Полная версия
– Мы в славной Фата-моргане! Тебе здесь очень понравится. Должно быть, ты попала сюда случайно?
– Отражение миражей… Фата-моргана… – подумала про себя Марселин. В ответ на свои же размышления она лишь смущенно улыбнулась, заправив прядь мокрых волос за ухо. – И случайно, и нет. – неуверенно сказала она. – Я просто… не могу вспомнить…
– Неужели ты была одна в лесу? – смеясь, спросила Кристина.
– В каком еще лесу?
– Говорят, многие люди находили Фонтан в лесу. Наверно, и с тобой так же случилось, но мне не понятно, почему ты ничего не помнишь… обычно это лучший момент в жизни каждого человека…
– Честно говоря, я… боже, пожалуйста, не расспрашивай, у меня так болит голова… я до сих пор не понимаю, что из этого сон, а что нет… – ответила Марселин, прикрыв лицо ладонями.
– Ладно-ладно, прости! Так ты ничего не знаешь про Фата-моргану, да? Давай соберемся и я тебе по дороге расскажу. Пойдем!
Кристина взяла Марселин за руку и потянула за собой. За небольшой белой дверью перед ними открылась уютная гостиная, полная изумрудной зелени. Чувствовался приятный аромат пряностей и кофе. Аккуратная обшивка стен из светлого дерева местами была украшена изящным узором, а на теплом дощатом полу лежали мягкие цветные коврики. Напротив большого окна, из которого открывался чудесный вид на озеро, на стене висели красивые фотографии радостных людей и волшебных пейзажей, прикрепленные к пробковой доске. Тихо играла музыка, отдаленно напоминавшая инди-фолк.
Кристина скрылась где-то за углом, а Марселин остановилась у большого зеркала, стоящего неподалеку от двери. Она вспоминала, как учили проверять происходящее на сон: нужно внимательно осмотреть свои ладони, и если они будут искажаться, значит, сейчас ты спишь. Оглядев дрожащие руки со всех сторон, она не обнаружила в них никаких признаков деформации – количество пальцев было нормальным, длина их тоже была в порядке. В зеркале она увидела себя: одежда больше напоминала мокрый мешок, а волосы безжизненно свисали, прилипая к открытым плечам. При этом тело тоже выглядело как всегда – слегка костлявое, несуразное, подчеркнутое влажностью и утомлением. Ее сомнения в реальности происходящего нарастали вместе с интенсивностью головной боли, и она стала тереть лоб запястьями, не решаясь даже присесть в мягкое кресло с расписными подушками.
– Пойдем, Джон тебе сделал какао! – крикнула Кристина, высунувшись из-за приоткрытой двери.
– Вот, смотри! – продолжила она, едва Марселин вошла в маленькую уютную комнату. На светлой кровати лежало длинное белое платье, на груди расшитое золотом и крошечными жемчужинами. – Мне кажется, тебе бы очень пошло белое.
– Что ты, я не могу это надеть. Тем более оно вряд ли подойдет мне.
– Не стесняйся. Это мой подарок тебе. Тем более ты же не можешь так пойти с нами на торжество. – улыбаясь, отвечала Кристина.
– Я лучше не пойду. Вряд ли меня там ждут. И мне правда неудобно принимать такие подарки. Извини, но мы же едва знакомы…
– Мы не сможем тебя оставить здесь одну, понимаешь? А я очень-очень хочу попасть на этот бал, последний раз он был тогда, когда я еще была ребенком и не особо много чего понимала. Давай пойдем, а потом поговорим про твое чувство вины и всякое разное, о чем ты там переживаешь. Пойдем! Ну, пойдем? Пойдем же?
– Хорошо, – выдохнула Марселин. – Совсем ненадолго.
– Ура! – воскликнула Кристина и кивнула в сторону кружки с горячим напитком, стоящей на прикроватном столике. – Я тогда тебя оставлю ненадолго. Мы с Джоном приведем себя в порядок, а ты переодевайся, но сначала выпей какао! Он так старался для тебя!
