Последний Оазис

– Сатиры?! – Ильсо встряхнул своего “пленника”. – Тогда вам должно быть известно, кто мы такие!

– Они пустынные, из Иррахона, Ильсо, – выдохнул Когон, хотя факт происхождения их внезапных утренних гостей его напряг тоже. – Пришли караваном.

– И часто вы… так ходите? Караваном из оазиса? – не отступал Ильсо. – Это заброшенный храм!

– Он не заброшен, у храма вот уже два года есть смотритель. Здесь дважды в год проводятся праздники Красного Солнца и Красной Луны: съезжаются все расы из Иррахона почтить своих богов, – растерянно ответил Мефей. – Тут вроде как… жизнь налаживается.

– Жизнь налаживается? – рыкнул Ильсо. – А вода откуда?

– Внутренние воды, милорд. Подземное озеро. Это место выбрано самим Единым богом, благослови его великий Локир!

Ильсо наконец отпустил беднягу, и все четверо сатиров при упоминании своего бога опустились на колени и принялись молиться. Эльф посмотрел с презрением, Когон пожал плечами и поравнялся с другом.

– Не нравится мне это, – шепнул Ильсо.

– Мы можем уйти с ними вечером, – ответил Когон. – Это наш шанс.

Но Ильсо завел его внутрь и, прижав к стенке, процедил:

– Это сатиры! Агенты Императора! Не зря я не видел их в последние три дня, они просто передали послание своим через магические каналы.

– Плевать. Если они нам помогут пройти до Иррахона, пусть это будут хоть саблезубые тигры!

– Они так просто не помогают, – парировал Ильсо. – Им явно что-то нужно. И лучше решить это заранее, чем выяснить по факту, что ты должен им сто золотых, три верблюда и свою жизнь в придачу.

– На этот случай у меня есть топор, а у тебя стрелы. Выкарабкаемся!

– Мы еще не знаем дороги!

Во взгляде Ильсо Когон прочитал отчаяние, и впервые сам призадумался насчет их положения: у них впервые забрезжила надежда, что они доберутся до оазиса, а Ильсо все перечеркнул своей мнительностью. Разведчик – что с него взять?

У входа началось движение: под четкими инструкциями Мефея сатиры застаскивали остатки поклажи, и Когон с Ильсо переместились в главный зал. Судя по всему, о еде беспокоиться не приходилось, но нужно было решить, как действовать с мнимыми союзниками под одной крышей, и стоило ли просить о помощи.

Но их думы о важном оборвались в один момент, когда к ним навстречу выбежал обеспокоенный Оргвин и как на духу выпалил:

– О, великое небо, вы здесь! Я обежал весь храм, с ног сбился! – Он перевел дыхание и, покачав головой, выдохнул: – Беда, друзья! Этель пропала!

Глава 15

Когон даже не понял, как это произошло: схватился за топор и метнулся к Мефею, степенно ворочащего мешки и раздававшего указания товарищам. А потом уже не скрывал ни ярости, ни силы:

– Где девчонка?! – Он схватил караванщика и приложил к стене. Другие сатиры замерли в нерешительности, будто не могли определиться, можно ли обнажать оружие в великом храме. Но Ильсо с Оргвином их всех держали на прицеле.

Мефей округлил глаза и недоуменно хватал ртом воздух, Когон наседал:

– Ты заходил внутрь! Ты и твой дружок, козлоногий! После чего девчонка пропала!

И Ильсо для достоверности промурлыкал:

– А ты еще говоришь, что они не агенты Императора! Да они прознали про ее дар и решили воспользоваться нашей стоянкой! Что в мешках?

Он приставил лезвие к шее одного из сатиров и заставил открыть все мешки. Когон развернулся, чтобы видеть содержимое. Мефей пролепетал:

– Ни о чем не знаю, господин! Мы привезли финики, масло и зерно… п-проверьте! Это чистая правда!

