Сказки Лас Вегаса

Набором персонала высшего звена Алекс занимался сам и ставил условие: чтобы получить должность, они должны набрать одиннадцать очков из десяти возможных. Джина раньше работала менеджером зала в казино «Ривьера», а когда его взорвали, принесла оттуда такие рекомендации, что хоть в Белый дом госсекретарем. Алекс уже был наслышан о ее качествах (в частности, от «Элвиса» Стивена Паркера) и вкупе с рекомендациями дал ей сразу пять очков форы. Следующие пять она получила после короткого собеседования.

– Назовите столицу Джорджии, – предложил Алекс с подвохом.

– Штата или страны? – уточнила Джина. И тут же заработала дополнительный, жирный плюс. То, что существует где-то на задворках планеты страна с тем же названием, что и штат, знает едва ли полпроцента населения Америки.

– И того, и другого.

– Атланта и… – Джина задумалась на пару секунд. – …Тэбилиси.

Еще пять баллов. Знать географию на уровне доцента университета жизненно необходимо работнику заведения, куда съезжаются люди со всего света. По очкам она уже прошла, оставалось выяснить происхождение, в котором Алекс, впрочем, не сомневался.

Родители (и отец, и мать) служили пасторами в баптистской «черной» церкви штата Иллинойс. Джина, ее трое братьев и сестра с детства посещали службы – не строгие, чопорные, как в католических храмах, но по-домашнему теплые, уютные, как вечеринки у бабушки.

Откуда разница?

Церкви для белых создавали богачи, чтобы держать бедняков в страхе и наживаться на этом, а «черные» церкви создавали рабы, чтобы объединиться, найти крупинку радости в своем беспросветном существовании и вместе выжить, потому как угроз и наказаний имели с лихвой, а денег ни цента.

«Бог не обещал легкой жизни, потому лови мгновения счастья и радуйся, что живешь». На службах пели, танцевали, обнимались, смеялись, а когда кто-то умирал, не плакали, но благословляли Господа, получившего еще одного ангела в свою свиту. Из церкви выходили с поднятым указательным пальцем – символом возрождения и всепобеждающего добра.

Оптимизм, который помог черным рабам выжить два века назад, помогал Джине выживать сейчас и даже продвигаться в жесткой иерархии казино, где конкуренция жестче, чем на конкурсе «Мисс Вселенная». На конкурсе действуют топорно: сыплют толченое стекло в туфли сопернице, подкладывают бутылку с отравленной водой или режут на куски бальное платье.

В казино действуют тоньше, все-таки интеллект там повыше: распространяют порочащие слухи, воруют идеи и выдают их за свои, создают ситуации, чтобы противник не справился и оказался в немилости у начальника. К тому же «цветных» здесь по-прежнему недолюбливают, а женщин вообще считают «низшей» расой, хотя вида не подают. Превосходство «белых», культивируемое в Америке веками, все еще дает о себе знать, особенно в рабочих коллективах, где остра конкурентная борьба.

С детства впитанная доброжелательность помогала Джине сглаживать острые углы в отношениях, врагов обращать если не в друзей, то в нейтральных наблюдателей. А железный характер, полученный от предков, помогал ей продвигаться не с помощью извечного женского способа – секса с «нужными» людьми, но с помощью ума и веры в себя.

Хотя внешности ей было не занимать.

Джина представляла из себя блестящий пример естественного отбора, вернее – мужского выбора, когда на протяжении десятков лет мужчины выбирали себе в жены красавиц, не обращая внимания на происхождение. Флорентийский художник, «монах-сластолюбец» Филиппо Липпи написал бы с нее портрет негритянской мадонны – чисто по-женски прелестной и непозволительно сексуальной.

Блестящая, светло-коричневого цвета кожа – будто Создатель облил ее карамелью, оставив белыми только глаза с чернильными каплями зрачков и сияющие, как жемчужины, зубы. На щеках, сквозь основной цвет проступали красноватые оттенки – вполне вероятно, что в прошлом, в смесь черной и белой кровей добавилась индейская составляющая.

Черты лица в меру крупные, но не грубые, полные гармонии, которой позавидовала бы главная жена фараона, знаменитая Нефертити – «красавица, которая пришла». Джина была первой «цветной» женщиной, которая пришла на руководящую должность в «Золотую Лихорадку» и оказалась красавицей в придачу к интеллекту.

