Последний Оазис

Этель уже не помнила. Различила только удивленный восклик Оргвина и укоризненный взгляд Ильсо: наверняка вместо орка выдала все секреты их пути вишневая настойка. Как бы то ни было, из нее вышел никудышный шпион: заняв кресло возле маленькой печки, Этель смотрела за стекло и представляла, как капли оседают на ее ресницах и стекают по лицу. Было в этом что-то удивительное, завораживающее!

А затем, поджав под себя ноги и укутавшись в старенькую гномью накидку, не заметила, как уснула.

Дала знать усталость от долгого пути на солнцепеке и бессилие от голода и жажды в темнице. Находясь среди незнакомцев, в чужом доме, не имея четких планов даже на грядущий день, Этель позволила себе ни о чем не думать: тепло и уют дома создавали иллюзорное чувство безопасности.

Она проснулась среди ночи от тревожного стука оконных створок и резко вскочила. Сон еще не улетучился, и тело поддавалось слабости, но то, что она увидела, заставило взбодриться: за хрупкой и, казалось, совсем ненадежной стеной дома ужасный ураган выкорчевывал деревья и отчаянно бился в окно. Дождь прекратился, и ему на смену пришла другая стихия.

Оторопев, Этель застыла у окна только на мгновение, а затем что есть мочи закричала:

– Эй! Нужно уходить! Дом рушится!

Она не преувеличила: крышу уже срывало, поток холодного ветра проник внутрь и терзал подол ее потрепанного платья. Кожа по всему телу покрылась мурашками.

На ее клич ответил храп: Когон, уронив лицо на согнутую руку, спал прямо за столом, а Ильсо, свернувшись калачиком, как кот, устроился на простенькой подстилке у порога. Гнома видно не было. Может быть, на кухне?

Решив не терять время, чтобы добудиться воинов, Этель метнулась туда, но тоже никого не обнаружила, затем – в комнату, занавешенную цветной тряпкой, но прямо при входе на нее свалился шкаф с различными склянками, и она в ужасе отскочила.

Склянки с оглушающим звуком битого стекла рухнули прямо ей под ноги, от шкафа отлетели доски. С окна засквозило.

Цветная тряпка сорвалась с дверного проема и в порыве накрыла стол. Только миг позволила себе Этель бездействовать. Выходило так, что дом, ставший для их компании приютом на ночь, волей гнетущей стихии рушился, как карточный домик.

Она даже успела с сожалением подумать, что волосы ее совершенно спутались, а тонкие бретели грубого хлопкового платья стремились сорваться с плеч. Стыдясь быть замеченной в таком виде, Этель прижала рваный подол к щиколоткам, но тщетно: в тот же миг она уже прикрывала голову от летящих сверху глиняных горшочков и… падающей балки. Крыша зловеще накренилась. И никто, кроме нее, не видел катастрофы!

Теперь Этель завизжала, не сдерживаясь, и метнулась к храпящему орку.

– Когон! Проснись! – заверещала она, хватая его за руку и тряся что есть мочи. – Ураган!

Она едва успела пригнуться, когда порыв победил слабенькое стекло, и внутрь с тысячами осколков ворвались поломанные ветки, песок и ночной холод. Входная дверь задребезжала.

Этель укрылась под столом, но и он начал поддаваться стихии, тихонько сдвигаясь, но навалившийся Когон держал его своим телом и по-прежнему храпел как ни в чем не бывало.

– Где гном? – раздалось над самым ухом и, подняв взгляд, Этель увидела заспанное, но уже сосредоточенное лицо эльфа.

– Н-не знаю, – пролепетала она с облегчением. – На кухне нет, а другая комната завалена.

– Найди его. Я подниму Когона!

Он рыкнул, будто превозмогая что-то, и, вынырнув из-под стола, Этель заметила, как он отбивается от летящих обломков.

– Живо! – повторил эльф, и Этель, пользуясь его защитой, снова шмыгнула на кухню.

Но здесь по-прежнему было пусто: два узких стола по периметру, простенькая лавка и шкаф. Этель скользнула взглядом по накренившимся стенам, потолку, окну, едва сдерживающему ветер, по полу…

И увидела металлическое кольцо. Люк! Ну конечно!

Она присела, предвкушая близкую победу, и потянула на себя что есть силы, но ничего не вышло: крышка плотно прилегала к полу. Да и сама по себе, похоже, весила немало. Нужна была отмычка.