Слова караванщика подтвердились, но Ильсо решил вести игру до победного:

– Что вам приказал Император? Следить? Вмешаться?

– Нам никто н-ничего не приказывал, господин. – Мефей поднял руки, другие из его каравана бросили оружие и повторили то же. – Мы водим караван из Иррахона до храма каждую децену, и только!

– Тогда где склад? Где хранится все то, что вы привозите? – не унимался Ильсо.

– Не могу знать, нам туда закрыт ход…

Но вдруг вмешался Оргвин:

– Слушай, рогатый, я тридцать лет торговал с такими, как ты. Знаешь, что происходит с теми, кто мне врал? – Он приблизился и, махнув Когону посторониться, занял его место. Он взял Мефея за плечо, что ноготь впился в его кожу, и тот невольно взвыл. Когон посторонился, а Оргвин надавил: – Ты же не хочешь, чтобы твой караван узнал, как ты прошлым летом сливал маршруты конкурентов змеелюдам?

Ильсо присвистнул:

– Так-таак! Интересно получается!

– Ничего интересного, – вздохнул гном. – Сплошные убытки. Ну, так что?

Когон, почувствовав себя не у дел, обвел взглядом оставшихся сатиров. Под его яростным взглядом и от резких шагов туда-сюда они опустились на колени. Мешки ровным рядом выстроились за их спинами и, на первый взгляд, не отличались ничем от самых обычных, но Оргвин вдруг указал в их сторону и, вопреки ожиданиям Когона, понизил голос:

– Ладно, рогатые, признавайтесь, – продолжал обращаться он к Мефею, – кому вы сегодня отправили послание? Или хотите, чтобы Ильсо проверил, нет ли у вас в штанах еще одной записки?

Эльф, явно довольный обращением, упер руки в бока и с готовностью продемонстрировал клинок. Мефей сдался:

– Ладно, ладно, господин Оргвин, вы все знаете! И знаете, что это за знак, но он… совершенно ничего не значит! Он никак не связан с пропажей вашей спутницы! Мы даже не знали, что она пропала…

Но теперь Когон посмотрел на мешки внимательнее: три черно-красных круга изображались на их лицевой стороне, и в голове все сложилось. Не понимая, что делает, Когон оттолкнул Оргвина, прыжком настиг Мефея и приставил к его шее топор:

– Это знак судьи! Знак судьи Ди Форсуна! Этель ему служила! Что скажешь на это, друг?

Он процедил и оскалил зубы, прижимаясь к Мефею вплотную. Казалось, сердце сейчас не выдержит и выскочил от настолько очевидной догадки, но лицо сатира побледнело, и он тихонько заблеял:

– С-случайность… – Он пожал плечами, Оргвин коснулся запястья Когона:

– Остынь, орк. Я с ним торговал, с Этель это не связано.

– Но как его мешки оказались на краю пустыни?! – рыкнул Когон, что по залам растянулось гулкое эхо. Близкая разгадка ускользнула прямо из рук. – И где тогда девчонка?

Дрожащей рукой Мефей вытер пот и полностью осел на пол. Похоже, они и правда ничего не знали об Этель, а торговые дела с Оргвином на это никак не влияли. Хотя Ильсо все же как-то странно покосился на гнома. Но сейчас его догадки не имели значения, когда из замкнутого пространства пропала девчонка. Не могла же она просто уйти?

– Проклятье! – выплюнул Когон и, убрав топоры за пояс, отвел глаза от всевидящего Бронга, и ушел в другую сторону зала. Потом метнулся назад, но снова вернулся в отдаление, чтобы не видеть продолжающиеся разборки. Понимал, что если сатиры не виноваты, то вина на нем: он не уследил. Не проверил ее сон утром, когда выходил наружу. А ночью она смиренно спала, забавно посапывая. И куда могла подеваться?

Он сел на ступеньку к пьедесталу Бронга, обхватил голову и уставился в пол: надо подумать. Отвлечься, сложить все пазлы и решить, куда она могла уйти. Или… кто мог ее забрать?