Волосы она зачесывала назад, собирая в художественный пучок. Тело, склонное к полноте, типично африканского строения – с круглыми подушками ягодиц и крепкими дынями грудей она поддерживала в форме с помощью танцев Зумба.

Если бы ее увидел отец-основатель Томас Джефферсон, то забыл бы клятву верности умершей жене и посчитал бы за величайшее счастье жениться на Джине. А также, еще в восемнадцатом веке даровал бы рабам свободу только за то, что их народ способен к производству подобных человеческих шедевров.

Джина тронула Алекса за локоть, намекая – остановись.

– Наконец-то я тебя нашла, – проговорила с облегчением.

Ее обычная приветливая улыбка сейчас выглядела служебной, натянутой, кончики рта подрагивали, выдавая легкое волнение. Она, одна из немногих, имела право в экстренных случаях, связанных, например, с угрозой жизни или здоровью клиентов, звонить на личный мобильный телефон Алекса. За три года она сделала это только один раз – когда стало плохо одному из участников конкурса на поедание «инфаркт-гамбургера», и его увезла машина «амбуланс». Сейчас тоже был «экстренный» случай, но не смертельный, догадался Алекс.

– Что случилось?

– Кевин, метрдотель, прибежал в панике. Неожиданно приехал крупный «кит», а президентский номер занят еще два дня.

– Насколько крупный?

– Миллионер, может даже, миллиардер.

– Русский или техасский?

– Арканзасский.

– Так…

Алекс отвел взгляд от ее глаз, в которых блестели беспокойные искорки, и, чтобы не заразиться ее тревогой, посмотрел на затемненные, матовые окна секьюрити рум. Темнота помогала мыслям сосредоточиться и не мельтешить. Мозг, натренированный на решение проблем, быстрее находит выход.

– Дайте ему мой личный, запасной номер, сыграйте на саксофоне и скажите, что это любимая мелодия Клинтона. А там посмотрим на его поведение в игровом зале.

– Хорошо. – Джина медлила уходить. – Я еще хотела… спросить…

– Спрашивай, только быстро. – Алекс уже сделал шаг вперед, показывая «я тебе помог, дальше сама, мне некогда».

Он знал – что именно Джина хотела спросить. Нечто вроде «у тебя уже есть компания на вечер?» или «не хочешь ли вместе продегустировать новый шардонне из Чили?». Он догадывался, вернее, знал почти наверняка – Джина к нему неравнодушна, однако, взаимностью не отвечал.

Во-первых, на внеслужебные отношения с персоналом высшего звена он наложил самозапрет и соблюдал, будто под угрозой электрического стула. Во-вторых, Джина была слишком яркой, подавляюще-красивой, что означало: везде, где они появятся вместе, его будут воспринимать не как главное действующее лицо, а как приложение, вроде «бойфренда Тейлор Свифт», которых называют обезличенно «свифти».

В-третьих… -пятых… и -десятых – у него уже есть… незнакомка. Ну, «есть» – сильно сказано. Пока только фото.

Сигнал до Джины дошел.

– Нет… ничего… – сказала, развернулась и поцокала каблучками в сторону лобби-бара, где ее наверняка ждали Кевин и «кит» из Арканзаса.

Джина растворилась в человеческом потоке, но из него тут же вынырнул менеджер по культурной программе Мэтью Кокс и сделал знак Алексу остановиться. Они что – сговорились сегодня? Пришлось опять замедлить шаг. Если у работника есть проблема, Алекс должен ее решить, по мелочам к нему не обращаются.

– Привет, Мэт, что у тебя?

– Привет, Ал, – ответил Мэт с извиняющимся наклоном головы в точности, как делал тот обаятельный актер из сериала «Друзья», который недавно умер. – Прости, что отвлекаю, но без тебя никак. Мы собирались на новый сезон заключить контракт с Бритни Спирс. Она, вроде потеряла популярность и снизила требования. Но недавно выпустила книгу и удвоила сумму гонорара за выступления. Мы не потянем. Кого, думаешь, можно пригласить вместо нее?

– Ну… даже не знаю сразу так… А дело срочное?

– В общем да. В понедельник уже надо начинать переговоры, завтра воскресенье, сам понимаешь, все «звезды» на уикэнде.

– Хорошо. Давай помозгуем. Надо мужчину или женщину?