Марселин стянула с себя мокрую одежду и села на кровать, одной рукой поглаживая мерцающий полупрозрачный шелк платья. Пар, поднимающийся над темным напитком, заигрывал с воображением, и фантазии о вкусе и аромате горячего какао стали сильнее смятения, в котором сейчас пребывала гостья этого уютного дома. Она подтянулась к столику и аккуратно схватилась за кружку. Задумавшись, она по привычке застучала пальцами по матовому стеклу, как вдруг поймала себя на мысли, что никогда не ощущала ничего подобного. Аромат этого напитка показался самым приятным из тех, что она вдыхала когда-либо за всю свою жизнь. Может, дело было в голоде и усталости, а может в том, что он действительно был особенным. На вкус напиток тоже оказался невероятным. Идеальный по густоте и консистенции, в меру сладкий и слегка терпкий. Делая один глоток за другим, Марселин ощущала, как его тепло разливается по телу и наполняет ее душу неподдельной радостью и покоем – таким, тень которого она ощущала, будучи почти без сознания в объятиях этого человека. Думая про него, она смущалась так, словно ему удалось обнажить какие-то ее самые глубинные воспоминания о детстве и любви, которые она боялась достать из затворок своего похолодевшего сердца. По мере наполнения тела приятными ощущениями также растворялась и головная боль. Когда содержимое кружки было испито, от физического недомогания и тревоги не осталось и следа.
Кристина стояла у зеркала и расправляла материю своего платья, похожего на расшитое звездами небо. Джон сидел на диване, протирая свои очки. Они оба уже были готовы к выходу. Марселин выглянула из-за двери, одной рукой держа пустую кружку, а другой придерживая расстегнутое на спине платье.
– Не поможешь? – потупив взгляд, спросила она.
Кристина подбежала к Марселин и изящным движением справилась с застежкой.
– Ты очень красивая, но тебе чего-то не хватает. – задумчиво говорила она, относя кружку на кухню. – О, я знаю! Садись рядом с Джоном и закрой глаза, а я сейчас все сделаю.
Марселин неуверенно опустилась на диван по соседству с новым другом.
– Все хорошо? – спросил Джон, широко улыбнувшись.
– Да, спасибо. Ваше какао было невероятным. Знаете, мне даже показалось, что я стала чувствовать себя лучше после того, как выпила его.
– Видимо, вам действительно понравилось… – ответил он, не скрывая своей радости.
– Не скромничай, – прервала его Кристина, подойдя сзади. – А ты закрой глаза. Джон везде использует Искусство. У него талант. Он даже по такой мелочи творит настоящие чудеса. Не удивлюсь, если его выберут новым Третьим.
– Куда мне до Третьего, – смутился Джон. – Ты меня переоцениваешь… да и вообще, способности есть у всех. Не будь ты такой ленивой, была бы способна на большее.
– Мне удобно просто быть рядом с тобой и получать удовольствие от жизни! Все эти тренировки воли, воображения – не мое.
Марселин сидела с закрытыми глазами и улыбалась, слушая этот разговор. Действительно, подобного тепла она не испытывала с самого детства, и все это сейчас напоминало ей непринужденные беседы родителей. Тем не менее, у нее было много вопросов, на которые пока было невозможно отыскать ответ. Но и перебивать их не хотелось. Вместе с тем она пыталась понять, какова природа мягких и едва заметных прикосновений Кристины к ее волосам.
– Наверно, тебе сейчас кажется, что весь мир сошел с ума, да? – наконец, обратилась Кристина к ней. – Если захочешь, со временем тоже овладеешь Искусством. Будешь творить, создавать прекрасное, помогать другим. Не в этом ли счастье?
– Я пока не совсем понимаю, в чем заключается понятие «искусства». Ты говорила про талант, про тренировку… но кажется, вы вкладываете в это какой-то больший смысл, чем просто в слово «творчество», да?
– Здесь принято называть это Искусством, но по сути любое творчество – это то же самое. На Земле возможности человека сильно ограничены, но он все равно способен творить. Творчество заключено в природе человека – он не может жить, не создавая что-то. – сказал Джон.
– Я бы так не сказала. Многие люди живут, совершенно не стремясь к созиданию. – холодно ответила Марселин.
Кристина и Джон переглянулись. Между ними тремя медленно стала проявляться разница в среде, в которой они жили долгие годы.
– И все же. Допустим, человек желает творить. Как творчество «здесь» отличается от творчества «там»? – продолжила она.