Эта мысль ударила громом, и Когон вскочил. Все из-за ее дара! Только… что поможет ее найти?

Ответом стали легкие, едва различимые шаги, что Когону показалось, будто только он один их слышит. Но спустя мгновение обернулись и участники спора.

– Приветствую вас, мои дорогие гости, – прозвучало мягко, но величественно, будто говорил сам Император. – Оставьте перепалку, это пустое. Этель со мной.

Звуки тут же смолкли: тон вошедшего не оставлял места для компромиссов. Все повернулись на голос, Оргвин с Ильсо отпустили бедных сатиров, Когон невольно положил ладонь на рукоять топора.

В тени колонн показался высокий эльф в легких белых одеждах, напоминающих одеяние жреца. Его волосы цвета темного меда ниспадали до плеч, глаза смотрели спокойно и твердо. Одна его рука лежала на плече Этель, которая шла рядом, сияя.

Она смотрела уверенно, но немного отстраненно, будто боялась встретиться взглядом с друзьями; в ее короткие, теперь ровно остриженные волосы был вплетен тот самый рубиновый сухоцвет, что видел вчера Когон в глиняном горшке на месте статуи Истинных. Вместо поношенного платья она была облачена в легкий шелковый хитон с золотой вышивкой: подарок эльфа?

Почему-то эта мысль кольнула особенно, что Когон стиснул зубы, но не произнес ни звука. Попятился только, желая оказаться поближе к друзьям и даже к сатирам, чем стоять перед очередным господином грудью наголо. Запахло кипарисом и дымом, и стало как-то неловко, что они всемером терялись в грубых обносках перед блестящей гордой статью.

– Простите за вторжение, – прозвенел голос эльфа. – И простите, что похитил вашу… спутницу. – Он даже слегка склонил голову перед Когоном. – Мы с Этель… вспоминали ушедшие времена.

Она просияла. Когон поборол порыв наброситься и увести ее от этого… мерзавца и процедил ей в лицо:

– Ты знаешь его?

– Это Лайонель! Помните, я вам говорила? Он теперь смотритель этого храма! И он нам поможет добраться до Иррахона!

– Попросим наших любезных гостей одолжить вам верблюдов, – с легкой улыбкой проговорил Лайонель. – Вы же уже успели с ними познакомиться?

– Весьма успешно, смотритель, – выпалил Ильсо и приблизился на два шага. На лице Этель Когон успел считать мимолетный испуг. – Или самозванец, который прячется за чужими титулами?

Когон видел точно: Ильсо был готов на него кинуться с голыми руками! И правда, кто он такой, чтобы называться именем короля эльфов? Даже чтобы охмурить Этель. И даже сейчас не переставал это делать:

– Милая, помнишь, что я тебе говорил о них? Не верь пустым обещаниям, они даже не дали тебе искупаться. Но не держи зла, вручи мой подарок Ильсо.

Он говорил так спокойно, что Когона начало трясти изнутри. А Этель, как зачарованная, взяла что-то длинное и узкое из его рук и, как лебедушка, поплыла по залу. Она расправила плечи и будто даже не видела его, застывшего буквально у ее ног. В тусклом освещении Когону показалось, что ее зрачки сузились, но, проморгавшись, он сразу отогнал от себя этот образ.

Но Ильсо вскинулся. Даже не позволив ей подойти, он вскочил и вынул клинки:

– Что это значит, самозванец? Ты смеешься надо мной! Ответь сначала, кто ты! Я тебя не видел ни при Лесном дворе, ни в скалах Оллурвиля! А девчонке наплел, что знатный ювелир. Ну и где твои изделия, мастер? Почему не в мастерской? Почему король на восстановление храма направил тебя, а не строителя? Слишком много вопросов, господин “смотритель”!

Он сделал рывок, но Оргвин его удержал и шепнул Этель:

– Хвала небесным силам, вернулась!

