Квест по миру Дракулы

Эти воспоминания прервал Петру.

«Эй, бес! – мысленно окликнул он Андрея. – Ты чего? Искушать меня вздумал? Зачем мне девицу полуголую показываешь?»

Значит, Петру увидел Олю, когда Андрей о ней вспоминал.

«Она не полуголая. Она одетая».

«Без юбки», – возразил Петру.

«Она в мини-юбке».

«Где там юбка? – продолжал возражать Петру. – Один лоскуток на причинном месте. И рубаха совсем короткая. А рукавов, считай, нет».

«Это футболка», – ответил Андрей.

«Я и говорю, что рубаха короткая», – повторил Петру. Язык мыслей в очередной раз не смог передать нюансов при отсутствии общего опыта.

«Ладно, понятно, – сказал Андрей. – Мы ведь договорились, что если тебе что-то не нравится, ты сразу об этом сообщаешь».

«Почему не нравится? Нравится, – ответил Петру, – но не время сейчас о девках думать. Мы в походе».

Андрей не знал, что на это ответить, но отвечать не пришлось. Петру посмотрел куда-то наискосок поверх голов других воинов и радостно подумал: «Смотри-ка, наш ужин к нам бежит».

По зелёной равнине сотня всадников гнала навстречу войску большое стадо овец. Из обрывков мыслей, роившихся в голове хозяина тела, Андрей уяснил, что овцы – военная добыча и что такую добычу конница пригоняла уже не в первый раз, поэтому Петру заранее предвкушал сытный ужин.

Через некоторое время армии был дан приказ остановиться на ночлег. Началась весёлая суета. Петру и воины, только что шагавшие рядом с ним, потянулись к обозу в поисках «своей» телеги, хотя она была не только их, а всей сотни. С телеги им выдали серую холщовую палатку, котёл, посуду и прочие мелочи.

В это время подошёл некий большой начальник и крикнул:

– Эй, Мане!

На имя откликнулся один из товарищей Петру – высокий парень со шрамом на правой щеке, полускрытом светлой бородкой.

– Я здесь, господин.

Андрей даже не удивился, что хорошо понимает иностранную речь. Он ведь воспринимал всё происходящее не только через своё сознание, но и через сознание Петру. И оно давало перевод. в том числе перевод приказа, полученного парнем со светлой бородкой.

– Ты со своим десятком сегодня во-о-он там. – Палец большого начальника ткнул в сторону рощицы вдали от дороги. – Овец в этот раз много. За один вечер мы их не съедим, а за теми, которые останутся, вы присмотрите.

– Сделаем, – ответил Мане, который, получается, командовал десятком, то есть занимал должность «старшего». Его называли именно так, а слова «десятник» не использовали.

Когда большой начальник ушёл, то ещё один из товарищей Петру – коренастый и полноватый, с тёмными усиками – начал ныть:

– Ну вот… Пастухами работать…

– А тебе зазорно? – строго спросил Мане. – Стоило только меч в руки взять, уже забыл, что год назад пастухом был? Мы с тобой вместе овец пасли.

– Я о том и говорю, – продолжал нытик. – Помню, как мы овец пасли, но помнить про такое не хочу. Хочу воином быть. Тебе повезло, ты теперь старший, а я…

– Хочешь воином быть – не ной, – ответил Мане и жестом велел всем выдвигаться в сторону рощи.

Около часа ушло на то, чтобы обустроить лагерь, сходить за водой к речушке неподалёку, умыться, развести костёр и поставить на огонь котёл.

За это время стадо, которое было военной добычей, уменьшилось раза в четыре. Овец забирали обозные слуги и резали на дальнем краю лагеря, а мясо распределялось среди всего войска.

Мане по-хозяйски пересчитал оставшихся овец и объявил своим подчинённым:

– Тридцать шесть. Слышали? Завтра утром опять пересчитаю.

Вода в котле как раз закипела, когда вернулся «нытик» Йон, посланный за провизией. Он уже не ныл, а улыбался, потому что ему помимо прочего выдали огромную баранью тушу, освежёванную и выпотрошенную.

– Гляньте сюда! – едва дойдя до костра, радостно воскликнул нытик. Он опустил на землю два дерюжных мешка, которые тащил в руках, и вынул из одного тушу. – Нам тут и на похлёбку хватит, и на жаркое. Ей-богу, когда я пастухом был, то никогда столько баранины не ел, сколько сейчас ем. Слава князю Владу!

