Зеркальный Новый Год. Магические хроники новогоднего коллапса

– А это кто?! – выдохнула Настя, впервые за вечер демонстрируя что-то кроме сарказма и раздражения.

– Ваша совесть. В меху, – невозмутимо ответил Кот-Хроникёр, прищуриваясь и поправлял очки лапой. Его шерсть переливалась всеми оттенками ночи, а глаза светились жёлтым светом старых уличных фонарей.

Фолиант, до этого момента валявшийся в позе поверженного монарха, вдруг оживился:

– О, это ты! Ну и где ты пропадал, пока я тут в позоре кувыркался?

– Записывал. Наблюдал. Смеялся в лапу, – Кот-Хроникёр показал клыки в подобии улыбки. – Кстати, твоя корона криво сидит. Опять.

В этот момент воздух в центре комнаты сгустился, закрутился в мини-вихрь и с хлопком выплюнул демона в жилете. Энки держал в руках бутылку шампанского, которая немедленно начала пениться, как разъярённый кот.

– Ой, я опять не туда? – ртутные глаза демона беспокойно забегали по комнате. – Я думал, тут вечеринка… Ну, или хотя бы поминки по здравому смыслу…

Бутылка взорвалась с грохотом новогоднего салюта. Пробка со свистом пролетела мимо уха Насти и выбила окно на балконе. Оттуда донёсся возмущённый вопль:

– Кто там швыряется?! Где мои варежки-ы-ы…

Все обернулись к балкону, где в кресле-качалке сидел Дед Мороз, уже наполовину покрытый льдом. Его борода напоминала сосульку, а посох беспомощно дрыгал в ледяном плену.

– Ой… – Энки почесал затылок. – Кажется, я опять заморозил что-то важное?

– Только посмотрите! – Фолиант подскочил к окну. – Он же настоящий! Ну, был настоящим. Теперь больше похож на эскимо.

Настя закрыла глаза, словно молясь о терпении, но когда открыла их снова, её взгляд упал на зеркало. Вернее, на то, что из него вылезало.

Из осколков стекла, как из двери, вышла… она сама. Точнее, её солнечный двойник в блёстках и с гирляндой на шее. Настя-2 потянулась, как кошка, и сияя улыбнулась:

– Ой, а что, так нельзя было?

Не успела настоящая Настя открыть рот, как её двойник подлетела к Михаилу и звонко чмокнула его в щёку. Учёный покраснел, как новогодний шар, а у настоящей Насти из ушей буквально повалил пар. Её висок дымился, как перегретый чайник.

– Ты… это… как… – она захлёбывалась словами, а её пальцы судорожно сжимались и разжимались.

– Ой, ну ты и злюка! – Настя-2 склонила голову набок. – Я же просто хотела поздороваться. По-новогоднему.

– По-новогоднему, – прошипела оригинальная Настя, – это когда я беру эту гирлянду и…

– Запись №2, – невозмутимо проговорил Кот-Хроникёр, – человек №1 демонстрирует классический пример когнитивного диссонанса: ненавидит собственное отражение за то, что оно счастливее оригинала.

Фолиант тем временем подошёл к зеркалу и постучал по нему лапой:

– Так-так, кто-то явно злоупотребил порталами. Кто вас всех выпустил?

Из глубины зеркала донёсся смех, похожий на звон разбитого стекла. Энки нервно дёрнулся и случайно заморозил вазу на столе. Дед Мороз на балконе продолжал ворчать:

– И олени где? И варежки? И почему я в пижаме?!

Михаил, всё ещё красный от поцелуя, осторожно потрогал свою щёку, будто проверяя, не осталось ли на ней следов магии. Настя-2 тут же подскочила к нему:

– Ой, а давай ещё разок? Для науки!

