Фара

Салем закрыл крышку масленки, отложил ветошь. Мысль витала в воздухе с момента его возвращения.

"Если моя логика верна, и это лишь периферия…" – он жестом указал в сторону оврага, – "то главный очаг «Морозных Игл» где-то далеко. Но кто сказал, что он единственный?" – Он посмотрел на Льва. – "Взрыв… или то, что за ним последовало… могло породить десятки таких. С разными эффектами. Физика… она теперь играет по своим правилам."

Лев хмыкнул, выковыривая кусок жира.

"Разными? Ну давай, фантазируй. Кроме ледяных цветочков, что еще может расцвести? Зона вечного поноса? Или внезапного облысения? Хотя…" – он потер свою рыжую шевелюру, – "Последнее не так уж и страшно. Экономия на шампуне."

"Смейся, смейся," – Салем невольно улыбнулся. Черный юмор Льва был глотком воздуха. – "Представь зону спонтанного возгорания. Идешь по лесу – и бац, ты уже шашлык. Или гравитационные качели – шагнул, а тебя шлепнуло об землю с силой в десяток раз больше твоего веса. Или наоборот – подбросило к верхушкам сосен." – Он помолчал, глядя на язычки пламени в бочке. – "Вариантов – тьма."

"Веселенькие перспективки," – Лев отхлебнул чая из жестяной кружки, поморщился от горечи. – "И еще вопрос: они на месте сидят, наши «цветочки» и «качельки», или имеют привычку гулять? Сегодня овраг, завтра – наш двор? Или моя любимая барная стойка покрывается узорами инея?"

Салем нахмурился. Эта мысль не приходила ему в голову.

"Движение?" – Он покачал головой. – "Не знаю. Данных ноль. Но… если зона – это проявление какой-то энергии, поля… почему бы ему не флуктуировать? Не смещаться?" – Он посмотрел на Льва серьезно. – "Пока это чистая спекуляция. Но считай это рабочим допущением номер один. Ни одна зона не считается статичной, пока не доказано обратное."

"Записал," – Лев постучал пальцем по виску. – "«Зона может нагрянуть в гости без предупреждения». Отличный слоган для нового мира." – Он отставил кружку, его лицо стало серьезным, усталым. – "Но это все лирика, Салем. Песни будущего. А у нас проблема насущная."

Салем кивнул. Он знал, к чему клонит друг.

"Именно. Дизель." – Лев встал, подошел к схематичной карте района, нарисованной Салемом углем на обратной стороне старого рекламного постера со стены. Он ткнул грязным пальцем в точку к западу от «Фары». – "Наш запас – в баках генератора и в тех бочках – на неделю, максимум на две, если оставить только лари с заморозкой. А потом – тьма. Буквально. И конец нашей прекрасной электрической цивилизации в отдельно взятой забегаловке." – Он обвел пальцем район вокруг «Фары». – "Ближайшая заправка – «Северный путь», километров десять отсюда, на развилке у Ключевого. Дальнобойная, с большой подземной цистерной. Если ее не разнесло вдребезги и не разграбили в первые часы…"

"Большое «если»," – вздохнул Салем, представляя эту заправку – обычно освещенную, шумную, с забитой фурами стоянкой. Теперь… что там? Руины? Толпа отчаявшихся? Или своя собственная, уникальная зона? – "Но альтернатив? Колодец солярки в лесу не найдем. Обшаривать брошенные машины на трассе? Там бензин, и то по капле, да и зоны неизвестные… Рисковать, чтобы собрать ведро бензина? Не вариант."

"Значит, «Северный путь»," – заключил Лев, постукивая по точке на карте. – "Рискованно? Опасно как черт знает что. Но сидеть и ждать, пока кончится свет и тепло – гарантированный билет на тот свет. Особенно если этот холодный «цветник» вдруг решит прогуляться до нашей калитки." – Он кивнул в сторону оврага.

Салем молча согласился. Пять дней. Нужно готовиться к дальнему походу в неизвестность. Мысль о заправке, о возможных людях там, вызвала другой, тяжелый вопрос.