Она глянула на дребезжащее окно, пустые столы, узенькие полки на стенах, обернулась на шум из соседней комнаты и хотела спешить за подмогой, но, повернувшись к подполу, встретилась лицом к лицу с гномом. Выглядел он не под стать вчерашнему дружелюбию сурово и церемониться с объяснениями не стал.

– Живо в подпол, все потом! – рявкнул он и вызволил из недр дома боевой молот. Этель с опаской покосилась на оружие, мысленно взвешивая риски возможной драки, но гном вылез из погреба сам и сходу отбил летящую на него полку. Больше Этель не спорила: спустилась в подпол хиленькой лачуги и затаилась.

Ничего необычного: наверняка же любой уважающий себя торговец должен иметь за пазухой один-другой боевой молот? На всякий случай. Для безопасности.

Или нет?

Размышлять было некогда: сверху послышался грохот, грубые голоса, похожие на спор и отборные ругательства. А затем над ее головой в проходе показались три массивных силуэта.

Все хорошо. Значит, они победили.

***

Гном так не считал. Вздыхал всякий раз, когда речь заходила о том, что они легко отделались. Эльф с орком на это только посмеивались и перемигивались друг с другом, указывая на окружающую обстановку.

Этель их понимала и потому прятала улыбку в ладонях, чтобы ненароком не вызвать у гнома боль утраты или приступ ностальгии: все-таки это он, а не орк или эльф, лишился крыши над головой.

А у самой Этель и вовсе никогда ничего своего не было, чтобы что-то терять, но, глядя на роскошное убранство подпола, невольно становилась на сторону своих спасителей.

Здесь была целая система не то, чтобы комнат – залов! Путаные переходы, коридоры, склады, спальни. Будто тут не один гном жил, а целая гильдия. И здесь действительно было много товаров. Странных товаров.

– Это все из пустыни, – с неохотой рассказывал гном. – Ну, знаете же молчаливых странников? Ребята, которые ищут ингредиенты и ведут раскопки для магической академии в Эшгете.

– Ха! – с интересом подключался Ильсо. – И сколько из них возвращается? Нажива стоит жизней?

– Иногда очень даже, – лукаво улыбался Оргвин, но, вспоминая бунт стихии, отворачивался и вздыхал сам с собой.

– Подумаешь, лачуга разрушилась! – ворчал Когон и переворачивался на другой бок. Орка одолевала головная боль после превосходных гномьих напитков. – Здесь-то вон какие хоромы, сам Император позавидует!

– Это все – работа, а наверху… жизнь.

Когон и Ильсо, не сдержавшись, прыснули. Этель тоже уловила оксюморон: гномы жили в обособленном государстве Анэвер под Тусклой горой, и редкие жители покидали свой дом. Так что история Оргвина была ярким исключением, чем правилом, но и он, находясь наверху, возможно неосознанно, но явно следуя внутреннему зову предков, построил себе подземное царство.

Но все же Этель сочувствовала утрате гнома: наверху, по его словам, хранились целебные травы, настои и мази, которые портятся под землей, но за которые можно выручить хорошие деньги. Ди Форсун наверняка покупал что-то из этого. А может быть, и вообще все подряд: его усадьба на окраине Эшгета была самой богатой по меркам змеелюдской знати, и многие, приходя в гости или по делам, восторгались редкими экземплярами ваз или кувшинов, или ароматами южных чаев. Она и сама любила пройтись ночью по территории виллы, рассмотреть бюсты древних змеелюдов, взявших Эшгет, или насладиться благоуханием неизвестных цветов.

– Не обижайтесь. – Она осторожно села в шикарное позолоченное кресло рядом с расшитой клинией, где расположился горюющий гном. – Они не со зла, просто… они привыкли к другой жизни.

– Да-да, кочующие племена, раздробленное королевство эльфов, – бросив презрительный взгляд на увлеченное перешептывающихся Когона и Ильсо, бросил Оргвин и вздохнул. – Я уж позабыл своих сородичей, всю осознанную жизнь здесь, просто… столько усилий! Столько кропотливых трудов по сбору соцветий! Пустыня немилостива на живые растения, все там сухоцветы да колючки, но если удается найти такое сокровище, это дорогого стоит, – он проговорил с восхищением, и Этель увлеченно слушала. – Можно выручить целое состояние! А если приготовить грамотный раствор…

Он вдруг о чем-то задумался, нахмурился и, повернувшись к Когону, бросил:

– Эй, зеленый! Что там у тебя со спиной-то? Помогли настои?

