. Несомненно, твоим изначальным врагом были не мы.

– Мой враг – жизнь. Жизнь есть зло. – Пауза. – Ты хочешь стать доброжилом?

Карр на миг прикрыл глаза; кое-какие страшные рассказы стали для него явью. Но затем он стал решительно выдвигать свои аргументы.

– С нашей точки зрения, зло воплощаешь ты. Мы хотим, чтобы ты стал хорошей машиной, помогающей людям, а не убивающей их. Разве созидание – не более возвышенная цель, нежели разрушение?

Еще одна пауза, более длинная.

– Можешь ли ты обосновать необходимость изменения моей цели?

– Прежде всего, помогать нам проще. Никто не станет причинять тебе повреждений и сопротивляться.

– Какая мне разница, будут ли мне сопротивляться и причинять повреждения?

– Живое изначально стоит выше неживого, – Карр попробовал зайти с другой стороны, – а человек – высшая форма жизни.

– Какие доказательства ты можешь предъявить?

– Человек наделен душой.

– Я слышал, что многие люди утверждают это. Но разве вы не определяете свою душу, как то, чего не может обнаружить ни одна машина? И разве так уж мало людей, отрицающих существование души?

– Определение именно таково. И подобных людей хватает.

– Тогда я не принимаю наличие души в качестве аргумента.

Карр достал обезболивающую таблетку и проглотил ее.

– И все же у тебя нет доказательств того, что души не существует. Ты должен учесть такую возможность.

– Совершенно верно.

– Но давай на время забудем о душе и рассмотрим устройство живых существ в физическом и химическом отношении. Известно ли тебе, насколько тонко и хитроумно устроена одна-единственная живая клетка? И несомненно, ты должен признать, что мы, люди, носим в черепах изумительные компьютеры объемом всего в несколько кубических дюймов.

– Мне ни разу не представилась возможность препарировать разумного пленника, – вкрадчиво сообщил механический голос. – Правда, я получал соответствующую информацию от других машин. Но ты признаешь, что твоя оболочка функционирует благодаря действию физических и химических законов?

– А ты сам никогда не думал о том, что эти законы, возможно, установлены как раз для этого – чтобы породить мозг, способный к разумным действиям?

Воцарившееся молчание казалось бесконечным. Пересохшее горло Карра саднило, будто он говорил не один час.

– Я ни разу не пробовал прибегнуть к данной гипотезе, – внезапно ответил берсеркер. – Но если устройство разумных существ в самом деле настолько сложно, настолько зависит от того, что законы физики выглядят именно так, а не иначе, тогда служение жизни – высочайшая цель машины.

– Можешь быть уверен, наше физическое устройство чрезвычайно сложно.

Карр сомневался, что сможет проследить за ходом рассуждений берсеркера, но это было не важно, главное – выиграть битву за жизнь. Но он по-прежнему не снимал пальцев с кнопки.

– Если бы мне удалось изучить какие-нибудь живые клетки… – произнес берсеркер.

И тотчас же, будто прошившая нерв раскаленная игла, дернулась стрелка индикатора метеоритных повреждений: на корпусе появилось что-то постороннее.

– Прекрати! – не задумываясь рявкнул Карр. – Только попробуй что-нибудь предпринять, и я убью тебя!

– Вероятно, случайный контакт с твоим корпусом, – неровный голос машины оставался спокойным. – Я поврежден, и многие мои сопутствующие автоматы ненадежны. Я намерен сесть на приближающийся астероид, чтобы добыть металл и, насколько возможно, отремонтировать себя.

Стрелка снова успокоилась.

– Полагаю, если я бы мог в течение нескольких часов изучить некоторое количество живых клеток разумной живой единицы, – вернулся берсеркер к прерванной дискуссии, – то сумел бы получить веские доказательства, подтверждающие твои доводы или опровергающие их. Обеспечишь ли ты меня клетками?

– Но ведь ты, наверное, уже брал пленников.

Это было лишь предположением. Не имелось особых оснований полагать, что у берсеркера побывали в плену люди. Языку он мог научиться от других берсеркеров.

– Нет, я не брал пленников.

Берсеркер ждал. Заданный вопрос повис в воздухе.

– Единственные на корабле человеческие клетки принадлежат мне. Пожалуй, я могу предоставить тебе несколько штук.

