Полная версия
Кэт Муско
Тишиной полнится воздух
0. My Dead Rose
Серое, водянистое небо опустилось, прижавшись практически вплотную к земле. Густую пелену тумана прорезали полотна холодного света уличных фонарей. Тихо потрескивали неоновые кислотно-розовые стрелки, указывающие прямиком на глухую дверь клуба. Чье-то томное, тягучее и страстное пение разливалось в воздухе, медленно приглушаясь плотной туманной завесой. Уже практически не было слышно ни проезжающих мимо машин, ни голосов людей. Казалось, весь живой мир ограничен стенами этого небольшого придорожного помещения, и стоило лишь закрыть за собой дверь, как все вокруг замирало.
Молодая девушка сделала глубокий вдох, наконец оказавшись на улице. Ей до безумия хотелось вытянуться после этого утомительного дня. Застегнув длинную куртку и небрежно набросив на шею клетчатый шарф, она направилась домой вдоль пустынной дороги, уводящей в сторону парка.
Доносящаяся из клуба музыка становилась все тише. Темные силуэты деревьев на фоне серо-бурого неба все возвышались над ней, отбрасывая зловещие длинные тени. Свежий воздух пьянил сознание еще сильнее поверх выпитого на празднике алкоголя. Она шла и прокручивала в голове эпизоды прошедшего вечера, одновременно репетируя то, как будет сознаваться родителям, почему пришла домой так поздно.
В стоящем неподалеку одиноком автомобиле чья-то худощавая рука покрутила переключатель магнитолы. Тихо заиграл рок. Сверкнув темными линзами очков, поймавшими какой-то отдаленный призрачный свет, некто кивнул и указал длинным пальцем на одинокую девушку, что шла быстро, спрятав руки в карманы.
– Доставка нужна сегодня же. В лабораторию едем вместе, затем я вас оставляю и встречу ее уже на вилле █████. В остальном все как обычно, – шепнул человек. Двое других, не проронив ни слова в ответ, вышли из машины и как две коварные тени последовали за девушкой.
Услышав чьи-то шаги, она ускорилась. Все чаще из ее рта вырывалось облако горячего пара, а сердце забилось быстрее. Последнее время участились случаи «исчезновений», и ужас предчувствия или разбушевавшейся фантазии парализовал её. Разум моментально протрезвел, и все остальные переживания прошедшего дня перестали иметь смысл. Значение было лишь у отдаленных огней района, до которого дойти оставалось совсем немного. Там было безопаснее, чем в этом темном, безлюдном парке, однако расстояние казалось непреодолимым. «Боже, зачем я пошла домой раньше других?» – думала она, шагая все быстрее.
Преследователи тоже ускорялись. Они были все ближе и ближе. Надежды на случайного прохожего почти не оставалось, и мысли девушки окончательно заполнили страшные образы. Все происходило чрезвычайно быстро, как по чьему-то зловещему, жестокому сценарию. Один из мужчин набросил ей на голову мешок, а второй заломил руки сзади. Третий, оставшийся в машине, нетерпеливо постукивал длинными пальцами по рулю в такт ритмичной музыке. Хладнокровно наблюдая за происходящим, он еще раз подкрутил переключатель. Все казалось ему не реальностью, а каким-то эпизодом из мрачного кино, который оставалось приправить неким ярким впечатлением.
Какое-то время девушка пыталась вырваться из лап двух исполинских похитителей, но сопротивляться их силе было бесполезно. Они выволокли ее с тропы и протащили через сухие кустарники к дороге, где их уже давно заждались. Один из похитителей сел в машину сзади, а второй затолкал жертву к нему и сам пристроился рядом, тем самым зажав ее с обеих сторон. Человек за рулем громко вздохнул и завел мотор. Подвывания, всхлипывания и крики мешали ему слушать музыку, и неожиданно для всех он громко рявкнул:
– Сделайте уже что-нибудь! Сейчас будет мой любимый момент. Если только она помешает и мне придется переслушивать заново…
Один из мужчин ударил жертву по затылку с такой уверенностью, словно на любую, даже подобную ситуацию у него давно было заготовлено продуманное решение. Убедившись, что девушка потеряла сознание, он оттолкнул ее от себя и уставился в окно. Тот, что был спереди, опустил стекло и закурил. Маленькое пространство заполнилось холодным бурлящим воздухом, смешанным с удушливым запахом табачного дыма.