– Там ты прикладываешь в разы больше ресурса для того, чтобы создать что-то. Допустим, человек хочет построить дом. Для того, чтобы сделать это на Земле, он должен нанять архитектора, который разработает проект, инженера, который проведет необходимые расчеты, строителей, которые смогут возвести постройку из материалов, за которые человек отдаст внушительную сумму денег. Это займет месяцы, а то и годы. Желая получить дом, ты расплачиваешься своим временем, которого человеку и без того отведено мало. Здесь же… если развиваешь свое воображение и тренируешь волю, ты можешь закрыть глаза, представить этот дом во всех деталях, – и он появится перед тобой. Так и работает Искусство. Недаром его называют «Искусством преобразования действительности».
– Если даже это правда… звучит слишком легко. Неужели вам так не скучно жить? – с недоверием спросила Марселин.
– Не подумай, это не так просто. – возразила Кристина. – Пока твои глаза закрыты, попробуй представить.. скажем, чашу с мороженым на столе. Сейчас ты в Фата-моргане. Сейчас вполне возможно сотворить чашу с мороженым.
Марселин нехотя напряглась и стала воображать эту чашу. Холодное стекло с капельками конденсата, стекающими книзу. В нем лежат разноцветные шарики замороженного молока с сахаром: шарик мятного, шарик шоколадного, шарик фисташкового… одно из них слегка подтаяло и белая капля скатилась вниз по внешней стенке, смешавшись с водой. На языке возникло неясное ощущение фантомной сладости.
– Представила.
– А теперь посмотри. – ответила Кристина.
Марселин разжала глаза и взглянула на стол, стоявший напротив дивана. Кроме маленькой корзинки с шапкой из полевых цветов на нем не было ничего.
– А что должно было произойти? Оно.. должно было появиться? – растерянно прошептала она.
– По-хорошему, да. Но именно это и требует тренировки. Ты здесь и дня не находишься, понятное дело, твой разум пока не приспособлен к Искусству. Я вот живу здесь всю свою жизнь, и так и не научилась творить, как, например, Джон. Я сказала ему, что ты плохо себя чувствуешь, и он своей волей сотворил для тебя чудодейственное какао, которое помогло избавиться от боли и дурных переживаний. Я люблю рисовать одежду, и это платье когда-то было лишь наброском на бумаге. Воля и воображение Джона настолько сильны, что лишь взглянув на этот набросок и выслушав мои идеи он смог материализовать его, и сейчас тебе посчастливилось надеть его. Мое воображение ограничено моим нежеланием его тренировать. В этом я больше похожа на земных художников. Их рисунки либо повторяют что-то существующее, либо служат основой для работы других.
– А Мудрецы вообще способны изменять ландшафт и природу. В их силах придать им случайность и в их силах изменить их по своему желанию. В Фата-моргане нет ничего, что не могли бы сотворить Трое. Поэтому Кристина смеялась надо мной, когда говорила, что меня могут выбрать Третьим. – улыбаясь, закончил Джон.
– Посмотрите, сколько мы тут уже сидим! – опомнившись, воскликнула Кристина. – Там уже, наверно, все давно началось! Еще посидим – пропустим церемонию! Так, Марселин, подойди посмотри, нравится тебе, как я сделала? – сказала она, наконец отойдя в сторону.
Марселин подошла к зеркалу и рассмотрела себя вблизи. Книзу спадали роскошные блестящие каштановые волны волос, а их передние пряди были аккуратно собраны где-то сзади золотистым украшением, которое игриво переливалось в мягком свете. От мокрой копны на голове не осталось и следа. От восторга Марселин открыла рот и вдохнула, на мгновение забыв обо всех словах мира.
– Видишь, как прекрасно Искусство. Если бы Джон не помог, я бы тут два часа возилась с тобой. – самодовольно проговорила Кристина, поставив руки в боки, торжествуя. – Спасибо, любимый. – улыбнулась она и наклонилась к Джону, чтобы подарить ему короткий благодарственный поцелуй. Марселин смотрела на это со стороны и наконец на нее сошло неожиданное осознание того, кем они все-таки друг другу приходятся. Внутри возникло странное противоречивое чувство, которое она еще долго не могла понять.
Уже через несколько минут они вышли из дома и втроем направлялись обратно к площади. Нежный поющий голос все интенсивнее ласкал их слух, и свидетельствовал о том, что церемония еще не началась. Однако людей на улице было намного меньше: те, кто хотел, давно ожидали начала главного события внутри. Марселин шла молча, о чем-то всерьез задумавшись.