– Ну, тут разные факторы играют роль. Если женщину, то известную по реалити-шоу или скандальным сообщениям в новостях. Но не звезду типа Бейонсей, такие только «Сезар Пэлэс» или «Винс» по карману, зато приносят фантастическую прибыль, конечно. А если мужчину, то…

– Я понял. Чтобы выглядел сексуально и обладал харизмой, которая нравится дамам после восемнадцати. Джастин Бибер не подойдет – он кумир тинейджерок. Бруно Марс – опять слишком дорогой… Тогда кого?

– Может, группу «Train» попробовать? Они не так давно выдали хит «Девушка в синих джинсах». Собрали миллионы просмотров на ютубе. В основном, благодаря брутальному Мачете – он сыграл главную роль в клипе. Его тоже можно пригласить. Думаю, мексиканец не откажется легким способом заработать пару тысяч баксов. И добавить к ним пару сотен, раздавая автографы и фотографируясь с пожилыми фанатками.

– Хорошо, Мэт. Действуй.

Алекс поспешил закончить разговор, хотя не любил решать бизнес-вопросы на ходу и второпях, но сегодня личное было на йоту важнее делового. Когда уже подходил к лифту, позвонила Энн.

– Дорогой, ты не помнишь голландского названия куста, который растет у меня в беседке? Цветет мелкими бело-розовыми цветочками, а по осени образует маленькие, красные ягодки. Они очень полезные, кстати. Для пищеварительного тракта, а особенно для мочевого пузыря…

– Я и английского названия не помню, а зачем тебе? – Алекс вздохнул, отодвинув трубку, чтобы не услышали на том конце. Ясно, Энн тоже одиноко сегодня, решила поболтать с сыном, но ему сегодня (редкий случай) не до нее.

– Ингрид спрашивала. Ты ее, возможно, помнишь, живет от меня через квартал. Завтра собиралась на цветочный рынок, хотела купить для себя такой же. Звала меня с собой, но… знаешь, не хочу таскаться по жаре, пОтом обливаться. Лучше посижу дома, чтобы встретиться с тобой за ужином свежей, не вспотевшей. Ты еще не передумал идти в японский ресторан… а то я отменю бронь.

– Не передумал. Мам, прости, мне сейчас неудобно разговаривать. Давай завтра увидимся и обсудим все вопросы.

– Хорошо, сынок, – сказала безо всякой обиды Энн и попрощалась на брабантском сленге голландского языка: – Гау ду.

– Бай, мам. – Алекс нажал красную кнопку, потом залез в настройки и полностью отключил телефон.

В лифте он ехал с толпой подвыпивших гостей из Китая – они были на полторы головы ниже его, болтали все одновременно, размахивая руками и не слушая друг друга, как дети, попавшие в сказку и желавшие побыстрее поделиться с миром своими впечатлениями. Алексу тоже пришлось улыбнуться, чтобы не портить им настроение, не стоять с несчастным видом – будто потерял любимую собаку или проигрался до дыр в кармане.

На четырнадцатом этаже он вышел последним, свернул налево, дошагал до последней двери, открыл ее пластиковой картой, которая существовала в двух экземплярах и подходила к двери его кабинета тоже. По взаимной договоренности они с Дэнни заходили друг к другу без стука, но по предварительному звонку. Когда же отлучались из кабинета, запирали его на кодовый замок – у каждого свой.

Алекс вошел и застыл перед картиной: с помощью свернутого в трубочку «джексона» Дэнни загребал в нос полоску белого порошка, лежавшую на фотографии жены с детьми. Ничуть не смутившись присутствием гостя, Дэнни откинулся на кресле, потер ноздри, весело глянул на компаньона.

– С тобой наркоманом стану. Пока ждал, три полоски занюхал. Будешь? У меня еще есть.

– Нет, спасибо. Я думал, ты завязал. – Алекс был в курсе: раньше друг использовал кокаин как болеутоляющее и отвлекающее после многих операций на ноге.

– Зачем завязывать с тем, что доставляет удовольствие? Впрочем, я его строго контролирую – только одна доза и только раз в неделю, по субботам.

– Я лучше воды выпью.

Пока Алекс доставал из холодильника содовую без газа, наливал и пил, Дэнни приводил в порядок рабочее место. Микрофибровой тряпкой протер фото и вернул на место возле органайзера, смахнул белую пыль со столешницы, заодно протер лежавший там твердый, адвокатский портфель из крокодиловой кожи, на трех пряжках, надежный, как переносной сейф. «Качество, которому будут завидовать ваши конкуренты» – стояло в рекламном проспекте портфеля и, как ни странно, соответствовало действительности.