Уличные фонари стремительно проносились мимо, на доли секунды раз за разом озаряя светом салон автомобиля. Двое похитителей, казалось, не то, что не проявляли к жертве никакого интереса, а даже боялись до нее лишний раз дотронуться. Человек за рулем покачивал головой под музыку, раскинувшись на сидении и равнодушно оперевшись локтем на окно. В его взгляде не было ни капли тревоги или смятения, как если бы происходящее было для него рутиной.
– Странный у него вкус, скажи? – шепнул один мужчина другому, протягиваясь над обмякшей жертвой. Он все время оглядывался, боясь, что его услышит не тот, кто нужно. Второй робко кивнул.
Водитель, тем не менее, все слышал. В ответ на это он ухмыльнулся и сделал еще громче. Его возбуждала музыка, напоминающая о времени, в котором его даже не существовало. Никогда не стесняясь, он демонстрировал свою особую любовь к року восьмидесятых.
Давно остался позади район, в котором был дом, где девушку ожидали родители. В этот момент они в сердцах ругали ее и вынашивали намерение посадить под домашний арест на пару недель, а еще лишить техники и запретить общаться с молодым человеком, с которым она, скорее всего, и затерялась. Никто из них не догадывался, что сейчас она, без сознания, стремительно несется в неизвестном направлении в компании трех похитителей, о чьих намерениях ей лишь предстояло узнать.
…
Голова чудовищно болела, а где-то между ног до сих пор ощущался след неприятного холода. На руке болезненно горела отметка, оставленная неумелым лаборантом, который пытался не то сделать ей укол, не то взять кровь на анализ. Казалось, бесчисленное количество людей в белых халатах суетились вокруг нее, пытаясь как можно быстрее закончить массу важных и неотложных дел. Пока один замерял ее рост, второй заполнял показатели на бумажках; пока один осматривал ее ротовую полость и брал мазки, второй что-то записывал, громко стуча по клавиатуре. После той поездки в машине все происходящее смешалось в тошнотворное кружение на карусели болезненных ощущений. Едва разжимая глаза и пытаясь спастись от яркого света, девушка чувствовала, будто стала лабораторной мышкой в руках злых безумных ученых.
После всего этого ужаса, в очередной раз пройдя путь с мешком на голове, она оказалась в помещении с приглушенным теплым светом, где сильно пахло восточными благовониями и чем-то… животным. В конце длинного темного коридора за дверью ее встретил очередной «доктор». Под руку ее завели в кабинет, и она, по какой-то причине вовсе не способная сфокусироваться хоть на чем-то, разглядела расплывчатую фигуру подступающего к ней высокого темноволосого человека в практически черных очках в круглой оправе и просторном, длинном белом халате, наброшенном поверх полосатого свитера. В нос ударил едкий запах нашатырного спирта. Человек, что шел с ней, молча передал ему целую кипу бумаг и откланялся, оставив их наедине. Как только дверь захлопнулась с той стороны, стало невообразимо тихо. Доктор сел на край своего стола, шелестя бумажками, и внимательно рассматривал каждую из них. Среди них была масса заключений и различных анализов, проведенных впопыхах. Казалось, все доктора страны бросили свои дела и собрались в этот момент в этой самой точке, чтобы всесторонне проверить здоровье «объекта». Однако, именно за этим человеком было последнее слово.
Девушка сидела на холодном стуле, сгорбившись. Не сразу до нее дошло, что на ней совершенно не было одежды. В голове не было мыслей, словно всю личность и все воспоминания выкачали и выбросили где-то по дороге.
– Мертвая роза, – буркнул себе под нос доктор, вывернувшись к другому краю стола. Записав что-то в свой блокнот, он продолжил рассматривать бумаги. Спустя несколько минут, продлившихся как целая вечность, он наконец отложил документы и подошел к девушке. Еле справляясь со сдавившей ее слабостью, она беспомощно пыталась прикрыться руками, но доктор, казалось, не обращал на ее наготу никакого внимания. Последний раз по-профессиональному осмотрев ее с ног до головы, он удалился к столу, вынув из ящика маленький ключ, и, подняв телефонную трубку, решительно и сдержанно повторил:
– Есть Мертвая роза. Мы уже идем.
