Сказки Лас Вегаса

Жизнь продолжалась и стирала своим беспощадным ластиком те нежные, карандашные воспоминания, размазывая их по бумаге памяти, делая блеклыми, неразборчивыми, нанося сверху новые впечатления – черным фломастером, четко и ясно. Новые заботы подхватили его, закружили вихрем торнадо так, что на переживания не оставалось ни времени, ни сил. В кровать ложился уже после двенадцати, засыпал мгновенно, будто падал в обморок, чтобы утром очнуться от сигнала будильника и пару мгновений недоумевать – вроде, только что лег, а уже надо подниматься.

Стоял под душем – вспоминал план дня, составленный по всем правилам тайм-менеджмента, который предусматривал строгое расписание дел и короткий отдых через каждый час напряженной работы. Строгое следование плану помогало избежать эмоционального выгорания – бича бизнесменов, особенно начинающих, желающих добиться «всего и сразу». Алексу нравилось его беспокойное существование, он плескался в нем весело и с удовольствием, как молодой дельфин в океанских волнах.

Вселенная его тоже увеличилась в размерах, заполнилась разной степени важности людьми, будто космическими телами: кометами, метеорами, обломками отслуживших летающих аппаратов, осколками отживших свой срок планет. Они вспыхивали и угасали, приближались и удалялись, регулярно возвращались или пропадали навсегда, исчезая во времени и пространстве.

Сегодня вот неожиданно появилась незнакомка – яркая, загадочная и далекая, как звезда Альфа Центавра. Она появилась из ниоткуда и исчезла в никуда, оставив легкий флер духов (смесь горького лимона и свежего бергамота, нечто подобное использовала Энн) и туфли, лежавшие за бочкой с пальмой, будто две надоевшие игрушки, причем одна сломанная. Их надо подобрать и отремонтировать – будет повод заговорить с девушкой в следующий раз.

Который обязательно представится, Алекс не сомневался. Отвернувшись от ослепляющего света Сферы, он сходил за пальму, подобрал туфли, осмотрел – ни единой царапины, подошва чистая, как только что из магазина. Понюхал – внутри пахнет хорошо выделанной кожей, наверное, молодого оленя (почему-то не хочется думать, что питона). На стельке стояло название фирмы черным по белому «Маноло Бланик». Ого! Слышал в новостях – продукция этой фирмы получила звание «туфли недели» на недавно проходившей неделе моды в Нью Йорке.

Недешевая девушка… Выбросила новую обувь за пару тысяч долларов, будто стоптанные шлепанцы-вьетнамки за два «бакса».

Да и мы не на пособие по инвалидности живем. Мелькнувший было комплекс неполноценности растаял так же быстро, как освежающая таблетка алка-зельцера в стакане воды. Комплексы рождаются от неуверенности в себе, которая пожирает человека, подобно монстру-людоеду Вентиго из хорор-игры «Стационарный пациент». Этого монстра Алекс давно одолел, убил и закопал, забыв о его существовании.

Лучшее лекарство от неуверенности – набраться опыта методом проб и ошибок, сделать выводы и похвалить себя за результат. Не каждому дано, у Алекса получилось. Он даже смог бы вести курс на ютубе «Как стать успешным человеком», если бы имел время и желание дополнительно заработать.

Сунув туфли под мышку, каблук в карман, Алекс отправился в казино – не торопясь, чтобы не расплескать недавние впечатления, еще раз пережить, вдохнуть их терпкий аромат, и, закрыв крышку, сохранить в сосуде памяти.

Безнадежности не ощущал, наоборот, подобно великому полководцу – после поражения уже рождал план действий. Освежиться чем-нибудь холодненьким и можно приступать к подготовке. Алекс поднялся по трем ступеньками, ставшим почти монументальными – лично для него, перешел на другой берег человеческой реки, лившейся по Фримон-стрит, сразу за входной дверью свернул направо, к бару «Тропик Рака».

Раньше, когда они только купили это казино, бар находился на возвышении, как веранда или просторный балкон, ограниченный по краю чеканно-узорчатой балюстрадой. К нему вела довольно крутая лестница в десять ступеней, со скользкими металлическими перилами.

С одной стороны, расположение, вроде, выгодное: клиенту приятно подняться над суетой и, неспешно попивая пина-коладу, смотреть на происходящее внизу со снисходительностью римского императора, сидящего в личной ложе в Колизее. С другой стороны, имеется гигантский недостаток. Лестница – негативный элемент маркетинга. Даже десять ступеней становятся непреодолимой преградой для людей с лишним весом, маленькими детьми, ревматоидным артритом, нарушенной координацией или элементарно запущенной ленью. А это львиная доля клиентов казино.