7. Blue Velvet
На зал опустилось тончайшее полотно уютного полумрака. В блестящих стеклах больших окон отражались дрожащие огоньки сотен свечей, и их мнимые силуэты изгибались, смешиваясь с холодноватым мерцанием серебряных канделябров. Пение прекратилось, шум голосов гостей почтенно притих, окончательно растворившись в темноте длинных коридоров. Опустела украшенная полотнами с вплетенными в них искрами света возвышенная ложа, и Двое спустились по изогнутой лестнице к центру зала. Люди расступились, глядя на них из темноты. Мгновение тишины прервали едва уловимые переливы скрипки, доносящиеся словно из ниоткуда. Они вторили изящным шагам Эммони, передвигавшейся бесшумно, словно на цыпочках. Ее тонкая рука лежала на руке Кабера, и он шел рядом, оглядываясь по сторонам и спокойно кивая в толпу то туда, то сюда. Присоединилась нежная игра арфы, чей-то незримый, ласковый и торжественный тихий хор. Еще через несколько мгновений они уже кружились в танце, как если бы следовали зову музыки, что манила их в середину зала. Они вращались, отблескивая таинственным сиянием в тягучий, медовый такт. Время застыло, и было не властно лишь над мерцанием бесчисленных звезд над куполом из лазури и серебра и плавными движениями Двух.
Маг по-прежнему стоял у окна, задумавшись о своем. Все люди, что были неподалеку, столпились у перил из резных цветов и листьев и смотрели на восхитительный танец, то и дело вздыхая от восхищения. Кто-то едва заметно перешептывался, а кто-то утирал с глаз следы излишней сентиментальности. Внимание всех было сосредоточено на Двух, а Маг стоял у окна и мысленно считал минуты, ожидая окончания всех формальностей и с леденящим душу волнением представлял, как именно может закончиться для него эта ночь. Одновременно он терзался от нетерпения, и вместе с тем какая-то его часть боялась, будто вновь переживая некий древний страх, что, казалось, уже жил в его сердце с самого начала времен.
Музыка становилась то громче, то тише. Двое вальсировали в пространстве, ставшем почти безбрежным под покровом древней мечты. Когда томное пение инструментов затихало, они пригибались к мраморному полу, как море травы в ветреный день. Когда с новой силой распевались скрипки и голоса, подобные ангельским, заполняли зал своей мягкой сладостью, Двое раскрывались, подобно мерцающему бутону неземного цветка, что тянется к нежному свету солнца.
Словно внезапная вспышка, сияющее озарение всколыхнуло душу Мага. В толпе, где-то ближе к главному входу, стояла троица странных людей – высокий мужчина в строгом костюме, хохочущая девушка, что висела на его плече, и таинственная незнакомка, которая с удивлением рассматривала все вокруг. Загадочная сила пленила все его внимание и сосредоточила в этой точке, и все другие мысли исчезли, и растворились в небытие прежние планы и намерения. Он медленно подошел ближе и встал у ступеней, ведущих вниз, из темноты с любопытством разглядывая этих людей. Ему было непонятно, почему его взгляд все чаще соскальзывал с веселой девушки и ее партнера на загадочную фею в белом. Гостья в звездчатом платье шепнула ей что-то на ухо и вместе с другом устремилась глубже в зал, чтобы насладиться красотой танца Двух. Девушка осталась одна. Золотая вышивка на ее воздушном платье мерцала в свете тысяч огней и будто бы едва заметно покачивалась в такт музыке.
Маг, сам того не заметив, подобно тени спустился вниз и скрылся за кустистым деревцем. Он прижался к холодной стене и то и дело выглядывал из-за ветвей, согнутых под тяжестью сочной листвы, пытаясь рассмотреть таинственную девушку. Его охватывали такие странные и неведомые чувства, каких он раньше не испытывал, и походили они на бурные, холодные волны, захлестнувшие его полую душу и наполнившие ее до краев бодрящим вспененным морем. Это удушье опьянило его разум и в какой-то момент он осознал, что испытывает что-то более сильное, чем страх и стремление к смерти.
Отблески свечей отражались в ее больших глазах, отливающих глубокой синевой. На длинных ресницах вздрагивала влага сверкающих слез, готовых собраться в крупные горячие капли и скатиться вниз по шероховатому мрамору ее щек. Она стояла и завороженно смотрела на танец, и Маг, нерешительно опустив взгляд, заметил, как в нежной белизне мерцающего подола ее платья виднеются изящные контуры рук, обхвативших одна другую. В моменты, когда музыка становилась громче, тонкие пальцы вдавливались в кожу, а ее дыхание будто на миг прекращалось, и более не смела она пошевелиться. Казалось, она делает вид, что не замечает его взгляда.