Отголосок слегка дерганого голоса потянул за собой цепь воспоминаний об автомобиле в спутанном разуме девушки. Это был тот же человек, что тогда сидел за рулем и наслаждался музыкой. Сколько прошло времени с тех пор?.. И сейчас ему не терпелось закончить свою работу, чтобы окунуться в мир своих болезненных и искаженных фантазий под бархатистое пение любимого музыканта. Своими мыслями он был где-то далеко отсюда.
– Некрасиво будет, если мне придется вести тебя под руку, – тихо сказал он, возвысившись над ней. – Вставай. Будешь сама идти рядом. И с изяществом!
В его словах было столько власти и силы, что по какой-то непонятной причине ему было невозможно не подчиниться. Казалось, он вкладывает свои желания прямо в голову, лишая какой бы то ни было воли и заставляя игнорировать собственные потребности, полностью заглушая внутренний голос. Покачиваясь, девушка вытянулась, сложив руки сзади. Страха больше не было, лишь слабость и болезненное ощущение где-то внутри тела.
Они вышли из кабинета и направились по другому длинному коридору прямиком к большой белой двери. Девушка смотрела на доктора снизу вверх, и какая-то подавленная, силой забитая в самую глубь часть души взмолилась то ли ему, то ли богу, чтобы их путь не заканчивался. Что-то подсказывало ей, что самое серьезное испытание предстоит ей именно за белой дверью. Она шла за доктором, как на привязи, хоть ее руки и ноги были свободны и, казалось, вокруг было столько возможностей для побега. Этот человек и не смотрел на нее. Очертания его белого халата размывались в глазах в рассеянном теплом свете.
Доктор остановился и повернул маленький ключик в замке двери.
– Пойдешь одна. Тебе к человеку за большим столом. – сказал он и приоткрыл перед ней дверь.
– Д-доктор, – дрожащим голосом неожиданно прошептала она, едва выдавливая из себя слова. – Я боюсь. Скажите мне, что там будет?
Мужчина равнодушно промолчал. Он нетерпеливо постукивал ногой по полу, ожидая, когда девушка пройдет вперед.
– Я не хочу туда идти… пожалуйста, позвольте мне остаться… – взмолилась она, собрав для этого все остатки сил.
В ответ опять последовала тишина. Доктор брезгливо подтолкнул ее рукой вперед и захлопнул за ней дверь, сразу же щелкнув замком.
Перед ее глазами открылся широкий темный зал. Большие окна были завешены алой тканью. В конце зала стоял длинный стол, ломящийся от роскошной еды и дорогих напитков. В тусклом свете сидел тучный мужчина с обнаженной грудью, переговаривался с таинственными людьми в черных костюмах, и, словно обезумев, объедался блюдами со стола, хватаясь то за одно, то за другое. Жир капал с его пальцев и скатывался по волосатой груди вниз, мерцая маслянистым отблеском. Увидев вошедшую в зал девушку, он прервал разговор и остановился взглядом на ней. Сквозь плотную маску не было видно настоящего выражения его лица, и эта неизвестность пугала еще сильнее. Он сделал ленивый призывной жест и распластался на своем диване в упоительном ожидании. Его собеседники скрылись где-то в глубине темноты.
Девушка вжалась в дверь и не могла сделать ни шага. Слегка подергав ручкой, она осознала, что выхода у нее нет. Доктор, оставшийся по ту сторону, судя по звукам шагов практически сразу удалился в неопределенном направлении. Даже этот безумец в белом халате казался куда более человечным и доброжелательным, чем █████, ожидавший ее приближения. Повсюду царила атмосфера опасности и повисшей незримой угрозы. В отсутствие доктора, казалось, воля к ней так и не вернулась, и на месте вложенных в голову команд или собственных желаний осталась лишь паразитирующая на душе пустота.