При реновации было убрано всё, что мешало свободному проходу – пороги, ограды, тумбы, а также лишние балконы и другие возвышения. «Тропика Рака» опустили, и теперь к нему вела не лестница, а ковровая дорожка, разрисованная экзотически красочными растениями и цветами. Они выглядели слегка аляповато, но таков закон оформления казино, где отсутствует ощущение времени: яркие краски, причудливые формы должны будоражить глаза посетителей, чтобы они не заскучали и не заснули за столом или слотом.

«Тропик Рака» был оформлен в виде пляжного бара: крыша, стойка, высокие стулья – из тростника, на черном потолке созвездие рака из лампочек и контуры самого животного.

Позади стойки – вечерний бармен Джон, выходец из коренного племени пайютов, коричневокожий, белозубый, в рубашке-гавайке в той же экзотической цветовой палитре, что и рисунок дорожки. В его смену бар никогда не пустовал. Джон – «коренной» служащий казино, работал здесь лет тридцать, без выходных и отпусков, получал двойную ставку, потому что как никто другой умел устраивать спектакль с наливкой коктейлей – жонглируя стаканами, шейкерами и бутылками да еще что-то напевая. Том Круз мог бы у него поучиться.

Перед стойкой сидели и стояли посетители, в уголке скромно примостился Элвис Пресли, в миру Стивен Паркер – старый, больной игроманией неудачник. Его фигура заплыла жиром под самый подбородок, он напоминал Алексу шерифа Дрэйка из Анн Эрбор, который нес службу в районе университета, студенты называли его «жириф».

Сходство с королем рок-н-ролла Стивену придавали две вещи: взбитый чуб (парик) и белый костюм-комбинезон с блестками – примерная копия того, в котором Пресли выступал на своем последнем концерте в Индианаполисе. Паркер сидел боком на барном стуле – одну ногу спустил на пол, другую поставил на перекладину и положил на нее живот.

Перед ним стоял высокий стакан с «Кровавым Цезарем» – красной жидкостью и торчащей из нее зеленой веточкой сельдерея, а также двойная порция коктейля из креветок в чашке на тонкой ножке. В глубине чашки лежала густая томатная смесь, бело-розовые креветки висели по краям хвостиками наружу. Паркер брал их за хвостики, макал в соус, отправлял в рот и запивал из стакана. Запивал небрежно – жидкость стекала из уголка рта, как кровь у вампира, он вытирал ее ладонью, хотя салфетка лежала рядом.

Неряшливость – типичная черта людей, плюнувших на себя и общество. Они «забывают» смывать туалеты, вытирают руки о занавески и могут даже испражниться за слотом. Таких не приветствуют в казино, однако, к данном клиенту Алекс не придирался: Паркер был завсегдатаем заведения, а завсегдатаям прощают больше, чем простым смертным. Он был любопытен, имел острый глаз и замечал то, что пропускали менеджеры зала. Болтовня с ним приносила пользу – иногда практическую, иногда психологическую, отвлекавшую от серьезных тем. Никогда не знаешь.

Встреч с Паркером Алекс не избегал. Подошел к стойке, скромно встал в конце ее, отдал туфли на хранение Тому – второму бармену, который обслуживал посетителей, пока Джон их развлекал.

– Положи в пакет, я попозже зайду, заберу. И сделай мне безалкогольного мохито, – сказал Алекс.

Глядя, как смачно Паркер употребляет креветки, подумал – на одном мохито он далеко не уедет. Все-таки следовало поесть, чтобы голодный желудок не теребил, как скучающий ребенок теребит родителя: поиграй, почитай, расскажи, покажи… Ребенка надо чем-то занять, желудок тоже. Алекс добавил к заказу энчиладу с курицей и тут же оплатил – таково правило его казино: платят все сотрудники без исключения. Сделаешь исключение для себя, его сделают для себя и остальные. Воспитывать персонал надо не инструкциями, а своим примером, лучшего способа еще не придумано.

– Привет, Стив, как дела? – спросил Алекс.