– Ему больше помогли настойки: видишь, как разморило! – воскликнул Ильсо и тут же получил от орка дружеский толчок в бок. Но Когон отозвался:

– И так не болело, но… да, раны подсушились. Спасибо.

Он буркнул и отвернулся от всех, давая понять, что не намерен больше разговаривать и планирует отдыхать. Ильсо зевнул и, походив еще недолго между широкими стеллажами с различной утварью, решил повторить за орком и улегся спать. Этель уловила размеренный сап и с надеждой прошептала гному:

– Господин… Оргвин, не найдется ли у вас нового платья? Мое совсем износилось и разорвалось… Я отработаю! Хотите, я помогу вам отстроить дом? Или буду помогать по хозяйству? У меня теперь тоже… ничего нет.

Она проговорила это и одернула себя: а было ли? Только что она сама попросила себе нового господина. Но сделала бы это, не окажись в этом чудесном погребе?

– Меняешь свободу на платье? – беззлобно ухмыльнулся гном и покачал головой. – А ведь ты можешь уйти куда угодно, и никто тебя не хватится. Прежний мир рухнул, а новый… думаю, ты вправе выбрать сама.

Он потянулся и разлегся на клинии. И добавил:

– Но уверена, что именно такой свой новый мир ты хочешь?

***

Поддавшись всеобщему сонному настроению, пока орк и эльф пережидали бурю, Этель задремала тоже.

Вопрос гнома всколыхнул в ней странное чувство: а что, разве могло быть по-другому? Всю жизнь она служила Ди Форсуну, как и другие слуги. И не могла помыслить, что до ее совершеннолетия что-то изменится. Знала, конечно, что господин уже отсчитывает дни, как этот момент наступит – чтобы выдать ее замуж или выгодно продать: хилая она была, на многие работы просто не годилась. И постоянно попадала в сомнительные истории.

Этель вспоминала свою жизнь и принимала ее: как то, что было, как и то, что должно было стать. Молилась только, чтобы у ее будущего жениха хотя бы была человеческая голова. А остальное… она бы приспособилась, она это точно знала. Так же, как это происходило с ней сейчас. То же, что она и собиралась делать – приспосабливаться.

Но что, если гном прав, и новые реалии обуславливали теперь ее собственный выбор? Кровавым и жестоким образом сменилась власть, ее бросил господин, и она бежала из города с незнакомцами. А затем впервые увидела гнома и дождь, стала свидетелем урагана, впервые нарядилась в шелковый сарафан…

Она будто вынырнула из потока сновидений, смешавшихся с реальными тревогами и бросилась к большому зеркалу в полный рост в позолоченой раме с вензелями. Одна лишь мимолетная мысль, что она смотрится в него, вызывала у Этель неподдельный трепет и сомнение в реальности происходящего. Но все оказалось правдой: сарафан подчеркивал ее лазоревые глаза и оттенял пусть спутанную и грязную, но по-прежнему светлую копну волос. У Оргвина, определенно, был вкус!

Не скрывая радости, Этель прокружилась. Воздушные рукава-воланы белой сорочки едва касались ее кожи и создавали такое волнение, что от осознания собственной прелести Этель зарумянилась и сделалась еще очаровательней. Так ей показалось. И в этом, несомненно, была заслуга сарафана. А может быть, древнего и очень магического зеркала.

А потом она застыла. Лазоревые глаза округлились, губы сжались, и Этель, будто от внезапного удара, отошла на шаг. Мало того, что она казалась себе невероятно хорошенькой, теперь она была так же… абсолютно свободной!

От этой мысли Этель вздрогнула и даже сложила руки на груди: не могло быть все так просто! Ди Форсун непременно узнает о ней, пошлет своих людей сюда, в тайник гнома, заберет ее и выпорет у всех на виду! Но… вопреки всяким связям Ди Форсуна, теперь она смотрится в роскошное зеркало, любуется вдоволь, крутится в нарядном сарафане и… не получает выговор от того, что где-то застряла! И ей даже не придется до ночи чистить конюшни. Просто потому, что Эшгет захватил Император Ригард. Ее сородич.

Все это было как-то… странно. Да, вокруг могло происходить что угодно, великие и влиятельные умы могли решать судьбы мира, но чтобы это влияло на нее? Чтобы беда других давала ей право… выбора? Преступление!

Не смея об этом думать, Этель развернулась на цыпочках и огляделась: зал, в котором они скрывались, был полностью пуст. Но сверху, чуть в стороне от зеркала, в гномий подвал проникала полоска яркого света: люк был открыт. Выходит, все поднялись?