Человек за столом продолжал жевать и медленно стукнул по дереву два раза. Из темноты как по команде появились двое дрожащих мужчин в черных одеждах, и каждый из них держал в руках по два охотничьих ножа. После того, как он стукнул еще раз, с пронзительным ревом они бросились друг на друга, стремясь нанести оппоненту точный смертельный удар. Они сцепились, разбрызгивая слюной и пеной изо рта, и выли, словно обезумевшие животные каждый раз, когда кто-то из них наносил второму ранение. Мужчина приподнялся над столом, восхищенный зрелищем этой искусственной битвы. Бой закончился крайне быстро, и один из бойцов, опьяненный яростью, повалил побежденного противника и стал наносить его бездыханному телу бесчисленные удары ножом до тех пор, пока сам не свалился, корчась в припадке. Казалось, он пытался разодрать свою шею, на которой виднелся аккуратный след от инъекции. Через пару мгновений и его дыхание остановилось.
Прижавшись к стене, девушка закрыла лицо руками, не в силах вынести это чудовищное зрелище. Несколько человек вышли откуда-то из тени и выволокли искалеченные тела из центра зала обратно в черноту, как можно дальше от глаз █████. Внезапно чья-то крепкая хватка сдавила ей руку ровно в том месте, где болело место укола, и девушку поволокли прямиком к мужчине за столом. Она отчаянно сопротивлялась, и все ее сознание поглощал животный ужас перед этим существом, «замаскировавшимся» под человека.
Жертву подтолкнули к нему, и мужчина крепко схватил ее и силой притянул к себе на колени. Дрожа и задыхаясь от страха, она почувствовала его жирную, горячую кожу всем своим телом. От него удушливо разило вином и едой. Облизанными и грязными пальцами он стал гладить ее по шее и волосам, касался груди, продолжая влажно причмокивать во время жевания.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – выдохнул он. – Твоя судьба предопределена, Мертвая роза. Таких роз как ты были тысячи и будут еще десятки тысяч. Никто не имеет права сказать мне «нет». Они тоже не могли, – кивнул он в сторону двух лужиц крови, оставшихся в центре зала. – Видишь, сколько всего я могу? Прощайся же со своей прежней жизнью, теперь тебе вскружит голову что-то принципиально новое…
…
Включив любимую музыку в своем кабинете, доктор неспешно подписывал бумаги. «Комплексная проверка здоровья пройдена…», «…результаты подтверждены…», «…подготовка объектов №10-11686 и №10-11687 прошла успешно, работа завершена в штатном режиме… тела подлежат утилизации в соответствии с общим порядком утилизации биологических отходов…», «…объект №9-7893 (группа «Мертвая роза») отправлен в работу… Согласно данному распоряжению по итогам отработки подлежит транспортировке в корпус №3 центральной лаборатории организации до дальнейшего востребования…» – такие фразы мелькали среди документов, пока он равнодушно расставлял небрежные инициалы.
Доктор хорошо осознавал, что в его руках судьбы тысяч невинных людей, которые проходили через этот кабинет. К нему приводили людей разного возраста и пола, не имеющих между собой ничего общего. У каждого из них были собственные планы на жизнь, привязанности и мечты. Одно движение ручкой, сжатой его длинными худыми пальцами перечеркивало для них все, навсегда отделяя их от остального мира и нанося непоправимый урон самой их сущности. Если бы кому-то удалось отыскать в его холодных глазах хоть крошечный намек на сострадание, именно в силах доктора было подарить человеку второй шанс на счастье и свободу. Тем не менее, сколько бы рыданий, отчаянного и скорбного воя ни слышал он за свою жизнь, ни разу его сердце не дрогнуло перед лицом столь сильной боли и страха, выходящего за пределы человеческого понимания. Он выполнял свою работу и она, по сути, заключалась в том, чтобы удовлетворять заведомо неудовлетворимые потребности █████ в удовольствиях. Если его очередным болезненным желанием, вызванным тотальным пресыщением жизнью, были двое любящих братьев, которые на его глазах убьют друг друга самым жестоким способом, или на сегодняшний день его сможет порадовать лишь девушка, которая испытывает перед ним неописуемый, неподдельный панический страх – задачей доктора было отыскать их во что бы то ни стало и привести к заказчику в лучшем виде в самые короткие сроки. Через его кабинет прошли сотни молодых ребят, которым суждено погибнуть в «гладиаторских боях» просто на потеху одному, определенному человеку, и сотни девушек, которые войдут в группу «Мертвых роз», навсегда потеряв себя в этот вечер и на остаток дней затерявшись в подземных камерах особых корпусов центральной лаборатории. Некоторым, кто выживал или чем-то особенно радовал █████, было позволено освободиться и вернуться к прежней жизни, но еще никому из них не удавалось вернуться прежним человеком. Перенеся то, что происходило в залах и темных комнатах этой виллы, те, кому достаточно не повезло, чтобы выжить, возвращались домой с необратимыми разрушениями психики, и множили ненависть вокруг себя, еще сильнее отравляя жизнь и без того напуганных систематическими «исчезновениями» людей.