Оригинальная Настя издала звук, напоминающий одновременно рык и стон, и схватила со стола первую попавшуюся вещь – как оказалось, это был замороженный Дедом Морозом апельсин. Она прицелилась…

Кот-Хроникёр вздохнул и записал:

– Запись №3: Начало зеркального апокалипсиса. Причина: недостаток тунца в рационе участников.

                                             * * *

Фолиант вскочил на журнальный столик, сбивая стопку редакторских правок Насти, которые разлетелись как испуганные птицы. Он вытянул лапу в величественном жесте, корона на его голове съехала набок, придавая ему вид пьяного монарха.

– Я властитель… – начал он торжественно, но голос внезапно дрогнул, – э-э.… где мои рифмы?!

Он замер в позе, достойной памятника, ожидая, видимо, что воздух вокруг наполнится магическими символами или хотя бы бенгальскими огнями. Вместо этого кухонный шкафчик с грохотом распахнулся, и оттуда вылетел бутерброд с колбасой. За ним второй. Третий. Вскоре вся комната наполнилась летающими бутербродами, которые строили в воздухе сложные фигуры, словно новогодние снежинки, пахнущие чесноком.

– Ну вот, – пробормотал Фолиант, наблюдая, как один особенно наглый бутерброд с сыром приземлился ему на голову, – вместо заклинаний – гастрономическое шоу. Я определенно что-то делаю не так.

Михаил осторожно поймал пролетающий мимо бутерброд, осмотрел его со всех сторон, как редкий минерал, и даже понюхал.

– С точки зрения физики… – начал он.

– Не начинай, – перебила Настя, снимая с плеча бутерброд с красной икрой. – Я отказываюсь верить, что это вообще происходит.

В этот момент её телефон заиграл «Jingle Bells» в рок-обработке. На экране мигало имя «Лиза». Настя нажала на громкую связь, и тут же раздался визгливый вопль:

– Насть, ты не поверишь! У меня тут демон в баре признаётся в любви! Мне нужны свидетели, а то никто не поверит!

На фоне слышался бархатный голос Энки: «Ну да, я демон, но у меня же тоже есть чувства… Ой, опять заморозил стойку…»

Настя медленно опустилась на диван, отчего несколько бутербродов встревоженно взмыли вверх.

– Я сплю. Или сошла с ума, – прошептала она, глядя, как бутерброд с огурцом нежно приземляется на голову её зеркального двойника.

Настя-2 радостно захлопала в ладоши:

– Ой, как весело! Давайте устроим бутербродный дождь! Можно с икрой!

– Запись №4, – раздался спокойный голос Кота-Хроникёра, – человек №1 демонстрирует классические симптомы отрицания. Человек №2 пытается применить научный метод к сверхъестественным явлениям. Человек №3 (зеркальная версия) продолжает быть невыносимо жизнерадостной.

Он записывал это в свой блокнот, периодически отбиваясь лапой от назойливых бутербродов. Один особенно настойчивый, с ветчиной и сыром, кружил вокруг него, словно пытался прочитать, что там пишут.

– Человечество обречено, – заключил Кот-Хроникёр, затем добавил после паузы: – P.S. Тунец украден.

Фолиант тут же встрепенулся:

– Что?! Кто посмел?! – Он бросился к холодильнику, распахнул дверцу и заглянул внутрь. Его уши печально опустились. – Пропал… Пропал последний кусочек… Моя драгоценность…

Михаил, научное любопытство которого явно перевешивало чувство самосохранения, подошёл к зеркалу и осторожно потрогало его поверхность.

– Интересно… – пробормотал он. – Если теория мульти вселенной верна, то где-то существует мир, где бутерброды не летают, а коты не носят корон…

– Глупости, – фыркнул Фолиант, устроившись на плече у Насти. – Такой мир был бы ужасно скучным.

