Адвокатские истории и другие рассказы

      Ознакомившись в районном суде с делом, поехал в следственный изолятор, познакомился с подзащитным Юрием Б.  Он оказался невысоким молодым парнем обыкновенной внешности – не красавец и не урод, со стрижкой под «ноль», но с многодневной рыжеватой щетиной.  Обстоятельно побеседовал с ним, Юрий рассказал, как дело было: познакомился со Светой на дискотеке, около полуночи повёл её к себе домой. Оба были поддатые, но несильно, по дороге купил две бутылки пива. Родители жили летом на даче, дома никого не было. Живут они в четырёхквартирном двухэтажном щитосборном коттедже на первом этаже. Скоро дом должны снести. Выпили пиво, потом разделись, легли на кровать, совокупились. После этого Света заторопилась домой, сказала, что уже поздно и ей сильно влетит от матери, стала одеваться.  Юра не хотел её отпускать, стал уговаривать, сказал, что и так второй час ночи, лучше прийти ей домой утром, соврать – ночевала у подруги. На возражения Светы сказал, что сейчас сбегает в киоск за выпивкой, и они продолжат. Юрий взял её бюстгальтер, положил к себе в карман, закрыл дверь снаружи на ключ, сбегал к недалёкому киоску, купил три банки пива ( на большее денег не хватило) и через десять минут вернулся. Света его ждала одетая в джинсы, а выше – голая. Они выпили пива и снова занялись любовью. Примерно в четыре часа утра Света всё же настояла на том, что ей надо домой. Забрала свой лифчик, оделась и ушла, сообщив свой телефон и пообещав встретиться снова. Часам к шести утра приехала полиция, сделала обыск в квартире и увезла его в отдел. Там допросили, сказали, что Света с матерью пришли, написали заявление об изнасиловании, Юрия больше не отпустили, сначала держали в ИВС, на другой день свозили в суд и поместили в следственный изолятор.

– Ты знал, сколько ей лет? – спросил его я. – Да нет, но девка взрослая, сказала работает продавцом, – ответил Юрий.

– А зачем её бюстгальтер положил в карман? -

– Сам не знаю, наверное, чтоб не убежала, пока я за пивом ходил. Так- то с первого этажа откроет окно, и на улице, окна у нас совсем невысокие, а без бюстгальтера, если мать строгая, не пойдёт. Ещё немного побеседовав с Юрием, объяснив, как вести себя на суде, я поехал по адресу его проживания посмотрел на двухэтажный дом, отметил, что окна первого этажа находятся лишь в метре или чуть повыше от земли и что спуститься из такого окна на улицу сможет даже ребёнок. Позвонил в квартиру, дверь открыла мать Юрия, Вера Алексеевна, очень удивилась моему приходу, даже обрадовалась, предложила чаю.  Но я, сославшись на занятость, отказался и попросил показать мне квартиру. Квартира была двухкомнатная, с небольшой кухней и совмещённым санузлом. Дощатый пол комнат был покрашен много лет назад, краска во многих местах облупилась и белела старыми щелястыми досками. На полу кухни и санузла лежал потёртый до дерюжного основания линолеум, стены были в пятнах и требовали штукатурки и покраски.  На кухне порядок можно было назвать только относительным, но пустые бутылки выставлены аккуратно в два ряда.  В общем – жильё крепко пьющих людей. Мебели было немного – в родительской спальне деревянная кое-как заправленная полутораспальная кровать, шкаф, туалетное зеркало на столике; в другой комнате —полированный, крепко поцарапанный шкаф с кривоватыми створками, продавленный диван, стол с двумя стульями, на столе пожилой компьютер и небольшой телевизор доисторических времён.  Да, подумал я, если б не квартира покойной бабушки, был бы у Юрия бесплатный адвокат по назначению.  Спросил у Веры Алексеевны, знает ли она соседей, и кто они. Хозяйка ответила, что знает всех до единого и давным-давно, все хорошие люди. Попросил пригласить парочку соседей с первого и второго этажа. Через пять минут в комнату зашли мужчина и женщина. Представились, я спросил, помнят ли они эпизод двухмесячной давности, когда приезжала полиция. Оказалось не только помнят, но и участвовали в качестве понятых. Я спросил их, был ли шум до приезда полиции, какова слышимость в их доме. Оказалось, шума никакого не было, а слышимость в доме такая, что, если кто чихнёт, весь дом ему говорит «будь здоров».  Соседка с первого этажа сказала, не спала и слышала, как ночью два раза открывался и закрывался замок входной двери. Она ещё подумала, Вера с Петром на даче, а Юрка чего-то шарахается среди ночи. Я соседей поблагодарил, попросил обязательно прийти на суд и уехал.

