Релокация

* полака (polako – срб.) – «медленно, не спеша; потихоньку, постепенно; спокойно, без паники»

* асистолия – мед. отсутствие электрической активности сердца, полная остановка сердечной деятельности

Могрен

Когда я вошла в “Розмарин”, взгляд сразу зацепился за знакомые лица – ту самую компанию, с которой мы вчера познакомились. Народ уже расселся за сдвинутыми вплотную тремя столами – для небольшого заведения это было почти как перестановка мебели в гостиной.

Внутри было полумрачно и уютно. Стены, окрашенные в глубокий тёмно-зелёный, создавали ощущение тихого вечера, даже несмотря на то,что за окном стоял день и во всю светило солнце. Барная стойка напоминала ирландский паб, а на стенах соседствовали старые постеры и небольшие экраны, на которых шли клипы Криса Ри и других исполнителей из 80-х и 90-х.

В Черногории у кафе особый музыкальный вкус – модных чартов здесь почти не услышишь, мелодии живут в ритме polako*, и этот ритм будто просачивается в воздух.

Андрей заметил меня первым: встал, чуть приподнялся со стула и жестом руки пригласил к столу. Я ответила улыбкой и пошла к нему – в следующий миг он уже придвинул стул, и я оказалась в центре стола, среди новых, но уже почти родных лиц.

Андрей сидел на торце, как хозяин праздника. Напротив – Влад и Ольга, дальше – остальные.

– Доброе утро, – сказала я.

– Доброе, – кивнула Ольга.

– Рад тебя видеть, – добавил Андрей, улыбнувшись так, что в улыбке было и тепло, и чуть-чуть озорства.

Да, всё же нравится он мне, – мелькнула мысль, пока я делала вид, что внимательно изучаю меню.

– Значит, драники? – уточнила я, отрывая взгляд от страницы.

– Конечно. Тут настоящие белорусские, со сливочным грибным соусом. Ты обязана попробовать, – сказал Андрей.

– Здесь вообще вкусно, как дома, – подхватила Ольга, делая глоток кофе.

– Будто ты дома готовишь, – усмехнулся Влад, не поднимая глаз от телефона.

Ольга замерла на секунду, поставила чашку на стол чуть громче, чем стоило, и резко повернулась к нему:

– Слушай, если бы мой мужчина завтракал дома, а не у каких-то «левых баб», я бы, может, и готовила.

Её фраза прозвучала, как пощёчина, и разговор за столом мгновенно стих, оставив после себя густую, натянутую тишину.

– Оль… – начал Влад, но она уже отодвигала стул.

– Пойду покурю, – сказала она, даже не посмотрев в его сторону, и направилась к выходу.

– Что это с ней? – вполголоса спросил Андрей, поднимая бровь.

– Да так…повздорили с утра немного – Влад пожал плечами, но угол его рта дёрнулся, выдавая раздражение.

Я наклонилась к нему:

– Думаешь, мне стоит с ней поговорить?

– Как хочешь, – ответил он с таким видом, будто ему всё равно, и тут же уткнулся обратно в телефон.

– Андрей, – повернулась я к нему, – закажешь мне бокал шампанского? И чёрный кофе, если не сложно.

– Конечно, без проблем

– Спасибо, – я улыбнулась в ответ, но уже на ходу, вытаскивая из сумки сигареты и зажигалку. – Пойду, подышу свежим воздухом.

Я вышла, и тихий звон колокольчика над дверью отсёк за спиной уютное кафе, музыку 80-х и запах кофе – на улице, оперевшись плечом на колонну ко мне спиной стояла Ольга и её утренний шторм.

____

– Привет, – сказала я, подходя ближе.

Ольга чуть закатила глаза, явно недовольная тем, что её одиночество нарушили, но всё же ответила:

– Привет, – и снова затянулась.

– Слушай, не бери в голову, – я постаралась придать голосу лёгкость. – Ну правда, он просто тупо пошутил.