Дэнни вообще любил качество и умел разбираться – где оно настоящее, а где подделка, хотя и дорогая. Одежда, еда, часы, машины должны были демонстрировать его состоятельность. Сказывалось нищее детство, когда донашивал одежду за старшим братом, и студенчество, когда вместо каникул на теплых флоридских берегах он работал посудомоем в ресторане отчима. Алекс ему помогал – не от желания заработать (хотя оно тоже присутствовало), а из дружеской солидарности.

Представитель пятого поколения эмигрантов из Италии, Дэнни женился на добропорядочной, чистокровной итальянке из Арлингтона (штат Массачусетс), познакомившись с ней в университете и заранее обсудив важные вопросы совместной жизни, как то: чтобы детей не меньше трех, по воскресеньям всем вместе ходить в церковь, праздники отмечать большой семьей, включая близких и дальних родственников, спагетти есть не реже одного раза в неделю и так далее.

Женившись и обеспечив Ромине достойное существование, он так же достойно ей изменял – не жонглируя любовницами, как бильярдными шарами, но имея одну на постоянной основе. Впрочем, иногда он все же отклонялся от программы, но тоже очень качественно – так, чтобы никто не догадался.

Никогда не бывавший на родине предков, Дэн унаследовал их художественный вкус. Одежда, обувь – скромное очарование классицизма, не выходящего из моды (Армани, Версаче), машина Феррари (естественно), вино Бароло – «мощный вкус, крепкий цвет». Мебель даже в рабочем кабинете – из темного ореха, в колониальном стиле, Дэнни специально заказывал в популярном магазине «Гранд Италиа» и ждал полгода, в отличие от Алекса, который ограничился набором из Икеа, сам привез и сам собрал.

Дэн тщательно вытер салфеткой нос, надел пиджак, посмотрел на себя в зеркало.

– Два дня не брился, а пиджак уже сидит, как ворованный. И голос хриплый, как у Дона Корлеоне.

– Почему не брился?

– Раздражение от нового афтершейфа. Сколько раз говорил Мине, чтобы не покупала с ароматами, она все равно… Любит, когда пахну чем-то свежим. Мой естественный запах ей, видите ли, не нравится. А денежки мои тратить ей нравится… Ну ладно. Ты чего так поздно? – спросил, наконец, по делу Дэнни и тут же предупреждающе протянул вперед руку – Только близко не подходи, а то заразишься. У меня сопли и кашель. Может, аллергия, может, грипп. Я сегодня на совещании прямо под кондиционером сидел, наверное, продуло.

– Тогда я без предисловий. – Алекс вытащил фото, протянул Дэнни. – Ты ее знаешь?

Дэн скользнул глазами по фото.

– Нет, – быстро сказал он, отвернулся к зеркалу, провел рукой по волосам, одернул пиджак, показывая – это все, я свободен?

Слишком быстрый ответ и нервозные движения вызвали подозрения у Алекса. Когда они еще только начинали вместе, договорились быть друг с другом в вопросах бизнеса предельно искренними. В том заключалась одна из причин их успеха. Но данный случай относился к личной сфере, в которой абсолютная честность… была желательна, но не обязательна.

– Ты даже не взглянул как следует.

Дэнни послушался и «взглянул как следует». Незаинтересованно пожал плечами.

– Фото нечеткое… А что она натворила?

– Только то, что очень мне понравилась.

Кажется, догадка Алекса верна – девушка на фото знакома Дэнни. Открытие и обрадовало, и огорчило одновременно. У Дэна, кроме общего, был свой бизнес – парочка борделей и процветающее «эскорт-бюро». Алекс, в свое время, тоже приобрел отдельную собственность, только в другом направлении, чтобы не составлять конкуренцию другу. Может, зря… Но неужели она…

Дэн перебил его мысли.

– Чего ты хочешь от нее? И от меня?

Действительно – чего?

– Ну… встретиться… поговорить…

– Или сразу переспать?

– Ну… как получится.

– Послушай, Ал. Я посмотрю, что можно сделать. Но ничего не обещаю. Дело деликатное…

– Да что тут деликатного? Позвони, прикажи. Она у тебя в том самом, падшем «Голубом ангеле» работает?

– Во-первых, он не падший, а эксклюзивный. Клуб только для своих. Во-вторых… ну неважно. Все не так просто, как ты думаешь… – Дэнни замолчал, подбирая слова поделикатнее. – …честно сказать, не нравится мне твоя просьба.