      Через неделю состоялся закрытый суд.  После обычных и обязательных процедур сообщения о составе суда, объявления, какое дело слушается и прочее, приступили к допросу подсудимой. Здесь в рассказе я несколько упрощаю ход судебного процесса, сокращаю ответы потерпевшей, оставляя самое главное. Светлана З., симпатичная стройная и высокая девушка, выглядевшая вполне взрослой, скорее, двадцатилетней, чем вчерашней школьницей, рассказала свою версию произошедшего, которая совпадала с протоколом допроса потерпевшей, упомянула и про угрозу топором. На мой вопрос- где лежал топор? – девушка неуверенно ответила: «Кажется, под диваном».

– Он его доставал?

– Не помню, но говорил, что там у него топор.  – Уверенности в голосе Светланы не звучало. Чувствовалось, что говорить этого ей не хотелось и врала она по принуждению.

– Почему в своём заявлении и первом объяснении вы ничего не говорили про топор?

– Не знаю, наверное, забыла.

– А вспомнили про топор после обыска, когда вам сотрудники про него сказали? И спросили, что видимо Юрий грозил вам топором?

– Да, так и было.

– Вы сообщали Юрию, что вам ещё нет восемнадцати лет?

– Нет. Он только спросил, чем я занимаюсь, я соврала, что работаю в магазине.

– Когда Юрий Б. Вас укладывал на диван, раздевал вас, вы сопротивлялись?

– Я ему говорила «не надо, я не хочу», когда он снимал трусы, я не давалась, сжимала ноги.

– Да, это серьёзное сопротивление. А он вас бил, душил, выкручивал руки? вы кричали, звали людей на помощь?

– Нет, не бил, не душил. Когда мы только зашли в квартиру, Юра сказал, что нужно говорить потише, что в доме слышимость.

– Ну так для вас же это хорошо – соседи услышат, кто-нибудь придёт на помощь. Почему не кричали?

– Я стеснялась…

– Юрий уходил из квартиры?

– Да, он ходил за пивом в киоск, а меня закрыл на ключ.

– Квартира на каком этаже? Окна высокие? Вы могли открыть окно, спуститься на землю и убежать?

– Квартира на первом этаже, невысоко и окно было приоткрыто, но Юра унёс  с собой мой бюстгальтер.  Мама бы увидела и стала бы меня ругать.

– Так чего вы боялись больше? Изнасилования или ругани мамы?

– Ну, он же, Юра, уже один раз меня поимел до ухода.

– Значит, после полового акта вы уже дожидались Юрия добровольно? И вступили снова в сношение по своей воле? –  в ответ молчание.

– А откуда у Юрия в телефоне ваш номер? -поинтересовался я в конце допроса

– Я дала, когда уходила домой, – с некоторым недоумением по поводу глупого вопроса ответила девушка.

      Вот так потерпевшая! Потом был допрос свидетелей, в том числе и явившихся понятых, которые сообщили, что никакого шума в ту злополучную ночь не слышали. А сосед – понятой со второго этажа рассказал, что месяц назад до события брал у Петра, отчима Юрия, топор. А возвратил его через неделю, дома был только Юрка, ему и отдал. А тот его, видать, забросил под диван, да и забыл. Затем исследовали медицинские документы, в которых сказано, что у потерпевшей телесных повреждений не обнаружено. Обнаружена семенная жидкость, которая по своему составу совпадает с биологическим материалом Юрия Б. В общем, всё свидетельствовало о том, что подсудимый Юрий Б. в установленный день, вернее, ночь, в своей квартире дважды совершил половой акт с потерпевшей Светланой З.  Всё было доказано, кроме насилия.  Его-то как раз и не было.

      Судья, сорокалетняя женщина, которой очень шла её чёрная официальная мантия, объявила десятиминутный перерыв, ушла в совещательную комнату и видимо с кем -то по телефону посовещалась.