– Ты не понимаешь, – отрезала она, стряхивая пепел с сигареты. – Он мудак.

– Ну… – я чуть пожала плечами, – может, просто сказал без задней мысли?

– Без задней мысли? – она криво усмехнулась, но в глазах – ни намёка на улыбку. – Слушай, три месяца назад, когда мы ещё в Киеве жили, я улетела с родителями в Тайланд на две недели. Отдых, море, шопинг… ну, думаю, он там дома, кота кормит, сериалы свои смотрит. Возвращаюсь. Вечером он в душе, я… ну, как дура, полезла в его телефон. И что я вижу? СМС от какой-то его «подруги»: "Спасибо за завтрак".

Она сделала ещё одну затяжку, посмотрела куда-то в сторону дороги:

– Я его спрашиваю – это что за хрень? А он спокойно так говорит: «Ну, я один раз у неё ночевал, пока тебя не было». Один раз! У «подруги».

Я только выдохнула:

– Жесть…

– Жесть – это мягко сказано, – перебила она. – У нас тогда скандал был такой, что соседи, наверное, думали – кого-то убивают. Истерики, мат, я его выставила к чёртовой матери из квартиры. А потом… – она замолчала на пару секунд, стиснула губы, – ну, мы же вместе работаем. Постоянно видимся. Слово за слово… в итоге помирились.

– И что, всё нормально стало? – спросила я осторожно.

Она посмотрела на меня и усмехнулась безрадостно:

– Помириться-то помирились, а простить я так и не смогла. Представляешь, я в таком, извините за выражение, ауте тогда была, потом через его соц сети нашла эту курицу и через ее профиль выяснила, что у нее парень есть. Написала ему, спросила, где он был в ту ночь. Сказал, что тоже, как и я был не в городе. Рассказала, чем его суженая занимается в его отсутствие

– А он чего? – спросила я.

– А он, в отличие от меня, молодец. Как только узнал, сразу же её бросил. Ну и правильно сделал, поделом ей.

Я не удержала легкой улыбки.

– Ну, хоть кто-то в этой истории поступил правильно.

Ольга затянулась сигаретой, выпустила дым в сторону улицы и продолжила:

– И сегодня утром тоже – сидит, в телефон уткнулся. Вижу, с кем-то переписывается. Спрашиваю: «С кем пишешься?» А он мне: «Не твоё дело». Ну а как у меня может быть доверие после всей этой истории? По итогу – скандал. Кое-как помирились, чтобы с вами сюда пойти, но и тут… сама видишь, не получается.

– Понимаю тебя, – кивнула я. – Ладно, решится как-нибудь. Время все расставит на свои места. Пойдём, а то там без нас сейчас начнут обсуждать, кто как спит и у кого что на завтрак.

Она коротко усмехнулась, затушила сигарету и, выдохнув, пошла рядом со мной.

Внутри всё было по-прежнему – мягкий полумрак, музыка 80-х и терпкий запах свежесваренного кофе, будто ничего не изменилось. Мы вернулись к столу, и компания без паузы продолжила разговоры: кто-то смеялся, кто-то оживлённо обсуждал меню, кто-то наклонялся к соседу, делясь чем-то личным. Андрей рассказывал что-то вполголоса сидевшему рядом Владу, и в его интонации слышалось что-то между шуткой и заговором.

Я опустилась на своё место, взяла в руки бокал, наблюдая, как пузырьки неспешно поднимаются вверх. Сделала глоток – прохладное вино мягко разлилось теплом внутри, возвращая меня в ритм этой неспешной, почти ленивой беседы. Слушала обрывки фраз, звон посуды из кухни, глухой смех за соседними столиками… и всё же в голове то и дело всплывало лицо Оли, её сжатые губы, нервные движения, когда она рассказывала про Влада.