Обычное начало, дань вежливости. После чего можно было заниматься своими делами: есть, пить, разговаривать по телефону, отдавать распоряжения или тупо смотреть зал, пока Паркер, будто заведенный, выкладывает последние новости и свежие сплетни, разбавляя их рассуждениями, осуждениями, жалобами… Короче, у него начинался «словесный понос» – по его собственному определению.

– Привет, Ал! Да какие дела… Устал. Зато заработал. Деньги есть – можно поесть. Вот вознаграждаю себя за тяжкий труд. Сегодня шестнадцать браков заключил. Больше меня только Барак Обама. Этот пронырливый китаец похож на нашего бывшего президента как брат-близнец. Даже ростом. Что непонятно – китайцы обычно малорослые. Наверное, пекинскими утками в детстве объедался… Похоже, он задумал отнять мой бизнес или, во всяком случае, здорово потеснить. А мне снижать прибыль нельзя, я только что завел новую…

– Любовницу? – подсказал Алекс и, чтобы скрыть улыбку, нагнулся откусить энчиладу.

– Упаси, Господи! Новую машину. Не до любовниц теперь. Я уже не тот шустрый малый, который жонглировал женщинами, как игровыми фишками. Я одинокий, толстый, хромой гусь, подбитый жизнью и оставленный медленно умирать на берегу. Мой старый Роджер теперь может только п`исать. Не реагирует даже на проституток, которые танцуют тверк между автомобилями в пробке. «Сперма-вечеринки» больше не для меня, к сожалению. Кстати, про сперму…

Паркер отпил «Цезаря» через трубочку, подцепил креветку, обмакнул в соус, положил в рот. Быстро прожевал, проглотил – паузу в разговоре нельзя затягивать, иначе собеседник заскучает и уйдет, выговориться не успеешь.

– Видел я, как ты за той красоткой шествовал через все казино. Удалось познакомиться?

– Не удалось. Ты ее знаешь?

– Вроде, видел… но где и когда – не скажу. Память стала, как женская сумочка: ты знаешь – ЭТО лежит там, но не знаешь – где. Уверен, ты ее найдешь. В наш век нет ничего невозможного: из женщины превратиться в мужчину, как дочь-сын Шер, или из желтолицего азиата – в чернокожего президента, как тот китаец. А когда ты ее найдешь, и вы поженитесь, прими совет: ни в коем случае не присутствуй на родах – аттракцион не для нашей слабой мужской психики. Кстати, ты уже это испытал?

– Нет, был в тот момент в отъезде.

– А я один раз присутствовал и чуть в обморок не упал. Бедный ребенок… вылез весь в крови, слизи, каких-то ошметках… прямо-таки зародыш чудовища из фильма «Чужой». А на что походила вагина моей любимой женщины… Боже мой… вместо прекрасного храма любви – мокрый, окровавленный ежик, – сказал Паркер и положил в рот новую креветку. – Я тебе не испортил аппетит случайно?

– Не испортил.

– Тогда продолжу эту невкусную тему. – Паркер подцепил еще одну креветку, махнул ею в воздухе, будто художник, рассуждающий о высоком искусстве. – В женщине должна оставаться загадка, тайна, которую хочется открывать. А роды – такой момент, когда женщину выворачивает наизнанку, и далеко не каждая желает предстать в разодранном виде перед мужем. Ты же не хочешь, чтобы она наблюдала – как из твоего ануса вырезают полипы.

Паркер положил креветку в рот, пожевал, смачно чавкая, проглотил и продолжил:

– Вообще я преклоняюсь перед женщинами, которые соглашаются на нечеловеческую боль, чтобы родить наших потомков. Мужчины в этом смысле слабаки. Не умеем терпеть. Едва температура подскочит до тридцати семи – мы уже не встаем с постели, до тридцати восьми – готовимся умереть…

Но при всем моем уважении, я потом так и не восстановил обожание к жене, через год развелся. Не знаю, почему присутствие мужчины при родах в Америке стало обязательным. Я бы запретил. Вообще у нас слишком много идиотизма и слишком мало правил, которые его ограничивают. Это я тебе как гражданин самой свободной страны говорю. Запреты еще никому не навредили. Например Трамп – не позволил размещать игровые автоматы в своем отеле и ничего. Единственный отель без казино в Лас Вегасе процветает… В отличие от меня.

– Ну, ты, вроде, тоже неплохо зарабатываешь.

– Раньше – да, когда силы были и кураж. Я ведь до Лас Вегаса в Нью Йорке работал, в департаменте здравоохранения, в отделе статистики. Зарплата хорошая, работа скучная. Сидел я и плесневел от тоски. Кстати, ты знаешь, что за год в Америке до пятисот человек погибает, свалившись с кровати в медучреждении?