      В прениях прокурор предложил суду переквалифицировать деяния подсудимого с части третьей статьи 131 уголовного кодекса (изнасилование несовершеннолетней) на часть первую той же статьи и с учётом того, что подсудимый молод, ранее не судим и положительно характеризуется по месту жительства назначить ему наказание ниже минимального предела – два года лишения свободы.

      Я, в свою очередь, убеждал суд, что никакого изнасилования потерпевшей не было, что сопротивление Светланы З. носило характер обычного и привычного для парня кокетства и девчачьей традиции при первом половом сношении с новым кавалером проявлять некоторую неуступчивость, впрочем, довольно легко преодолеваемую. Не забыл упомянуть и о неосведомлённости моего подзащитного о нежном    возрасте Светланы.  В итоге потребовал оправдать моего подзащитного в связи с отсутствием в его действиях состава какого-либо преступления.

      В последнем слове Юрий Б. сказал, что невиновен и просил его освободить.

Судья удалилась для вынесения приговора.

      В течение полутора часов, что судья писала приговор, я сидел и размышлял. Прекрасно знаю, что судье легче повеситься, чем постановить оправдательный приговор, но надежда, которая, как известно, умирает последней, всё равно теплится в душе: а вдруг судья принципиальная и смелая, и не станет обвинять невиновного человека, ведь парень ничего преступного не совершил, и это доказано. А вдруг!? Ведь такие случаи на Руси иногда бывают, редко, но бывают (вспомним Н.В. Гоголя); да и у меня были.

      Через полтора часа судья вышла из своего кабинета в зал, все встали и услышали обвинительный приговор, гласивший назначить Юрию Б. наказание в виде лишения своды сроком на два года условно с испытательным сроком в один год. Из зала суда подсудимого освободить.

      Юрий и его мать были безмерно счастливы. Слегка нетрезвая мамаша рыдала счастливыми обильными слезами, обнимала сына, благодарила меня.

      А я, садясь в машину думал, что есть ещё честные и добросовестные судьи, Но против сложившийся системы они пойти не могут, вот и придумали заменитель оправдательного приговора –  по обвинению в серьёзном преступлении  – приговор условный. Ну хоть так.

      Приговор я для порядка обжаловал, но областной суд оставил его в силе.

Контрабандисты

Теперь контрабанда – это административное нарушение. А лет десять назад она считалась преступлением и каралась лишением свободы на срок до пяти лет.

     Летом 2003 года на приём к адвокату Седловскому пришла женщина. Лицо смуглое, но не загорелое, оливкового оттенка. Черты лица тонкие, удлинённые. Такие лица нередко встречаются у испанок, португалок, итальянок. Копна взбитых тёмно- рыжих волос напоминает причёской когда-то всему миру известную Анджелу Дэвис. Женщине лет пятьдесят. Одета дорого, пальцы унизаны золотыми кольцами с дорогими каменьями – бриллиантами, рубинами и изумрудами. На среднем пальце левой руки сиял острыми лучами бриллиант карата в три, не меньше. Ого! Тысяч сто двадцать, подумал адвокат.

– Здравствуйте, Василий Маркович.  Меня зовут Тамара Николаевна. – Представилась она. – Фамилия Усубалиева.

     Голос у посетительницы был высоким, с хрипотцой. Угадывался лёгкий восточный акцент, скорее всего, азербайджанский или турецкий.;     Василий Маркович предложил ей присесть в чёрное кожаное кресло с коричневыми деревянными подлокотниками, стоящее с другой, фасадной полукруглой стороны его большого письменного стола, инкрустированного дорогими породами дерева. Кабинет был просторный, с большим светлым окном, выходящим на набережную реки Карповки, драпированным полотняными вертикальными жалюзи. Сам Василий Маркович сидел в чёрном кожаном вращающемся кресле с деревянными подлокотниками. Его «директорское» кресло и два посетительских кресла составляли гарнитур и смотрелись очень достойно – без кричащей роскоши, но дорого и со вкусом. Ещё в кабинете был небольшой диван чёрной кожи со стоящим рядом стеклянным журнальным столиком, телевизор средних размеров на штатной подставке. Слева от директорского кресла, вплотную к письменному столу примыкал вспомогательный стол-тумба, на котором расположились небольшой сейф и компьютер. На столе лежали две стопки тонких цветных пластиковых папок с документами и несколько комментированных толстых кодексов. Посередине расположился деревянно-кожаный письменный прибор с множеством предметов. Правее стояла пепельница внушительных размеров с вмонтированной в неё зажигалкой. Кроме того, в кабинете стоял широкий книжный шкаф с двумя глухими и двумя остеклёнными дверцами, за которыми были видны корешки книг и словарей. Пол в помещении был устлан светлым дубовым паркетом под матовым лаком. На каждой стене висело по две картины хороших современных художников, а над диваном в серебристых рамках были ещё развешаны свидетельства и почётные грамоты. Короче говоря, кабинет был обставлен со вкусом и выглядел не то, чтобы очень дорогим, но функциональным, и в то же время вполне уютным и располагающим к работе и беседе. Посетительница охватила весь кабинет быстрым женским, всё замечающим взглядом, в котором мелькнуло удовлетворение от увиденного.