Доктор спокойно подписывал документы и не переживал по поводу загубленного им бесчисленного количества душ. Он думал о том, как сильно ему хочется закурить и еще раз переслушать свою любимую песню. У него не возникало вопросов и малейшего осуждения по отношению к заказчику, а людское горе стало для него раздражающим фоном, отвлекающим от собственных мыслей. В его жизни не было финальной точки, к которой он стремился, но лишь бесцельный путь в никуда, что разрушал его и без того разрушенную душу.
1. Choking on Flowers
Где-то в бескрайнем пространстве, что в древности прозвали Фата-морганой, жил одинокий Маг. Все в этом месте было пропитано волшебством: мостовые, соединяющие дома, были сотканы из звезд, а небо напоминало бордовый атлас, расшитый мерцающими осколками солнца. Все цветы сияли, как хрустальные сосуды, наполненные светом, отблески которого играли на траве, домах и в прозрачной струящейся речке. В благоухающих садах, где на высоких деревьях расцветали кристаллы, сиянием походившие на полную луну, резвились светлячки и бабочки с золотыми крыльями. Здесь в воздухе всегда пахло весной и цветами, и качалась на волнах нежного ветра далекая безмятежная мелодия, рассекающая долгие, широкие улицы.
Маг жил в большом доме, поросшем виноградной лозой. Вокруг него был раскинут пышный сад, полный цветов и сладких ягод, и напоминал он рисунок из детской сказки. Многие из жителей этого места начинали свой путь одинаково, и Маг не был исключением, ведь пришел в этот мир, пытаясь проститься с тяготами жизни. Он закрылся в библиотеке, долгие годы постигая искусство подлинного волшебства. Это место приняло его, и поначалу показалось ему куда более дружелюбным, чем сама Земля, но со временем он стал отдаляться от мира все сильнее и сильнее, и жизнь постепенно переставала его удивлять и приносить какое-либо удовольствие. В определенный момент, обретя достаточно волшебной силы, он обрел и бессмертие духа, но это лишь отягощало его, потому что он чувствовал, что ничто не способно пробудить в нем хоть немного радости. Сидя в закрытом помещении среди пыльных книг, постепенно он забывал свое настоящее имя и то, как выглядит; и порой казалось, что даже стал бестелесным, как призрак. Познал он за свой срок жизни многое, но не видел человеческой любви, а вернее, был в плену у заблуждений о безмерной людской жестокости. Он не желал другим зла, но боялся покидать свой дом, потому что с давних времен столкнулся с безжалостностью сердец человеческого рода, и, несмотря на накопленные знания, не мог ничего сделать с ужасом, что множился внутри него.
Со временем его дом посерел, а сад высох, и больше не пели и не играли в сочной траве птицы, не летали там бабочки, и стало там тихо и мрачно. Дом даже стал напоминать зловещее заброшенное поместье, и обходили его люди стороной, боясь того, что может ожидать в этом месте, и со временем даже поверили, что он проклят. Исходил от него холод и ощущалось одиночество, и сидел там Маг, глядя в окно, и скрывался в тени в моменты, когда мимо калитки проходили люди и рассматривали его мрачное жилище. Чтобы не забыть, как говорить с другими, он ежедневно говорил с собой, и в зеркало наблюдал, как меняется, все больше и больше сливаясь с пространством. Изо дня в день его вид становился все менее узнаваемым, и ему было сложно поверить этим изменениям. Глядя на других, он испытывал щемящее чувство боли, понимая, что его жизнь остановилась, тогда как их истории пишутся и дальше, наполняясь новыми впечатлениями. И не хотелось ему думать о прошлом, ведь он бежал от него сам; но и будущее ему не виделось, и казалось безрадостным, и каждый день виделся ему как очередная ступень лестницы, ведущей в бездну, и становилось вокруг все темнее и темнее. И порой посещали его мысли мрачные, о которых обычно не говорят вслух. Бороться с ними было очень трудно, но отдаваться в их власть было страшнее – как броситься с обрыва, зная, что ему нет конца. Быстро понял Маг, что сбежав от земной жизни, не смог сбежать от себя, и привез с собой в этот дивный мир все свои холодные тени, что поселились рядом с ним и медленно опутывали его унынием, похожим на черную, липкую паутину. Чем больше он размышлял, тем больше путался в собственных заблуждениях.