Настя-2 тем временем устроила бутербродный танец, кружась среди летающих бутеров, а замороженный Дед Мороз на балконе начал потихоньку оттаивать, приговаривая:

– Вот вернутся олени… Я вам покажу, где зимуют варежки…

Кот-Хроникёр наблюдал за этой сценой, его перо быстро скользило по странице, оставляя следы, которые иногда складывались в маленькие рисунки – то летающий бутерброд, то корону, то банку с тунцом с надписью «Пропала без вести».

А в углу комнаты, почти незаметно, трещина в зеркале стала чуть больше. И если бы кто-то присмотрелся, то увидел бы, как в её глубине мелькает тень, похожая на гигантскую кошку с крыльями…

Глава 5. Научный метод

Михаил Орлов, доктор физико-математических наук, лауреат премии «Учёный года» и человек, способный объяснить природу чёрных дыр с помощью чайника и двух яблок, стоял на коленях перед котом в короне и с научной тщательностью ощупывал его уши. Его пальцы дрожали не от страха, а от того невыносимого возбуждения, которое испытывает исследователь, столкнувшийся с явлением, ломающим все известные законы мироздания.

– Биологически – кот, – бормотал он, приподнимая Фолианту веко и заглядывая в зрачок, где вместо обычной кошачьей вертикальной щёлочки плавало что-то вроде микроскопической галактики. – Но корона… – он дотронулся до металлического ободка, и тот звонко отозвался, как камертон, – это квантовая запутанность? Или, может быть, локальное искривление пространства-времени в форме головного убора?

Фолиант терпеливо позволял себя осматривать, хотя его хвост уже начинал подёргиваться раздражёнными толчками.

– В моём мире, – процедил он сквозь зубы, – за такое обращение с князем зеркал превращали в подставку для зонтов.

Михаил не услышал. Он замер с выражением человека, внезапно осенившего великой и ужасной мыслью.

– Может, мы в матрице? – прошептал он, и его глаза загорелись тем особым светом, который обычно предшествовал десятичасовым лекциям о теории струн.

В углу комнаты Кот-Хроникёр, не отрываясь от своего блокнота, пробормотал:

– Запись №5: Учёный №1 приближается к экзистенциальному кризису. Скоро начнёт измерять свою жизнь в планковских единицах.

Тем временем Настя-2, солнечное отражение главной героини, с грацией балерины разливала чай по кружкам. Её движения были так полны неестественной для этого мира радости, что даже ложка в её руке звенела как-то особенно мелодично.

– Я бы добавила сахара! – объявила она, насыпая в чай белые кристаллы с такой щедростью, что на дне кружки начал формироваться маленький айсберг. – И любви!

Она сделала воздушный поцелуй в сторону чайника, и тот в ответ радостно пустил пар.

Оригинальная Настя, наблюдая за этим с выражением человека, который вот-вот либо задохнётся от ярости, либо устроит казнь египетскую, одним движением выхватила у двойника кружку.

– Хватит уже этого… этого…

Она не успела договорить. Чай в кружке с треском превратился в лёд, выпирая наружу причудливыми кристаллами. На самой поверхности застыл узор – идеально ровное сердце, будто вырезанное мастером-ювелиром.

– Ой! – Настя-2 захлопала в ладоши. – Смотрите, он тебя любит!

– Это не «любовь», – прошипела Настя, тряся кружкой, как если бы надеялась стряхнуть с неё и ледяное сердце, и собственное раздражение. – Это… это нарушение термодинамики!

Михаил, оторвавшись от исследования кота, тут же потянулся к кружке с видом ребёнка, увидевшего новую игрушку.

– Фантастически! Абсолютно чистый лёд, мгновенная кристаллизация без видимого источника холода… – он уже доставал из кармана лупу, когда в дело вмешался Энки.

Демон с ртутными глазами появился из ниоткуда, как обычно – в самый неподходящий момент и с самым неуместным предложением. В его руках бутылка шампанского искрилась подозрительным розовым светом.

– Кстати о чувствах! – воскликнул он, с трудом удерживая бутылку, которая пыталась вырваться, будто живая. – Я тут улучшил рецепт! «Шампанское со вкусом ностальгии» – теперь с нотками перца и.… э-э… чего-то ещё.

Он небрежно дёрнул пробку, и та с хлопком вылетела, угодив прямо в лоб замороженному Деду Морозу на балконе (тот только крякнул: «Опять…"). Игристая жидкость с шипением наполнила бокалы, издавая аромат, странным образом напоминающий смесь ёлочных шаров, бабушкиного варенья и.… да, определённо жгучего перца.

– За ваше… – Энки не успел закончить тост.

Первый же глоток вызвал у всех приступ чихания. Артём, до этого молча наблюдавший за происходящим, чихнул так сильно, что его очки слетели на пол и, к всеобщему удивлению, встали на ручки, как маленький мостик.

Но самое странное произошло с Михаилом. Его глаза вдруг стали стеклянными, губы дрогнули, и он прошептал:

– Ольга Петровна, школьный бал, омела…

– Что? – Настя нахмурилась.

– Наш первый поцелуй, – Михаил говорил словно в трансе. – Ты тогда сказала, что это «чисто научный эксперимент»…

Комната замерла. Даже бутерброды (те самые, что продолжали летать после провального заклинания Фолианта) остановились в воздухе. Настя покраснела так, что могла бы посоревноваться с гирляндой на ёлке.

– Это… это не ностальгия, – выдавила она. – Это отравление!

Энки виновато почесал затылок:

– Ну, технически, ностальгия – это и есть вид мягкой интоксикации прошлым…

Фолиант, воспользовавшись моментом, стащил со стола кусок колбасы и с торжествующим видом улёгся под ёлку, как пародия на праздничного льва. А в углу Кот-Хроникёр выводил в блокноте:

– Запись №5.1: Любовь + шампанское + перец = гарантированный хаос. Формула проверена. P.S. Князь Зеркал украл колбасу. Опять.

                                             * * *

Фолиант вскочил на спинку дивана, сбивая по пути три летающих бутерброда, которые с возмущённым хрустом разлетелись в разные стороны. Его корона, уже изрядно помятая за вечер, светилась призрачным синим светом, отбрасывая на стены тревожные блики.

– Внимание, смертные! – провозгласил он, хотя из-за того, что в этот момент наступил на собственный хвост, прозвучало это скорее, как «вниимааааййй!» – До полуночи осталось ровно двенадцать часов. Если мы не починим зеркало…

Он не успел закончить. Настенные часы, старые советские «Слава», вдруг взорвались громким боем. Раз. Два. Три… Счёт пошёл далеко за двенадцать. Когда механизм добрался до тринадцати, стекло на циферблате треснуло ровно пополам, и из щели показалась маленькая лапка, которая дразняще помахала и исчезла.

– …время остановится, – закончил Фолиант уже гораздо тише, глядя, как маятник часов замер в неестественно искривлённом положении.

Михаил, до этого момента делавший заметки в блокноте (под заголовком «Наблюдения за аномальными явлениями», а ниже мелкими буквами: «Пожалуйста, пусть это будет галлюцинацией»), медленно закрыл тетрадь. Его пальцы дрожали, но голос сохранял научную твёрдость:

– Это просто сбой механизма. Часы старые, пружина…

– Пружина? – Фолиант фыркнул так, что из его носа вылетели две искры и одна конфетти в форме звезды. – О, наивный! Это время самоё рвётся по швам! В вашем жалком трёхмерном мире даже катастрофы происходят с такой топорной прямолинейностью…

Настя схватила со стола телефон и сунула его Михаилу:

– Позвони куда-нибудь. В психушку. В скорую. В службу экзорцизма. Хоть куда!

Михаил набрал номер автоматически, его пальцы помнили последовательность цифр лучше, чем собственное имя. В трубке раздались гудки, а затем… смех. Тот самый, бархатный, с лёгким сиплым оттенком, который они уже слышали сегодня.

– Приветствую, человек №2, – прозвучал голос Кота-Хроникёра. – Запись №6: попытка обращения за помощью. Предмет: зеркальный двойник. Диагноз: острая реальность.

Михаил опустил телефон и уставился на экран, где вместо номера психиатрической лечебницы светилось: «Вызов: Самому себе».

– Следующий звонок – в церковь? – спросил он так искренне растерянно, что даже Настя на мгновение перестала хмуриться.

В этот момент входная дверь распахнулась с такой силой, что с полки слетели две фарфоровые собачки (подарок тёти Маши на новоселье) и, к всеобщему удивлению, зависли в воздухе, занявшись вальсом. На пороге стояла Лиза, её обычно идеально уложенные волосы торчали в разные стороны, а на щеке красовался отпечаток губ в форме сердечка – явно демонического происхождения.

– В баре все зеркала показывают апокалипсис! – выпалила она, хватая Настю за руки. – Ну, то есть не просто апокалипсис, а типа… наш бар в огне, но при этом Энки там в смокинге смешивает коктейли, а я… – она вдруг замялась, – я целую кого-то, кто очень похож на меня, но с рогами…

Энки, скромно стоявший за её спиной, вдруг чихнул, и из его кармана выпали три визитки: «Энки. Демон. Бармен. Несёт добро (иногда в замороженном виде)».

Михаил машинально поднял одну и прочитал вслух:

– «Специализация: шампанское со вкусом ностальгии и прочие греховные напитки»…

Но все перестали его слушать, потому что Лиза вдруг вскрикнула. Она подошла к осколку зеркала, ещё оставшемуся на стене, и все увидели: в отражении её глаза стали жидким металлом, как у Энки, а вокруг головы плавала слабая нимбоподобная дымка.

– Ой, – сказала Лиза, тыча пальцем в своё демоническое отражение. – А это мне идёт!

Фолиант, тем временем, устроился на плече у Михаила и с видом профессора, объясняющего очевидное особенно тупым студентам, изрёк:

– Зеркальный мир сливается с вашим. Скоро отражения станут реальнее, чем оригиналы. А потом… – он многозначительно замолчал.

– Потом? – спросила Настя, хотя по выражению её лица было видно, что она уже пожалела о своём любопытстве.

– Потом вы все станете персонажами в чьём-то сне. Или, что ещё хуже, – он бросил взгляд на блокнот Кота-Хроникёра, – в чьей-то книге.

В углу комнаты Кот-Хроникёр, услышав это, лишь хищно улыбнулся и записал: «Запись №6.1: Князь Зеркал наконец-то понял суть происходящего. Жаль, что это его не спасёт».

                                             * * *

В углу комнаты, где тень была особенно густой, Артём сидел, склонившись над своим блокнотом. Его перо скользило по бумаге с необычной даже для него плавностью, выписывая не формулы и расчеты, а строки, которые сами складывались в рифмы.

– Любовь – это осколки… – прошептал он, и чернила на бумаге вдруг вспыхнули мягким голубым светом, будто в них заключили кусочек зимнего неба.

Фея Невыученных Уроков, до этого невидимо кружившая над его плечом, вдруг материализовалась, усевшись на край страницы. Её крылья трепетали, как листки календаря, сорванные декабрьским ветром.

– Наконец-то! – воскликнула она таким тонким голоском, что в бокале Насти-2 затрепетали блики. – Я ждала этой строфы три года, четыре месяца и…

– Замолчи, – пробормотал Артём, но без злости, скорее с удивлением, рассматривая свои стихи. – Почему оно светится?

– Потому что настоящие стихи всегда светятся, – ответила Фея, исчезая в облачке пыли, пахнущей старыми чернилами и школьной доской.

В этот момент с балкона раздался громкий треск. Дед Мороз, до этого наполовину замороженный, вдруг встряхнулся, и лёд с него осыпался, как скорлупа. Его борода, ещё секунду назад напоминавшая сосульку, теперь дымилась, как перегретый чайник.

– Кто спёр моих оленей?! – прогремел он голосом, от которого задрожали даже самые стойкие ёлочные игрушки.

Никто не успел ответить. Дед Мороз слепил снежок с такой яростью, что тот засвистел в воздухе, как снаряд, и пробил стену, оставив после себя аккуратную дыру в форме звезды.

– Это не снежок… – прошептал Михаил, научный ум которого уже начал подсчитывать скорость, массу и прочие параметры этого «снежка». – Это граната какая-то!

– В моё время, – проворчал Дед Мороз, отряхивая полушубок, – снежки были снежками, а гранаты – гранатами. А теперь…

Он не закончил. Фолиант, до этого момента наблюдавший за происходящим с видом страдающего режиссёра плохого спектакля, вдруг вскочил на подоконник. Его корона, уже порядком помятая за вечер, вдруг засияла так ярко, что пришлось зажмуриться.

– Хватит! – провозгласил он. – Если вы все намерены продолжать этот фарс, то хотя бы делайте это в правильном месте!

И с этими словами он прыгнул в зеркало – не в целое, а в то самое, разбитое, осколки которого всё ещё висели в воздухе, как островки в море хаоса.

Зеркало не просто приняло его – оно словно разошлось, как вода, приняв в свои глубины пушистое тело. На мгновение все замерли, глядя на то, как исчезает его хвост.

– За мной! – донёсся из глубины его голос, уже слегка приглушённый. – Если, конечно, не боитесь…

Лиза первой сделала шаг вперёд.

– Ну, я всегда хотела оказаться по ту сторону барной стойки, – сказала она и, схватив за руку Энки, прыгнула вслед за котом.

Энки лишь успел испуганно вскрикнуть:

– Ой, я не умею плавать в отражениях!

– Не бойся, – раздался из зеркала голос Лизы. – Здесь есть коктейли!

Энки моментально исчез в зеркальной поверхности.

Настя и Михаил переглянулись. В его глазах читался научный интерес, в её – желание придушить кого-нибудь, хоть кого-нибудь, хоть саму себя.

– Я, пожалуй, останусь, – сказал Дед Мороз, доставая из кармана крошечных оленей (они оказались у него за пазухой). – У меня ещё подарки не упакованы.

Артём, не отрываясь от своих светящихся стихов, машинально шагнул вперёд – и зеркало приняло его, как родного.

Остались только Настя и Михаил.

– Ну что, учёный, – сказала Настя, – веришь в зеркала?

– После сегодняшнего – верю даже в Деда Мороза, – честно ответил он.

И они шагнули вперёд – вместе, как когда-то в школьные годы под омелой, только теперь не для «научного эксперимента», а потому что другого выхода попросту не оставалось.

Зеркало сомкнулось за их спинами с тихим звоном, оставив в комнате только Кота-Хроникёра, Деда Мороза и разбитые часы, которые показывали без пяти вечность.

Кот-Хроникёр сделал последнюю запись в своём блокноте:

«Запись №7: Они вошли. Теперь посмотрим, найдут ли выход. P.S. Тунец всё-таки был съедобен».

И, прихватив блокнот в зубы, он прыгнул в последний осколок зеркала, который тут же рассыпался в звёздную пыль.

Глава 6. Скорая магическая помощь

Воздух в квартире Анастасии сгустился до консистенции перестоявшегося киселя – тяжёлого, липкого, пропитанного электричеством надвигающегося хаоса. Энки метался по комнате, его ртутные глаза переливались всеми оттенками паники, от бледного серебра до почти чёрного свинца.

– Ой-ой-ой, – бормотал он, хватаясь за затылок, – сейчас, сейчас вызову помощь! Настоящую! Ну или почти настоящую…

Он сжал кулаки, зажмурился, и из-под его пальцев брызнули искры – не золотые, не магические, а какие-то жалкие, зелёные, словно последние угольки умирающего костра. Вспышка – и посреди комнаты с глухим плюхом возникли три снеговика. Не просто снеговики – в белых халатах, со стетоскопами из морковок и тонометрами, свисающими, как ненужные украшения, с палок-рук.

– Ой… – Энки замер, разглядывая своё творение. – Это же медицинские снеговики, да?

Снеговики молча переглянулись. У одного вместо глаз были пуговицы от старого пальто Насти, у второго – монетки, а третий, самый важный, с угольками-глазницами, тут же направился к Фолианту, тыча ему в лапу тонометр.

– Не трогайте меня, смертные! – зашипел кот, но снеговик был непреклонен. Манжета надулась, стрелка дёрнулась и замерла на отметке «Бесконечность».

– Ну, – сказал снеговик голосом, похожим на скрип несмазанных саней, – пациент скорее мёртв, чем жив. Но, учитывая, что он кот, это нормально.

Кот-Хроникёр, не отрываясь от своего блокнота, лениво поднял взгляд и тут же вернулся к записям.

– Запись №6.1: Демон вызвал скорую помощь. Получил снеговиков. Логично.

Он подошёл к самому большому снеговику, постучал когтем по его «грудной клетке» – та оказалась слеплена из мокрого снега и тут же провалилась внутрь.

– Диагноз: острая магическая недостаточность, – произнёс Кот, словно диктовал протокол ветеринарного осмотра. – Лечение: тунец и признание в любви. Второе – факультативно.

Снеговик задумался, потом отломил себе палец и написал на стене: «Рекомендации: 1. Рыба. 2. Любовь. 3. Не разбивать зеркала». Буквы тут же поплыли, превратившись в мокрые потёки.

– Пять секунд, – констатировал Кот. – Новый рекорд глупости.

Тем временем Михаил, всё ещё не верящий в происходящее, но уже начавший подозревать, что это не массовый психоз, а что-то гораздо хуже, подошёл к «пациентам». Настя-2 сидела на диване, беззаботно болтая ногами, а Фолиант, скинувший с себя тонометр, яростно вылизывал лапу, словно пытался стереть следы оскорбительного обследования.

– Квантовая суперпозиция кота и ёлочной игрушки… – пробормотал Михаил, снимая очки и протирая их краем рубашки. – Если это галлюцинация, то мой мозг явно переработал.

Он постучал по короне Фолианта – та издала тонкий, как паутинка, звон колокольчика.

– Прекрати! – взвизгнул кот. – Это не игрушка, это символ моей власти!

– Власти над чем? – поинтересовался Михаил. – Над снеговиками?

Фолиант замер, его усы дёрнулись.

– Над… э-э… зеркалами. Ну, в теории.

– В теории, – повторил Михаил, – а на практике?

– На практике, – вмешался Кот-Хроникёр, не отрываясь от записей, – он уронил корону в суп две недели назад и теперь она звонит, как дверной колокольчик.

Фолиант фыркнул, но не стал отрицать.

Тем временем Настя (настоящая) стояла у разбитого зеркала, сжав кулаки. Её отражение – Настя-2 – поймало её взгляд и радостно помахало.

– Исчезни, – прошипела Настя.

– Ой, а что, так нельзя было? – Настя-2 склонила голову набок, как любопытный воробей.

– Нет!

– А если очень хочется?

– Тогда тем более нет!

Настя схватила со стола первую попавшуюся вещь – кактус в горшке (подарок Лизы «для защиты от негатива») – и швырнула его в зеркало. Кактус пролетел сквозь отражение, как сквозь воду, и исчез.

– Ой, – сказала Настя-2, – а он колючий.

– Это ещё что, – пробормотала Настя, – вот я тебя сейчас…