– Не знал. Да и зачем это мне?

– Ну, на всякий случай. Попадешь в больницу, не пытайся встать с койки самостоятельно. Впрочем, с таким же успехом можно умереть или покалечиться у себя дома, поскользнувшись в ванной. Тридцать миллионов случаев в год. Вот такая сухая наука статистика – кому она, собственно, нужна? Все эти цифры и таблицы, которые никто не просматривает, выводы и рекомендации, которые никто не выполняет. Надоело мне. Прямо-таки до тошноты. Смену сезонов не замечал: зимой начну годовой отчет составлять, голову подниму – уже весна. Закончил квартальный отчет, глядь, а лето прошло. Пора к Рождеству готовиться. Я дни рождения детей и жены забывал. Да что там! Забывал – сколько мне самому исполнилось.

Короче, чтобы взбодриться, стал я летать в Лас Вегас – поначалу раз в год в отпуск, потом три-четыре раза, потом почти на каждый выходной. Привлекал меня этот город-праздник, нашептал сказок-небылиц. В конце концов уволился оттуда и переехал сюда. Работы в департаменте не нашел, там все схвачено и разделено между своими, пошел в Элвисы. Купил абонемент на заключение браков, место в Счастливой Маленькой Часовне, стал зарабатывать хорошие деньги. И так же хорошо их тратить – в казино или борделях.

В удовольствиях себе не отказывал. На работу ходил с улыбкой. Я тогда худее был в два раза и голос имел. Популярным был у брачующихся. Вручу им документ и как спою свою любимую: «Ты сегодня одна…» (Are you lonеsome tonight…) – они в восторге, я при деньгах. До тридцати свадеб проводил, один раз даже рекорд поставил – сорок две за один день. Я полюбил Элвиса, как Спасителя. Он мой Отец, Сын и Святой Дух.

– Веришь, что он жив?

– Телом, может, и нет, а душой – да… она же бессмертна. Мы с ним духовно схожи. Я, как и он, разочаровался в жизни, подсел на снотворные и обезболивающие. А также алкоголь и вредную еду.

– Хочешь так же закончить – упасть в туалете и умереть в одиночестве?

– Не хочу, но, видно, придется. Я теперь не тот, что двадцать лет назад. Здоровье подводит, лень одолевает – воюю, но она все чаще выигрывает. Конкуренты опять же… Молодежь выдавливает стариков из бизнеса. На пенсию идти – не выход. Социальная мала, дополнительной не накопил. Вон сколько пенсионеров по тротуарам сидят, милостыню просят. Хотя, не все из них по-настоящему нищие. Просто привыкли к халяве. Напишут на бумажке «три дня не ел, помогите, подайте на гамбургер». Ему накидают, а он тут же в казино – шасть! И просадит всё до цента. Потом опять на улицу идет.

Вот такой круговорот деньжат в Лас Вегасе. Даже доктора в нем участвуют. Недавно ходил я к одному тайскому целителю. Он выслушал жалобы и как начал расписывать свои чудодейственные препараты – дорогие, зато действенные. Чего только ни обещал вылечить: и диабет, и катаракту, и запор, и ревматизм. Только молодость вернуть не обещал… Я послушал-послушал и ушел.

Лас Вегас – не сказка, а город-фейк. Кругом обман, кругом продажа и покупка. Каждый желает на тебе поживиться. Тому дай, иначе не получишь красивый вид из окна, этому дай, иначе плохо помоет машину. Привлекательная женщина – обязательно или проститутка, или порно-актриса…

Алекс вдруг прекратил жевать и собрался ответить что-то резкое, будто Паркер оскорбил ЕГО девушку, ту самую «фею долин». Вовремя остановился. Паркер не ЕЕ имел ввиду. Его слова к ней не подходят.

Когда Алекс изучал гостиничное дело, особенно увлекался предметом «деловая психология», желая научиться угадывать настроение партнеров и инвесторов по выражению лица.

На лице главное – глаза.

Незнакомка – не проститутка, у нее глаза не продажные.

Хотя… никогда не знаешь.

Нет, лучше о том не думать. Если о чем-то не думаешь, этого, вроде, и нет. Промолчал, а то Паркер заведется с извинениями еще на полчаса, а энчилада уже заканчивается, два укуса осталось.