"А выжившие?" – спросил он тихо, глядя на пламя в бочке. – "Думаешь, кто-то еще…?"

Лев усмехнулся, но в его глазах не было веселья, только усталость и горечь.

"Кто ж их знает. Может, старушка Мария из деревни Заречье сидит у печки и вяжет носки, не заметив конца света. Может, банда мародеров уже режет друг друга за последнюю банку тушенки на той же заправке. А может…" – он понизил голос, – "все, кто был там… уже часть нового ландшафта. Радиоактивного, или ледяного, или еще какого." – Он помолчал, разминая плечи. – "Надеяться можно. Рассчитывать – только на себя, на нас и на эту псину." – Он кивнул на Рею. – "Люди сейчас… Они могут быть опаснее любой ледяной иглы. Отчаяние – страшная штука. Делает зверем."

"Значит, на заправку. С максимальной осторожностью. Как на вражескую территорию," – сказал Салем. Он встал, потянулся, кости затрещали. – "Начинаем готовиться завтра. Карта, разведка на ближний круг – дорога, лес в пределах видимости, оружие, экипировка… И молитва, чтобы наши «Морозные Иглы» не решили прогуляться до самой «Фары» пока мы будем в отъезде." – В его голосе прозвучала та же горькая ирония, что и у Льва.

"Аминь," – хрипло отозвался Лев, поднимая жестяную кружку с чаем в мрачном тосте. – "За выживание. За дизель, этот чертов нектар жизни. И за то, чтобы нас не превратили в ледяные скульптуры или в эталонный пример новой, улучшенной физики насильственной смертью. Веселого апокалипсиса, друг. Самого что ни на есть веселого."

Салем коротко кивнул, глядя в щель ставня на серый, мертвый мир за окном. «Веселого» не получалось. Но они были живы. У них был план. И пять дней, чтобы подготовиться и, возможно, найти ответы на некоторые вопросы. Или найти новые, еще более страшные. Рея потянулась у его ног и зевнула, обнажив острые клыки. Он почувствовал ее сонное спокойствие, смешанное с глубинным доверием.

ГЛАВА 4. Дорога на "Северный путь"

Пять дней висели дамокловым мечом над «Фарой». Пять дней света, тепла от печурки, работы приборов. Подготовка к походу на заправку «Северный путь» шла с лихорадочной, молчаливой интенсивностью. Карта района, нарисованная углем на обратной стороне рекламного постера, обрастала пометками Салема: предполагаемые очаги зон (основанные на старых знаниях местности и его собственной разведке к оврагу), возможные препятствия на дороге, укрытия.

Салем ткнул закопченным концом щепки в карту. «Маршрут. Старая трасса – самый прямой путь. Но…» Он провел линию чуть южнее, через редколесье и заброшенные поля. «Вот здесь. Объезд. Завалы, брошенные фуры, возможные засады. И главное – мы не знаем, не накрыло ли ее какой-нибудь новой "достопримечательностью". Лесная дорога хуже, медленнее, но дает больше маневра и укрытий.»

Лев, полирующий ствол своей «Вепрятки» до зеркального блеска, кивнул, не отрывая взгляда от работы. «Согласен. По асфальту мы как мишени в тире. По лесу хоть шанс есть свернуть, спрятаться.» Он бросил быстрый взгляд в сторону окна, за которым тускло серели стволы сосен. В последние дни Лев выглядел более угрюмым, чем обычно. Темные круги под глазами выдавали плохой сон, а в его привычно острых шутках появилась натянутость.

«Топливо, – продолжил Салем, откладывая карту. – Цель – максимум что найдем. Значит, нужна тара. Бочки есть?»

«В сарае, – Лев махнул головой в сторону заднего двора, откладывая ружье и берясь за масленку. – Две пустые двухсотлитровки. Чистые, под дизель. Раньше под осветительное держал, пока на электричество не перешли. Шланги, насос ручной – тоже есть. Закачаем, погрузим в «Паджеро». Тяжело будет, но проедем. Главное – добраться до цистерны целыми и чтобы там что-то было.» Он замолчал, лицо стало жестким. «А если там будут… гости? Не из числа дружелюбных?»