Андрей опять не задумался, кто такой князь Влад, а из слов «нытика» уяснил только то, что еды много, но её придётся ждать долго, пока приготовится. Пусть Андрей находился в чужом теле, однако чужой голод чувствовал, как свой. И даже урчание в животе слышал.

Чтобы отвлечься, оставалось любоваться природой. Трансильванские Альпы были не хуже, чем французские или швейцарские. «Жаль, сфоткать нельзя», – думал Андрей, глядя на фиолетовую горную гряду, над которой ярко розовело закатное небо с сиреневыми облаками.

Петру смотрел на закат вместе с Андреем, но, как выяснилось, даже такое поведение могло выглядеть подозрительно.

– Ты чего размечтался? – спросил Мане.

– Красиво, – ответил Петру, а сам мысленно обругал Андрея и подумал, что лучше б за овцами следили.

– Странный ты сегодня, – заметил Мане. – Задумчивый не в меру. Может, случилось что?

Петру ещё раз мысленно обругал Андрея за то, что пытается управлять чужим телом и выдаёт себя, а вслух сказал:

– Не, ничего не случилось.

– А днём с тобой что было? Ты вдруг, словно пьяный, пошатнулся. Я хотел обозного лекаря звать, но ты через мгновение в себя пришёл.

– Сам не знаю, что за напасть, – сказал Петру. – Может, голову напекло? Но прошло.

– Точно?

– Точно, – ответил Петру и добавил для убедительности: – Давай, я сегодня в карауле буду. Стадо постерегу.

– И Йон пусть с тобой постережёт, – одобрил Мане. – А после полуночи вас сменят.

Йоном оказался тот самый «нытик», который, конечно, поныл, что придётся полночи не спать, но приказа не ослушался.

Когда закончили с ужином, совсем стемнело. Мане объявил, что пора спать, а Петру и Йон остались сидеть у догорающего костра. Петру посматривал по сторонам, а Йон клевал носом и еле заставлял себя проснуться.

Андрей спать не хотел и сначала порывался смотреть на звёзды глазами Петру, но тот строго запретил отвлекать от дежурства. Стало скучно, и вдруг Андрей обнаружил, что может при желании отключиться от хозяина тела и «уйти в себя».

Это ощущалось так, как будто сидишь в «тёмной комнате без окон», а где-то за спиной – дверь. Но зато сознание отдыхало. Отключение от тела позволяло расслабиться и думать о чём угодно.

Поначалу Андрей боялся, что даже из «тёмной комнаты» показывает для Петру кино. Но Петру не жаловался. Андрей даже спросил, не мешает ли ему, но тот ничего не ответил. Значит, не слышал.

* * *

Из-за «двери за спиной» вдруг повеяло тревогой. Андрей восстановил подключения и обнаружил, что Петру сидит один у потухшего костра в очень напряжённой позе.

На голове у Петру был шлем, ремешок туго затянут под подбородком. Правая рука лежала на рукояти меча.

«Что случилось?» – спросил Андрей.

«Тихо, – огрызнулся Петру. – Шорохи странные. Из-за тебя их не слышу».

«Ты из-за шлема не слышишь, – возразил Андрей. – Он же с ушами. Нафига ты его?..» Он вдруг почувствовал вспышку боли в области затылка, а Петру закрыл глаза и рухнул на левый бок.

«Что происходит?!» – запаниковал Андрей. С трудом удалось разлепить глаза и приподняться на локте. В темноте ночи он увидел три тени, уходящие от него, но все три вдруг разом обернулись. Судя по очертаниям, в руках у каждой из них был топор.

– Добей, – тихо сказала одна из теней и пробормотала ещё что-то.

Автопереводчик работал нестабильно. Совсем как в первую минуту после перемещения в «точку Б», когда владелец тела, то есть Петру, офигел и ничего не соображал.

«Петру, ты как? Жив?» – спросил Андрей, но ответа не было. Значит, хозяин тела не слышал. Что-то подсказывало, что Петру не умер, но всё равно стало жутко.

Андрей вдруг понял, что сейчас сам, один, управляет телом! А в пятнадцати шагах стоят три каких-то урода с топорами. И один из уродов собрался «добивать», то есть убивать.

– Вы совсем охренели, что ли? – спросил Андрей, а тени, которые двинулись к нему, вдруг замерли и переглянулись. Очевидно, они услышали русскую речь образца двадцать первого века, которую никак не ожидали услышать. Однако удивление из-за странно звучащих слов, смысл которых был непонятен, не могло длиться долго.