– Что в ней такого… нехорошего?

– Ну… девушка эта… не совсем в порядке.

– Она что – больна?

– Она-то нет. Но делает больными мужчин, которые с ней встречаются. Она заражает их любовью к себе и…

– Насчет меня не волнуйся, имею стойкий иммунитет к женским чарам, – уверенно сказал Алекс, но внутри засомневался. Вирус ее очарования уже проник в него – всего лишь после нескольких минут знакомства… и не знакомства даже, а мимолетного общения…

Что же будет потом?

А будет ли это «потом»?

– Не беспокойся, Дэн, я взрослый мальчик, сумею за себя постоять. Просто дай мне ее номер или организуй встречу. Если надо заплатить – без проблем. – Алекс придал голосу как можно больше беспечности.

Дэнни посмотрел на него с сомнением в адекватности, пожал плечами – о кей, мое дело предупредить. И лучше удовлетворить просьбу, иначе друг начнет искать ее по своим каналам, наделает шума.

– Хорошо. Ничего не обещаю, но постараюсь. И предупреждаю: играю роль брачного агента один раз. Получится или нет – дам знать в ближайшее время. Ты никаких шагов не предпринимай пока.

– Понятно. Спасибо. Ну, не буду тебя задерживать. Выглядишь и правда хреново.

***

– Представляешь, совершенно случайно встретила вчера на Бульваре подругу детства Саскию… фамилию уже не помню, мы с ней до четвертой группы в школе вместе учились. – Энн замолчала, чтобы хорошенько прожевать только что отрезанный кусок мраморного стейка. Прожевала, проглотила, приложила указательный палец к губам, будто приказывая им не раскрываться до того момента, как стейк благополучно упадет в желудок. – Мы и потом еще иногда встречались на студенческих вечеринках, а потом я вышла замуж за твоего отца и уехала в Америку…

Алекс ел мясо и не ощущал вкуса, слушал Энн и не слышал, смотрел на нее стеклянными глазами человека, который только что принял дозу мескалина – кактусного галлюциногена. На самом деле Алекс принял сегодня дозу сумасшедшего дня. Началось с самого утра, вернее еще с вечера, когда лег и не смог заснуть. Истязал себя мыслями, как плетьми. Всё – о НЕЙ. Достал из нагрудного кармана фото, поставил на ночной столик и смотрел с тем же обожанием, с каким Леонардо, возможно, смотрел на свою Мону Лизу.

В голове вместо покоя – мешанина… мечты, страхи, предположения, надежды сменяли друг друга, толкались, спорили, даже вступали в драку. Что, если Дэн раздумает и не захочет знакомить его с ней… Что, если ОНА не захочет… она же сказала – мы больше не увидимся или что-то вроде того… Почему она это сказала? Что заставило ее заняться таким неблагополучным ремеслом? От хорошей жизни девушки шлюхами не становятся, однако по ней не скажешь, что сидит в жо… то есть в нужде.

Но что бы в ее жизни ни произошло: какая-то крупная неудача или даже трагедия со смертельным случаем, Алекс готов помочь. Он вытащит ее из дерьма, отряхнет, отчистит, заставит сиять счастливым светом грустные глаза этой «феи долин».

Он осушит слезы, выключит дождь и засветит радугу на небе – только для нее одной. Он вырвет ее из обыденности, как из густого, липкого тумана, подарит небо в розах вместо звезд, возьмет с собой в места, куда не ступала нога других его девушек. Вместе они испытают приключения – настоящие, неожиданные, в дикой природе, а не в парке развлечений, где все стерильно и продумано до мелочей.

Они спустятся в Гранд Каньон, прогуляются по высохшему руслу реки Колорадо, заблудятся, испугаются, а потом с помощью духов народа хавасупаи наполнятся древней природной силой и мудростью и найдут дорогу обратно. Они поднимутся на гору Кадиллак, непременно рано утром, подставят лица рассвету, не запятнанному продуктами цивилизации и столь девственно чистому, что поневоле поверишь в его Божественное происхождение. Они посетят каньон Антилопы, почувствуют себя карликами среди гигантских валунов, затеряются в лабиринтах расщелин, поймают в объектив солнце – и оно выведет их в обитаемый мир.

Он готов подарить сказку наяву…

Но.