Оба ни разу в жизни не видели такой красоты прежде: она не видела волшебного танца под сводами небесного купола грез; он не видел столь дивного творения Вселенной, что, казалось, раньше бороздило просторы бесчисленных миров и сейчас на мгновение спустилось взглянуть на их примитивное, простое Искусство. Маг боялся моргнуть, опасаясь, что она – лишь видение, призрак, и что она сразу исчезнет, оставив за собой только мимолетное воспоминание.
Наконец, музыка затихла. Двое синхронно, преисполнившись изящества поклонились гостям, и зал разразился оглушительными аплодисментами. Таинственная девушка стала оглядываться по сторонам, напоминая ребенка, заблудившегося между рядов большого магазина. Снова послышалось привычное пение, по залу волнами покатился шум, сотканный из бессчетных людских голосов. Танец завершился и короткий перерыв означал, что вот-вот произойдет самое важное событие сегодняшнего вечера.
Страх, слабость, дрожание до глубины самой души парализовали Мага, но он не мог оторвать взгляда от девушки. Следующие мгновения будто стали тянуться медленнее, и глаз мог уловить едва заметные движения в окружающем пространстве. Внезапно на него нахлынуло ощущение, словно он стал самым маленьким человечком в мире, а мир, наоборот, стал огромным, еще более широким и бесконечным, чем раньше, и каждый шаг стал даваться сложнее, и расстояния стали непреодолимыми. Еще миг, и она сделает шаг вперед, скрывшись в толпе в поисках своих друзей. Маг в своем мышлении был склонен к преувеличениям и излишней тревоге. Если не получится заговорить с ней сейчас, – не получится никогда.
Не показываясь из-за деревца, он, закрыв глаза, проговорил:
– Прекрасный танец, не правда ли?
Марселин долгое время делала вид, что не замечает силуэта, столь старательно и безуспешно скрывавшегося за кустистым деревцем. Не поворачивая головы, она спокойно ответила:
– В жизни не видела такой красоты.
Последовала неловкая пауза. Маг не мог подобрать слов, чтобы сейчас ответить правильно, но и молчание было плохим вариантом.
– Вам здесь нравится? – продолжил он с неуверенностью в голосе.
– Да. Это место не похоже ни на одно другое, что я видела в жизни.
– Когда я был здесь впервые, думал так же…
Марселин заметно смутилась, потупив взгляд. Ей не терпелось закончить этот неловкий, натянутый разговор и найти знакомых в толпе. Маг понимал, что так продолжать нельзя и нужно хотя бы выйти и должным образом представиться своей новой знакомой. Долгое время он собирался с мыслями и, вдохнув полной грудью, был готов сделать шаг в это враждебное, безграничное пространство. Не сразу он понял, что в зале по-мертвому тихо.
– Только что Неизвестной волей было принято решение о назначении на роль следующего Третьего Великого мечтателя. – провозгласила Эммони, когда Кабер, возвышаясь над толпой со своей ложи, торжественно приподнял руку. Даже это они делали в унисон. Музыка затихла, и в звенящей тишине на зал опустилась густая тьма. Обрывки древних воспоминаний прямиком из сердца Мага стали бушевать первобытным страхом, который едва удавалось сдерживать. На лбу проступили капельки холодного пота, руки задрожали сильнее обычного. Он зажмурил глаза, сопротивляясь неконтролируемым образам, поднимающимися из глубин темного моря памяти. «Не место. Сейчас не место. Нет. Тебя нет…» – проговаривал он про себя, как если бы читал мантры.
Даже сквозь закрытые веки почувствовался слепящий свет и странное, необъяснимое тепло в груди. Маг медленно и неохотно разжал глаза. Пространство вокруг ярко освещало голубоватое искристое сияние, и его огоньки витали в воздухе, подобно мерцающим пылинкам на полуденном солнце. Все внимание огромного зала было обращено сюда – девушка стояла в ослепительном свете и, куда бы ни посмотрела, отовсюду ловила на себе чей-то пристальный взгляд. Она молчала, не понимая, как реагировать, и лишь вежливо улыбалась, делая вид, что это ее не касается. Что бы ни означало свечение после произнесенных в зале слов, – здесь произошла чудовищная ошибка, которую можно исправить лишь бегством или попыткой сделать вид, что ничего странного не случилось.
Среди всех не так давно прошел слух о том, что в Фата-моргане впервые за долгое время появился новый человек, и многие видели несчастную девушку, что сидела у фонтана на площади, едва находясь в сознании. Сомнения и недовольства людей были разумны и предсказуемы, и все дальше разносился шепот о том, насколько в действительности может быть таинственная гостья сведуща в Искусстве. Какая-то женщина из толпы стремительно поднялась по ступеням и наспех что-то шепнула Двоим, и они призадумались, глядя на странную картину, возникшую при крайне загадочных обстоятельствах.
Эта минута тянулась чудовищно долго. В этот момент Маг наконец вышел из-за деревца, прижав руку к груди. Открыв свою душу пространству, он озарил его таинственным светом еще ярче, и некоторые из людей, что стояли ближе, стали морщиться и прикрывать глаза руками. Он подступил к Марселин и с напускной уверенностью осмотрел зал. Незримой волей этот Маг из тысяч других магов был выбран новым Третьим мудрецом, и именно он был источником этого странного света.
У него не было времени думать о том, почему произошло именно так, пытаться найти этому разумное объяснение. Ситуация случилась, и ее оставалось принять и сориентироваться в ней самым лучшим на данный момент образом. Мысли в голове напрочь отказывались упорядочиваться и собираться в полноценные логические доводы.
Марселин чувствовала, как ее щеки и уши пылают в жарком смущении. Ей было не понять, смотрит весь зал на нее или на этого странного человека. По нему было видно, что он пытался казаться сильнее, чем есть на самом деле. Он, не отводя глаз от цепкого встречного взгляда Эммони, слегка наклонился, и из-за его уха выпала небрежная прядь ржаво-каштановых волос. На мгновение мир закрутился вихрем громыхающего, бущующего волнения, и пространство, и время перестали существовать. Прохладный воздух подернулся терпким ароматом жженого сахара.
– Извините, мне мою неуверенность. Я не хотел поставить вас в подобное положение в такой день. Не составите мне компанию на первый танец? – мягко и учтиво прошептал он ей почти на ухо. Его прядь едва заметно проскользила по ее шоколадным локонам. Сейчас аромат походил уже не просто на жженный сахар, а скорее на подгоревшую карамель. Маг протянул дрожащую руку, и Марселин молча коснулась его ладони. Холодная, мягкая, слегка влажная кожа выдавала его едва скрываемое волнение при всей напускной невозмутимости.
Они зашагали к центру зала и толпа почтенно расступалась перед ними. Марселин судорожно искала глазами своих новых приятелей, но зал был полон лишь сотен незнакомых лиц. Так одиноко она себя в жизни не чувствовала. Ко всему прочему, за долгие годы она практически забыла, как танцевать. От этого внезапного осознания у нее все похолодело внутри, но возвращаться было некуда.
Негромкий ропот толпы стал разбавлять звон таинственных колокольчиков. У звука не было источника – он просто доносился словно отовсюду. Следом к нему присоединилась мелодия, отдаленно напоминающая звучание музыкальной шкатулки. Одно за другим зал стали заливать пение арфы и нежного ангельского хора. Зазвучали скрипки, послышалась ступенчатая игра неземного фортепиано. Все они были неотъемлемой частью божественной симфонии, предназначенной исключительно этому моменту. Течение музыки то приостанавливалось, то, наоборот, становилось бурным, интенсивным, захватывало дух и заставляло почувствовать, как по коже бегут мурашки.
Они качались на этой музыке, как на неспокойных соленых волнах. Делая шаг за шагом, Марселин не понимала, как ей удается делать это совершенно синхронно с человеком, которого она видит в первый раз, в танце, который она не повторяла уже лет десять точно. Мысленно повторяя про себя просьбу, адресованную неизвестно кому, о том, чтобы этот момент поскорее закончился, она сосредоточенно рассматривала своего неожиданного партнера. Он, слегка нахмурившись, смотрел куда угодно, только лишь не в ее глаза. Когда их взгляды случайно соприкасались, его рука могла дрогнуть, выдавая некий загадочный эмоциональный всплеск в его душе. В ушах свистел свежий ветер, и голова слегка кружилась от непрерывного качания в пространстве. Сознание пьянело от терпкого, сладкого аромата, который становился то сильнее, то слабее, и это уже было второе за вечер впечатление, которое она могла бы описать «не так, как что либо, что хоть раз испытывала прежде».