У Паркера максимум две минуты. Пусть пока продолжает.

– Швейцары и валеты в гостиницах – вымогатели. Не дашь «на лапу», сделают вид, что не замечают… Кстати, а что это у тебя вид такой потухший?

– Да… устал, наверное, не ел целый день.

– Я тоже злой, когда голодный. Ну хочешь, я тебя обниму? Сразу подобреешь. Говорят, помогает. Я по телевизору смотрел: в Японии целый бизнес есть. Обнимашки. Без секса. Полтора часа объятий – 75 долларов. А я тебя бесплатно. Ха-ха-ха!

– Иди своего Барака Обаму обнимай! – улыбнулся Алекс. – А то у вас начнутся «звездные войны», нам потом разруливать. Ну, пока! – Вытер губы салфеткой, допил мохито, махнул рукой Паркеру и направился в секьюрити рум – вотчину Боба Райера.

***

– Боб, выведи мне записи с камеры над входом в казино, с внутренней стороны, за последний час, – попросил Алекс и устроился перед экраном наблюдать за потоком посетителей. Отдавать распоряжение найти незнакомку на других камерах не спешил – не стоит привлекать служащих к своим личным делам.

Прокрутил колесиком мышки, ускоряя видео, и вскоре наше то, что искал. Незнакомка в красных туфлях и платье с юбкой-колоколом идет походкой укротительницы удачи и победительницы судьбы. Голову держит по-королевски прямо, интересно – ей корона лоб не трет?

Черт, самоуверенности девушке не занимать. К сожалению, висящая над дверями камера не может как следует запечатлеть лицо. Ну подними головку, красавица… хоть на мгновение…

Девушка будто услышала мысли Алекса и глянула прямо в объектив, показалось – с насмешкой. Отлично. Остановил видео, распечатал на фотобумаге снимок – размером чтобы входил в нагрудный карман. Подозвал Боба.

– Ты ее видел у нас когда-нибудь?

Тот взял снимок, пригляделся.

– Видел. Два-три раза. Очень заметная девушка, фигура как у Барби. Нет, лучше. Она бы украсила собой любое шоу ангелов «Виктория Сикрет» без единого павлиньего пера. А кто это? Мошенница? Помощница шулера? Воровка?

– Нет. Нет. Просто мне нужно ее разыскать… по делу, – по какому «делу» – Алекс и сам не знал, придумал на ходу: – Она забыла телефон в баре, надо ее найти и вернуть.

– Понял.

– Если еще раз увидишь, сообщи мне немедленно.

– Хорошо.

На стене секьюрити рум светились цифры электронных часов 22-22. Все цифры по парам, и они будут верны друг другу одну минуту или целый час, а потом их союз распадется, и каждая цифра пойдет своей дорогой. Все как у людей, во всяком случае в окружении Алекса ни одной супружеской пары, продержавшейся более трех-четырех лет не имелось.

Непостоянство – примета нашего времени. Раньше люди сохраняли брак, даже неудачный, по разным причинам: религиозной, политической или финансовой, теперь старые причины отпали, а новые не появились. Теперь женщины слишком самостоятельны, чтобы соглашаться на условия замужества, которое всегда означает ограничение прав, а мужчины слишком эгоистичны, ленивы или просто жадны, чтобы тратить энергию и деньги на семью.

Легче завести подружку на вечер, весело провести время и расстаться без взаимных обязанностей и обид. Но, кажется, этот период необременяющих встреч (вслед за неудачным браком) для Алекса закончился. Еще раз взглянул на фото незнакомки, провел пальцем по ее волосам.

Хорошо бы погладить их по-настоящему…

Да, было бы неплохо провести сегодня вместе пару часов, чисто ради знакомства. В одной популярной передаче, где перед Рождеством устраивают встречи влюбленных, друзей или членов семьи, которые давно не виделись, есть слоган «в Рождество никто не должен быть один». Алекс перефразировал бы: «в субботний вечер никто не должен быть один». Почему-то именно в субботу вечером одиночество особенно остро ощущается…

Если бы сегодня не тянулось вечно,

Если бы завтра не длилось долго так,

Не был, как тропа, извилист вечер,

Ты бы понял: одиночество – пустяк.

Старик Дилан знал толк в одиночестве…

Глупости. Алекс не одинок. Просто… что-то взгрустнулось. Компании захотелось – не дружеской, не семейной, а… по-домашнему теплой, интимной, чисто женской. Не только для постели. Может… для чего-то большего… долгого… с человеком, к которому хочется возвращаться.