Я не хотела о ней думать. И уж тем более – о том, что у них там происходит. Но в этом всём было что-то странное: не любить человека и при этом продолжать быть с ним. Хотя… кто я такая, чтобы судить? Ещё вчера я была в похожей ситуации. Да, у нас всё выглядело иначе, но по сути – то же самое. И, возможно, в её мести, какой бы колкой и ядовитой она ни была, есть своя правда. Наверное, ей действительно было очень больно.

Я сделала ещё один глоток, позволив шампанскому чуть щекотать язык, и вернулась к разговору за столом, решив, что эта история пусть останется за пределами «Розмарина». Здесь было достаточно своего – улыбок, знакомых интонаций и ощущения, что впереди день, в котором точно произойдёт что-то интересное.

____

После завтрака, который плавно перетёк в обед – на часах уже перевалило за два, – мы решили продолжить начавшееся веселье на пляже Могрен, недалеко от Старого города. Несмотря на то, что весна была в разгаре, город еще не успел наполниться туристами, и пляж оставался почти пустым. Галька прогрелась, солнце светило мягко, а между скал даже в полдень чувствовалась прохлада. Там было меньше суеты, можно было спокойно поговорить, глядя на Адриатику, и поэтому выбор оказался единогласным.

Мы дружно вышли из «Розмарина» и, направляясь к пляжу, почти сразу растянулись в длинную линию: впереди пошли Влад, Максим и Денис; за ними – я с Андреем; сзади шла Марина, держала за руку Лёшу и оживлённо перешёптывалась с Ольгой. Где-то позади терялись Сергей, Ксюша и Алёна – то останавливались, то снова догоняли, но всё равно исчезали из моего поля зрения.

– Давайте в магазинчик заглянем, – Макс, шедший первым, остановился у лавки у дороги. – Пива возьмём. Кому что?

– Нам воды, пожалуйста, – отозвалась Марина, догоняя. – И…

– И чупа-чупс! – дёрнул её за руку Лёша.

– И чупа-чупс, – улыбнулась она, вздохнув

– Сходим с ними? Возьмём что-нибудь, – повернулась я к Андрею

– Да, давай, – легко согласился он.

Внутри лавки веяло прохладой от холодильников, где на полках стояли бутылки с водой, лимонадом и вином. На стеллажах рядом лежали плитки шоколада и пачки печенья. Мы с Андреем без колебаний взяли две бутылки сухого белого – еще на подходе к полке мы переглянулись, и без слов было понятно: вечер точно не про ЗОЖ. Здесь вино было смешно дешевым, легким и сухим, с яркой свежестью и чуть солоноватым послевкусием. Неудивительно. Все страны вокруг Адриатического моря умели делать отличное вино. Андрей расплатился, привычно пробормотав на сербском:

– Još jedan Winston duge, plavi… ništa drugo

– Здорова, Андрюха, – голос сзади щелкнул, как зажигалка

Мы обернулись. Перед нами стоял мужчина лет сорока пяти, плотный, даже чуть упитанный, ростом чуть выше меня, но заметно ниже Андрея, который со своими почти метром девяносто возвышался над всеми. На нём была белая рубашка и темно‑серые брюки – видно, что он надел всё самое лучшее, что у него имелось. Туфли когда‑то смотрелись солидно, но теперь выцветшая кожа и сбившиеся складки выдавали годы службы.

И всё же в образе было что‑то классическое: он явно старался выглядеть презентабельно. Волосы зачесаны назад, взгляд внимательный, цепкий, с усталостью, которую уже невозможно было спрятать.

Они пожали руки.

– Как дела? Куда направляетесь? – продолжил мужчина

– Да всё нормально, – ответил Андрей

– Вон, выгуливаю интуристов. Сейчас на Могрен пойдём. Составишь компанию? Заодно переговорим. Кстати, это Агата. – представил меня Андрей своему товарищу. – Приятно познакомиться, – я протянула ладонь

– И мне. Филипп. – произнес мужчина в ответ

– Так ты пойдёшь с нами? Нет?

– Конечно, сейчас только сигарет возьму, – ответил Филипп и сразу же переключил внимание на кассиршу, чтобы побыстрее рассчитаться и двинуться вместе с нами.

Мы разбились на маленькие группы. Марина расстелила полотенце, Лёша копал гальку ладошками. Ольга молча смотрела на море, щурясь. Влад с Денисом спорили о работе – говорили о том, что у них вот‑вот должен был выйти новый релиз сайта. Максим сразу открыл пиво и позвал Сергея присоединиться, Ксюша с Алёной ушли ближе к воде и принялись фотографироваться на телефоны. Каждый проживал на этом пляже свой маленький счастливый момент. Мы сели на гальку: открыли вино, сделали каждый по глотку и закурили. Я устроилась чуть поодаль, а Филипп сразу уселся возле Андрея, так что они заговорили вполголоса. Я не вмешивалась, но слышала каждое слово.

– Ну что, – Андрей кивнул. – Твои ребята будут брать большую партию? Или опять тянут резину?

Филипп сделал затяжку и ответил слишком спокойно:

– Пока не знаю. Деньги у них есть, но репутация… так себе. Сделка мутная.

– Боишься или торгуешься? – усмехнулся Андрей

– Я люблю зарабатывать, а не умирать, – сказал Филипп и не улыбнулся. – Я им сказал: без предоплаты и нормальных гарантий – идите гулять.

Филипп тут же перевёл разговор, будто проглотил тему. Он мотнул головой в сторону компании айтишников и спросил:

– Долго они ещё на вилле у тебя будут? Украинцы эти?

Андрей неторопливо откинулся на локти, растянувшись на гальке с ленивой уверенностью, словно всё происходящее уже решалось в его пользу:

– Да. Сняли на год. Три этажа сразу. Я доволен. Платят вовремя, тихие. Ну, почти

– «Почти». Я слышал издалека, – заметил Филипп. – Только знаешь, что странно? Пока они у тебя живут, я свою комиссию не вижу. А раньше видел. Ты мне дыру в бюджете сделал. Красиво живёшь, Андрей.

Дальше я уже не вслушивалась в подробности: разговор плавно ушёл в обсуждение арендаторов. Но и по отрывкам было ясно – Филипп риелтор. Раньше он подбирал Андрею жильцов и получал процент с каждой сделки, вроде такого местного «Букинга». А теперь – ничего. Пустой карман вместо привычного дохода. Простая математика, но за этой арифметикой слышалась усталость и раздражение.

Андрей, будто не слыша, достал из кармана маленький пакетик, свернул косяк уверенными движениями, как будто выполнял ритуал.

– Отстегнёшь один? – буднично спросил Филипп, глядя на его руки. – И пойду. Дел по горло

– Ты вечный пассажир, – высокомерно усмехнулся Андрей

– Будто ты не знаешь, – отрезал Филипп. Его голос дрогнул. – Сейчас не сезон. Полгода работы – в минус. И… у меня дочь. Всё, что зарабатываю, – туда. Лечение. Германия. Счета – словно тянутся до звёзд.

Андрей скривил губы, будто собирался сказать что-то, но передумал. Он протянул Филиппу только что скрученный косяк и тут же принялся закручивать второй – для себя.

Мужчина спрятал добычу куда-то во внутренний карман и неторопливо поднялся на ноги. На прощание коротко взглянул на меня, потом снова на Андрея:

– Ну, надолго не прощаемся. Сегодня-завтра по тем ребятам будет яснее. Сообщу, как будет более конкретная информация.

Он ушёл, пружиня на гальке. Я проводила его взглядом – спина чуть сутулая, шаг быстрый, как у человека, который спешит догнать что-то важное, ускользающее впереди.

– Что с его дочерью? – спросила я, когда он стал маленькой фигуркой у скалы.

Андрей затянулся, выпустил дым в сторону моря:

– Да какой-то диабет. Моди, что ли, называется… Он говорил, что её сперва перепутали с первым типом, потом разобрались наконец-то. Но там какие-то хитровыдуманные помпы нужны, датчики, обучение. Я в эти подробности не лезу. Мне кажется, он параноит больше. Вон сколько людей с диабетом живут – и ничего, живы.

Он говорил отрывисто, с лёгким раздражением, будто чужая болезнь была чем-то вроде досадной помехи. Запах травы смешивался с морской солью, а ветер с моря приносил прохладу, обволакивающую кожу.

– Ты помогаешь им? – спросила я

– Я? – Андрей усмехнулся. – С какой стати? Я живу своей жизнью. У Фила – своя история, у меня – своя. Меня волнует только то, как я могу заработать. Хоть он и неплохой мужик, но каждый сам за себя.

Он поднялся, стряхнул гальку с ладоней и, будто обрывая тему, сказал:

– Ладно, хватит философии. Пошли к ребятам, вино ждёт.

Мы направились к Владу, Денису и Максу, каждый из которых уже расправился со второй или третьей банкой пива. Было очевидно: закат мы встретим здесь, на Могрене.

Сначала всё складывалось почти идеально: лёгкое вино, смех, разговоры, звонкие всплески воды. Но через пару часов веселья между мужчинами разгорелся спор. Сначала в шутку, потом жёстче. Украина, Россия, Россия, Украина… слова начали звучать громче, обрывая смех. Пляжная компания, ещё недавно беззаботная, постепенно превращалась в поле боя. Воздух натянулся, как струна, и казалось, что ещё чуть-чуть – и она лопнет. Я поймала себя на мысли: всё это может вылиться во что-то большее, чем просто пьяная ссора. Но никто и подумать не мог, насколько далеко зайдет этот конфликт.

Милошевич

1 час после смерти Влада

– Извините, а кои враг ви дајете наречења? Ко сте ви уопште?* – Андрей сказал ровно, почти вежливо. Лицо налилось кровью, но голос держался спокойным.

– Я могу говорить по-русски, – невозмутимо ответил Милошевич, едва приподняв бровь. Его спокойствие только сильнее раздражало. – Это у вас в России следователи приезжают на место преступления. У нас, в Черногории, этим занимаются инспекторы. И прошу вас, господин Терехов, сбавить обороты, пока я не задействовал все свои полномочия.

Слова Милошевича упали в воздух тяжёлым камнем.

Андрей приподнял подбородок, шумно выдохнул, сжал челюсть. Вспышку злости он проглотил.

– Понял, инспектор, – кивнул Андрей. – Тогда зафиксируйте: мы спали, а вы сейчас отдаёте распоряжения на моей частной территории. И с чего вы вообще взяли, что это место преступления? Вы время видели? Мы только проснулись все! – всё же не удержался он, но голос дрогнул.

– Согласен, – кивнул Милошевич, – звучало слишком категорично. Но загадывать мы не будем. Всё покажет вскрытие. – Он выдержал паузу, смотря прямо на Андрея так, что тому пришлось отвести взгляд. – Как уже сказал, сейчас я опрошу всех ваших арендаторов. И вас, господин Терехов, тоже. Наберитесь терпения: ситуация произошла на территории ваших вилл.

Напряжение в воздухе стало почти осязаемым. Денис нервно теребил телефон в руках, то разблокируя экран, то снова гася его. Его пальцы метались по экрану с такой скоростью, словно он пытался заглушить внутреннюю дрожь, спрятаться в переписке от происходящего. Оля застыла у колонны, словно приросла к камню. Губы её беззвучно шевелились, будто она пыталась молиться или спорить сама с собой, но ни звука не рвалось наружу.

В этот момент ворота вновь скрипнули. На территорию вошли трое в одинаковых тёмных куртках, с тяжёлыми кейсами и штативами. Криминалисты. Их шаги по плитке звучали гулко, будто удар метронома, отмеряющего начало новой фазы происходящего.

Милошевич чуть заметно выпрямился. В его голосе впервые прозвучало что-то похожее на удовлетворение:

– Вас-то мы и ждали.

Он шагнул вперёд, подошёл к своей группе и заговорил тише:

– Фото: общий – мангал, двор, лестница. До конца съёмки ничего не трогаем.

– Предметка: бокалы, бутылки, пепельница – отдельно, с маркировкой. Содержимое – в пробирки.

– Трасология*: ручки, забор, перила, выключатели – смывы, отпечатки.

– И ещё: отдельно возьмите лёд из ведра и лотка в холодильнике. Контрольные пробы тоже нужны.

Криминалисты синхронно кивнули и тут же разошлись по местам, раскладывая кейсы. Полицейские, что приехали вместе с Милошевичем, тем временем уже натягивали ленту через террасу и по периметру вокруг стола, изолируя зону, где нашли тело. Милошевич и их не оставил без работы. Его голос прозвучал сухо, с оттенком железной привычки к командам:

– Как закончите – к соседям. Обойти ближайшие дома. Узнать, кто был утром дома, кто видел движения ночью. Особое внимание – камерам, если есть. Каждая мелочь важна.

– Далее – проверить документы погибшего. Паспорт, личные вещи, медицинские бумаги. Только при понятых и под запись.

Один из полицейских кивнул и переспросил:

– Родных уведомлять будем сегодня?

– Немедленно, – резко подтвердил Милошевич. – Сразу после идентификации. Это в приоритете.

Жёлтая лента дрогнула на ветру, окончательно отделив живых от мёртвого пространства.

Милошевич обернулся к Андрею. Его взгляд был холодным и сосредоточенным, словно он всё это время ждал именно этого момента.

– А теперь, господин Терехов, – тихо, но твёрдо произнёс он, – давайте отойдём. Хотелось бы переговорить с вами с глазу на глаз. У меня есть пара вопросов.

Андрей бросил быстрый взгляд на меня, словно хотел убедиться, что у него есть свидетели. Но потом всё же пошёл за Милошевичем, по дорожке, ведущей за дом. Их силуэты скрылись за углом, и тишина, повисшая после этого, оказалась гуще прежней.

Я не знаю, сколько прошло времени. Может, двадцать минут, а может, час. За это время я почти докурила пачку, купленную утром перед походом на маникюр. Сигарета за сигаретой – и горло уже саднило от сухости. Пальцы пахли гарью, ноги были ватными, а колени нервно подрагивали в такт чужому голосу. Я смотрела на всё как через мутное стекло, слышала голоса – и не различала слов.

На столе уже стояли маленькие таблички с цифрами – возле бокалов и бутылок. Окурки из пепельницы аккуратно убрали в пакеты. Всё выглядело не как вчерашний праздник, а как витрина с вещами, до которых теперь нельзя дотронуться. Всё было будто под стеклом – даже люди.

Сергей поднялся наверх, и вскоре из дома вышел вместе с Мариной. Она говорила с Ольгой, и в этом разговоре не было жизни: Оля едва держалась на ногах, её губы дрожали, как у человека на грани истерики. Марина – всегда аккуратно одетая и ухоженная, но сейчас с опустевшими глазами, – пыталась говорить, но слова её будто повисали в воздухе, не долетая до адресата. Сергей стоял чуть поодаль, а Денис всё так же сидел в углу, вцепившись в телефон – его способ убежать от всего происходящего.

Краем глаза я заметила, как Милошевич подошёл к нему и что-то коротко начал записывать в свой блокнот.

– Фамилия, имя, дата рождения. Паспорт есть? Телефон? – он писал быстро, не поднимая глаз. – Остальное – на допросе. Сегодня в 17:00 явитесь.

Денис кивнул, вновь уткнулся в телефон и принялся что-то писать, но было видно, что от волнения его пальцы не попадали по экрану. Я отвернулась, делая затяжку, и мысли снова понеслись вразнобой.

Когда приехала машина из морга – специальная служба при судмедэкспертизе (именно так она называется в Черногории), – стало не по себе. Двое мужчин в перчатках вышли спокойно, будто приехали за мебелью. Их движения были отточенными, будничными, как у людей, которые делают это не в первый и даже не в сотый раз. Звук застёгивающейся молнии на мешке резанул по нервам. Я смотрела, как они перекатывают тело Влада на носилки, несут к автомобилю. Для них это была работа, ритуал. Для меня – первый раз в жизни, когда я увидела, как смерть уезжает на колёсах.

Где-то сейчас его мать, возможно, пьёт утренний кофе и гладит рубашку. Она ещё не знает. А её сын уже едет в чёрном мешке.

От этой мысли меня чуть не вывернуло, я не могла произнести ни слова. Внутри всё кричало: «Как? Почему? Что произошло?». Но голос так и не прорвался наружу.

В этот момент рядом неожиданно раздался голос – резкий, будто выдернувший меня из собственных мыслей.

– Добрый день. – Передо мной снова стоял Милошевич.

– Да… здравствуйте.

– Ваше имя?

– Агата.

– Вы тоже здесь проживаете? Являетесь родственницей погибшего?

– Нет, я гостья. Живу около автовокзала. Пришла утром забрать кардиган.

– Это вы нашли тело?

– Да. Я и Денис. Вместе.

– Что ж. Хорошо, – он чуть склонил голову. – Отделение полиции в пяти минутах от автовокзала, у здания администрации. Знаете, где это?

– Да.

– В таком случае сегодня в семнадцать жду вас на допросе. При себе – паспорт и боравак*.

– У меня его ещё нет, только получаю.

– Тогда возьмите квитанцию об оплате туристического налога.

– Хорошо, – ответила я сухо.

В этот момент к Милошевичу быстрым шагом подошёл врач судмедэкспертизы. На пальцах – следы талька от перчаток. Он даже не посмотрел на меня, сразу к инспектору:

– По трупным признакам видно: смерть наступила раньше, чем заявлено. Точно скажем после вскрытия.

Эти слова прозвучали буднично, как медицинский факт. У меня внутри всё сжалось. Милошевич остался каменным:

– В протокол занести. Экспертиза расставит всё по местам.

– Я могу идти? – спросила я.

– Да, паспортные данные продиктуйте только. Мы всё равно уже почти закончили, – так же коротко продолжил Милошевич.

Я продиктовала. Он сверил номер телефона.

– Я ваши данные зафиксировал. Сегодня в 17:00 – допрос. Явитесь вовремя. И ещё… До завершения оформления ни из Будвы, никуда.

Он кивнул мне на прощание и уже в следующую секунду шагал к криминалистам.

Я поднялась с лавки и направилась к выходу с виллы «Бахус». Но в тени сада заметила Марину – она сидела в гамаке, медленно покачиваясь, взгляд её был пустым. Рядом стоял Сергей, облокотившись о дерево, руки скрестил, будто ставил между собой и миром стену. Эта картина остановила меня.

– Вас тоже вызвали? – спросила я.

– Да, – коротко ответил Сергей. – Сегодня вечером идём на допрос. Все, кто был утром и кто живёт на вилле, теперь свидетели.

Марина всё это время не смотрела ни на меня, ни на мужа. Её глаза были прикованы к одной точке на траве, и казалось, что она говорит не с нами, а сама с собой.

– Как думаешь, от чего он умер? – тихо произнесла она. – Ему ведь всего двадцать восемь. Вчера смеялся, а сегодня… вот это.

– Кто ж его знает. Может, сердце и правда не выдержало. Ты видела, сколько он пил? Как я с Жекой вместе взятые, – отозвался Сергей.