Этель не пошевелилась, ожидая, когда Ильсо примет дар от Лайонеля – им оказалась обычная дудочка, – но чем дольше смотрел, тем сильнее его глаза наливались красным.

– Убери это, Этель! – он процедил. – Иначе я за себя не ручаюсь!

Теперь поднялся Когон. В два шага он настиг друзей и вырвал из рук Этель дудку.

– В чем дело, эльф? – рыкнул он, но тот лишь тяжело задышал и, пихнув его в плечо, стрелой вылетел из зала. Пространство заполнил властный смех Лайонеля:

– Ну, и что же это? Разве так поступают друзья?

– Милорд, – вдруг отозвался Мефей, – мы привезли все по списку. Можем ли мы покинуть вас и идти отдыхать с дороги?

Ответил Оргвин:

– Куда покинуть? А верблюды?

– Н-но… как же, – промямлил он, Лайонель, будто заинтересовавшись, подошел ближе, но гном этого словно и не заметил:

– Ну что, рогатые, договоримся? Вы нам – верблюдов, мы – не расскажем Императору, что вы тут прячете дары Иррахона вместо налогов.

Мефей опешил, пытаясь как-то протестовать против такой наглости, но Оргвин умел торговаться: его взгляд не искал компромиссов, и тот сдался:

– Ладно! Берите трех, но только до Иррахона!

– Четырех, Мефей! Всех четырех!

– Что б я еще раз связался с этими гномами! – проворчал Мефей и, махнув своим, направился куда-то вглубь храма. Оргвин не упустил возможности припомнить:

– По возвращении жду пятнадцать золотых долга!

Ответ караванщика Когон не разобрал, но тут же напрягся: в зале осталось трое мужчин и Этель. Какая-то невозмутимая и кроткая, что только от ее внешнего вида у него внутри боролось два чувства: забота и недоумение. А когти впивались в ладони до крови.

– Кстати о долге, – подал голос невозмутимый Лайонель, – вы, ищущие приюта, нашли его в этих стенах. Не желаете отблагодарить Истинного бога? Или, хотя бы, каждого из своих богов?

Когон пропустил сквозь зубы очередное ругательство, Этель испуганно обернулась на эльфа, тот растянул губы в слащавой улыбке, но Когон его перебил:

– Не смей тронуть ее, эльф! Она и так отдала тебе слишком много!

– О, Когон, ты свирепый воин, но утихомирь свой пыл в этом месте. Хотя бы ради своего бога.

Когон метнулся к статуе Бронга, на миг застыл, а затем медленно обернулся и, сорвав с шеи простенький амулет племени, бросил к ногам статуи. Что-то вроде дерзости промелькнуло на лице эльфа, и Когон шагнул вперед. Оргвин схватил его за наруч:

– Не сейчас, зеленый. Уймись. – И протянул Лайонелю платок с вышивкой его торгового знака.

Эльф удовлетворенно кивнул. Из груди Когона вырвался рык:

– Этель. Ко мне. Сейчас!

Казалось, камень задрожал под ногами, и пустые глазницы статуй сверкнули рубиновым светом, кулаки сжались, а в голове возникла пустыня: он тащил ее на себе трижды. А этот эльф… самозванец украл ее за час!

– Когон, ты злишься, но ты его не знаешь! Он дал мне все это! – воскликнула Этель в своей прежней манере и сделала шаг к нему навстречу. Но этого было достаточно, чтобы схватить девчонку за запястье и притянуть к себе:

– Ты идешь с нами. Без него. Поняла меня?

– Я знаю, – тихо призналась она и опустила взгляд. Он не поверил: это говорила не Этель. Чужая магия эльфа – врага, который забрал у них девчонку.

– Она свободна, – согласился Лайонель. – Я ее не держу. Тем более, я знаю, что мы встретимся. Помни это, дорогая Этель, ты найдешь меня там, где заканчивается пустыня и начинается жизнь.

– Я приду к тебе, милый Лайонель, – прошептала она. Эльф спокойно подошел ближе и коснулся пальцами ее щеки.