Салем встретил его взгляд. Этот вопрос витал в воздухе с момента принятия решения. «Варианты, – сказал он четко. – Первый: никого. Ура. Второй: мирные выжившие. Договариваемся, делимся, уходим. Третий: агрессивные. Предупреждающий выстрел в воздух. Если не сработает…» Он не договорил, но его рука легла на холодный приклад «Винтореза», стоявшего рядом. «Мы не герои-миротворцы, Лёв. Мы везем бочки для нашего выживания.»

Рея подняла голову, уши торчком. Салем почувствовал ее настороженное внимание, смешанное с готовностью. Он мысленно сфокусировался: «Спокойно.» Собака тут же расслабилась, положила морду на лапы, но глаза остались приоткрытыми, бдительными. Лев заметил это. Его взгляд скользнул от собаки к Салему, задержался на мгновение дольше обычного, в глазах мелькнуло что-то неопределенное – недоумение? – прежде чем он отвернулся, резко встряхнув масленкой.

Утро встретило их не проливным дождем, а… тишиной. Гнетущей, неестественной. «Паджеро», груженный до предела (две пустые бочки, инструменты, оружие), казался бронированным жуком, готовым к броску в неизвестность. Лев сел за руль, его лицо было каменным. Салем – на пассажирском сиденье, «Винторез» между колен, дозиметр и прибор для замера ЭМ-поля на торпедо. Рея устроилась сзади на тюках, уткнувшись носом в щель окна.

Они свернули с основной лесной дороги на заросшую, ухабистую просеку – кратчайший путь к заправке. И тут Рея заскулила, прижавшись носом к стеклу, ее тревога резко усилилась, волной докатившись до Салема.

«Стоп!» – скомандовал Салем почти инстинктивно, еще до того, как сам четко осознал почему.

Лев вжал тормоз. Машина дернулась. «Что?» – его голос был резким, напряженным.

Салем указал в окно. На границе видимости, там, где просеку пересекал старый мелиоративный канал, воздух казался… густым. Неподвижным. Ни шелеста листьев, ни писка птиц. Абсолютная тишина, наступившая мгновенно. Даже шум мотора «Паджеро» заглох, будто его поглотила вата, как только они остановились.

«Выходим, – тихо сказал Салем, открывая дверь. – Но не шагай дальше.»

Они вышли. Холодный воздух обжег лица. Салем поднял руку. «Слушай.»

Он хлопнул в ладоши. Звук – резкий, громкий – заглох в метре от них, не дав эха, словно его проглотила невидимая стена. Он нагнулся, поднял камень размером с кулак, бросил его вперед, в ту «густую» зону. Камень описал дугу и упал на землю… абсолютно беззвучно. Ни стука, ни шороха. Рея фыркнула, потянув поводок назад.

«Зона, – констатировал Салем, доставая блокнот и записывая. – Подавление звука. Граница визуально не определяется, только по отсутствию шумов и поведению Реи. Назовем… «Глухая Падь». Принцип? Возможно, сверхпоглощение средой. Опасно потерей ориентации, невозможностью услышать угрозу или друг друга. Обходим стороной.»

Они вернулись в машину. Лев завел мотор, звук вернулся лишь когда они тронулись с места. Он молча повел «Паджеро» по болотистой низине, огибая невидимую ловушку, но Салем чувствовал тяжесть его взгляда. Вопрос висел в салоне плотнее тумана: Как ты узнал?

Заправка «Северный путь» предстала мрачной картиной апокалипсиса. Забор частично повален, как спички. Стоянка пуста, если не считать три фуры, застывшие в неестественных, сюрреалистических позах: одна врезалась носом в здание кафе, две другие лежали на боку, словно игрушки, сброшенные гигантской рукой. Окна административного здания выбиты, стекла валялись осколками на асфальте. Ни огней, ни движения. Только ветер гулял меж разбитых витрин, выдувая последние следы жизни, и свистел в щелях перекошенных металлических конструкций.