Каждый вечер кто-то запускал в безбрежные небеса тонкие искры, и они рассыпались над сочной зеленью спокойных парков и крышами невысоких домов красочными фейерверками. Порой по куполу неба соскользали золотые капли звездопадов, и люди выходили из домов, чтобы понаблюдать за столь чудным явлением, лежа в густой траве и нежась прохладной росой. Порой Маг не мог разглядеть и этой красоты, и акварельные переливы закатов, и бриллиантовая россыпь звезд, и грохот многоцветья фейерверков казались ему пустыми и невзрачными. Так было не всегда, и в жизни его случались как тяжелые и темные периоды, так и периоды едва уловимых душевных подъемов. Тогда он к своему удивлению замечал, в каком красивом мире живет и какими обладает возможностями, но страх перемен и отчаяние от мысли о потерянных годах сдавливали его изнутри. Иногда он чувствовал себя лучше, и занимался тем, что ему нравилось больше всего – экспериментировал в магии, или, как было принято называть это явление здесь – в Искусстве преобразования реальности. Некоторым порой удавалось видеть, как по заброшенному саду медленно прогуливается некто, похожий на тень, и наклоняется над разнотравьем, собирает длинные цветы и темно-изумрудные листья, напевая странный древний мотив, об истоках которого и сам понятия не имел.
Позже он отодвигал плотные шторы, впускал в пыльную комнату ослепительный поток ванильного света, и начинал творить за своим широким столом, сбросив с него старые книги и пожелтевшие страницы воспоминаний. Он держал в руках колбочки, и свет, который падал на них, отражался и играл на темных стенах радужными солнечными зайчиками. В такие моменты Маг чувствовал себя живым, и ценил каждый миг такого случайного вдохновения. Тогда эти беглые лучики отраженного солнца находили себе пристанище в его больших серо-зеленых глазах; а он и не замечал, что снова на мгновение обрел самого себя.
Его возможности в Искусстве были бескрайни, и он с неподдельным восторгом созерцал то, что творит. В колбах переливались спектрами бессчетных оттенков разведенные в водах чудеса, какие-то были прозрачны, как его случайные ночные слезы, какие-то походили на жидкое, слегка тягучее золото. Своей способностью он заставлял обычные цветы наполняться сиянием, которое бежало по всем их тонким жилкам и мерцало ярче звезд. Он сочетал разные субстанции одну с другой, и они наполняли комнату самыми невообразимыми ароматами и неземным блеском. В поисках у этих зелий таинственных свойств, он мог так сидеть за своим широким столом часами, покуда на городок не опустится ночь, и с приходом темноты почему-то эти его кратковременные надежды растворялись в прохладе, оставляя место для воспоминаний, что ядом обжигали его измученное сердце.
Шли дни, колбы пылились и их содержимое расслаивалось, приобретая весьма отталкивающий вид. Цветы и листья теряли сияние, высыхали и рассыпались в пыль, и снова ни фейерверки, ни звездопады не имели для Мага ни капли очарования. Его опустевший взгляд надолго застревал в темноте, и в голове роились мрачные мысли, поскольку призрачная надежда вновь ускользала из его вздрагивающих бледных рук. Такой была его жизнь, и как бы он ни пытался удержаться на ее холодной поверхности, некий груз внутри все равно тянул его к ледяному дну. Его сознание было способно на все, и был он благословлен жить в Измерении грёз, но не видел для себя никакого будущего, и это было его проклятием. И писал он записки, адресованные в никуда, чтобы хотя бы обрести иллюзию смысла своего существования.
2. La petite fille de la mer