Релокация

Марина шептала почти беззвучно, будто боялась, что её услышат:

– Но как он мог умереть? – Она сглотнула. – Может, это не случайность? Ты же понимаешь… Оля… Андрей…

Сергей резко прервал её:

– Хватит.

Марина осеклась, будто слова отрезали ножом.

Я хотела спросить, о чём это они, но встретила взгляд Сергея – тяжёлый, холодный. В нём не было угрозы впрямую, но было что-то хуже: предупреждение.

– Если захотят – сами расскажут, – сказал он медленнее, чем нужно, явно дав понять, что каждое слово предназначалось только для меня.

Он выдержал паузу, потом добавил уже спокойнее:

– Влад… хитрый был. Сложный. Хотя… о мёртвых так не принято говорить.

– Почему ты так? – удивилась я.

– Работа, – отозвался Сергей. – Он в рекламе, я в разработке. Всегда конфликтовали.

– Понимаю, – кивнула я. – У меня на работе тоже с “беками” иногда такие войны.

Разговор иссяк. Я почувствовала себя неловко: будто случайно подслушала то, что не предназначалось для моих ушей. Марина молчала, опустив глаза, а Сергей смотрел слишком пристально – так, что сразу стало понятно: тема закрыта.

Я попрощалась и пошла прочь.

Вилла «Бахус», ещё вчера полная смеха, теперь стояла мёртвая и глухая. Жёлтая лента трепетала на ветру, как граница, которую лучше не пересекать. Я вышла за ворота, зная, что Сергей всё ещё смотрит вслед – не из подозрения, а как будто проверяя, действительно ли я ушла, и понимала, что впереди нас ждёт самое неприятное – допросы. И именно там начнётся настоящая проверка для каждого из нас.

* Извините, а кои враг ви дајете наречења? Ко сте ви уопште? (срб.) – Извините, а по какому праву вы отдаёте распоряжения? Кто вы вообще?

* Боравак – вид на жительство в Черногории

* Трасология – раздел криминалистики, изучающий следы – отпечатки пальцев, следы обуви, инструментов и т.д.

Верди

Могрен. Две недели до смерти Влада.

К вечеру мы перебрались ближе к скалам: камни остыли, солнце садилось за горы, море темнело и становилось плотным, синеватым. В воздухе смешались запах соли, табачный дым и лёгкий смех – такой же непринуждённый, как глоток адриатического вина из стаканов. Ксюша с Алёной сидели рядышком и всё время шептались о чём‑то своём, как давние подруги, которым и слов не нужно, чтобы понимать друг друга. Лёша уже вымотался за день и, уснув, устроился на коленях у Марины, а она бережно поправляла ему волосы. Все остальные разговорились о работе. Так как я тоже из ИТ, понять нам друг друга было совсем не сложно. Обсудили и набор кадров, и подходы в маркетинге, и вопросы в аккаунтинге, поговорили про зарплаты и как их теперь получают. Каждый делился своей историей – кто как попал в арбитраж, кто из классической айтишки, кто из рекламы. Разговоры текли легко, с шутками и смехом, пляж на минуту превратился в маленький офис под открытым небом. Влад в какой‑то момент заметил, что айтишники получают больше, чем пластические хирурги, и все загудели – кто‑то с усмешкой, кто‑то всерьёз. Кто‑то даже поддел его: мол, откуда ты это знаешь, небось сам что‑то себе увеличивал.

Почти все собравшиеся на пляже были из Украины, кроме меня и Андрея. Это «почти» хоть и было чем-то невесомым, но всё равно чувствовалось внутри – как невидимая линия между нами. И именно на этой теме Влад вдруг прищурился, провёл носком по гальке и усмехнулся:

– Так и живёте, да? «Мы вне политики», «мы просто работаем». А потом – бах! – и, по-вашему, всё сходит с рук. В новостях каждый день пишут: ракеты летят по вокзалам, по детям. Нормально вы вообще спите по ночам? Ничего вас не беспокоит?!