Этель еще раз осмотрелась и, не найдя признаков признаков присутствия внизу ее новых знакомых, поднялась по спущенной лестнице.

В глаза ударило яркое солнце, лицо обдало полуденным жаром: стихия ушла, и погода вернулась на круги своя. Разве что воздух стал менее раскаленным, но будто потяжелел от исходящей из-под песка влаги.

И осел мелкими капельками на все тело, стоило ей вылезти из укрытия. Шелковые рукава тут же прилипли к коже, волосы напекло, и ступни утонули во влажном песке. Неужели не успел высохнуть? Или… снова поливало?

Ответ Этель нашла, взглянув на реку: берег уходил в обрыв, вода смешалась с песком и бурлящим потоком несла по течению поломанные ветки деревьев и обломки домов. Скрипучие Пальмы, стоящие чуть выше по течению реки Вьюнки, пережили эту ночь с потерями.

– Взял, что хотел, – услышала Этель рычащий голос Когона и обернулась. – Пришел за водой – получил и воду, и кровь. Надеюсь, успел подготовить бочки, чтобы наполнить?

– Победителей не судят, – поучительно сказал Оргвин. – Что Император будет делать со своей победой – теперь его забота. Правда как это поможет умирающим от жажды людям в Фолэнвере? И казни змеелюдов тоже. – Он почесал седую бороду и мельком глянул на Этель. А потом замахал ей: – Уже проснулась? Вот, смотри, что от моего дома осталось… а ты говоришь – строить!

Он горько вздохнул и снова повернулся к орку – очевидно, доказывать что-то о победе Императора, Этель огляделась.

Вместо дома Оргвина теперь здесь остались только щепки и битое стекло. Не говоря уже о дорогих его сердцу баночках с травяными мазями и растворами. Деревья в саду тоже сломались, части простенькой печки были разбросаны по округе – пустота. Выделялся только люк, ведущий под землю. Но и тот, была уверена Этель, занесет песком меньше чем через полчаса.

– А где Ильсо? – робко спросила она, подойдя к спорящим собеседникам.

– Ушел в деревню, разведать обстановку. Мы теперь как на ладони, а сюда, неровен час, пожалуют воины нового Императора навести справки, – ответил Оргвин и глянул на Когона. Тот насупился и отвернулся – не хотел говорить ничего лишнего и потому всем видом выражал презрение к происходящему.

Этель только пожала плечами и вернулась к реке: хотелось умыться. Но течение было таким стремительным, что она побоялась даже коснуться ее глади. Да и грязи там было предостаточно. Хорошо, что вчера эльф успел набрать фляги.

Так она и застыла на обвалившемся берегу, перебирать горячие песчинки, глядя себе под ноги. Чужие сапоги были велики, но кто знает – вдруг у гнома имелись поменьше? Спросить было стыдно. И так она была теперь слишком нарядной для своего положения.

А потом она услышала голос эльфа:

– Надо уходить, пока суета. – Он запыхался и, согнувшись, поставил руки на колени и пытался отдышаться. – Наверняка Эшгет тоже задело: Вьюнка делит город надвое и впадает в море – мог прийти шторм, или прибрежные дома могли затопнуть. Я к тому, что… в деревне паника, суета и драки за сухую землю, стражи минимум – только та, что была. Подмогу пока не отправляли. И это наш шанс уйти.

Этель выпрямилась, отряхнула подол, вытерла пот со лба. Воздух парил, дышалось трудно. Если они пойдут сейчас, она явно получит солнечный удар или свалится с ног.

– Ну а то, что я просил? – лукаво спросил гном и улыбнулся.

– Сработал ваш “смолистый каштан”, – хмыкнул Ильсо и уселся прямо на песок. С него сходили семь потов, он потянулся за фляжкой. – Будет нам две лошади. Спасибо.

– Ну-с, тогда приступаем! – гордо скомандовал Оргвин и подошел к люку. – Берем припасы, воду, снаряжение: все самое необходимое. Еще успеть скрыть вход надо…

Этель только и смогла вылупить глаза: она не ослышалась? Гном идет с ними? И она, получается, по умолчанию, тоже?

