Белый Лотос и Тень Имя, написанное в Книге

Слишком много событий. Бессонная ночь. Похороны. Появление Го Чена. Её трясло от переутомления, и каждая мысль давалась всё труднее. Мэн Цзыи с усилием поднялась, направилась в ванную и включила душ. Вода стекала по её плечам, смывая остатки макияжа, усталость и липкие следы тревоги. Казалось, даже шум воды помогал утихомирить внутренний гул.

Девушка переоделась в тонкую сорочку и легла, укрывшись одеялом. Комната потемнела, только лампа на столе ещё горела, отсвечивая на корешке книги. Но Цзыи уже не смотрела туда. Она просто лежала, позволив телу провалиться в тяжёлую, вымотанную тишину.

Ещё до того, как она успела осознать, что закрыла глаза – сон накрыл её, как вуаль.

***

Сон переломился, как стекло. Осколками врезался в сознание, и Мэн сжалась под одеялом, даже не просыпаясь.

Сначала – сцена из далёкого детства. Девочка в изысканном шелковом халате с вышивкой журавлей сидела на полу в доме семьи Юнь. Рядом – наставник, старик с длинной бородой и пронзительным взглядом, рассказывающий об основах внутренней энергии и законах духовного равновесия. Но девочка его не слушает. Она ерзает, глядит в окно, где стоят слуги с ларцами подарков. Золото манит больше, чем слова.

Следующий фрагмент – юность. Мэн танцует в клубе, залитая неоном. Бокал в руке, смех на губах. Вокруг – сынки чиновников и бизнесменов. Она льнёт к ним, смеётся, обещает – и вытягивает подарки, счета, приглашения. Её глаза блестят от азарта, но в глубине – пустота. Она завистлива, высокомерна, склонна к хвастовству. Каждый вечер – театр, каждая улыбка – инструмент.

Она видит, как кричит на преподавателя. Как забывает расписания. Как насмехается над слабостью однокурсников. В памяти всплывает сцена, где она стояла над младшей ученицей, сломав её амулет и издевательски говоря: «Ты просто не создана для этого мира. Уходи, пока можешь.»

И наконец – последняя вспышка. Ночь. Пруд. Го Чен. Его лицо спокойное, но обеспокоенное. Он держит в руках свиток. Говорит: «Если ты это сделаешь, дороги назад не будет.» Она улыбается. Шаг вперёд. Слова, заклинание, кровь. Бесформенная вспышка света. Его тело обмякает. Она стоит над ним. Без дрожи. Без сожаления.

Мэн вскрикнула и села в кровати. В горле пересохло, руки дрожали. Она всё ещё ощущала вкус воздуха той ночи. Запах крови. Блеск зеркальной глади воды.

Это было её тело. И его грехи теперь тоже её… Лоб вспотел. Её дыхание сбилось. А образы всё шли и шли. Фразы, взгляды, прикосновения, пустота. Всё это – не её. Но теперь часть её памяти.

Она прошла через фрагменты памяти, связанные с убийством Го Чена, и уголки её губ едва заметно приподнялись. В памяти всплывали искажённые кадры: обрывки молитв, чернильные знаки на коже, чужой голос, бормочущий заклятие.

Смерть Го Чена была и в самом деле подозрительной. Даже сейчас правда была скрыта от неё.

А раз есть сомнение – значит, есть и зацепка. Мэн Цзыи могла проследить цепочку, чтобы найти настоящего виновного. А если вдруг сомнений не окажется… значит, их нужно создать. Как говорится, если нет пути – проложи его сам. Если нет улики – найди её или сфабрикуй.

Го Чен, согласно воспоминаниям, обладал врождённым духовным даром. Его талант был настолько мощным, что в метафизическом сообществе ему не находилось равных. Он был последним прямым наследником клана Го, и в юном возрасте возглавил род, став символом силы и гениальности в их круге. Один такой человек способен затмить всех, кто годами усердно трудился и стремился к мастерству.