Тем временем Андрей почувствовал, что может заблокировать боль в затылке и подкрутить мощность в мышцах на максимум. Тело, повинуясь приказу, бодро вскочило на ноги. Происходящее напоминало компьютерную игру, но сохраниться перед боем не получилось бы – если замочат, то всё.

Три тени снова двинулись вперёд. Андрей дёрнулся, не зная, что делать, но тело само вытащило меч из ножен и приняло боевую стойку. «Мышечная память, – подумал Андрей. – А Петру, значит, боевую подготовку проходил».

Правда, драться самостоятельно, без участия мозга, это тело вряд ли могло. Но даже если б могло, соотношение один к трём было явно не в пользу Андрея. И меч против топора – тоже расклад не очень.

«Чем отбиваться?» – думал Андрей. Ему вспомнилась драка с Вовкой, которая закончилась очень неудачно.

Три тени подняли своё оружие повыше и рванули вперёд, но Андрей уже знал, что делать. Он тоже рванул – к тому месту возле потухшего костра, где на рогожке лежала вымытая после ужина посуда. Припав на одно колено, Андрей нащупал в темноте перевёрнутый чугунный котёл.

У этого котла была ручка, как у обычного ведра. Бросив меч, Андрей ухватился за неё покрепче обеими руками и едва успел вскочить, чтобы принять устойчивое положение. «Чугунный котёл – это не рюкзак с книжками. Это серьёзно».

Тени уже были рядом. Андрей размахнулся и ударил котлом наотмашь сразу двоих.

Даже в темноте было видно, как две тени, роняя топоры, падают на спины. Третью тень Андрей не достал. Он увидел, как она нацелилась на него топором, но тело Петру, обученное драться, само увернулось от удара и оказалось за спиной у противника, а затем перехватило котёл за края и обрушило всю тяжесть чугуна противнику на затылок. Послышался нехороший хруст.

«Это я сейчас что, человека убил? – подумал Андрей. – Но я же команду такую не давал!»

Где-то вдалеке из темноты заорал Йон. Что-то типа «овец уводят», но Андрей не был в этом уверен. Значит, Петру оставался в отключке, ведь точный перевод был только тогда, когда хозяин тела внимательно слушал, что говорят.

Из палатки, в которой ночевали Мане и остальные, начали выныривать фигуры – одна за другой. Кто-то ткнул в догоревший костёр палкой – так подумалось Андрею, но затем он понял, что это не палка, а факел из пакли. Нескольких углей, оставшихся под пеплом, хватило, чтобы факел загорелся и осветил всё вокруг.

Андрей увидел трёх своих врагов, оказавшихся рослыми бородатыми мужиками. Один лежал на спине и тихо стонал, у него была свёрнута челюсть. Другой сидел на земле, зажимая руками нос, из которого хлестала кровь. Третий с окровавленным затылком лежал лицом вниз.

Мане, держа в руках факел, внимательно посмотрел на Андрея и сказал что-то одобрительное. Андрей до конца не понял, а Мане похлопал его по плечу и вместе с другими воинами ринулся в ту сторону, откуда доносился крик Йона.

Одному воину – его назвали Йорга – Мане велел остаться. Йорга убрал топоры подальше и зажёг новый факел. Меч, лежавший на рогожке рядом с посудой, этот воин протянул Андрею и сказал что-то типа: «Котёл положи. Бой окончен». Тело Петру опустило котёл на землю и само привычным движением убрало меч в ножны, а Йорга принялся осторожно снимать с головы Петру шлем.

Боль в затылке, которую Андрей заблокировал, сразу вернулась, но вместе с ней вернулся и Петру.

«Что было? – спросил он. – Нападение на лагерь? Или только один лазутчик? Свинья собачья! По башке мне со всей силы дал! А где Йон? Где его носит?»

Вместо ответа Андрей показал кино.

«А от тебя польза есть! – заметил Петру. – Котлом обороняться – это ты хорошо придумал. Днём, при свете, у тебя так не вышло бы, а ночью эти дуболомы не разглядели, что ты с земли поднял. И точно не думали, что котлом по рожам получат».

«А что это за люди, которые хотели тебя убить? – спросил Андрей.

«Здешние немцы, – пояснил Петру. – Вот так они гостей встречают».

«Но мы же их грабить пришли», – подумал Андрей. Думать аккуратнее он ещё не научился.

«Мы их грабим, а они нас всех убить хотят, – последовал ответ. – Несправедливо. Из-за паршивых овец христианские жизни губить».