– Значит, и вам надо в путь? – робко спросила Этель, когда Оргвин поднимал крышку люка. – Я думала, вдруг вам и вправду нужна помощь в хозяйстве…

– Я просто задал себе тот же вопрос, милая девочка, – ласково ответил гном, и его глаза потеплели. Этель впервые вблизи и при свете дня рассмотрела его: щуплый, седобородый, со смешным хвостом на затылке – таким же пышным, как ее волосы, – и отчего-то такой магнетически притягательный.

– У вас там много платьев, я видела. И сапог… наверное, тоже, – смущенно ответила Этель, явно не улавливая суть ответа. И тот лишь хохотнул:

– Но моя реальность, – он кивнул на обломки, – изменилась тоже. И я понял, где живет моя личная свобода.

Он хитро сощурился и подмигнул. Этель решила не спрашивать, но, кажется, на этот раз она поняла. И в таком случае была полностью с ним согласна.

Глава 4

Вдоль реки песка почти не было. Наоборот, тут царила жизнь: зеленые деревья, травы, цветы. Даже ветерок и соблазнительная свежесть.

Несмотря на то, что ей досталось ютиться на одной лошади с орком, Этель наслаждалась: за последнюю децену она впервые могла свободно дышать.

Куда они направляются, для чего, какая цель у гнома, она не имела представления. Он собрался молниеносно – будто давно готовился к походу, не мог уйти, а тут случай сам подвернулся. Да и Когон с Ильсо не возражали. Посмотрели только как-то хитро на их нового спутника и кивнули: мол, лишний молот в бою не помешает. Вот только что это будет за бой, Этель спросить побоялась.

Она вообще старалась молчать: какая роль отведена ей в отряде? Почему они согласились ее взять?

Неизвестность ее не пугала: слишком уж это состояние походило на обыденное, а вот новый безграничный мир вызывал головокружение. А может быть, это все влияние жары и непрерывной скачки.

Впервые она потеряла сознание, когда они остановились перевести дух и набрать воды. Ну, и отпустить напряжение в ногах – с непривычки бедра сковало каменными тисками, и, сделав шаг к спасительной влаге, Этель свалилась ничком.

– Придется дальше держаться реки, – услышала она спокойный голос Оргвина, когда очнулась. Ясное синее небо обрамляли широкие листья монстеры. Пахло влажностью и сладкой травой. В округе различался стрекот насекомых. Где это они?

– Исключено, – отрезал Когон, – мы делаем крюк. Нам нужно в Долину Нищих как можно скорее.

– За нами может быть слежка, – подтвердил Ильсо. – В первую очередь нас будут искать у воды, но сейчас нам важно обойти Пылающие Топи, затем мы свернем севернее.

Этель вытерла влагу с лица, отбросила прилипшие пряди, села. Под ней был походный тюфяк, позади журчащая речка, вокруг – джунгли. Или все же островок жизни среди пустыни? Но если орк с эльфом собирались в Долину Нищих, значит, сейчас, судя по окружавшим их джунглям, они должны были от нее отдаляться. И чрезмерная влага это подтверждала.

– Что, если Долина Нищих в огне? – с сомнением спросил Оргвин и почесал бороду. – Это деревня для элиты змеелюдов, наверняка они укрылись там, но… что, если Человек опередил нас?

– Мы это выясним, – твердо ответил Ильсо. – Там нас… ожидают.

Он повернул голову в сторону Этель и умолк – конечно же, учуял движение. Остальные повторили за ним и поднялись. Орк пошел проверить лошадей, Оргвин направился к ней.

– Что случилось? – шепотом спросила Этель, глядя в теплые глаза гнома. – Вы меня здесь оставите?

– Ты истощена и обезвожена, – вздохнул Оргвин и протянул ей фляжку. Следом достал финики и миндаль. Этель посмотрела с недоверием, но искренняя улыбка гнома убедила ее принять еду и отпить из фляжки. – Нужно время, чтобы тебе восстановиться после темницы и набраться сил, но… его нет.

Оргвин обернулся на переговаривающихся орка с эльфом. Они готовили коней.

– Я смогу, – пролепетала Этель и поднялась на ноги. Голова закружилась, перед глазами поплыли черные круги, к горлу подступил ком. Оргвин удержал ее за руку:

– Прислонись к орку и закрой глаза. Сейчас пойдем медленнее, а к ночи коней и вовсе придется оставить. Но ты сможешь выспаться.

Он говорил серьезно, но глаза по-прежнему улыбались. И странно было смотреть на него сверху вниз: при ее невысоком росте гном едва доставал ей до плеч. Зато через плечо была перекинута увесистая кожаная сумка – с чудесными вещицами, как говорил гном и ни на секунду с ней не расставался.