     Для адвоката его собственный внешний вид, его автомобиль, его служебное помещение имеют существенное значение. Ведь в эпоху конкуренции адвокатских услуг, когда предложение этих услуг широко, вышеописанные внешние обстоятельства многое говорят об адвокате, его личности, характере и успешности. «Упаковка продаёт» говорят специалисты маркетинга. И это касается не только товаров, но и услуг. Конечно, к адвокату люди идут, в основном, по рекомендации знакомых и родственников. Но всё же…

– Слушаю вас, Тамара Николаевна. Что вас привело сюда?

– У меня коммерческая фирма. В основном торгуем нефтью и нефтепродуктами. Фактическая хозяйка я, а формально учредителем и директором является мой гражданский муж Ботвинин Валерий Семёнович.

– Замечательно. И что же случилось?

– Возникла проблема. Мы отправляли за рубеж тридцать тысяч тонн мазута. Договор с одной шведской фирмой заключён ещё в прошлом году. Две поставки уже сделали, было всё нормально.

     Тамара Николаевна закинула ногу на ногу, поправив на колене тонкое шерстяное светло-коричневое платье, явно хорошей и недешёвой марки и слегка покачивая ногой, обутой в бежевую туфлю со средним каблуком  и с металлической пряжкой «Балдинини», спросила.

– У вас можно курить?

– Курите на здоровье. – Пошутил Василий Маркович, придвигая к посетительнице хромированную пепельницу, с вделанной в неё высокой газовой зажигалкой и пачку сигарет Мальборо.

– Благодарю, сигареты у меня свои. -Тамара Николаевна достала из небольшой сумочки крокодиловой кожи с тем же, что и на туфлях логотипом «Балдинини» коробочку сигарет «Собрание», взяла из неё длинную тонкую сигарету с золоченым фильтром, прикурила от предложенной зажигалки и, сделав глубокую затяжку, выпустила голубую струйку дыма.

– Надеюсь, то, что я вам расскажу, останется сугубо между нами. – То ли утвердительно, то ли вопросительно сказала посетительница.

– Можете не сомневаться, я свято храню адвокатскую тайну. -Заверил её Василий Маркович. – От адвокатов этого требует и закон, у нас с этим строго. Так я слушаю вас. – Адвокат тоже закурил.

– Ну так вот.  Мазут мы закупили у производителя -нефтеперерабатывающего завода в Сибири. Отправляли его танкером из Мурманска. Таможенное оформление проводили здесь, в Питере, по месту нахождения нашей фирмы «Свет». Последние десять тысяч тонн пришли железной дорогой в Мурманск и стояли там на путях. Полных три железнодорожных состава. Но пока эти составы шли из Сибири, вышло постановление кабинета министров, по которому было разрешено экспортировать нефтепродукты только производителям. Остальным участникам внешнеэкономической деятельности разрешалось продавать нефтепродукты за рубеж только для бункеровки.

– Поясните, пожалуйста, что такое «для бункеровки»? – попросил Василий Маркович. – Я не понял этот термин.

– Это значит, что фирмы – не производители нефтепродукта могут продать за рубеж нефтянку только для заправки танкера на собственные нужды. – Пояснила Тамара Николаевна. – Ведь танкерные двигатели тоже работают на мазуте или дизельном топливе. Чтобы дойти до места назначения танкеру тоже нужен мазут.

– И сколько требуется мазута танкеру на рейс от Мурманска до, скажем, Лондона? – Спросил Василий Маркович.