Первоначальная хозяйка тела завидовала Го Чену до боли. До такой степени, что в её глазах порой будто выступала кровь. Если бы только его силы могли быть переданы ей… Конечно, она осмеливалась думать об этом только глубоко внутри. Снаружи же она оставалась холодной и сдержанной, прятала раздражение под маской равнодушия.

Но всё изменилось за неделю до смерти Го Чена. Тогда она наткнулась в сети на одну запрещённую технику. Чужая сила – в своём теле. Звучало безумно, но невероятно заманчиво. Постепенно её охватило возбуждение, и, не выдержав, она решила попробовать. Всё сделала по инструкции, всё было подготовлено… но вместо результата – катастрофа.

Го Чен умер во время ритуала. Его душа была разорвана на части, сметена, словно её растоптали.

Вместо силы она получила безумного духа.

Да, формально она была убийцей. Но на деле – не более чем нож в чьей-то руке. А кто взял нож, кто направил – вот настоящий убийца. Нож виноват, но тот, кто его держал, виноват куда больше. И если жертва захочет найти виновного – искать стоит не лезвие, а руку, что его сжала.

***

На следующее утро Мэн Цзыи проснулась от звука будильника. Сон полностью рассеялся, а воспоминая улеглись в голове. Она села на кровати, на мгновение задумалась, а потом медленно потянулась, наслаждаясь утренним спокойствием.

Подойдя к окну, распахнула шторы – в комнату ворвался прохладный утренний воздух, напоённый свежестью и лёгким ароматом сырой листвы. Он бодрил и оживлял. Сегодня у неё пары – а значит, пора собираться и выглядеть соответствующе.

Она открыла шкаф и задумчиво осмотрела отобранные накануне вещи. Нужно было составить образ, который выглядел бы романтично, но не вызывающе – и не слишком выбивался бы из стиля прежней Мэн Цзыи. В конце концов она выбрала лавандовые шорты с завышенной талией, белый кружевной топ с деликатным узором и удлинённый жакет в тон шортам.

Туфли цвета слоновой кости на высоком каблуке – изящные и элегантные, но при этом уверенные. Образ дополнили тонкие золотые серьги-кольца и лёгкий браслет с жемчужной вставкой, оставшийся от прежней хозяйки. В завершение – тонкие часы с белым кожаным ремешком. Всё выглядело уместно: как будто принадлежало ей всегда.

Волосы она пригладила и собрала в аккуратный низкий хвост, оставив несколько прядей у лица. Макияж – минимальный: взмах туши, чуть румян и блеск для губ. Всё выглядело сдержанно, но продуманно. Образ получился свежим, женственным и уместным – нежным аккордом, тонко играющим на грани старого и нового. Белый шелковый платок мягко оттенял следы от пальцев на её шее: не выставляя их напоказ, он, тем не менее, не скрывал их полностью, будто бы напоминая каждому, кто посмотрит, – у этой девушки есть своя боль. И это невольно вызывало сочувствие.

На столе мигал экран телефона: сообщение от Линь Жуя.

[Линь Жуй: Пара через полчаса. Встретимся у входа?]

Мэн Цзыи быстро набрала ответ.

[Мэн Цзыи: Буду. Спасибо, что напомнил.]

Перед выходом ещё раз обвела взглядом комнату: всё на своих местах, ни хаоса, ни следов вчерашнего кошмара. Она задержалась у двери, выдохнула – и вышла.

Сегодня ей предстоит снова войти в аудиторию. Под взглядами. Под шёпотом. Но теперь она знала: каждый её шаг, каждое слово – часть плана. И она сыграет свою роль безупречно.

Майский воздух на территории был свежим и влажным после ночного дождя. Капли всё ещё поблёскивали на листьях деревьев, но в воздухе не было ни намёка на городскую суету – только тишина, размытая пением птиц и приглушённым шелестом травы под ногами.