– Вот еще один мой дар тебе. Прощай.

Он протянул ей свиток и, не дожидаясь ничьей реакции, покинул зал. В воздухе повисло каменное напряжение. Когон не мог усмирить дыхание, Этель, вырвав руку, отвернулась и закрыла лицо руками.

– Успокойся, зеленый. Смотри, она цела! – повторил Оргвин и, не скрывая эмоций, обнял Этель. – И, черт побери, даже принарядилась!

Этель не посмела открыть лицо и ничем не ответила Оргвину. Когон сжал зубы: все вышло неправильно. Но кого он обвинит теперь? Себя? Это было бы проще всего, но кто все исправит? И почему здесь, в храме Единого Истинного бога, сам Бронг допустил несправедливость?

Сжав до боли рукоятку топора, он опрометью бросился из зала. Надо было найти Ильсо и выяснить, что это за дудка, от которой он шарахнулся, как от огня. Но самое главное – больше никогда не смотреть на Этель.

***

Но это не получилось. Вечером, с заходом солнца, он молча вышел и направился к подножию бархана, где, по заверениям сатиров, и пролегала тайная безопасная тропа. Ильсо плелся следом – по-прежнему молчаливый, Оргвин ждал Этель. Этель отставала.

Замерев возле самого входа, они с Лайонелем держались за руки. Эльф коснулся цветка в ее волосах, и сухоцвет вспыхнул рубиновым светом. Они обнялись и слились в одно целое. Не в силах видеть их слащавое прощание, Когон резко развернулся и направился к тропе. Их уже ждали верблюды и фыркали, недовольные, что теряют тут время с чужаками.

Когон поправил седло, отгоняя навязчивые образы, но не удержался и метнул взгляд в сторону храма. Закатные лучи еще заигрывали с его стенами, у подножия сгустились сумерки, но рубиновый цветок в волосах Этель светился, как маяк. И теперь под руку с Оргвином этот маяк приближался.

Лайонель застыл на ступенях, как статуя забытого бога, смотря ей вслед, и тень от колонны обнимала его, как соратника.

Что это могло значить, Когон знать не хотел. Хотел, чтобы все думали, что он ведет их к Иррахону. И не понимал, что на самом деле он ищет способ вернуть ее – даже если для этого придется сжечь весь мир ее же руками.

Глава 16

Молчали целые сутки – до следующего заката. Даже на привалы останавливались молча. Когон ждал, когда Этель проявит слабость и попросит защиты или его присутствия, но она лишь прижимала к груди сверток Лайонеля и периодически сверялась с маршрутом. Карта – понял Когон. И наверняка на ней отмечены пути, которые неизвестны никому другому.

Что это за эльф, откуда он взялся, что хотел от Этель и от них всех, терзало его всю дорогу. И главное – почему девчонка так слепо ему доверяла? Где они были утром, когда он встречал сатиров? Почему Оргвин не смог их найти?

Он должен был с ней поговорить, Когон знал это. Он – никто другой: Ильсо после ситуации с дудкой вообще ото всех закрылся, Оргвин, наоборот, стал чересчур весел. Время от времени Когон слышал в конце их маленького каравана тихие гномьи напевы. Отряд разделился – это читалось невооруженным глазом. И это было худшим, что могло произойти с ними в суровой пустыне. Поодиночке не выжить – это Когон выучил назубок даже вопреки гордости.

Но когда в закатных лучах стали отсвечивать верблюжьи кости и высохшие колодцы, тревогу скрыть не удалось: они точно идут в оазис?

– Что там на твоей карте? – буркнул Когон, дожидаясь Этель и пропуская вперед Ильсо. Она пожала плечами:

– Все верно, мы идем по маршруту, Иррахон в четверти лиги, не больше.

– Тогда что все это значит? – пробубнил он и поспешил оставить девушку одну. Отозвался Ильсо:

– И это…

Когон нахмурился, но мысленно поблагодарил свирепую засуху за жертвы: они наконец-то разговаривали. Эльф завершил:

– Впереди слишком много солдат Императора… Как будто ждут кого-то.