Я оцепенела от удивления. Быстро перевела взгляд с Влада на Андрея, потом на Марину и Женю. Все были в недоумении, но молчали. Андрей не сразу ответил: он затянулся, выпустил дым и посмотрел на Влада прямо.

– Это что, я на кнопку нажимаю? – произнёс он глухо в ответ.

– Ты молчишь, – резко перебил Влад. – И этого достаточно. Молчите все, и потому ваши ракеты летят. Для нас вы одинаковые. Бежите как крысы с корабля, и всё равно делаете вид, что чистые.

– Для вас удобно всех в одну кучу, – Андрей щурился, голос был низкий. – Так проще ненавидеть.

– А тебе удобно делать вид, что ни при чём! – Влад повысил голос, сжал кулаки. – И при этом жить рядом с нами, пить, веселиться, пока дома у нас гибнут люди.

Денис кашлянул и попытался перевести в шутку:

– Вла-а-ад, ну хорош. Давай лучше про релиз поговорим. Ты нам правки по сайту уже не можешь выдать две недели, а тут такие речи гонишь. – Он усмехнулся, оглядел остальных, надеясь разрядить обстановку.

– Не до шуток, – Влад резко вскинул руку. – Ты думаешь, это смешно? Скажи хоть раз: «да, мы виноваты». Скажи – и я отстану.

Андрей стряхнул пепел, усмехнулся уголками:

– Вам всегда нужно признание. Чтобы было на кого показать пальцем. Но этого не будет, мальчик. Все всего лишь европейские марионетки, куколки. Половину ваших ископаемых Америка заберёт, половину территории Польша отнимет, а вы и рады – глупцы.

– Да ты охренел, – Влад хмыкнул, лицо у него сразу налилось злостью. Он начал подниматься с песка, тяжело опираясь на ладони, надвигаясь на Андрея. – Мы, значит, марионетки, а вы кто? Воры и барыги?

– Влад, завязывай, – резко подняла глаза Оля. – Реально хватит.

– Пусть скажет, – Андрей подался вперёд. – Я же сказал.

Разговор сорвался на крики. Слова стали грубыми и обрывистыми – каждый выкрикивал что‑то своё: куски новостей, злые посты, личные обиды. За спиной шумело море, и казалось, будто этот гул подгоняет нас, сливая голоса в одну тяжёлую, колкую волну.

Сергей попытался разжать эту пружину:

– Мужики, ну серьёзно. Мы на пляже. Успокойтесь.

– Да нормально всё! – Влад уже стоял, дыхание у него сбилось. – Устал смотреть на эту двусмысленность. «Я ни при чём»… Да вы все при чём, каждый из вас.

Андрей тоже поднялся. Между ними оставалась тонкая полоска гальки, на которой стояли наши стаканы.

– Сядь, – сказала я тихо, но Андрей даже не повёл плечом. Видно было, как от злости напряглись вены на его лбу, и казалось, что достаточно лишь сказать слово «фас» – и он разорвет Влада в клочья.

– Мы с тобой разные, – голос Андрея звучал низко, почти рычал. – Ты всю жизнь ждёшь жалости. А я привык сам решать, за себя и за свою жизнь.

– Жалости? – Влад зло фыркнул и шагнул ближе. – Да ты барыга, Андрей. Крутишься вокруг всякой грязи и строишь из себя умника. Думаешь, это свобода? Это дешевый самообман.

В этот момент стакан с вином, стоявший на гальке, качнулся и упал, вино пролилось тонкой струёй. Воздух между ними стал тяжёлым, как перед грозой, и казалось, что ещё миг – и ударит молния.

– Парни, – Денис шагнул вперёд, вставляя ноги между ними. – Эй, всё, хватит.

– Отойди, – Андрей оттолкнул его плечом, даже не глядя.

– Или что? – Влад надвинулся почти вплотную. – Или что, Андрей? – и резко толкнул его в грудь. Толчок был не сильный, но достаточно, чтобы всё сорвалось.

Всё сорвалось в одно мгновение: галька поехала из‑под ног, кто‑то выругался, Максим выронил банку, Лёша вскрикнул и заплакал. Андрей шагнул вперёд и ударил первым – коротко, жёстко, кулаком в подбородок. Влад не остался в долгу: его кулак угодил Андрею в скулу. Они двигались резко, зло, как два зверя, готовые рвать друг друга на куски.

Сергей с Денисом втиснулись между ними, а мы с девочками рванули в сторону и сбились в кучку, взгляд то и дело метался от Андрея к Владу и обратно. Марина прижала к себе Лёшу и торопливо увела его за спины взрослых. Ксюша вскрикнула, Алёна зажала рот ладонью. И тут пронзительно, перекрывая гул, раздался голос Оли:

– Влад! Вла‑ад, остановись! – он резанул по ушам, как сирена.

Сергей и Денис кое‑как растащили их, каждый схватил кого смог: один держал Андрея за плечи, другой тянул Влада за куртку, удерживая, чтобы они снова не сцепились. У Андрея на губе вспухла кровь – тонкая, как блестящая полоска ягодного сиропа. У Влада мгновенно заплыл скула и расквасился нос. Оба тяжело дышали.

– Всё, всё, – Сергей держал Влада за локоть. – По домам.

– Да, пора валить, – выдохнул Максим, уже вытаскивая телефон, чтобы позвонить в такси.

Андрей провёл тыльной стороной ладони по губе, посмотрел на кровь и усмехнулся, как будто это было смешно, – привычная усмешка, в которой спрятано слишком много всего. Потом поднял глаза на Влада:

– И, Влад, – сказал он чётко, – за наркоту ко мне больше не подходи. Никогда. Слышишь? Вообще по этому вопросу – мимо.

Влад хотел что‑то выкрикнуть, но Денис сжал его плечо, и из Влада вырвался только злой, короткий выдох.

– Пошли, – сказала я Андрею, поспешно подбежав к нему и взяв его за руку.

Его ладонь была горячей – от злости и драки. Пальцы сначала не разжались, но через пару шагов его ладонь всё‑таки вцепилась в мою, крепко, как будто ему нужно было что‑то удержать, чтобы не сорваться обратно.

Не сказав не слова, мы покинули пляж Могрен и вышли вдоль стены Старого города. Пахло водорослями, мокрым камнем и смолой от лодок. Волны бились о бетон, и в этом ритме было всё, чего нам не хватало: порядок, смысл, чужая, но устойчивая музыка.

– Тебе больно? – спросила я.

– Нормально, – он хмыкнул. – Красиво хотя бы?

– Очень, – я улыбнулась. – Девочки любят шрамы.

– Девочки любят уверенность, – сказал он, уже почти нормально. – А шрамы – так, бонус.

Мы остановились у стены Старого города, под тёмной аркой. Сверху с камня падали редкие капли. Я потянулась к нему и осторожно коснулась его губ, стараясь не задеть разбитое место. Он чуть склонился ко мне навстречу и поцеловал в ответ – медленно, бережно, будто пробуя вкус момента. Его ладонь легла поверх моей, тёплая и уверенная. Мир вокруг словно растворился: остались только наши дыхания и звук капель, падающих в темноте, как такт нашей общей паузы.

– Поехали ко мне? – спросил он, всё ещё не отпуская мою руку.

– Не сегодня, – сказала я мягко. – Завтра мне работать. И вообще… – я улыбнулась чуть виновато. – Давай не будем ускорять события, хорошо?

– Polako, – кивнул он, как настоящий местный. – Все в порядке. Ты не против, если я хотя бы провожу тебя?

– Нет конечно, – ответила я с лёгкой улыбкой

Андрей взял меня за руку и мы направились в сторону автовокзала. Ночь уже укутала набережную, лодки поскрипывали в темноте. Фонари кое‑где не горели, и там тени становились гуще, шаги звучали отчётливее.

Его ладонь была горячей, пальцы сжимали мои крепко и уверенно. Внутри всё ещё дрожало напряжение после драки, но с каждым шагом вдаль от пляжа Могрен оно слабело, растворяясь в ночи, как шум за спиной.

– У меня был один объект, – сказал он вдруг, словно продолжил разговор, которого раньше не было. – В Москве. ЖК «Верди». Большой комплекс: фасады, подземная парковка, стекло, металл… на рендерах всё выглядело идеально.

– Ты строил? – спросила я, хотя ответ был очевиден.

– Я отвечал, – он усмехнулся устало. – За сроки, за деньги, за упаковку и рекламную кампанию. Понимаешь?

Я кивнула.

Он говорил медленно, будто заново переживал то, о чём рассказывал.

– Деньги утекали, подрядчики жаловались, инвесторы требовали отчётов и банкетов, – говорил он. – Началась «оптимизация»: плитка тоньше, бетон жиже, арматура слабее. Пожарка – «потом доделаем».

Он говорил всё тише, и в какой‑то момент замолчал, будто поймал себя на мысли, которую не хотел озвучивать вслух, но потом все равно продолжил:

– За два дня до сдачи кусок крыши на подземной парковке рухнул. Не весь дом, но этого хватило. Несколько рабочих мигрантов оказались под плитами. Двое погибли сразу, остальных увозили с переломанными руками и ногами. Крики, суета, скорая с мигалками… Потом комиссии, протоколы, поиски крайних. И ты понимаешь… это уже не просто какие-то новости в паблике. Это твоя жизнь. Твоя ответственность.

Мы сделали ещё несколько шагов в тишине.

– И что было потом? – спросила я.

– Ад, – коротко сказал он. – Юристы, договорённости, поиски виноватых. Кто‑то лишился работы, кто‑то, наоборот, сделал карьеру. А дом через полгода всё равно торжественно сдали. С шампанским и ленточками. Как будто ничего не было.

Я не стала спрашивать, кем он тогда был. По его «я отвечал» и по тому, как он рассказывал эту историю было ясно: он был не рядовым сотрудником, а одним из топ менеджеров. В паузах всегда прячется больше, чем в словах.

Мы свернули на мою улицу, сделали ещё пару шагов и оказались возле моего дома. Несколько фонарей горели тускло, отбрасывая длинные тени на стены. В окнах кое-где светился жёлтый свет – тёплый и домашний. Возле автовокзала дежурил таксист, листая телефон. Тени скользнули по стенам и растворились у подъезда.

– Что ж.... мы пришли – сказала я. – Дальше я сама.

Он кивнул.

– Завтра работа. Давай, беги.

– Ты тоже не геройствуй, – я посмотрела на его губу. – Приложи лёд.

– У меня есть виски, – усмехнулся он. – Тоже охлаждает.

– Лёд лучше, – я поднялась на ступеньку и задержалась. Потом дотронулась до его губ – осторожно, чтобы не задеть ранку, и поцеловала коротко.

– Спокойной ночи, – прошептала я с улыбкой. – И спасибо за чудесный день. Он был очень насыщенным.

– Буду и дальше удивлять тебя – с улыбкой и теплотой в голосе ответил он – Спокойной ночи.

Я закрыла дверь и оказалась в ярком свете подъезда – лампы здесь никогда не гасли. Сердце билось быстрее обычного, будто догоняло события вечера. В этом городе всё и правда происходит polako – медленно, но верно. Как волна, которая сначала кажется далёкой, а потом накрывает внезапно.

Я выглянула в окно: Андрей шёл прочь по улице, его высокая фигура растворялась в жёлтых пятнах фонарей. Я ещё долго стояла и смотрела ему вслед, думая о том, что всё это – и драка, и его история, и этот поцелуй – не отпустит меня завтра утром. Мы оба будем ещё не раз прокручивать этот день в голове.