Надоели одноразовые девушки. Одноразовые отношения. Не отношения даже, а краткосрочный контракт: она тебе секс, ты ей парочку «джонсонов» (если обычная девушка) или стопочку «бенджаминов» (если элитная). Она хоть и не лежит, как бревно с глазами, но делает только необходимое, выполняя свою часть контракта, чтобы ни придраться, ни пожаловаться не было причин. Оставляет дверь приоткрытой – для следующей встречи. На тех же условиях.

Которые Алексу осточертели.

Хочется чего-то другого. Человеческого, не делового. Чтобы чувства испытывать, а не только физиологию удовлетворять. Чтобы погрузиться с головой, ни о чем другом не думать, даже имя свое забыть. Хочется прикосновений – легких, лишь подушечками пальцев, но от них мурашки по коже и мышцы содрогаются, как от слабого удара током.

Поцелуев – горячих, влажных, заставляющих сердце чаще биться в груди. Оно разгоняется, как марафонец, выскакивает из клетки и несется вперед, а ты следом и боишься, что не догонишь, и радуешься – высокой, почти святой радостью, потом вдруг взлетаешь и переносишься в другой мир, в какое-то нереальное состояние между сном и явью.

Тело больше не подчиняется разуму, живет ощущениями, они накатывают одно за другим, как теплые волны – и вы качаетесь на этих волнах, как единое целое, и ты благодарен ЕЙ за это. Благодарность наполняет сердце, переполняет и выливается через край, а кровь разносит ее дальше по телу, по всем клеточкам, молекулам, атомам. Ты любишь весь мир, и мир любит тебя. И нет вокруг ничего материального, только свобода, свет, счастье…

Может, Алекс уже созрел для… большого и настоящего…

Да причем тут это?

Просто надо ЕЕ найти.

Он найдет ее – есть, как минимум, два варианта. Можно обратиться к офицеру Марии Лопес из местного полицейского управления на Стюарт стрит. Пару раз у них случался секс, потом интимная связь прекратилась, осталась только деловая – на взаимовыгодной основе. Мария пробила бы фото незнакомки по полицейской базе: если та хоть раз просрочила штраф за стоянку в неположенном месте, ее данные будут там.

Одно «но». Сейчас пол-одиннадцатого. Поздно звонить Марии по личным делам – она может расценить это как предлог, чтобы переспать.

Зато не поздно позвонить Дэнни. Раньше двенадцати он не ложится и никогда не отказывается помочь хотя бы советом. Алекс достал телефон, нашел имя друга в списке контактов, нажал кнопку вызова. После четвертого сигнала раздался хрипловатый голос Дэнни:

– Привет, Алекс, что-то срочное?

– Ннет… впрочем да. Личное. Ты у себя?

– Собрался уходить. Неважно себя чувствую. Но поднимайся, подожду. Только сразу, не задерживайся.

– Через полминуты я у тебя.

Контора Дэнни находилась примерно в середине здания, на четырнадцатом этаже (фактически – тринадцатом, но цифра «13» в казино отсутствовала по причине предрассудков). Пять секунд на лифте, который передвигался чуть быстрее, чем два этажа в секунду. Алекс уложился бы в обещанные полминуты и без задержек вошел бы в его кабинет, но как всегда, когда спешишь, становишься вдруг всем нужен.

На выходе из секьюрити рум почти столкнулся со своей помощницей Джиной Перри. Она выполняла обязанности его правой руки, то есть была незаменима во многих областях: как секретарша (интим строго воспрещен), менеджер по персоналу, наблюдатель за финансами, она же решала хозяйственные вопросы, которые не требовали вмешательства босса. Джина была вторым человеком в казино после Дэнни, которому Алекс полностью доверял.

Доверие начальника трудно заслужить на любой работе, где крутятся деньги, а в казино особенно. Соискателей административной должности просвечивают насквозь, как ЦРУ – будущих разведчиков. Здесь, как и там, они должны уметь угадывать психологический портрет клиента, заводить друзей, распознавать врагов. Проверяется также наличие здоровья и компрометирующих родственников.

Алекс учитывал еще происхождение. Человека из нищей среды до работы в казино допускать категорически нельзя: это все равно что сообщить вору код от сейфа, где золото лежит – жажду обогатиться любым, чаще всего неправедным, путем они впитывают с молоком малокровной матери и бранью вечно пьяного отца.