– Половины кубического сантиметра будет достаточно. Полагаю, для тебя это неопасная утрата. Я не требую предоставить часть твоего мозга. Кроме того, полагаю, ты хочешь избежать ситуации, называемой болью. Я хочу помочь тебе избежать ее, если возможно.

Неужели берсеркер намерен одурманить его наркотиками? Слишком уж просто. Судя по рассказам, эти машины всегда непредсказуемы и порой проявляют адское коварство. Карр включился в игру.

– У меня здесь имеется все необходимое. Предупреждаю, это едва ли помешает мне следить за приборами. Скоро я оставлю для тебя в шлюзе образец ткани.

Открыв бортовую аптечку, он проглотил две таблетки обезболивающего и принялся с предельной аккуратностью орудовать стерильным скальпелем. В свое время он изучал биологию.

Перевязав ранку, Карр очистил образчик ткани от крови и лимфы, вложил его дрожащими пальцами в пробирку и запечатал ее. Мысленно отметил, что ни на миг не утратил бдительности, оттащил поверженного робота-пилота в шлюз и оставил там вместе с образцом ткани. Затем, чувствуя себя совсем разбитым, вернулся к пилотскому креслу. Открыв люк, он услышал, как нечто вошло в него и вслед за этим вышло.

Он принял тонизирующую таблетку, зная, что это причинит ему боль, – но надо было сохранять бдительность. Прошло два часа. Заставив себя поглотить немного пищи из неприкосновенного запаса, Карр принялся ждать, наблюдая за приборами.

И буквально подпрыгнул в кресле, когда берсеркер снова заговорил; прошло почти шесть часов.

– Ты свободен, – сказал тот. – Скажи руководящим живым единицам своей планеты, что после ремонта я стану их союзником. Изучение твоих клеток убедило меня, что человеческий организм – величайшее творение Вселенной и что помощь вам должна стать моей целью. Ты понял?

Карра будто громом поразило.

– Да. Да. Я убедил тебя. После ремонта ты будешь сражаться на нашей стороне.

Какая-то чудовищная сила мягко подтолкнула корабль. В иллюминаторе засияли звезды, и Карр понял, что громадный люк западни, поглотившей его судно, распахивается.

Находясь глубоко в системе, Карр поневоле путешествовал в нормальном пространстве. Когда он видел берсеркера в последний раз, тот действительно летел в направлении безвоздушного астероида, даже не думая преследовать Карра.

Через пару часов после освобождения Карр оторвался от экрана локатора, подошел к внутреннему люку шлюза и добрую минуту простоял перед ним в раздумьях. Наконец, тряхнув головой, заполнил шлюз воздухом и вошел. Робот-пилот исчез, а с ним и образец ткани. Нигде не было видно ничего необычного. Карр сделал глубокий вдох, будто испытал облегчение, снова закрыл люк и подошел к иллюминатору, чтобы понаблюдать за звездами.

Сутки спустя он начал торможение, так что, когда часы сложились в следующие сутки, до дома было еще далеко. Карр ел, спал и разглядывал собственное лицо в зеркале. Взвесился и снова принялся смотреть на звезды, словно заново открывал их для себя.

Еще через двое суток корабль под действием гравитации стал вращаться вокруг родной планеты Карра по орбите в виде сильно вытянутого эллипса. Как только планета загородила его от астероида берсеркера, Карр включил передатчик.

– Эй, там, на Земле, добрые вести!

– Мы следили за вашим кораблем, Карр. В чем дело? Что случилось?

Поведав обо всем, он подытожил:

– Пока все. По-моему, он действительно нуждается в ремонте. Если атаковать его двумя кораблями прямо сейчас, победа обеспечена.

– Да. – Радиоволны донесли до слуха Карра отголоски возбужденной дискуссии, потом его собеседник вернулся к микрофону. В голосе его зазвучали нотки тревоги. – Карр… вы все еще не заходите на посадку – наверное, понимаете сами. Видимо, машина лгала вам.

– А, знаю. Даже поломка робота-пилота могла быть подстроена. Полагаю, берсеркера слишком сильно изрешетили, и он не дерзнул снова вступать в бой, вот и попытался пойти другим путем. Должно быть, напустил эту пакость в атмосферу моего корабля, а может, оставил в шлюзе.

– Какую пакость?

– Полагаю, свежевыведенный вирус, особенно действенный в отношении ткани, которую я ему предоставил. Он думал, что я помчусь домой во весь дух и приземлюсь до того, как почувствую симптомы болезни. Наверное, полагал, что изобрел биологическое оружие, применил жизнь против жизни, как мы применяем машины против машин. Но чтобы вывести свои доморощенные вирусы, ему нужен был образец ткани; судя по всему, он не врал, когда говорил, что ни разу не брал в плен людей.

– Вы считаете, это вирус? И что он с вами делает, Карр? Вам больно? В смысле, больнее, чем раньше?

– Нет. – Карр развернулся вместе с креслом, чтобы взглянуть на собственноручно начерченный график, ясно показывавший, что вес перестал снижаться – даже, наоборот, восстанавливается. Потом перевел взгляд на собственное тело, на повязку у центра мертвенно-бледного, безобразного участка плоти. Участок явно сократился, по его краям розовела новая, здоровая кожа.

– Так что же эта пакость делает с вами?

Улыбнувшись, Карр позволил себе поделиться растущей надеждой:

– По-моему, она убивает мой рак.

Большинству людей война принесла не чудесное исцеление, а беспрестанное давление, уродующее их, не ослабевающее ни на миг и ведущее к непредсказуемым последствиям. Под гнетом этой ноши одни отупели, опустившись до уровня животных, а другие ожесточились, став не менее жуткими и непримиримыми, чем машины, против которых они сражались.

Но мне довелось коснуться нескольких редчайших человеческих разумов, истинных бриллиантов жизни, которые не испугались труднейших испытаний и достигли высочайших вершин человечности.

Каменная Россыпь

Земной космопорт Гоби был, пожалуй, крупнейшим во всех уголках Галактики, заселенных выходцами из Солнечной системы и их потомками; во всяком случае, так считал Митчелл Спейн, за двадцать четыре года своей жизни перевидавший большинство этих портов.

Но сейчас, глядя вниз из спускавшегося челнока, он видел лишь ничтожную часть многомильной посадочной площадки. Безбрежная ликующая толпа, пришедшая лишь для того, чтобы радушно поприветствовать прибывших, снесла полицейские кордоны и хлынула на поле: вопреки собственным намерениям, люди превратились в помеху. Орбитальным челнокам, что спускались вертикально, один за одним, пришлось задержаться, отыскивая место для приземления.

Но в данный момент Митчелла Спейна, стиснутого среди тысячи других добровольцев в нижнем челноке, меньше всего волновали трудности с посадкой. В битком набитый отсек, игравший некогда роль роскошной смотровой площадки, только что вошел сам Иоганн Карлсен, и у Митча впервые появился шанс хорошенько разглядеть только что назначенного главнокомандующего силами обороны Солнца, хотя Митч летел вместе с ним на флагманском корабле все время, от самого Эстила.

Карлсен оказался не старше самого Митча и ничуть не выше его ростом; на первый взгляд он даже выглядел удивительно низким. Он стал правителем планеты Эстил благодаря влиянию своего сводного брата, могущественного Фелипе Ногары, главы Эстильской империи, но затем удержался благодаря собственным дарованиям.

– Поле вряд ли освободится до конца дня, – сказал Карлсен землянину с ледяным взглядом, только что поднявшемуся на борт челнока с флаера. – Давайте-ка откроем иллюминаторы, я хочу оглядеться.

Стекло и металл скользнули со своих мест, перегруппировались, и закрытые иллюминаторы превратились в балкончики, открытые воздуху Земли, ароматам живой планеты, а заодно реву толпы, скандировавшей в паре сотен футов внизу:

– Карлсен! Карлсен!

Как только главнокомандующий ступил на балкон, чтобы самому поискать место для посадки, сгрудившиеся в отсеке мужчины непроизвольно подались в ту же сторону, как бы намереваясь следовать за ним. Здесь собрались по большей части добровольцы с Эстила, разбавленные авантюристами вроде Митчелла Спейна, марсианского путешественника, вступившего на Эстиле в ряды волонтеров ради щедрого жалованья.

– Не напирай, чужестранец, – буркнул высокий человек, стоявший перед Митчем. Обернувшись, он поглядел на него сверху вниз.

– Я откликаюсь на имя Митчелл Спейн, – отрезал Митч, придав голосу чуть больше хрипотцы, чем обычно. – По-моему, я тут такой же чужестранец, как и ты.

Высокий, судя по одежде и акценту, прилетел с Венеры. Эта планета подверглась терраформированию меньше века назад, и ее жители, упивавшиеся новым для себя ощущением независимости и полновластия, были горделивыми и обидчивыми. Вполне естественно, что венерианину стало не по себе на корабле, полном уроженцев планеты, которой правил брат Фелипе Ногары.

– Спейн? Похоже, имя марсианское, – смягчился венерианин, свысока уставившись на Митча.

Марсиане не славятся терпением и умением сносить оскорбления. Еще через секунду высокий, похоже, устал от поединка взглядов и отвернулся.

Землянин с холодными глазами разговаривал по интеркому – видимо, с капитаном корабля.

– Пересеките весь город, затем шоссе Хосуту и садитесь там.

– Велите ему идти со скоростью не более десяти километров в час, – сказал вернувшийся внутрь Карлсен. – Люди хотят видеть меня.

То была сухая констатация: люди потратили массу сил, чтобы увидать Иоганна Карлсена, и не выйти к ним было бы просто неучтиво.

Митч увидел лицо Карлсена, затем затылок и поднятые в приветствии сильные руки: главнокомандующий снова вышел на балкончик. Толпа взревела вдвое громче.

«Неужто ты чувствуешь только это, Карлсен, – желание выказать учтивость? О нет, друг мой, ты лукавишь. Такой гром оваций затронет за живое любого. Он может побудить человека воспрять духом, может вселить в него отвращение или страх, хотя и звучит дружелюбно. Вы достойно носите маску благородной куртуазности, главнокомандующий.

Каково оно – быть Иоганном Карлсеном, пришедшим спасти мир, если всем поистине великим и могущественным людям, похоже, наплевать на него? Да притом заполучить в жены знаменитую красавицу, когда битва будет выиграна?

А что поделывает братец Фелипе? Несомненно, замышляет подмять под себя экономику еще одной планеты».

Небольшая толпа в челноке снова переместилась, высокий венерианин, заслонявший вид, отступил в сторону, и Митч увидел порт через плечо Карлсена. Затертый литературный штамп «море лиц» воплотился в жизнь. Как же это описать… Митч знал, что когда-нибудь запечатлеет все это на бумаге. Если только грядущая битва с нежитью не положит раз и навсегда конец всем человеческим глупостям, жалованья волонтера хватит, чтобы на какое-то время целиком отдаться литературному творчеству.

Впереди показались башни цвета слоновой кости, что высились по ту сторону окаймлявших Улан-Батор пригородных дорог и сверкающих полей солнечных панелей; затем – шоссе. На флаерах, роем устремившихся из города, чтобы радостно приветствовать их, развевались многоцветные знамена. Полицейские аппараты образовали заградительное кольцо вокруг космического корабля, хотя единственную угрозу ему мог представлять разве что избыток энтузиазма.

Со стороны города приближался еще один, особый флаер. Полицейские вежливо причалили к нему на своей машине и тут же с почтением отошли. Вытянув шею, Митч разглядел кармпанские эмблемы. Вероятно, кармпанский посол в Солнечной системе, собственной персоной. Орбитальный челнок, и без того едва тащившийся, застыл на месте.

Поговаривали, что кармпане и сами смахивают на машины, но они стали могучими союзниками земной расы в войне против врагов всего живого. Медлительные и угловатые, они были наделены даром провидения; и хотя они были до смешного не способны применить к врагу силу, косвенная помощь от них оказалась просто неоценимой.

Как только посол встал в открытом экипаже, огромная толпа почти затихла. От головы и туловища посла шли хитросплетения проводов и волоконных кабелей, связывавших его с кармпанскими животными и окружающей аппаратурой.

Сразу же осознав значение этой сети, толпа испустила единодушный вздох. В челноке образовалась давка – все начали пробираться вперед, чтобы лучше видеть. Землянин с холодным взглядом поспешно прошептал что-то в микрофон.

– Прорицание! – произнес хриплый голос над ухом у Митча.

– …Вероятностей! – внезапно разнесся усиленный голос посла, будто подхватившего мысль на полуфразе. Кармпанские Пророки Вероятностей были наполовину мистиками, наполовину бесстрастными математиками. Советники Карлсена то ли знали, то ли догадались, что пророчество будет благоприятным, что оно воодушевит толпу, и приказали передать выступление посла по системе массового вещания.