– Я смогу, – повторила Этель и заплетающимися ногами направилась к орку.

Он смерил ее надменным взглядом и только хмыкнул, продолжая готовиться в путь. Этель обняла себя и осмотрелась. Солнце стояло в зените, но плотные листья изогнутых деревьев закрывали их, словно зонтом. Но тяжелый воздух липким потоком оседал на плечи. Неужели так будет всегда? Не проще ли было остаться?

Вспомнив пустую темную тюрьму, Этель содрогнулась. А страшные казни и разруха на улицах величественного Эшгета вводили в оцепенение: у нее не было выбора, ей оставалось только одно – уйти. А сейчас – следовать за сомнительными спасителями и стараться им не досаждать.

– П-простите, что я так… свалилась, – промямлила Этель, обращаясь к Когону и расправляя карманы шелковых походных штанов: нарядный сарафан пришлось сменить в угоду удобству. Ткань все равно прилипала, но все же в штанах она ощущала себя немного увереннее. – Я просто… просто…

Она задумалась и забегала глазами по земле: и как ей оправдаться? Орк и эльф уходили от преследования, по доброте душевной взяли ее с собой, а она, выходит, их подставила?

– Держись крепче, – буркнул орк, закрепляя седло. – Жить захочешь – выстоишь. А если на ходу свалишься, тебе уже ничто не поможет. Не обессудь.

Этель с чувством заверила:

– Этого больше не повторится!

И потеряла сознание снова.

Несмотря на то, что сдержала слово и ухватилась за Когона что есть мочи, несмотря на то, что зажмурилась и запретила себе видеть меняющиеся пейзажи, и даже несмотря на то, что ноги уже привыкли к непрерывной скачке и почти не тянули. Успела только позвать тоненьким голоском:

– Когон…

И, ахнув, ослабила хватку.

Когон удержал. Подставил руку под легкое тельце Этель, прижал к себе и резко дернул поводья. Конь встал на дыбы, влажный песок полетел в глаза, за спиной заржал конь Ильсо – поддавшись такому же внезапному замедлению.

– Солнце сядет через час! – крикнул эльф. – Дотянешь до привала?

– Ты знаешь место? – прорычал Когон, спешившись. Нужно было разместить девчонку в седле перед собой.

– Выбора нет, остановимся у реки. Завтра возьмем курс на север.

Когон не ответил, снова оседлал лошадь и последовал за Ильсо.

***

Они остановились очень скоро. Расставили палатку, зажгли слабенький костер, достали припасы. Ильсо ушел отводить лошадей в обусловленное место, Оргвин кивнул. По его словам, лошади принадлежали одному из фермеров в Скрипучих Пальмах, который часто брал ценности в долг, и аренда лошадей – меньшее, чем он мог перед ним расплатиться.

Когон наполнил водой котелок, повесил над костром и потянулся к сумке с припасами. Общество гнома его не смущало, но то, что он возился с девчонкой, как с маленькой, выбивало из колеи.

– Спит, – с улыбкой сказал гном, возвращаясь из палатки, куда они разместили изнеможденную Этель.

– Тут рядом деревня? – спросил Когон то, что его действительно волновало. Если Ильсо ушел возвращать лошадей, то, может быть, он заодно оставит там и девчонку?

Оргвин подождал, прежде чем ответить. Сел напротив Когона и подкинул веток. Лицо обдало жаром.

– Тут неподалеку лагерь молчаливых странников, их… база. Когда они не в пустыне.

– Шайка, с которой ты работаешь? – хмыкнул Когон. – А как же закон, обязывающий их отдавать находки на исследования в Академию Эшгета?

– Если бы они беспрекословно подчинялись закону, то вымерли бы давно. С голоду. А так… мы делим прибыль. Честно. С надбавкой за риск.

– И кто покупатель?

Когон зыркнул на гнома исподлобья, но тут же откусил кусок вяленого мяса. Если Ильсо на обратном пути подстрелит дичь, это будет главным трофеем за день. Но ждать не хотелось: живот урчал.

– Этель называла его имя, – ответил Оргвин уклончиво, и Когон подытожил:

– Ах, да – смолистый каштан. Который в прошлую децену был какой-нибудь зеленой редькой, на позапрошлой – веселым червем…

– Ирония ни к чему, но суть верная, – кивнул гном и бросил в воду пару грибов и каких-то листьев. Помешал. Запахло похлебкой. Под ребрами защемило.