Университетский двор, обнесённый невидимым, но ощутимо плотным барьером, словно находился в отдельной реальности. За его пределами шумел мир, кипели города, текла обыденная жизнь – но сюда не проникали ни посторонние люди, ни сущности, несущие зло. Это было их безопасное пространство – студентов и преподавателей, связанных тонкой, почти мистической нитью.

Никаких прохожих, никаких посторонних. Только редкие шаги и шелест учебных листов в утреннем воздухе.

Система обучения магическим искусствам в стране была особенной. Набор студентов проводился лишь раз в три года, и даже тогда отбирали немногих – от пяти до пятнадцати человек. В прошлом, большинство будущих практиков обучались в закрытых школах, находящихся под покровительством старейших кланов. Университетское направление появилось только в 60-х годах прошлого века, и тогда существовал лишь один специализированный вуз. Тогда в его стенах учились единицы. Но с развитием мирного сосуществования с духами и появлением новых технологий, всё изменилось. Сейчас в стране действовало двенадцать университетов и шесть школ, каждая из которых сохраняла свои традиции и специализацию. Мэн Цзыи оказалась в одном из самых престижных – в Университете Хуалун (华龙大学) – Университете Цветущего Дракона.

Когда Мэн Цзыи вышла из корпуса общежития, на дорожках никого не было. Каменные плиты под ногами ещё хранили ночную влагу, и каждый её шаг в туфлях цвета слоновой кости звучал особенно отчётливо – ритмично и уверенно. Она шла, как по сцене, где не было лишних зрителей – лишь несколько избранных, и каждый шаг был частью её новой роли.

Линь Жуй уже ждал у лестницы. Он стоял в тени колонны, прямой, как всегда собранный. При виде неё он едва заметно выпрямился, будто его что-то тронуло. Взгляд скользнул по ней: от легкого жакета до тонких щиколоток в элегантных туфлях. Он чуть задержался на её лице – и ничего не сказал.

– Доброе утро, – сказала она, улыбнувшись легко и беззаботно.

– Утро, – отозвался Линь Жуй. – Ты неплохо выглядишь.

Она коротко кивнула.

– Спасибо. Ты тоже. – Она задержала взгляд на нём и, слегка улыбнувшись, добавила: – Кстати, наш разговор вчера… он мне правда помог. Спасибо.

Он открыл перед ней дверь и, не говоря ни слова, шагнул в сторону, пропуская её вперёд. Линь Жуй молча сопровождал её до самой аудитории, не спеша, будто оберегая этот короткий путь от посторонних мыслей.

Аудитория располагалась в светлом зале на втором этаже главного корпуса. Высокие окна пропускали в комнату мягкий утренний свет, делая деревянные парты и меловую доску немного теплее на вид. Пространство было чистым, строго организованным, с тонким запахом бумаги, пыли и мятного мела – почти как в старинной библиотеке.

Когда Мэн Цзыи вошла вместе с Линь Жуем, все уже были на месте – восемь студентов, её одногруппников, единственные люди, с которыми теперь придётся делить каждый день.

Линь Жуй прошёл рядом с ней до самого места у окна и без слов отодвинул стул. Она опустилась, сохранив спокойную осанку. Всё внутри дрожало от напряжения, но снаружи – только лёгкая улыбка и благородная сдержанность.

Фан Чжэнхуэй не могла не взглянуть на неё ещё несколько раз, думая, что, возможно, любовь действительно возрождается. Даже такая как Мэн Цзыи… она повернула назад. Но Чжэнхуэй не из тех, кто судит по стереотипам. Она всё же решила подойти ближе, с некоторыми сомнениями, но доверяя мнению Линь Жуя и Чэнь Шаосюаня, которые уже поверили в искренность девушки.

Она поняла мягкость и сдержанную улыбку Мэн Цзыи как ностальгию по Го Чену. Взгляд её скользнул к платку на шее девушки, и она осторожно спросила:

–Чэнь Шаосюань сказал, что ты видела Го Чена вчера ночью?

Шелковый шейный платок мягко обрамлял тонкую линию шеи. Мэн Цзыи подняла руку, медленно коснулась ткани и едва заметно улыбнулась:

– Да… он приходил ко мне.