«Значит, эти мужики – хозяева овец? – уточнил Андрей. – И пришли мстить?»

«Похоже на то».

Тем временем Йорга снял с Петру шлем и подшлемник. На шлеме сзади обнаружилась неглубокая вмятина от лезвия топора. И ещё были царапины, которые тянулись от вмятины до нижнего края, где к шлему крепилась кольчужная сетка. На подшлемнике с внутренней стороны была кровь, потому что кожа на затылке оказалась чуть содрана, но не до кости.

После возвращения Петру автопереводчик работал нормально, поэтому Андрей понимал всё, что говорил воин, оставшийся присматривать за Петру и за немцами:

– Повезло тебе, – сказал Йорга, ещё раз оглядев помятый шлем. – Топор соскользнул, не прорубил. Видать, лезвие тупое было. Или Бог тебя хранит.

«А мне-то как повезло!» – подумал Андрей. То, что он только что пережил, казалось слишком реальным для сна, но даже если всё то, что происходило вокруг, было снами, которые он видел, лёжа в коме, то судьба Петру всё равно имела значение. Изменение ситуации с телом-носителем могло привести к изменениям в восприятии у Андрея. «А если ты правда выключишься, как разрядившийся ноут, и уже не включишься? – спрашивал себя попаданец. – Как тогда будешь вспоминать и вводить код?»

Код в любом случае символизировал стремление «вернуться», даже если это возвращение стало бы не обратным перемещением во времени, а выходом из комы. Однако Андрей всё больше склонялся к версии, что он попал в настоящий пятнадцатый век.

Глава 3. Дракула

Эпизод ВА-004. Интересное кино

Вернулся Мане с другими воинами. Они привели ещё троих пленных немцев.

Всего на лагерь напало девять «дуболомов». В живых осталось пять. Тот, который получил котлом по голове, умер, не приходя в сознание. Ещё троих зарубили мечами люди Мане, прибежав на крик Йона.

Йон, как выяснилось, отправился в рощу добыть веток для потухающего костра и оказался в таком же положении, как Петру – вынужден был один отбиваться от нескольких врагов. Продержаться помогло то, что в руках оказалась длинная толстая ветка, которую он использовал как дубину.

Йон рассказывал о своём бое, откровенно хвастаясь. Андрей, вспоминая свой, чувствовал, что от воспоминаний потряхивает.

«Зря я дрался молча, – думал он. – Тогда не пришлось бы того немца бить котлом по голове. Надо было крикнуть что-нибудь. Тогда мне бы помогли люди из палатки».

«Не сумели бы», – возразил Петру, услышав мысль Андрея.

«Почему?»

«Не сумели бы, – повторил Петру. – Они бы факел зажгли, а при свете ты не смог бы ни от кого котлом отбиться. Немцы тебя бы зарубили, а наши зарубили бы их, но после. Тебе бы это не помогло».

«Значит, у меня не было выбора?» – спросил Андрей.

«Надо было не шевелиться. Остаться лежать. Тогда немцы решили бы, что ты и так убит».

«Зря я шевелился».

«А я рад, что ты бой принял, – признался Петру. – Иначе меня бы сейчас стыдили за то, что я прозевал врагов. А теперь получается, что я герой».

Андрей не выдержал и сорвался:

«Слушай… Убийства – это не моё! Точно. Не моё! Может, ты не чувствуешь, но меня всего трясёт».

«Чувствую. Но это пройдёт. Привыкнешь».

«Я не хочу привыкать! У меня там, в будущем, всё по-другому. Там людей убивать – это не нормально!»

«И у нас это против закона. Но мы ж на войне».

«У вас тут грабёж, а не война!»

Петру явно обиделся: «Значит, мало я тебе про этих немцев рассказывал. И про то, как мы с отцом жили по соседству с ними. Иначе ты бы понял».

«Так расскажи мне!» – продолжал мысленно орать Андрей.

Петру вместо ответа показал кино.

В первом эпизоде Андрей увидел, что на цветущем лугу возле ручья лежит мёртвая серая корова. Рядом женщина сидит на траве и плачет навзрыд. Возле неё стоит мужчина, трогает за плечо и говорит: «Ну, хватит, не надо. Что ж теперь поделаешь? Не уследили мы». Ракурс «съёмки» был как будто снизу. Получалось, что эта сцена показана глазами ребёнка, ведь детский голос «за кадром» спросил: «Тятя, почему Белянка умерла?» Мужчина, который только что утешал женщину, ответил: «Её немцы закололи, сынок. За то, что через речку ходила пастись на их землю».