– Может, нас? Ну хоть встретят с оркестром! – усмехнулся Оргвин и нагнал впереди идущих. Ильсо враз побледнел. Этель тоже поравнялась с мужчинами, в ее волосах снова сверкнул рубин.

– Выходит, Император дошел быстрее? Сумел миновать пустынных монстров?

– Наше время еще не вышло, – парировал Когон. – У нас есть, по меньшей мере, децена, чтобы найти Хрустальную Цитадель и оазис за ее стенами.

– Мы успеем, – кивнул Ильсо. – Идем.

Он повел караван, Когон мысленно выдохнул: ну хоть ожил! Правда его сарказма и острых словечек по-прежнему не хватало.

Зато теперь они с Этель поехали рядом – в середине между ведущим Ильсо и замыкающим Оргвином, и новое молчание выбивало из него остатки сил, пусть и идти оставалось всего ничего.

– Ты как будто другая… Этель, – это вырвалось само, мысли давили и рвались наружу. Притом, что он по-прежнему не знал, имеет ли право говорить о ней и… называть по имени.

– Я вдруг поняла, что скрывала себя настоящую. Лайонель разбудил во мне силу. Я это чувствую.

– Ты сама разбудила в себе силу, – пожал плечами Когон, верблюд фыркнул. – Без чьей-либо помощи. Спасла меня, положила монстров, как баллиста. И грех приписывать лавры эльфу, который нарядил тебя в безделушки и наградил бумажкой.

Этель глянула с укором. Ее лицо закрывала тень: солнце уже садилось.

– Не говори так. Лайонель… любит меня. Я знаю.

Она проговорила это тихо, опустив голову. Но ее спокойствие словно подожгло в нем ярость. Сам не ожидая от себя, Когон воскликнул:

– Любит? Тогда, может быть, расскажешь, где пропадала вчера утром? Оргвин тебя обыскался!

Умчавший вперед Ильсо обернулся, Когон махнул ему рукой, чтобы ехал, гном позади прекратил свои песни:

– Эй! Про меня говорите?

– Езжай, Оргвин, – пробубнил Когон. – Ничего важного.

Тот не возражал: обогнул их по дуге и окликнул Ильсо, чтобы он дождался. Когон повернул голову к Этель и вздрогнул: на него смотрела не живая девушка – статуя с пустыми глазницами из храма. И она так же пусто сказала:

– Храм большой. Заблудилась.

Когон не ответил, верблюды зафыркали в унисон: и правда, кто он такой, чтобы спрашивать? Кто он такой, чтобы знать что-то больше о девчонке?

Но ему на выручку внезапно пришел Ильсо:

– Хочешь сохранить себе жизнь… – он помедлил, но посмотрел на Этель внимательно. Она дернула поводья, Ильсо остановился тоже и поправился: – Нам сохранить жизнь, если точнее. То держись от него подальше. Этот эльф – угроза.

– Откуда тебе знать? – огрызнулась девушка. – Он приближен к королю, у него много полномочий!

Ильсо повременил с ответом и посмотрел на нее как-то чересчур пристально, что Когону стало не по себе. Но эльф все же ответил:

– Приближенные короля обычно именем господина не называются…

– Какая разница! – воскликнула Этель, снова дернула поводьями и легко объехала Ильсо. Они с Когоном пошли следом. – Пусть его хоть именем моего бывшего хозяина зовут! Он меня любит!

– Уверена? – спросил Когон с усмешкой, Ильсо пихнул его в бок. Но Этель снова резко развернулась и посмотрела на него злобными глазами. В них уже плясали искры ненависти. И не только в них. – Что тогда с твоими волосами? Куфия сейчас воспламенится!

Этель только фыркнула в унисон своему верблюду, развернулась и нагнала Оргвина, уже порядком ушедшего вперед. Свечение на ее голове пропало. Когон с Ильсо переглянулись и пожали плечами.