– Да я и сама точно не знаю. – Отвечает посетительница. -Тонн триста-пятьсот, может, побольше. Зависит от типа танкера, его грузоподъёмности, то есть, водоизмещения, других технических характеристик, где-то в таких цифрах. Но у нас стояло на путях десять тысяч тонн. Что делать?

– А скажите, зачем производителю нужны такие фирмы, как ваша? Разве завод не может сам отправлять на экспорт свою продукцию. Ведь у НПЗ всегда имеются свои подъездные пути, наливные станции. Заводу только остаётся иметь своих таможенных брокеров и представителей на месте отгрузки.

– Это сложный вопрос. Он упирается в налоговые проблемы и отчисления. – Тамара Николаевна усмехнулась. – Есть личная заинтересованность директората и хозяев завода. Да и что тогда нам делать? Но вопросов по связям с производителем прокуратура нам не задаёт.

     Наверно, без серьёзных связей ни один завод не отпустит малоизвестной фирме тридцать тысяч тонн мазута, подумал адвокат. Скорее всего, Тамара Николаевна вышла из доперестроечных торговых руководителей. Оттуда и связи.

– Видимо, ещё дело и в тарифах железной дороги – для экспорта цена высокая, а для внутренних перевозок – гораздо ниже. Вот и едет нефтянка до границ страны по внутренним тарифам. – Высказал свою догадку Василий Маркович. – А постановление кабмина о запрете экспорта фирмам – не производителям нефтепродуктов это результат интриги Якунина из РЖД, желающего отгрызть кусок экспортной прибыли от нефтянки.

– Ну вот видите, – снова хитро улыбнулась посетительница. – Вы и сами знаете главную причину.

– В общих чертах схема понятна. – Успокоил посетительницу адвокат. – Да и не моё это дело, если связи с производителем не имеют значения для прокуратуры. А что интересует прокуратуру?

– Прокуратура возбудила дело по контрабанде, статье 188 уголовного кодекса, мол, предоставление недостоверных сведений в таможенные органы.

– Так дело уже расследуется? – Василий Маркович придвинул к себе бланк соглашения. – Вы хотите, что бы я вас защищал на следствии?

– Хочу, но не меня, а моего мужа Ботвинина. Я по делу пока не прохожу, – вздохнула посетительница. – Но следователь через мужа передавал мне предложение явиться для допроса. Я в начале дела у него была, но больше не хочу. Что мне делать, не знаю.

– Хорошо, давайте заключим соглашение, я выпишу ордер и приступлю к работе. А дело давно возбуждено?

– Да уже с полгода.

– Фью, – присвистнул адвокат, – так чего же вы ждали? Думали само рассосётся? Уголовное дело – не чирей на одном месте. Само не рассасывается.

– Ну, давайте я распишусь в договоре и начинайте работать. Сколько и когда я должна заплатить?

– Думаю, моя работа обойдётся вам в сто тысяч рублей. Если у вас нет сразу, можно разбить на два платежа.

– Долларами возьмёте? У меня есть с собой пять тысяч. Это даже больше, по нынешнему курсу это где-то сто пятнадцать тысяч. Так пойдёт?

– Вполне. – Отвечает Василий Маркович.

Приятно иметь дело с богатыми и нежадными клиентами, подумал Василий Маркович. Деньги ему сейчас, как в прочем, и всегда, были очень нужны. Он собирался менять машину, хотел купить новую БМВ пятой модели. Своих денег не доставало, а кредитоваться он ненавидел, памятуя, что берёшь деньги чужие и на время, а отдавать придётся свои и навсегда. Так что пять тысяч «зелёных» пришлись очень кстати.

– Сдачи не надо. Нужна ваша помощь, и желательно побыстрее.

– Начну я с сегодняшнего числа. Позвоню следователю, договорюсь о встрече. А в какой прокуратуре дело?

– В Северо-Западной транспортной прокуратуре, на Фонтанке. Следователь – молодой парень, лет тридцать-тридцать пять ему.  Зовут Виктор Иванович Пудич. Вроде и неплохой, и не злой. Но когда я предложила ему решить всё полюбовно, сказала, что дам пятьдесят тысяч баксов, он тут же побежал докладывать об этом начальнику. А я убежала и больше там не показывалась.

– Да, дела… А почему так долго длится следствие? В чём причина?