Следующий эпизод происходил ранней весной. «В кадре» виднелась лесная дорога. По ней шли несколько девушек в овечьих тулупах и белых платках с красными узорами. Девушки громко болтали и смеялись, а рядом шёл весёлый парень и второй, очевидно, сам Петру, который «вёл съёмку». Вдруг веселье разом исчезло со всех лиц, потому что на дороге впереди показалась четвёрка лесорубов. «Здравствуйте», – сказали лесорубы. Речь была сразу с переводом, но Андрей всё равно понял, что приветствие было на немецком. Девушки и те, кто их сопровождал, поздоровались в ответ. Дальше лесорубы как бы в шутку сказали, что для девушек проход по дороге платный: «Плата – один поцелуй». Девушки платить не хотели. Слово за слово, а затем началась драка лесорубов с Петру и его товарищем. Девушки с визгами разбежались, а двоим «защитникам» лесорубы хорошо наваляли. Андрей увидел в кадре реальный треш.

Ещё один эпизод происходил в суде. Андрею стал виден длинный зал с белёными стенами и дощатым потолком, который поддерживали толстые деревянные балки. Через маленькие окна пробивалось мало света, поэтому на столе в дальнем конце зала горели свечи. За столом сидел длиннобородый человек в бордовом бархатном кафтане и синей накидке с широким воротником из серого меха. На скамьях по правую и левую сторону от стола сидело ещё по несколько человек с такими же бородами, одетых похоже. Бородач за столом объявил по-немецки: «Суд постановил, что означенное поле является собственностью Ханца Кляйна, и никто не может пользоваться им без разрешения владельца, а за самовольное использование следует выплатить штраф». Затем стала видна кучка светловолосых крестьян крепкого телосложения, одетых в строгие тёмные кафтаны. Крестьяне злорадно улыбались. Затем «в кадре» появился мужчина, которого Андрей помнил по первому эпизоду с коровой, но теперь этот мужчина выглядел старше лет на десять. Петру, который опять «вёл съемку», растерянно спросил у этого мужчины: «Отец, как же так?» Получалось, что суд закончился как-то неправильно.

После этого Андрею показали новый эпизод. В ночное небо вздымались огромные языки пламени. Горел то ли сарай, то ли амбар. Петру, чьими глазами всё это было показано, смотрел на отца. Отцовское выражение лица было суровым, а в отблесках огня казалось ещё суровее. И так же сурово звучали слова этого крестьянина: «Пусть лучше никому не достанется. Чем так, пусть лучше никому».

Новый эпизод показывал рыночную площадь большой деревни или маленького городка. На площади стояло много деревянных столов-прилавков под тентами из рогожи или другой грубой ткани. Некий хорошо одетый человек в войлочной шляпе с пёстрым пёрышком взмахнул длинным деревянным посохом, сметая с одного из прилавков корзину с яйцами и несколько горшков с мёдом. Затем этот человек толкнул ногой мешок, из которого на пыльную землю покатились спелые яблоки. «Вы здесь торговать не можете. Вам никто разрешения не давал».

Кино закончилось, а Петру сказал: «Если тебе мало, я могу товарищей поспрашивать, чтобы ты послушал. Многие из них прежде жили с немцами бок о бок в Трансильвании, пока не вступили в войско князя Влада. Они тебе истории расскажут похлеще моих. Мы для немцев – собаки и иноверцы».

«Да ладно, не надо», – примирительно ответил Андрей.

«Как хочешь, думай, а я рад, что мы этих немцев грабить пришли», – сказал Петру и хотел что-то добавить, но тут подошёл Мане и велел отправляться спать. Петру полез в палатку, где снял кирасу и очень скоро уснул, устроившись на боку, чтобы не тревожить затылок.

Андрей снова почувствовал, что тело в его распоряжении. Он решил «потестить систему»: тихо разговаривал, шевелил руками и ногами, но вдруг о чём-то задумался и не заметил, как уснул тоже – провалился в чёрную пустоту, если её можно было назвать сном.

Эпизод ВА-005. Разговор с князем

Проснулись Андрей и Петру одновременно. Было утро, и они пошли умываться. Петру попросил Йона, который тоже отправился к речке:

– Посмотри, что у меня там, – он указал на затылок.

– Вроде неплохо всё, – ответил Йон. – Только волосы от крови чуть слиплись. Отмывать будешь?

– Нет, лучше пусть так будет. Я слышал, что если не мочить – быстрее заживёт.