Злой дух, который собирался задушить её, оставил на её шее след, но Мэн Цзыи всё ещё могла улыбаться. Фан Чжэнхуэй не сомневалась – она действительно влюблена в него.

– Ты серьёзно? Он же пришёл за твоей жизнью.

Мэн Цзыи упрямо покачала головой:

– Нет, что ты! Он просто… скучал по мне. Я уверена, он не хотел зла.

Фан Чжэнхуэй: «…Это уже клинический случай».

Чэнь Шаосюань больше не выдержал и вмешался:

– Но твоя шея…

Мэн Цзыи взглянула на него мягко:

– Он был слишком взволнован. Я знаю, он не имел этого в виду.

Фан Чжэнхуэй подошла ближе к Линь Жую и негромко указала себе на висок:

– Ты думаешь, она одержима?

Линь Жуй вздохнул:

– Она очень любила Го Чена… И она винит себя. Думаю, даже если он придёт снова – и попытается убить её, – она не станет сопротивляться.

– Так нельзя, – решительно сказала Фан Чжэнхуэй. – Мы не можем позволить Го Чену забрать её с собой. Это убийство. Она действительно немного не в себе…

Они понимали, что это уже не просто дух умершего. Го Чен стал навязчивым призраком, и его одержимость Мэн Цзыи могла привести к трагедии. Они должны были его остановить – прежде чем он сожжёт остатки души, которых ещё касалась человечность. Фан Чжэнхуэй и Линь Жуй взглянули друг на друга. И молча кивнули.

Чуть в стороне, у дальней скамьи, Юй Чжаосинь и Лада – переглянулись. Та самая сцена у двери и разговор с Фан Чжэнхуэй не ускользнули от их внимания. Юй, не удержавшись, подошла ближе. Её тёмные глаза искрились любопытством:

– Скажи… – она наклонила голову и заговорщически понизила голос, – вы с Го Ченом… ну… вы целовались?

Улыбка Юй Чжаосинь была мягкой, чуть насмешливой, но не вызывающей отторжения. Даже задавая такие прямолинейные вопросы, она умела сохранять обаяние. Сегодня она – воплощение конфетного сна. Пышная юбка, корсет цвета зефира, кружево и стразы, всё сверкало, как сказка.

Если Ма Даоюй был как непоколебимая скала, а Ху Линьчжу – как легкий ветер в бамбуковой роще, то Юй Чжаосинь напоминала лису – хитрую, внимательную, с тонкой интуицией. Она не пыталась выведывать тайное, как Фан Чжэнхуэй, и не прибегала к духовному зрению, как Линь Жуй. Она просто выразила любопытство открыто – и задала вопрос, на который ответить было легко, но отвечать не хотелось.

Мэн Цзыи никогда не была с Го Ченом близка. И, по сути, был лишь один правдивый ответ. Все знали: в той истории, рассказанной Линь Жуем и Чэнь Шаосюанем, она поняла свои чувства к нему слишком поздно – после смерти.

Но…

Мэн Цзыи провела пальцем по подбородку и отвела взгляд в сторону окна. Майский утренний свет ложился на её плечи мягкой вуалью, и в этом безмятежном тепле вдруг появился воробей. Он приземлился на оконную раму и с удивительной невозмутимостью уставился прямо на неё.

– Нет, – произнесла Мэн Цзыи спокойно, не отводя взгляда.

Лада фыркнула, а Юй Чжаосинь даже слегка улыбнулась. Но прежде, чем кто-то успел что-то вставить, Мэн Цзыи добавила:

– Но… вчера ночью у меня был призрачный сон.

Все переглянулись.

Лада вытянула шею и посмотрела на неё внимательнее. Лицо Мэн Цзыи медленно запылало – персиковый румянец медленно расцветал на щеках, как от легкого жара или неловкости. Она потеребила волосы в хвосте и неловко кашлянула:

– Мне… приснился он… Го Чен пришёл ко мне.

Ху Линьчжу поднял брови, а Фан Чжэнъин едва заметно приподнял уголки губ. Мэн Цзыи слегка спряталась за ладонью, черные волосы прикрыли лицо, и голос её стал очень тихим:

– Во сне он был… очень смел. По отношению ко мне.

Линь Жуй подавился воздухом. Чэнь Шаосюань, застенчиво кашлянув, отвернулся.

Она опустила голос ещё ниже:

– Он был в расстёгнутой рубашке, тёплый, как живой, и поцеловал меня, легко, почти неловко, как будто всё ещё не до конца верил, что может это сделать. На его талии и животе… у него были три маленькие родинки.

После той ночной встречи, когда Го Чен явился ей в зеркале, и попытался задушить – страсть, страх и холодная ярость смешались в ней. Если он готов убить её, то она тоже имеет право воспользоваться всем, что у неё осталось.

– Я не знаю, повредило ли это ему… – выдохнула она с грустью. – Но он всегда хотел, чтобы я была счастлива. Даже если страдает сам.

Некоторые из одногруппников, знавших Го Чена ближе, поежились. Три родинки на его теле – этот факт был правдой, его знали только те, кто видел его в бассейне.

Теперь же Мэн Цзыи, с тонкой улыбкой на губах, заметила, как воробей, пролетев над головами, влетел прямо в аудиторию и бесшумно опустился на её парту. Он сел рядом с её рукой, тихо переминаясь на коготках. Мэн Цзыи протянула палец – птичка вдруг клюнула его и тут же вспорхнула, исчезнув в проеме окна. Девушка посмотрела на каплю крови с легким удивлением, и в тот же момент кто-то из-за спины молча протянул ей бумажный платок. Она поблагодарила кивком и аккуратно вытерла палец, хмыкнув:

– Здесь птицы… слишком решительные.

Дверь в аудиторию мягко приоткрылась, и внутрь шагнул преподаватель.

Он был среднего роста, с прямой спиной и спокойной, сосредоточенной осанкой. Тонкий серый сюртук с вышивкой у воротника, темные брюки, лакированные туфли – его образ словно подчеркивал традиционное достоинство школы. Длинные рукава слегка раскачивались, когда он прошёл к кафедре. Волосы были собраны в аккуратный хвост, у висков уже виднелась первая седина.

– Доброе утро, – негромко произнес он. Его голос был ровным и чистым, с едва уловимым акцентом родом с юга Китая. – Рад видеть, что вы уже собрались. Нас сегодня ждёт вводная лекция по продвинутой теории наложения барьеров.

Некоторые студенты выпрямились, другие поспешно поправили одежду. Мэн Цзыи тоже чуть-чуть подалась вперёд, автоматически накрыв шейный платок лацканом жакета.

Преподаватель продолжил:

– Но перед этим… – он задержал взгляд на ней, – хочу поблагодарить вас всех за вчерашнее участие в церемонии. Особенно тех, кто проявил стойкость.

Его взгляд на секунду задержался на Чэнь Шаосюане, затем на Линь Жуе. Он, несомненно, что-то знал. Или догадывался.

– А теперь – откройте учебники. Мы начнём с основ: природа духовного давления и отражения поля.

Над аудиторией повисла легкая напряженность, но в то же время – знакомая рутина учёбы принесла с собой и странное облегчение. Мэн Цзыи вздохнула – и открыла тетрадь. И никто не обратил внимания на воробья, всё ещё внимательно смотревшего на окно аудитории с ветки ближайшего дерева.

Спустя три часа лекция подошла к концу. Мэн Цзыи с трудом воспринимала материал – воспоминания и знания тела, в которое она попала, были отрывочными и поверхностными. Оказалось, что прежняя хозяйка тела терпеть не могла рутину учёбы: она считала университетскую жизнь скучной и не достойной её внимания. Опираясь на своё высокое происхождение, та часто прогуливала занятия, нарушала правила и проявляла пренебрежение к дисциплине. На фоне одарённых и трудолюбивых однокурсников она чувствовала зависть и защищалась высокомерием, притворяясь, будто презирает их. Глупое самомнение, за которым пряталась неуверенность.

Мэн Цзыи сидела у окна, её рука всё ещё покоилась на парте, где недавно сидел воробей. Его маленький след всё ещё тлел на её коже – еле заметная красная точка, и бумажный платок, аккуратно сложенный, лежал рядом. Она чувствовала, как сквозняк от распахнутого окна играл с концами её длинных чёрных волос, аккуратно перехваченных у основания головы.

На перемене к Мэн Цзыи вновь подошли Лада и Юй Чжаосинь. Лада с любопытством взглянула на девушку и, чуть склонив голову, мягко спросила:

– Ты решила всерьёз заняться учёбой??

– Да, раньше я ошибалась, пренебрегая учёбой, – тихо ответила Мэн Цзыи, опуская взгляд. – Ради Го Чена я должна стать сильнее. Я хочу быть достойной его. Особенно, если мы хотим быть вместе. И если я действительно хочу найти того, кто отнял у него жизнь, мне нужно больше знать… больше понимать.

К ним вскоре присоединились остальные студенты. Разговор плавно перешёл на тему учебы, и вскоре стало ясно – знания Мэн Цзыи оставляли желать лучшего. Некоторые из ребят пытались понять, насколько велик этот пробел, задавая простые, но точные вопросы. Девушка отвечала честно, не скрывая, что многое ей неизвестно.

Юй Чжаосинь, наклонив голову, сочувственно улыбнулась:

– Ничего страшного. Я соберу для тебя подборку базовых материалов и книг, с них будет проще начать. Если хочешь, я помогу с конспектами.

– Вы все так добры ко мне… Спасибо вам, – тихо сказала Мэн Цзыи, искренне улыбнувшись.

Несколько студентов остались рядом даже после того, как прозвенел звонок. Они говорили о мелочах – о новых тетрадях, непонятных формулах, погоде и даже школьной столовой. Всё это было так обыденно, так непретенциозно, что казалось почти нереальным на фоне последних трагических событий.

– Как думаешь, будут переносить семинар по основам фэн-шуя? – спросил Линь Жуй у Ма Даоюя, лениво вытягиваясь на лавке у стены.

– Скорее всего, – пожал плечами тот. – Старший преподаватель после похорон выглядел так, будто сам готов был лечь рядом с Го Ченом.

Юй Чжаосинь фыркнула:

– Ну хоть один день дадут перевести дух.

Фан Чжэнъин в это время разглядывал форму облаков за окном:

– Интересно, если бы дух мог управлять погодой, как бы выглядела гроза на похоронах?

Лада покачала головой:

– Ну вот, опять о грустном…

– Ничего, – вмешалась Мэн Цзыи. – Это даже хорошо. Когда разговариваешь – становится легче.

Они все кивнули, каждый по-своему. И на какое-то короткое мгновение всё затихло: не было прошлого с его потерями, не было будущего с тревогами и неясными дорогами. Только здесь и сейчас – день, наполненный солнцем, голоса друзей, лёгкий шум листвы за окнами. Они были подростками, обычными и настоящими. Без подозрений, без ритуалов, без завес и теней. Просто вместе – в одной комнате, в один майский день, когда всё казалось ещё возможным.

Глава 5. Хочу проснуться

Глава 5. Хочу проснуться

В аудиторию вошёл новый преподаватель. Его звали господин Чжан Сяньцзэ – пожилой мужчина с прямой осанкой и суровым взглядом, облачённый в тёмно-синее даосское одеяние, вышитое символами пяти стихий. На его поясе висела нефритовая подвеска, тихо позвякивающая при каждом шаге.

Он прошёл к кафедре и оглядел аудиторию:

– Сегодня вы будете учиться писать рунический талисман подавления. Это основа, с которой начинается любой путь изгнания и защиты. Талисман сложный, требует сосредоточенности и ясности ума. Если почувствуете себя плохо – не упорствуйте. Отложите кисть. Поняли?

– Поняли, учитель Чжан, – отозвался первым Ху Линьчжу.

Перед каждым студентом уже были разложены желтая и красная бумага, кисть, тушь, печать. Особый аромат трав в чернилах – отвар золотой черепицы и полыни – был создан специально для изгнания нечисти.

Учитель Чжан прочитал заклинание, склонился над бумагой и чётким, точным движением вывел руну. Лёгкое свечение золотого цвета вспыхнуло над листом – руна активировалась. Даже Линь Жуй, обычно спокойный, невольно ахнул. Учитель едва заметно вспотел и выглядел устало, но сдержанно отложил кисть, выпрямился и глубоко выдохнул, как человек, завершивший сложный и ответственный ритуал.

Мэн Цзыи заметила, как на лицах её однокурсников промелькнуло волнение. Чэнь Шаосюань, сидящий рядом, тихо пробормотал:

– Такой ритуал… Я вряд ли смогу воспроизвести. Даже для тех, кто тренируется с детства, это – вершина мастерства.

– Это талисман подавления? – уточнила Мэн Цзыи.

– Да. Они бывают разные – защитные, целительные, призывающие… Но этот – один из самых сложных. Он подавляет зловредных духов. Неверное движение – и ты истощаешься до обморока.

Мэн Цзыи тихо кивнула, глубоко вдохнула, сосредоточилась и аккуратно повела кистью по поверхности жёлтой бумаги. Рука двигалась плавно, как по маслу – каждая линия ложилась чётко и точно, без дрожи, будто она знала этот символ наизусть. Её штрихи были выверенными, эстетичными, с точным чувством равновесия и ритма.

Она была дизайнером. Умение работать с формой, балансом и композицией было у неё в крови. И сейчас это проявлялось особенно ярко: символ на бумаге складывался в удивительно гармоничную руну, в которой чувствовалась не просто точность – красота.

Талисман выглядел как произведение искусства – тонкая, выверенная композиция, будто сошедшая с чертежа мастера. Символы были изящны и стройны, линии – ровные, чёткие. Но в нём не было ни капли энергии, никакого отклика мира. Лишь форма без сути. Красивый, но бесполезный – пустая оболочка, которая только казалась магией.

Она медленно отложила кисть и раскрыла книгу с примерами талисманов. Сопоставляя символы и иероглифы, вслух шептала заклинание, проговаривая его вновь и вновь, по ничего не почувствовала. Учитель Чжан, проходивший между рядами, остановился на мгновение рядом, взглянул на её усилия и сдержанно вздохнул, качая головой.

Лада, сидевшая рядом, неуклюже капнула каплю туши на край парты и улыбнулась Мэн Цзыи с добродушной растерянностью:

– Не волнуйся. Я тоже не умею. Вместе освоим.

Мэн Цзыи отложила книгу. Когда она взялась за кисть, на мгновение задумалась – что такое ци? Как его поднять? Но не желая тратить время, она отложила сомнения и медленно, с сосредоточенной решимостью, опустила кисть на бумагу. У неё должны быть средства, чтобы укрепить себя и справиться с Го Ченом. Сильный гнев и нежелание хлынули из глубины её сердца, девушка глубоко вздохнула, просто перестала думать, как поднять Ци, и, не колеблясь, уронила перо.

С первого удара всё её внимание сосредоточилось на линии. Её рука двигалась уверенно, без дрожи. Каждая черта ложилась плавно, будто повторяя давно отработанный узор. Она не осознавала, как быстро руна была завершена. Когда Мэн Цзыи отложила кисть, ей показалось, что завершение вышло удивительно лёгким, почти естественным. Вспомнился учитель Чжан – его лицо было покрыто потом, и он выглядел уставшим, словно закончил серьёзное испытание. Но её самой это далось легче, как будто она не рисовала сложный символ, а просто обвела знакомый путь.