«Как в кино про зомби, только без зомби, – хрипло пробормотал Лев, глуша двигатель. – Пока. Надеюсь, в цистерне не поселился местный Дед Мороз с ледяной метлой.» Его шутка прозвучала плоским, лишенным юмора звуком.

Они вышли, оружие наготове, затворы щелкнули в унисон. Рея сразу зарычала, низко и угрожающе, уставившись на зияющий вход в кафе, шерсть на загривке встала дыбом. Запах ударил в нос – смесь горелого пластика, старого машинного масла, разлитого бензина и… чего-то сладковато-тошнотворного, как у сбитой на трассе туши, но старой.

«Осторожно, – предупредил Салем, прижимаясь плечом к стене у входа. – Рея, рядом.»

Внутри царил хаос последних минут отчаяния или схватки. Перевернутые столы, разбитая посуда, разбросанные вещи, опрокинутые стеллажи с товарами. И трупы. Трое. Двое в синей форме заправщиков – один лежал ничком у кассы, в луже засохшей темной жидкости, другой сидел, прислонившись к двери в подсобку, голова неестественно запрокинута. Третий – водитель в грязной телогрейке, сжимавший в закоченевшей руке монтировку. Они не были изуродованы в привычном смысле. Скорее… иссушены. Кожа пергаментная, плотно обтягивающая кости, как на мумиях, лица застыли в немом крике ужаса, рты оскалены. Но самое жуткое – иней. Тонкий, игольчатый, покрывающий одежду, открытые участки кожи, даже ресницы и брови.

«Что за черт? – Лев брезгливо отвернулся, побледнев под рыжей щетиной. – Их… высушило? Или заморозило изнутри? Неужели и здесь свой "садик" зацвел?» Его голос дрогнул.

Салем присел у ближайшего тела, не касаясь. Достал дозиметр – стрелка дернулась, показав чуть выше фона. ЭМ-метр – тишина. Он осторожно осмотрел кожу на руке, видимую из-под заиндевевшего рукава. «Не радиация. Не термический ожог. Похоже на… мгновенное обезвоживание? Или кристаллизацию влаги в тканях на клеточном уровне? – Он медленно встал, ощущая холодок по спине. – Но это не «Морозные Иглы». Там был видимый лед, нарост. Здесь… просто иссушение. Новая зона? Или отдаленный эффект другой?» Он сфотографировал ужасную находку. «Будем звать «Сухие Кости».»

Спуск к подземной цистерне дизеля подтвердил худшие опасения. Массивный кран был грубо вскрыт, на бетоне виднелись жирные следы от шлангов. Эти следы вели к брошенной на стоянке цистерновозной полуприцепе. Лев полез внутрь ее цистерны с фонарем – пустота густо отдавалась эхом.

«Мародеры… или сами сотрудники пытались спастись в последний момент, – с горечью выдохнул Лев, пнув пустую канистру. Она звякнула, покатившись по асфальту. – Все к черту… Весь этот геморрой зря. Теперь сиди в темноте и жди, пока ледяные цветочки под окнами не расцветут.» Он вытер рукавом пот со лба, лицо серое от усталости и разочарования.

«Ищем припасы, – приказал Салем, подавляя волну отчаяния. – Любую полезную информацию. Рея, ищи!»

Салем нашел потрепанную, сложенную вчетверо карту области. На ней – жирные пометки маркером: маршруты, заправки, точки отдыха дальнобойщиков, зачеркнутые и вновь открытые участки.

«Есть! – показал он Льву, разворачивая карту. – Теперь есть куда двигаться дальше. И…»

Рея снова зарычала, но уже не настойчиво, а с леденящим душу, первобытным страхом. Она замерла, вжавшись в пол у ног Салема, скулила от ужаса, уставившись в большое разбитое окно, выходящее на опушку леса за заправкой. Салем почувствовал леденящую волну паники. Он резко развернулся, поднял «Винторез», вглядываясь в серую мглу меж стволов сосен.