«Нифига себе! – думал Андрей. – То есть, если ты по башке топором получил, то к врачу обращаться не надо? Просто спрашиваешь товарища, не просвечивают ли там мозги под волосами. Если нет, то и нормально? Треш какой-то!»

«Сказано же было вчера, что рана пустяшная, – возразил ему Петру. – Кожа содрана, а голова цела». Он задумался и напомнил самому себе: «Надо не забыть, когда будем возле обоза, обменять шлем на новый. А то второго удара этот не выдержит».

Андрей продолжал удивляться. Если бы решение принимал он, то отправился бы к обозному лекарю – просто на всякий случай. Но Петру продолжал считать, что это лишнее.

Хозяин тела закончил умываться и вернулся в лагерь, а там присел к костру и получил в руки миску каши, сваренной в котле, которым Андрей вчера отбивался от немцев. То есть предмет, которым был убит человек, снова использовали как посуду для готовки и не видели в этом ничего особенного.

«Хватит вспоминать! – начал мысленно ругаться Петру. – Из-за этого в меня каша не лезет».

«Тошнит, что ли? Это не из-за моих мыслей, – возразил Андрей. – У тебя, судя по всему, сотрясение мозга. Так ещё долго будет: тошнота и головокружения. Тебе бы к врачу».

«И что он сделает? – спросил Петру. – Травяного отвара даст? Пользы не будет – только понос. Ну их, этих лекарей!»

Спорить они могли ещё долго, но появился большой начальник, который вчера велел присматривать за овцами:

– Мане!

– Слушаю, господин, – откликнулся тот.

– Веди сейчас всех своих к княжескому шатру.

Десяток воинов радостно загудел:

– К князю? О! Награждать нас будут?

Большой начальник пояснил:

– Он про вас не спрашивал, но собрался пленных немцев допросить. Значит, и про вас вспомнить может. Так что будьте рядом и готовьтесь рассказывать, как и что вчера было.

Только теперь Андрей сообразил, что вчера несколько раз слышал про «князя Влада», но так и не выяснил, кто это.

«Может, мне эта инфа поможет сориентироваться? Вспомню, когда Столетняя война закончилась, – подумал Андрей и осведомился у хозяина тела: – А князь Влад – это кто?»

«Сын Влада Великого», – последовал ответ.

«А Влад Великий – это кто?» – спросил Андрей.

«Сын Мирчи Великого».

«Всё так понятно сразу стало! – не удержавшись, съязвил Андрей. – Я не сомневаюсь, что они великие, но я про них первый раз слышу».

«А что ты от меня хочешь?»

«Расскажи подробнее. Почему они великие?»

«Потому что правили славно и долго».

«Не, ну, теперь всё совсем понятно! – опять съязвил Андрей, а Петру мысленно от него отмахнулся:

«Хватит, бес. Не до тебя сейчас. После поговорим».

Весь десяток воинов во главе с Мане направился к центру лагеря, то есть к княжескому шатру, а Петру, шагая в шеренге товарищей, пытался привести мысли в порядок – поход к князю был для этого парня волнительным событием.

Вокруг ничего интересного не происходило. Андрей видел множество серых палаток, и от этого рябило в глазах. Точнее, не у него рябило, а у Петру. Наверное, последствие травмы головы.

А ещё Андрей видел костерки с висящими над ними котлами. Вокруг костерков сидели воины и уплетали кашу, готовясь скоро выдвигаться в путь.

«Дневная норма пути у них, наверное, километров тридцать, – мелькнула мысль. – А Петру точно сможет столько пройти? Не свалится?»

«Пройду. Ничего, – откликнулся Петру. – Хватит мне голову своими пустыми страхами забивать!»

* * *

Княжеский шатёр в отличие от палаток воинов оказался белым. Обстановку внутри Андрей видеть не мог – вход был загорожен опущенным пологом. Перед входом стояло резное деревянное кресло типа трона, пока пустое.

Возле кресла столпилось несколько человек в коротких бархатных кафтанах не особо приметных цветов, то есть одеты эти люди были по-походному, но дорого. Наверное, они состояли в княжеской свите.

Среди них выделялся один темноволосый загорелый воин. Вместо кафтана – стёганая куртка. Поверх куртки – отполированная до блеска кираса, такие же металлические наплечники, налокотники и нарукавники. А ещё обращали на себя внимание лихо закрученные усы и рассечённая левая бровь. Она давно зажила, но так и осталась разделённой надвое.