– Сейчас бы напиться, – мечтательно произнес Ильсо, и Когон поддержал:

– И уснуть.

***

Ильсо в исполнении своих желаний преуспел с лихвой, стоило им зайти в ночной Иррахон. Благо, что, несмотря на обилие имперских воинов, никто не спросил, кто они такие и по какому праву здесь: указ самого Императора не трогать? Или оазис принимал всех, как последний оплот перед пустыней?

В ярком свете месяца виднелись очертания пальм, в воздухе стояла влажность, между широких темно-зеленых листьев гулял прохладный ветер. И, укрытые плотным покрывалом ночи, здесь ясно прослеживались простенькие домики: в отличие от всех предыдущих, этот оазис был обитаемым.

На пути им попадались люди, в округе слышались голоса и даже песни. Но стоило их звукам коснуться ушей эльфа, он словно с цепи сорвался: не глядя на жилые улочки и поднимая столбы песка, пустил верблюда во весь опор. Когон выругался, но отправился следом. Оргвин с Этель уже давно скрылись из виду, оставалось надеяться, что наутро они все друг с другом найдутся.

А сейчас хотелось просто выпить по кружке-другой и разойтись по мягким кроватям: пора уже было оклематься от всех этих потрясений в храме да и… вообще.

Таверна “Глоток жизни” нашлась сразу же, буквально через дюжину шагов от ряда стройных пальм: тут и огни, и веселый смех, и запахи горячей еды порадовали и взгляд, и слух, и желудок. Казалось, что весь оазис собрался на пир по случаю их прихода.

Пахло потом и пальмовым вином, внутри гуляли клубы дыма. Имперские солдаты играли в кости, группа шумных орков в центре зала неприкрыто смеялась. Когон не спешил знакомиться: скорее всего, из армии Ригарда. Хотя Гнехта среди них не увидел. Хотя Гарза – одного из бывших сослуживцев, особенно буйного и пьяного – он все же заметил.

– Не твои соплеменники? – Ильсо плюхнулся на скамью за дальним столиком – чуть ли не единственным свободным в поздний час. Все стремились занять местечко поближе к центру, где уже настраивал инструменты какой-то уличный ансамбль. Не дожидаясь ответа, Ильсо залпом осушил кубок и сразу налил еще. Судя по запаху, это был чистый спирт.

– Пока не понял, – буркнул Когон, но взгляда с сородичей не отвел: вдруг они все-таки могли что-то знать о его племени? Это вспомнилось внезапно, как будто даже случайно, но имело ли это значение сейчас? И стоило ли вообще подходить ради этого к солдатам Императора?

– Ну? – Ильсо наклонился, понизил голос и глянул испытующе. Наполнил еще два кубка. – И что ты думаешь?

– Что? – не понял Когон.

– Насчет девчонки! Ну, и этого ее… Лайонеля! – Он поморщился, будто от отвращения, и, снова не дожидаясь Когона, выпил. Занюхал рукавом.

Когон покрутил в руках кубок и отставил:

– В задницу эльфа, – буркнул он, так же наклонившись. – Надо будет драться – будем драться.

– И как? – усмехнулся Ильсо. В углу забренчали какие-то несвязные звуки, в центре зала раздались недовольные возгласы, мол, когда уже будет представление, Ильсо снова потянулся к кувшину. Но вдруг остановился и серьезно, заглянув в глаза Когону, прошептал: – Ты же понял, что он маг?

– Маг?

– Добрый вечер, господа! – Официантка – юная эльфийка – поприветствовала друзей широкой улыбкой и задержала взгляд на Ильсо, будто оценивая, и немного покраснела. – Вот ваше угощение. Если буду нужна, зовите!

Она недвусмысленно подмигнула эльфу, а Когону сдержанно кивнула, но главное – поставила на стол кувшин янтарной финиковой настойки и два блюда с жареной курицей.