За окном, в серой мгле между стволами сосен, стояло Оно. Сущность. Сгусток мерцающего сумрака, вечного холода и невыразимой скорби. Тот же тусклый, ледяной свет под пеплом внутри, те же текучие, непостоянные очертания – то шар, то неясный силуэт. Но теперь в ее «взгляде», направленном прямо на кафе, было… узнавание? Направленное внимание, сфокусированное на них? Оно не приближалось. Оно просто было, и его присутствие высасывало тепло из воздуха в кафе, делая и без того холодное помещение ледяным склепом.

Лев ахнул, отшатнувшись, лицо побелело, как мел. Глаза округлились в чистом, животном ужасе. «Э-это… – он задыхался, рука судорожно сжала «Вепрятку», поднимая ее. – Это ОНО! Из сна! Точно!… Боже… Оно… настоящее?! Оно здесь?!» Его голос сорвался на визгливый шепот.

Салем не отвечал. Он стоял, прицеливаясь в мерцающую фигуру, но палец не лежал на спуске. Он чувствовал не непосредственную угрозу, а… невероятную тяжесть. И он чувствовал Рею – ее животный ужас сливался с его собственным, но сквозь него пробивалось четкое, интуитивное понимание: "Оно не нападает. Оно… наблюдает? " Он мысленно скомандовал собаке: «Тихо.» Рея мгновенно замолчала, хотя дрожь не прекратилась. Она лишь уткнулась носом в его сапог.

Лев заметил это. Его взгляд метнулся от Салема к внезапно замершей собаке, потом снова к Салему. В его глазах мелькнуло невероятное подозрение, смешанное с ужасом от самого «Нечто» и теперь – от странного поведения друга и пса. Он промолчал, но его скулы напряглись, челюсть сжалась. Он отвернулся, пристально вглядываясь в Сущность, стараясь не встретиться с ее «взглядом», рука белела на прикладе ружья.

«Нечто» медленно растаяло, растворившись в лесной мгле, как туман поднимается от земли. Давящее, леденящее присутствие исчезло так же внезапно, как появилось. Тишина вернулась в кафе, но теперь она была звонкой, напряженной от невысказанных вопросов и страха.

«Пошли, – резко сказал Салем, срываясь с места. Голос был чуть хриплым. – Собираем все полезное. Консервы, аптечки, батарейки. Что найдем. Рея, рядом! К ноге!»

Собака вскочила, прижавшись к его ноге, готовая к бегству, ее тело все еще дрожало. Лев молча кивнул, его движения были резкими, механическими. Он швырнул в рюкзак найденные консервы и коробку с батарейками, даже не глядя, что берет. Его взгляд лишь мельком, острым и тяжелым, скользнул по Салему и прижавшейся к нему Рее.

Они вырвались с заправки, «Паджеро» рванул по лесной дороге обратно к «Фаре». Напряжение в салоне висело плотным, удушающим туманом. Лев молчал, стискивая руль до хруста в костяшках, взгляд прикован к ухабистой дороге. Рея скулила на заднем сиденье, забившись в угол.

Они снова приближались к развилке, где был объезд «Глухой Пади». Внезапно Рея заскулила сильнее, начала метаться на сиденье, тычась носом в дверцу, как бы указывая вниз и вперед. Салем почувствовал ее резкий, пронзительный сигнал тревоги, направленный не в сторону, а… вниз, под колеса? Он взглянул на приборы. ЭМ-метр молчал. Дозиметр – норм.

«Лев, стоп! Медленно тормози!» – крикнул он.

Машина остановилась с визгом полустертых колодок. Салем открыл дверь, вышел. Ничего необычного. Сосны, кусты, старая колея, утоптанная глина. Он поднял увесистый камень, бросил его вперед по дороге. Камень упал… и с глухим, приглушенным стуком вдавился в грунт, как в пластилин, гораздо сильнее и глубже, чем должен был от падения с такой высоты.

«Что?» – Лев выглянул в окно, его голос был плоским, лишенным интонации.

Салем нашел длинную, крепкую ветку, осторожно протянул ее горизонтально вперед, туда, где упал камень. Внезапно, как только конец ветки пересек невидимую границу, она резко прогнулась в его руках, потянув вниз с неожиданной, огромной силой. Он еле удержал.

«Гравитация… – прошептал он, отмечая мысленно границу. – Локальное усиление. Значительно. Кратно.» Он указал на дорогу чуть дальше, где виднелись глубокие, странные вмятины – следы чьих-то ног или колес, вдавленные в твердый грунт с невероятной силой. «Зона. «Тяжелый Перевал». Проходима с огромным трудом пешком. Машину раздавит, как консервную банку. Объезд. Только через ту ложбину. – Он указал в сторону заросшей колеи, огибавшей подозрительный участок.

Лев, не сказав ни слова, повел машину по указанному пути, объезжая невидимую ловушку. Его лицо было каменной маской. Он украдкой наблюдал за Салемом и Реей в зеркало заднего вида. За их странной синхронностью. Что ты за тварь такая, Салем? Или это твоя псина? – мысленно пронеслось у Льва. Доверие дало глубокую трещину.

Когда «Фара» показалась вдалеке, знакомый силуэт на фоне серого неба, Лев не выдержал. Он резко остановил машину на еще безопасном участке дороги, метрах в трехстах от ворот. Двигатель заглох. В гробовой тишине леса слышалось только тяжелое, прерывистое дыхание Льва и жалобный скулеж Реи.

Лев повернулся. Его глаза, обычно ясные, теперь были темными, мутными, полными неразрешенного конфликта, первобытного страха и холодной, аналитической оценки.

«Салем, – голос был тихим, но резанул как нож по стеклу. – Что там было на заправке?» – Он сделал паузу, сглотнув ком в горле. «И…» – его взгляд скользнул на Рею, которая притихла, почуяв взрывную напряженность, уши прижаты, – «…как ты знал? Про зону звука? Про эту… тяжесть?» – Он ткнул пальцем в сторону оставшегося позади «Тяжелого Перевала». – «Ты посмотрел на Рею, и она забилась как по команде! Ты видел эту штуку у валуна в лесу тогда? Это она тебе снилась? Как мне?! Ты…» – он запнулся, с трудом выговаривая невероятное, – «…ты что, чувствуешь эти зоны? Или…» – его взгляд стал ледяным, – «…ты с ними связан? Что происходит, Салем?!»

Салем закрыл глаза. Завеса тайны, которую он так тщательно берег, треснула под напором фактов и страха Льва. Он открыл глаза, встретившись со взглядом друга.

«Да, Лёв, – тихо, но очень четко сказал Салем. – «Нечто»… я видел его тогда у озера. До взрыва. Оно пыталось предупредить. О чем-то ужасном. И да… оно приходит. Во снах.» Он сделал паузу, видя, как каменеет лицо Льва. «А с Реей…» – он положил руку на голову собаки, которая тут же успокоилась, прижавшись к его ладони, – «…да. Что-то… изменилось. После всего. После взрыва, после этих кошмаров. Я… чувствую. Ее страх, ее тревогу, ее спокойствие. А она… ловит мои команды. Четкие, ключевые. «Тревога». «Тишина». «Идти». «Охраняй». Это… Я не знаю, как это работает. Но, это спасает жизни. Наши жизни.» Он запнулся, видя, как в глазах Льва смешиваются ужас и неверие. «Я хотел сказать… – голос Салема дрогнул, – …но не знал как. Боялся, что ты не поверишь. Сочтешь безумцем…»

Лев долго молчал. Он смотрел то на Салема, то на Рею, то в сторону «Фары», видневшейся вдалеке. Его лицо было непроницаемой, замкнутой маской. Он резко дернул рычаг коробки передач, тронул машину с визгом шин.

«Безумие, – наконец прошептал он, не глядя на Салема. Голос был пустым, бесцветным. – Все сплошное безумие. Зоны. Эта… хрень. Связь с собакой…» – Он резко хлопнул ладонью по рулю.