Вдруг ей уже кто-то помогает, и Алекс лезет туда, куда его не звали?… Вдруг сейчас у нее все благополучно, впрочем, как и раньше, а тоску в ее глазах он придумал сам? И никто ее на заставлял продавать себя. Согласно статистике больше половины «жриц любви» занимаются этим по собственному желанию, по разным причинам: заработать, заполучить спонсора или даже мужа, завести полезные знакомства, да просто – ради регулярного секса.

Первую половину ночи Алекс провел в каком-то нетрезвом, нездоровом сне, перемежавшимся злым бодрствованием: перекатывался с края на край кровати, сминая морщинами безукоризненно натянутую простыню, жестоко избивая ортопедическую подушку. Задыхался от жары, покрывался потом, в горле пересыхало, приходилось вставать, идти на кухню, искать что-нибудь попить. Свет не включал, чтобы окончательно не просыпаться, на ощупь открывал кран. От шума и холода воды последний сон убегал, прятался в темный угол, выглядывал оттуда сторожко, оценивая ситуацию и возможность возвращения.

Чтобы его привлечь, Алекс ложился на спину, расслаблял мышцы от затылка до ступней по системе американских пилотов, опустошал голову, впадал в забытье, но вскоре опять вздрагивал от какой-то резкой мысли, звука или видения, замерзал, искал одеяло, давно сброшенное на пол, и опять возвращался в начальный пункт.

Давно с ним такого не было. Сопротивление бесполезно, понял Алекс, прекратил погоню за сном, открыл глаза и уставился в потолок, от черноты казавшийся бесконечно далеким. В темноте пространство не сужается, как думают многие, а расширяется до бесконечности – эффект, который знали средневековые художники, потому часто писали портреты на черном фоне. Тьфу, зря вспомнил про портреты – на потолке тут же возник облик незнакомки с фото.

Алекс прикрыл глаза, чтобы его не видеть.

Нет, так дальше нельзя. Дальше только сумасшествие, причем совершенно осознанное, ступенчатое: потеря сна, потеря радости, потеря перспективы, потеря памяти и – дурдом, где тебя будут обворовывать сиделки, выглядящие как добропорядочные прихожанки, и сексуально использовать санитары, накачанные как бойцы.

Хорошенькая перспектива…

Вот пожалуйста – накрутил сам себя, хоть сейчас в петлю.

Надо успокоиться, полечиться… не кокаином или парацетамолом, но старым, проверенным средством – шотландским виски тройной дистилляции «Лафройг». В давние, непросвещенные времена его называли «чудодейственный препарат» и продавали в аптеках всем желающим. В наше «продвинутое» время им «лечатся» только члены королевской семьи Британии и алкогольные гурманы – цена высока, эффект не доказан.

Алексу доказывать ничего не надо: «Лафройг» – друг, он поможет. Налил – немного, только, чтобы скрылось дно бокала, поднес к носу, вдохнул длинной затяжкой. Крепкий торфяной дух ударил в мозг, пробудил рецепторы ощущений и дал сигнал всему телу приготовиться к получению наслаждения – от напитка почти как от секса.

Водку опрокидывают сразу в рот, виски пьют короткими глотками с короткими перерывами. Алекс не спешил, пил и ощущал…

Врачующая субстанция «чудодейственного препарата» горячей лавой разлилась по телу от макушки до пальцев рук и ног и, в отличие от других лекарств, подействовала мгновенно.

Мысли ослабли и потеряли резкость, мышцы отпустили напряжение, отяжелели, обвисли, как мокрое белье. Алекс почувствовал усталость, будто шахтер, отработавший полную смену дробилкой и только что принявший расслабляющий душ. Одна мысль – лечь в постель и отрубиться.

Лег, раскинул руки-ноги и закачался на волнах… хотел как «звезда», а получилось как лайнер, терпящий крушение: его «Титаник» то зарывался носом в черную, ледяную воду, то выплывал на звездный свет, выпускал победный дым изо всех своих четырех труб и благополучно обходил айсберг, посланный судьбой. Но напрасно надеялся на спасение: на смену одному айсбергу уже плыл другой – вскоре «Титаник» на него наткнётся и утонет.

Карма сработала.

Судьбу еще можно изменить, а карму не обманешь: она послала Алексу незнакомку, на которую он наткнулся и… чуть не утонул – в океане любопытства, неожиданных открытий и неунывающих надежд под песню великого лирика Боба Дилана: