Янур Феникс Мира

И вдруг мир пошатнулся. Он поплыл, распадаясь на куски рваных воспоминаний. Ноги не держали, подкашиваясь от слабости. Чужая механическая сила иссякла внезапно, оставляя после себя лишь выжженную пустошь и дрожь перегруженных сервомоторов. Янур упал на колени, роняя ружье из ослабевших рук. Его дыхание было тяжелым, прерывистым, и болью отзывалось в груди, в раненой спине, в каждой клетке истощенного тела. Перед глазами стоял расплывчатый силуэт ребенка, дрожащего у стены, с испуганными глазами, полными страха…

В отражении детских зрачков он увидел себя. Со стороны. Звериный оскал кривых губ, подергивающиеся в нервном тике веки мертвенно-бледного лица, пылающие уголья пустых глаз, механическая неестественная сила, рвущаяся наружу с каждым вздохом… Чужой. Страшный. Пугающий даже его самого. Монстр.

Ребенок вздрогнул. Он отшатнулся, издав тихий вскрик ужаса, словно увидел перед собой не спасителя, а чудовище из ночных кошмаров. Он кинулся прочь, срываясь с места стрелой, и исчез тенью в темноте коридоров, унося с собой слабую искру только что зародившейся надежды.

Янур хотел было крикнуть, чтобы остановить, объяснить, успокоить, но голос его не слушался, застряв тяжелым комком в горле. Его рука протянулась было вслед убегающему ребенку, но опала плетью бессилия. Ноги не держали, подкашиваясь от слабости и истощения. В глазах померкло, мир поплыл, растворяясь в серой мгле безразличия. Янур рухнул на пол без сознания.

Глава 8. Лабиринты Судьбы

Пробуждение пришло из вязкой, удушающей пустоты, которая обманывала и зрение, и память. Янур открыл глаза, но не узнал мира вокруг. Сознание возвращалось неохотно, словно скользкая тень, мелькающая в темноте забвения, не оставляя после себя ничего, кроме бессвязных, роящихся вопросов. Где он? Кто он? Что случилось?

Вместо ответов в голове бились лишь осколки воспоминаний. Тяжелая пульсация в висках, слабость, разлившаяся по телу тяжелым свинцом, и холод, сковавший кожу ледяным панцирем, – вот и вся реальность. Вокруг царила гулкая, давящая тишина, полная угрозы скрытой опасности, словно затишье перед бурей или молчание могилы перед воскрешением мертвых. Все чувства оборвались, замерли, будто струны порванной арфы, оставляя его наедине с небытием.

Вспышка памяти – резкая и ослепительная. Бой. Мародеры. Рык главаря. Выстрел, боль и погружение во тьму. А затем снова холод, замкнувшийся в этой каменной тюрьме неведомого места.

Превозмогая оцепенение, Янур заставил себя двинуться. Он тяжело оперся на руки, и мир качнулся, расплываясь неясными пятнами света и тени. Голова, тяжелая и чужая, гудела пустой колокольней, но он удержал равновесие, с трудом выпрямляясь и борясь с головокружением.

Он огляделся. Это был полумрак коридора с низким сводом и обломками под ногами. Не руины под открытым небом, не разверзшаяся пасть биолаборатории, но и не "Каменное Сердце". Чужое, незнакомое место.

Шаг за шагом Янур двинулся вперед, в сумрак, исследуя свою тюрьму, убежище или могилу. Вскоре он увидел их и вспомнил. Это было то самое место боя. Здесь он сражался, убивал, выживал. Провалы в памяти заполнились резкими, рваными картинами схватки: крики мародеров, огонь выстрелов, блеск стали, слепая ярость.

И вот они лежали перед ним. Неподвижные кучи рваного тряпья, искореженного металла и плоти. Недавние враги теперь были лишь жалким мусором на каменном полу. Странное чувство наполнило его – не торжество победы и не злорадство мести, а опустошающая усталость, отрешенное созерцание плодов его собственной ярости. Холодное равнодушие. Машина победила, но что с того ему, Януру, человеку?

Он опустился на колени рядом с ближайшим телом, осматривая его уже не как врага, а как источник ресурсов. Грубые лохмотья, кожаные ремни, ржавое оружие – практичный голод выживания шептал, что в этом мертвом мире ценно все. С циничной деловитостью он обыскал тела, равнодушно и без отвращения, словно механический падальщик, собирающий скудную добычу с поля боя. Находки были скудными: немного сухарей, ржавая фляга с затхлой водой, крепкий кожаный плащ, который годился взамен его изношенного. У одного из мародеров он нашел почти полный магазин патронов к незнакомому автоматическому ружью – невероятная удача. И, наконец, то, что изменило все: спрятанная во внутреннем кармане куртки записка. Свернутый в трубочку листок грязной бумаги, перевязанный бечевкой, был исписан грубыми, корявыми значками.

Непонятный на первый взгляд сумбур слов вскоре сложился в зловещую картину.

…Братья! Слухайте сюды! Дело есть фартовое. Библиотекарь на связь вышел, чертила старый, зассал, видать, в конец. Добро, грит, отдам, только живых оставьте. Ага, щас! Живых он хочет… Ха-ха-ха три раза. Книжки-то мы заберем, ясное дело, да и старого хрыча на корм крысам пустим, чтоб не выпендривался…

…Добра там – немерено. На всех хватит, жировать будем. Кто первый до библиотеки доберется – тому и куш больше. Но старого библиотекаря – мне берегите. Живьем чтоб доставили. Свои счеты у меня с ним…

…Карту не просрите, иначе я с вас потом шкуру спущу…

Клыкастый

Он читал, вникая в смысл грубых, корявых слов. План облавы. На ту самую библиотеку, о которой говорил Адриан. Слова наставника всплыли в памяти укором, путеводной звездой во тьме. Библиотека существовала. Она была здесь. И она была в опасности. Мародеры шли за знаниями, которые в их руках обратятся лишь в новый инструмент грабежа. Нужно было их опередить. Нужно было помешать.

Его взгляд упал на строчки, фиксируя детали. Облава должна была начаться сегодня же, через несколько часов. Место дислокации – вход в катакомбы, совсем неподалеку. К записке прилагалась грубая, небрежная карта подземных ходов. Идти туда означало неминуемо столкнуться с мародерами. Рискнуть всем. Но это был и единственный шанс найти то, что он искал, то, что могло спасти не только его самого. Холод каменных стен дышал смрадом, путь вперед змеился черной пастью неизвестности. Времени на раздумья не оставалось.

План родился внезапно, дерзко, словно вспышка молнии. Катакомбы. Библиотека. Мародеры. Он сплетет все воедино. Рискнуть всем, потому что другого выхода нет. Идти вниз, во тьму подземелья, навстречу опасности, навстречу судьбе.

Записка и карта стали хрупкими нитями спасения в этом каменном хаосе. Янур бережно спрятал их во внутренний карман, ближе к сердцу. Поверх изношенной одежды он надел крепкий кожаный плащ мародера – символ новой решимости и отречения от прошлого. Он заменил оружие. Ржавое, ненадежное паровое ружье было отброшено в пыль, как символ утраченных надежд "Каменного Сердца". В руки легла холодная сталь автоматического оружия – теперь это был его инструмент, оружие нового пути, если ему суждено будет выжить. За пояс он заткнул кинжал в резных ножнах – не для крови, а на всякий случай. Заплечный мешок отяжелел скудным провиантом и водой, цепляясь за плечи тяжестью боли. Но он был нужен. Все было готово.

Вход в катакомбы зиял впереди черной пастью, разинутой в недрах руин. Оттуда тянуло сыростью, холодом и затхлым дыханием вековой тьмы. Одинокий факел, дрожащий в руке, едва разгонял мрак, вычерчивая пляшущие тени на каменных стенах. Страх не отступал, он усиливался с каждым шагом вниз, расползаясь ледяными щупальцами по телу. Но путь был выбран. Назад дороги не было. Только вперед, во тьму неизвестности, в глубину земли.

Катакомбы встретили его гулкой, зловещей пустотой. Звуки шагов утонули в вековой толще камня. Свет факела едва разгонял тьму, высвечивая скользкие камни под ногами и нависающие своды. Запах сырости и плесени смешивался со сладковатым привкусом разложения. Это был уже не просто запах смерти, а смрад техногенной катастрофы, невидимым ядом пропитавший каждый уголок подземелья.

Тревога вела Янура сквозь лабиринты. Оружие было наготове, взгляд напряженно всматривался в тени, слух ловил каждый шорох. В какой-то момент из ниш в стенах вынырнули они – Ящеры-падальщики. Не тени, а нечто более омерзительное: плоть и металл, спаянные воедино мутацией. Скользкие, юркие химеры подземелья, порождения радиационного ада. В слабом свете факела он разглядел жуткое смешение органики и механики: потрескавшаяся кожа с пятнами ожогов, сквозь которую проглядывал блеск ржавого металла и спаек проводов. Вместо глаз – стеклянные линзы пустых лампочек. Вместо зубов – лезвия механических пил, клацающие и выпускающие струйки пара.

Они напали стаей, молниеносно и бесшумно, плюясь ядовитой кислотой. Пришлось уничтожать их метким огнем в упор, без жалости и без времени на сомнения. Вспышки выстрелов рвали тьму, и звуки боли и агрессии сплелись в вихре смертельного танца. Стая дрогнула и отступила, растворившись во тьме, словно нечистая сила, бегущая от рассвета. Тяжелое дыхание и гул сервомоторов в ушах были эхом недавнего боя. Победа была малой и временной.

Он шел дальше, спускаясь все глубже в недра земли. Тьма сгущалась, стены нависали, и казалось, что катакомбы дышат, словно древнее чудовище. Затем появились новые звуки – тихие, скользящие, будто шелест сухой листвы или змеиное шипение. Катакомбные змеи. Не живые и не мертвые, а механизмы смерти. Вверху, под сводами, Янур увидел их. Жгуты прозрачных цилиндров, заполненные мерцающей жидкостью, плавно извивались, словно щупальца гигантских медуз. Вместо глаз – темные линзы прожекторов, холодно сканирующие пространство. Их пасти раскрывались не зевом плоти, а створками механических челюстей с иглами инъекторов на концах, готовых впрыснуть парализующий расплавленный металл. Пришлось постоянно смотреть вверх, напрягая зрение, выслеживая ртутные тени под сводами и уничтожая их точным выстрелом в "глаза", опережая их молниеносный бросок.

Путь становился все уже, стены сжимались, и в какой-то момент пол ушел из-под ног, сменившись липкой жижей. Фонарь вырвал из тьмы не твердую землю, а хаотичное шевеление миллионов нитей-щупалец. Хитиновые жуки. Неисчислимое полчище, светящаяся армия ползучей смерти. Их тела были жутким симбиозом органики и механики: в каждой щели хитинового панциря виднелись впаянные шестеренки и микро-поршни, всасывающие жижу со дна подземелья. Их жужжание было навязчивым, а мертвенный, холодный свет их тел ослеплял. Пришлось искать путь выше, по каменистым выступам, по краю жуткого болота, выжигая огнем тех тварей, что подбирались слишком близко.

И снова узкий лаз, ведущий вверх, в обход опасной зоны. Он упорно шел вперед, продолжая свое одинокое путешествие вглубь катакомб. Потом были слизни – мерзкая пародия на жизнь, скользкие, бесформенные мешки мутной жижи, оставляющие за собой след из кислотной слюны. Они поджидали жертву, неподвижно вися на стенах, чтобы в нужный момент совершить тягучий, но невероятно быстрый прыжок и пастью-присоской высосать из жертвы жизнь, разум и волю, превращая ее в безвольную марионетку.

И когда он прошел через все это, когда одиночество и тьма почти поглотили его, начался шепот.

Сначала это было едва уловимое шевеление звуков, тихий шепот его собственного имени в пустоте. Голос, знакомый до боли, нежный и зовущий – призрачное эхо утраченного мира.

– Янур… Янур… – шептала тьма, проникая в сознание, окутывая его сладостной негой.

Потом раздался детский смех. Звонкий, серебристый, каким он был тогда… когда Герда была рядом. Сердце откликнулось внезапной, сладкой мукой. Смех мелькал в коридорах, заманивая его вглубь, туда, где, может быть, ждала она.

Голос усиливался, становился четким, внятным, обращенным лишь к нему одному.

– Янур… я здесь… я жду тебя… мне так холодно и страшно без тебя… помоги мне… спаси меня… братик… – плакал голос Герды, разрывая сердце жалостью, зовя его в темноту, обещая встречу с утраченным чудом.

И вот уже не только звук – видение. В сумраке коридора мелькнул детский силуэт. Хрупкая, беззащитная фигурка. Бледное личико, умоляющие глаза, полные страха. Тонкие, детские ручки, протянутые к нему в мольбе.

Сердце вздрогнуло, поверив в чудо, в иллюзию, рожденную болью одиночества. Ноги сами понесли его вперед, за видением, туда, куда манил призрак. Разум молчал, заглушенный властью сердца. Осторожность была забыта. Он несся слепо, безрассудно, прямо в ловушку, туда, где чудо обращалось обманом.

Шаг, еще шаг… и пол ушел из-под ног. Пропасть зевнула черной пастью неизбежности. Вместе с призраком Герды, растаявшим словно дым, он падал в беззвучную пропасть.

И вдруг – холод. Резкий, обжигающий холод пронзил сознание, отрезвляя разум, словно ледяной душ. Удар о невидимую преграду вернул боль, страх и инстинкт самосохранения. Прозрение. Обман. Иллюзия. Нет Герды. И не было. Пустота. Ловушка. Смерть.

Янур распахнул глаза. Он успел ухватиться за край, удержался чудом, последним усилием воли и механической силы. Он висел над зияющей черной пастью, ощущая кожей леденящее дыхание смерти. Его сознание очистилось, рассеивая туман галлюцинаций и возвращая его в жестокую реальность. Холодный расчет киборга заменил власть обманутого сердца.

Собрав в кулак остатки воли, Янур заставил механические руки действовать. Рывок, еще рывок – и он выкарабкался, выполз на твердый камень коридора, чудом уцелев. Он лежал без сил, тяжело дыша, и осознавал горькую истину. Не верить ничему. Ни звуку, ни видению, ни зову сердца. Выживать в одиночку. Машина должна заменить человека.

Одиночество. Холод. Ярость. Теперь только это. Ни оступления, ни слабости – лишь трезвый расчет киборга. Герда – мираж, боль – слабость, сострадание – смерть. Только цель – Библиотека. И мародеры, ведущие прямо к ней.

Он двинулся вперед, бесшумной тенью скользя по лабиринтам. Теперь его вел не призрак, а трезвый расчет и охотничье чутье воина. Карта вывела его к месту дислокации врага. Он затаился в тени, осматривая лагерь. Просторный зал, освещенный костром. Мародеры, как стая волков, пьяные от боя и ожидания легкой наживы. Охрана небрежна. Лобовая атака – самоубийство. Только скрытность.

Янур действовал терпеливо и безжалостно. Он слился с тенью, подкрался к часовым. Удар кинжала в горло – метко, тихо, без звука. Один, потом второй. Затем он проскользнул в лагерь, к главарю, отвлекшемуся на подсчет добычи. Прыжок тени, удар приклада в затылок – и главарь без сознания. И в тот же миг – ярость. Взрыв механической злобы, захлестнувший сознание. Он больше не прятался.

Мародеры в панике и ужасе не понимали, откуда пришла смерть. Янур стал машиной, запрограммированной на уничтожение. Его ружье клокотало паром, выкашивая врагов без остановки. Сила – неотвратимая, безжалостная, непобедимая.

Лишь один остался жив – жалкий огрызок стаи, скулящий от страха у его ног.

– Не убивай… прошу… жизнь отдам… все скажу… библиотека… там… жизнь только подари…

Медленно, словно очнувшись от морока, Янур отступил, отпуская его жить. В его глазах была лишь пустота киборга. Живи. Беги. Это ничего не меняет.

– Не убивай! – хрипел мародер, задыхаясь от ужаса. – Скажу все! Библиотека… старая… в конце катакомб… Слыхал про нее?

Янур молчал, его взгляд был ледяным, рука держала оружие наготове.

– Точнее, – глухо процедил он, нарушая молчание. – Где? Как пройти? Ловушки? Охрана?

– Библиотека… далеко… за Залом Вечной Мглы… – зачастил мародер, тараторя слова. – Проход… один… прямой… плутать нельзя… ловушки… механические плиты… пол… обманные стены… Охрана… не люди… механизмы… старые… но работают… крысы… механические… большие…

Бах!

Выстрел был сухим и окончательным. Янур не дожидался конца бессмысленной мольбы. Машина сделала все сама. Эффективно и безжалостно устранила ненужный элемент.

Он опустил ружье. Пустота. Внутри и вовне. Киборг свершил свое дело. Человек умер окончательно. Информация получена, долг исполнен. Путь к Библиотеке открыт.

Без слов, без эмоций, лишь тень киборга, восставшего из пепла. Янур повернулся спиной к трупам и ушел во тьму катакомб, навстречу новой судьбе, где нет места ничему, кроме одиночества воина-монстра в безмолвии пустоши. В поисках Библиотеки. В поисках самого себя – утраченного, или еще не обретенного.

Глава 9. Библиотека Памяти

Пыль и пепел покрывали все вокруг. Даже кровь, казалось, растворилась в холодной пустоте катакомб, поглощенная их каменной утробой. Янур стоял над телами поверженных мародеров, вглядываясь в груды разорванной плоти с отстраненным равнодушием стороннего наблюдателя. Не было ни жалости, ни гнева, ни удовлетворения местью – ничего. Лишь пустота и холодная констатация факта: враг повержен, путь открыт.

Он механически наклонился, опускаясь на колени рядом с телом главаря, который теперь был лишь мусором на каменном полу. Янур обыскал его деловито и хладнокровно, словно перебирая сломанный механизм в поисках нужной детали. Жесткая кожа куртки, штаны и сапоги были добротными, не чета его собственным лохмотьям, поэтому сгодятся. Богато отделанная сабля и пара пистолетов показались ему вычурно-бесполезной побрякушкой. А вот автоматическое ружье – надежное и мощное – было именно тем, что нужно. В карманах нашлась лишь обычная труха: кремень, трубка, табачная скверна и пустой, как душа мародера, кошель. Но там же лежала и карта. Грубая, небрежная – та самая, что он искал, ключ к Библиотеке. Бумага пожелтела, линии на карте были кривыми, с нечеткими пометками, но путь к цели был понятен. Вперед.

Шаг за шагом Янур покидал место побоища, оставляя за спиной тела павших врагов. Он не оглядывался и не замедлял шаг, словно уходя от собственного прошлого, от тьмы сомнений и колебаний. Карта вела его узкими, петляющими коридорами, погружая все глубже в подземелье. Его шаги гулко отдавались в звенящей тишине катакомб, эхом вторя механическому биению сердца. Стук протезов о камень отмерял секунды неумолимо бегущего времени, которого оставалось так мало.

Идти в одиночку было легче. Тело повиновалось, слушаясь механической воли, и протезы несли его вперед ровно, четко и безотказно. Его шаги были выверены и экономны, каждое движение отточено и подчинено единственной цели – пути к Библиотеке. Ноги не заплетались от усталости, сердце не ныло от жалости, а страх не сковывал волю. Машина двигалась вперед без чувств и колебаний, повинуясь программе выживания, заложенной в кибернетическую плоть. И все же, где-то внутри, в самом центре этой механической пустоты, еще билось что-то живое. Что-то человеческое.

Образы прошлого – забытые лица друзей, голоса наставников, шепот Герды и нежный взгляд Софии – мелькали мимолетно, словно отблески угасающего пламени. Они то тускнели, то вспыхивали ярко, пронзая холод отрешенности тоской и жаждой утраченного тепла. Воспоминания цеплялись цепкими руками за сознание, пытаясь вернуть его в жизнь, в чувства, вырывая из холодной власти механической воли. В зеркале памяти отражался человек. Или только машина, заменяющая его?

Временами его настигали припадки. Неожиданные, резкие судороги вырывали его из бесчувственного потока движения, превращая ровный шаг киборга в беспомощное движение механической марионетки, теряющей контроль над собственным телом. Металлическую плоть пронзала дрожь, ружье выпадало из ослабевших рук, а глаза заволакивала мутная пелена забвения, отрывая от реальности и погружая в хаос мелькающих видений. Янур видел себя со стороны: нелепое, жалкое существо, ползающее по каменному полу, бессильное и обреченное на неминуемую гибель в лабиринте подземелья. Затем видения отступали, позволяя вновь обрести контроль над телом и вернуться на путь к цели. Но каждый раз припадки оставляли после себя тяжесть усталости, тревогу, слабость и неотвратимость надвигающегося конца – гибели машины, утраты человека. Нужно было остановиться. Передохнуть. Собрать остатки сил, погасить гул протезов, позволить утихнуть пульсации перегруженного сердца. Но одиночество, давящая тишина каменного мешка подземелья, холод, проникающий в кости, и мрак безнадежности мира вокруг и внутри не давали ему покоя.

Как добраться до Библиотеки, когда путь извилист, опасен, полон ловушек и неизвестности? Карта, эта грубая схема безумца, набросок торопливой руки, могла завести в никуда, обрекая на бессмысленное блуждание. Ловушка… ловушка судьбы.

Он вспомнил предсмертные слова мародера: старые механические плиты, обманные стены, давящий пол и потолок, который мог обрушиться. Нужно быть готовым. Внимательность, осторожность и осмотрительность – вот его оружие теперь, а не грубая сила киборга. Трезвый расчет и холодная логика.

И вскоре он увидел вход. Узкий пролом в стене был едва отличим от мрака коридора, а за ним клубилась иная, живая и непроницаемая тьма. Над черной пастью прохода виднелись едва различимые символы – сплетение незнакомых букв и знаков, словно заклинание древних магов, охраняющее врата неведомого мира. Загадка. Ловушка.

Янур замедлил шаг и остановился перед черной дверью тайны, вглядываясь в символы надписи. Он пытался понять их смысл, разгадать тайну шифра и подобрать ключ к головоломке врат. Символы плясали в неровном свете факела, то сливаясь в нечитаемую вязь, то распадаясь на отдельные знаки, которые вытаскивали из глубин памяти обрывки знаний прошлого. Древний язык, почти забытый, полустертые слова, фразы Адриана и смутные воспоминания из детства – все это было чем-то знакомым и близким, но ускользало от понимания, маня загадкой, скрытой за порогом.

Он присмотрелся внимательнее и понял, что это не просто надпись, а механизм. Врата были не просто проходом, а сложной и замысловатой конструкцией с видимыми шестеренками, рычагами и циферблатами, которые были органично вплетены в древнюю кладку, словно часть самой стены, часть нерушимого каменного великана. Загадка была не словесной, а механической. Но как ее решить, не зная ключа? Сила здесь была бессильна, а грубая мощь не могла открыть врата тайного механизма. Нужен был разум, смекалка и логика киборга, слившиеся воедино с неистребимым желанием человека – познать и открыть для себя мир знаний, скрытый за вратами Библиотеки Памяти.

Медленно и осторожно Янур прикоснулся к вратам. Он ощупывал камень, металл и переплетение символов руками и взглядом, пытаясь разгадать механизм и нащупать ключ к головоломке. Его пальцы скользили по холодной кладке, ощущая шероховатость веков и гладкость отполированного металла. Грани резных символов заставляли память вспыхнуть не знанием, а отголосками забытого чувства связи с прошлым.

Под пальцами он почувствовал едва заметную подвижность шестеренок. Утопленный в тени рычаг призывно блеснул медью, словно подмигивая и намекая на ответ. Слабый поворот не поддавался. Усилие было тщетно. Нужна была сила и разум воедино, ловкость пальцев и четкость движений. Трезвый расчет.

Минута тянулась вечностью. Каждая секунда была испытанием воли, разума и терпения, гранью возможного. Но механизм поддался. Едва слышный щелчок рассек каменную тишину, и шестеренки завертелись внутри врат. Символы замерцали неясным светом, камень дрогнул и, сдвигаясь плавно и беззвучно, словно растворяясь в тени, открыл проход в черную пасть неведомого. Врата Знаний были открыты.

И его встретил свет. Не яркий, ослепительный свет дня, а иной, неземной – призрачное сияние, излучаемое стенами Библиотеки, книгами и заключенными в них знаниями. Мягкий, льющийся неведомо откуда, он рассеивал густую тьму катакомб, заполняя пространство торжественным безмолвием, покоем и величием храма. Янур сделал вдох, и воздух оказался иным, не таким, как в душных коридорах подземелья – легкий и чистый, словно дыхание вечности. Он наполнял легкие свежестью утра, а сердце – неожиданным спокойствием. Тревога и страх отступили перед незримой силой Знания. Запах древности, старой бумаги, пыли веков и легкий аромат трав бальзамировал душу и сознание. Тишина была полной, абсолютной, но не мертвой и не пустой, а наполненной невидимыми голосами прошлого, безмолвным шепотом мудрости, эхом давно ушедших цивилизаций. Торжественность и благоговение захлестнули его волной неожиданного покоя и принятия. Библиотека. Храм Знаний. Сердце Памяти.

Он вступил осторожно, словно ступая по священной земле и нарушая вековой покой этого места. За вратами оказалось не помещение, а иное, неизмеримое пространство, выходящее за грани привычных форм и ощущений. Зал был грандиозным, необозримым взором, его стены терялись в сумраке вечности, а потолок был небосводом из парящих книг и символов. Колонны уходили в небеса рядами стеллажей, а бесконечные полки были уставлены томами древних учений и свитками забытых летописей. Каждая книга была звездой в небесном своде Библиотеки Памяти.

Свет был невидим, но он был везде, струясь из неведомого источника. Он проникал в самое сердце, рассеивая мрак подземелья и наполняя пространство покоем, величием и сакральной торжественностью Знания. Звуков не было, лишь полное, окончательное безмолвие, но оно было живым и дышащим, наполненным голосами давно ушедших поколений. Оно хранило все, что было, есть и будет в нескончаемом круговороте времени.