Не глядя на Салема, он вышел, взял свой рюкзак с припасами и «Вепрятку», и направился к двери кафе. Он не предложил помочь выгрузить ненужные теперь пустые бочки. Он не оглянулся. Рея жалобно взвизгнула, глядя ему вслед, потом вопросительно на Салема. Салем почувствовал ее растерянность и глубокую тревогу. Он потрепал ее по загривку.

«Знаю, девочка, знаю, – прошептал он, глядя на закрывшуюся за Львом дверь. – Идем.» Он взглянул на пометку на карте дальнобойщика – далекую точку у подножия холмов, обведенную жирным кружком. ««Тихая Гавань». Бывшая база геологов. Там могут быть запасы. Топливо. И… возможно, ответы. Хотя бы на часть вопросов.» Следующий шаг вел не только к «Тихой Гавани», но и в неизвестность их собственных отношений.

Возвращение на «Фару» было похоже на вползание в берлогу после боя – израненными, опустошенными и чужими друг другу. Лев первым шагнул за порог, бросив на пол рюкзак с припасами так, что жестяные банки громко звякнули, покатившись по полу. Он не оглянулся. Прошел прямо к импровизированной печурке-бочке, швырнул в нее охапку щепок и сухих веток с такой силой, что искры взметнулись к потолку, осветив на мгновение его хмурое, отрешенное лицо.

Салем молча разгружал «Паджеро», вытаскивая пустые бочки, инструменты. Каждый звук казался невыносимо громким в тягостной тишине. Рея вертелась у его ног, тычась носом в ладонь, скуля, чувствуя его подавленность. «Боится. Не понимает. Злой.», – попытался он передать, гладя ее по голове. Собака ответила коротким визгом.

Тяжелые, ненужные бочки Салем откатил к сараю. Возвращаясь, он увидел Льва у барной стойки. Тот яростно нарезал жесткую колбасу, ударяя ножом по доске с такой силой и частотой, что казалось – рубит не еду, а невидимого врага. Звук ножа был единственным, что нарушало гнетущую тишину «Фары».

Связан… Связан с псиной. Чувствует зоны. Видит эту… хрень… Да что за бред?! – Мысли Льва крутились, как раскаленные шарики в ловушке. Он знал! Знал про тот звук, про тяжесть! Собака – его детектор? А он что? Мутант? Колдун? Или… или это все галлюцинация? Может, и меня уже накрыло? Нож со стуком вонзился в доску рядом с колбасой. Лев резко выдернул его.

Но тогда… сны. Оно было на заправке. Точно как во сне. И он… он стоял и смотрел. Как будто… знал его? Или оно его знало? Он швырнул нарезанную колбасу в сковороду, уже стоявшую на печурке. Жир зашипел. А собака… замолчала по щелчку пальцев. Без слов. Но Салем не дрессировщик. Он… инженер. Странный, да. Лесной отшельник. Но не… не это!

Доверял… Как последний дурак. Годами. А он что скрывал? Всегда мог это делать? Или это после взрыва? Почему не сказал? Боится, что сочту психом? Так я же не чужой! Или… стал чужим теперь? Лев украдкой бросил взгляд на дверь. Салем заносил последние вещи. Его фигура в проеме, в сумраке вечера, казалась теперь незнакомой, отстраненной. А если он и правда… не совсем человек? Что тогда? Или… что он с этим может сделать? Страх сжимал сердце. Доверие рухнуло.

Салем поставил «Винторез» на привычное место у кровати. Тяжесть в груди была невыносимей груза пустых бочек. Надо было сказать раньше. Сразу после озера. После первого сна. Но как? "Привет, Лёв, мне снится дух Земли, а с Реей я телепат"? – мысленно оправдывался он, зная, что это лишь полуправда. Главное – боялся потерять последнюю опору. Боялся увидеть этот самый страх и отторжение, которые видел сейчас. Он видел. Видел, как Рея слушается без слов. Видел, как я знал про зоны. Видел "Нечто"… и узнал его из своих кошмаров. И теперь… он боится. Не зон. Меня. Эта мысль обжигала. Салем посмотрел на Рею. Собака сидела, уставившись на Льва у печурки, ее хвост нервно подрагивал. Она ловила волну его гнева.