– Наверное, в том, что не могут найти виновника, Сергея Ветцеля. Он у нас работал таможенным брокером и оформлял таможенные документы. Но его никак не могут найти, и вряд ли найдут. Насколько я знаю, он уже месяца четыре, как переехал в Германию к родственникам на постоянное жительство.

– Хорошо, давайте покончим с формальностями, и вы расскажете всё подробно. – Предложил адвокат.

     Тамара Николаевна открыла свою крокодиловой кожи сумочку и достала пухлый конверт коричневой плотной бумаги.

– Тут ровно пять тысяч. Пересчитайте.

– Ну что вы, – пропел Василий Маркович, – убирая конверт в сейф, -я вам верю. –  Сейчас выпишу квитанцию, но в рублях. Адвокатский кабинет не имеет права работать с валютой.

– Мне не нужно никакой квитанции. Если вам нужна, то потом заполните её и вложите в моё досье, вместе с соглашением.

– Идёт. – Произнёс Седловский.  – Тогда давайте приступим к подробностям.

– Когда Сергей Ветцель доложил мне о проблеме с таможенным оформлением, я за голову схватилась. Это же больше двух миллионов баксов зависает! А деньги- то кредитные! Я ему говорю: «что хочешь делай, а мазут правдами-неправдами отправляй!»

     Ветцель говорит, мол в документах указано, что экспорт. Но если переделать, что поставляем товар для бункеровки, да подмазать таможенников, то может удастся пропихнуть.

– Делай всё, что нужно, но мазут в пароход загружай и отправляй. Ну и вот,  он с кем -то из таможенников договорился, в отправных документах сделал исправление, таможенник поставил надпись «исправленному верить» и тиснул печать. Но начальник смены, проверяя документы, увидел печать и подпись, которые не принадлежали ни одному из действующих таможенников, и поднялся скандал. Ветцель быстро слинял, убежал в Германию, но это пока никому неизвестно. А Ботвинина, как директора, стали дёргать сначала в оперативную таможню, а потом и в прокуратуру. Но он показаний пока не давал, ссылаясь на нашу конституцию. На мазут наложили арест, а потом через свою фирму продали. Конечно, дешевле реальной цены. Да и правильно сделали. Иначе бы пришлось платить за простой вагонов больше, чем товар стоит. Деньги поместили на депозит прокуратуры.

– Мне срочно нужен ваш муж. Надо выработать тактику поведения на допросе. -Произнёс Седловский. – Когда мы можем с ним встретиться?

– Да сейчас и встретитесь. Он внизу в машине. – Тамара Николаевна достала мобильный телефон, включила его. – Поднимайся. – Коротко сбросила она.

     Через пару минут в кабинет вошёл светловолосый среднего роста мужчина в джинсах, кроссовках и в клетчатой рубашке с коротким рукавом. На вид ему было лет сорок пять, может, сорок. Лицо с серо-голубыми глазами и внушительным носом имело розоватый цвет, олуховатый вид и не было обезображено интеллектом. Весь вид мужчины был несколько простоватым и робким.

     Да, сделал для себя вывод Василий Маркович, явно подкаблучник. Мужик в семье, безусловно, Тамара Николаевна. Адвокат предложил Ботвинину свободное кресло у стола и почувствовал лёгкий алкогольный запах.

– Здравствуйте, Валерий Семёнович, – приветливо произнёс Седловский. -Меня зовут Василий Маркович. Я вижу, вы немного приняли, а как же машина?

– Машиной управляет водитель. – Вмешалась Тамара Николаевна. – А мой благоверный выпил рюмку коньяку для храбрости.

– Его право, – улыбнулся Василий Маркович.  – надеюсь, на работе его тоже ругать не будут.

– Так я же сам директор. Ругать меня может только домашний генерал, Тамара Николаевна. Да я на работу редко хожу, не каждый день.

    -Всё понятно, – глядя на Тамару Николаевну, произнёс адвокат, – а в чём заключаются его обязанности?

– Да только в том, что он подписывает все нужные бумаги. – Отвечает Тамар Николаевна. – Остальное делают работники – менеджеры, бухгалтер, товаровед. Их у нас в фирме больше десяти. Плюс два брокера, которые не в штате, а работают по договору.

– Хорошо. А вы что-то говорили следователю?

– Ничего не говорил, ссылался на конституцию.