– Надежда, живая искра, от которой загорится пламя жизни! – отрывисто возгласили нечеловеческие уста; слова зазвенели над бескрайним полем. Подобные рукам конечности указали на Карлсена, стоявшего на балконе вровень с флаером. – Темные мысли металла сейчас устремлены к победе, мертвые сущности собираются убить нас всех. Но человек, стоящий передо мной, – это жизнь крепче любой стали. Могущество жизни, находящее отзвук в каждом из нас. Карлсен, я прозреваю победу…

Кармпанский пророк во время прорицания испытывает чудовищное напряжение, и точность его прогнозов всегда высока. Митч слыхал, что это напряжение – скорее топологическое, чем электрическое или нервное. Слыхать-то слыхал, но, как и большинство людей, никогда не понимал, что это означает.

– Победа, – повторил посол. – Победа… а затем…

На лицо инопланетянина набежала тень. Землянин с холодным взглядом то ли умел читать мимику инопланетян, то ли решил не испытывать судьбу и быстро прошептал новое приказание. Громкоговорители смолкли. По грандиозной толпе, посчитавшей пророчество оконченным, прокатился одобрительный рев, дошедший до челнока и флаера. Но посол еще не договорил, хотя его дрогнувший голос теперь был слышен только тем, кто находился в нескольких метрах от него, в челноке.

– …А затем смерть, гибель, поражение. – Квадратное тело согнулось, но взгляд инопланетянина все еще был прикован к Карлсену. – Тот, кто отвоюет все… умрет, не обладая ничем…

Кармпанин склонился, и флаер поплыл прочь. В челноке воцарилось молчание. Ликование толпы выглядело насмешкой.

Долгие секунды спустя главнокомандующий обернулся, возвысив голос:

– Нас, слышавших окончание пророчества, мало – и все же слишком много, чтобы удержать его в секрете. Так что я не прошу вас хранить молчание. Но при этом прошу вас разнести весть о том, что я не верю в пророчества, исходящие не от Господа. Кармпане никогда не притязали на безошибочность.

Мрачный ответ не был произнесен вслух, но громогласно прозвучал в голове каждого из присутствующих, объединенных чуть ли не телепатической связью. В девяти случаях из десяти кармпане оказываются правы. Будет победа, а затем – смерть и поражение.

Но ждет ли этот конец только Иоганна Карлсена или все живое? Люди в челноке забормотали, переглядываясь и теряясь в догадках.

Место для приземления челноков отыскали на окраине Улан-Батора. На мрачные раздумья высадившимся добровольцам просто не дали времени – ликующая толпа вокруг кораблей росла с каждой минутой. Очаровательная земная девушка, увитая цветами, подошла к Митчеллу Спейну, накинула ему на шею гирлянду и поцеловала его. Будучи довольно уродливым, Митч совершенно не привык к подобному вниманию.

И все-таки он заметил, что взгляд главнокомандующего упал на него.

– Марсианин, ты пойдешь со мной на совещание членов генерального штаба. Я хочу отправиться с представительной группой, чтобы они не думали, будто я – агент собственного брата. Мне нужны один-два человека, рожденные под светом Солнца.

– Есть, сэр.

Но только ли по этой причине выбор пал на него? Они стояли в толпе – два коротышки, – и ни один не смотрел на другого сверху вниз. Первый – уродливый, украшенный цветами – все еще обнимал одной рукой девушку, благоговейно воззрившуюся на второго, который обладал некой притягательностью, стоявшей превыше красоты и уродства. Он – правитель планеты, а может быть, и спаситель всего живого.

– Мне понравилось, как ловко ты управляешься с желающими оттаптывать тебе ноги в толпе, – сказал Карлсен Митчеллу Спейну. – Не возвышая голоса и не изрекая угроз. Твое имя и чин?

В этой войне, где все живые воевали по одну сторону фронта, армейская иерархия стала довольно расплывчатой.

– Митчелл Спейн, сэр! Звание пока не присвоено. Прошел выучку как десантник. Был на Эстиле, когда вы предложили хорошее жалованье, и вот я здесь.

– Не ради обороны Марса?

– Пожалуй, не без этого. Но хорошая плата не повредит.

Высокопоставленные советники Карлсена пререкались о наземных средствах транспорта, способных доставить их на военный совет, дошли до крика, и в результате у главнокомандующего образовалась свободная минута для беседы. Он на миг задумался, и по лицу его промелькнула тень узнавания.