Поэма о Шанъян. Том 3–4

Сильные дожди продолжались слишком долго и не собирались прекращаться. Единственное решение – разрушить насыпи и выпустить паводки, чтобы уровень воды в реке упал. Соорудить насыпи непросто, но еще сложнее их разрушить. Если насыпь уничтожить, почти триста ли равнин по обе стороны от реки будут полностью затоплены, пострадают тысячи людей, разрушатся дома, погибнут посевы… Когда я представила, как повсюду начнут скитаться страждущие и голодающие, меня бросило в дрожь. Сун Хуайэнь и Цзыдань оказались в ловушке в Юйлинцзи. Несколько дней назад они сообщили об этом Сяо Ци и потребовали немедленно разрушить насыпи, чтобы уровень воды в реке упал и войска смогли пересечь реку. Когда мой брат узнал об этом, он немедленно написал во дворец письмо с просьбой ни при каких обстоятельствах не рушить его творение и дать ему еще немного времени, чтобы он закончил работу над отводными каналами.

Вот только мы не знали, сколько времени ему потребуется для строительства трех каналов, как и того, смогут ли солдаты авангарда ждать так долго.

Сяо Ци оказался в сложном положении. Сто тысяч солдат остались без подмоги – там были его однополчане, которые долгие годы воевали с ним плечом к плечу. Без подкрепления они находились в критическом положении. Сяо Ци не мог просто так взять и бросить их, ему была небезразлична их участь. С другой стороны – тысячи невинных жизней. Если ценой победы в этой войне будут их жизни, он до конца дней не смоет с себя этот позор. Что же делать? Что важнее: оказавшиеся без подмоги солдаты и война или тысячи жизней на берегу реки? Стоит ли жертвовать жизнями невинных людей ради победы и власти?

Что он будет чувствовать, если уничтожит огромную работу моего брата? Кто потом сможет обуздать реку? Сможет ли он перенести этот позор?

Полночи кашель не оставлял меня, мне не удавалось отдохнуть. Когда я, наконец, закрыла глаза и попыталась уснуть… услышала чьи-то торопливые шаги и голос ночного сторожа.

– Докладываю ван-е – с пограничной заставы только что пришло военное донесение чрезвычайной важности!

Я резко распахнула глаза и увидела, что Сяо Ци уже сел на кровати, быстро оделся и встал.

– Докладывайте!

Свет за окнами стал чуть ярче. За занавеской замельтешили слуги – они зашли в покои и опустились на колени.

– Письмо поступило с пограничной заставы. Прошу ван-е поскорее ознакомиться с ним.

Сяо Ци взял письмо в руки, нахмурился, сорвал печать и открыл его. В комнате воцарились тишина и удушающее напряжение. Я чуть приподняла полог и взглянула на лицо Сяо Ци в ярком свете свечи. Оно постепенно становилось все суровее, словно его покрыл слой инея. От него веяло смертоносной аурой, сердце мое сжалось в испуге.

За окнами продолжал лить дождь, небо затянули непроглядные тучи, ветер заносил в наши покои неприятный холодок.

– Что-то произошло на севере? – не удержалась я от вопроса.

Сяо Ци посмотрел на меня – лицо его немного смягчилось. Он взял накидку и набросил себе на плечи.

– Ничего серьезного. Поспи еще немного.

Я взглянула на его суровое лицо и вдруг поняла, что за эти дни Сяо Ци сильно похудел. Я заметила это по острым надбровным дугам. Даже если бы Сяо Ци был из железа – такие перемены не каждый выдержит. Сердце мое снова сжалось от печали. Я тихо вздохнула и сказала:

– Неужели донесение действительно настолько срочное? Сейчас только третья ночная стража [43], может, стоит рассмотреть его утром?

Сяо Ци ответил не сразу.

– Туцзюэ нарушили границу на юге. Обстановка на фронте накаляется. Нельзя медлить.

– Туцзюэ?! – Я была в ужасе.

– Южные туцзюэ – не самая большая проблема. – Сяо Ци холодно фыркнул. – Что самое возмутительное – так это то, что ваны южной пограничной полосы вступили в сговор с внешним врагом!

Несколько дней назад пять тысяч всадников южных туцзюэ совершили набег на пограничный город Ичэн и разграбили несметное количество имущества, скота и ценностей. Пограничники послали войска, чтобы вытеснить врага из Ичэна, но туцзюэ перехватили их в долине Хоцзи. Хан южных туцзюэ лично повел стотысячную кавалерию в город, желая отомстить за позор минувших лет. Пограничники обратились в Ниншо за помощью, но половина гарнизона была мобилизована для похода на юг, и сейчас войска разместились в стратегически важных городах, поэтому для стотысячной кавалерии южных туцзюэ не было преград, чтобы выступить в поход. Если они объединят свои силы с северными туцзюэ – вот тогда это станет действительно серьезной проблемой.

В тот год Сяо Ци служил начальником гарнизона Северного Синьцзяна и случилась великая битва, в ходе которой он отогнал туцзюэ обратно к границе – они отступили к северу Великой пустыни. Вскоре старый хан умер от тяжелых ранений, после чего начались сражения за его место, отчего туцзюэ раскололись на две части. Северные туцзюэ были в меньшинстве и слабы – они повели войска на север. В те годы Центральная равнина дышала на ладан, и войска не решались переступить границу к северу Великой пустыни. В последующие годы императорская фамилия ничего не могла предпринять на Центральной равнине, начали происходить междоусобицы. Сяо Ци вступил в борьбу за власть – у него просто не было времени отправиться на север, только поэтому южные туцзюэ нашли возможность окрепнуть и отдохнуть от кровопролитных войн. Они ждали, когда малые народности севера Великой пустыни ослабнут, и тренировали войска, что привело к великой катастрофе.

Однако все оказалось гораздо хуже: когда наши солдаты пробрались во вражеский лагерь, они увидели там посла хана южных туцзюэ. Туцзюэ, воспользовавшись возможностью нарушить северную границу, теперь были готовы взять нашу страну в клешни – с севера на юг. Очевидно, что южные ваны пригрели на груди змею. Чтобы захватить побольше власти и земель, они разделили северную границу вместе с внешним врагом.

Тучи скользили по черному небу, вода бурными потоками лилась с карнизов.

Я стояла перед окном в теплой накидке, но мне все равно было очень холодно. Южные туцзюэ… туцзюэ… Сознание мое метнулось к бескрайним северным землям, и я невольно вспомнила одинокую фигуру в светлых одеждах.

А-Юэ подошла ко мне, осторожно опустила шторку и, улыбнувшись, сказала:

– Тут дует. Ванфэй, вам лучше вернуться в постель.

Вернувшись в реальность, я взглянула на служанку.

– А-Юэ, ты же уроженка Уцзяна?

– Рабыня росла в Уцзяне, но потом вместе с семьей перебралась в столицу, – ответила она с улыбкой.

Я медленно отошла к кровати, бормоча себе под нос:

– Уцзян недалеко от реки Чуян. Там очень плодородная почва. Возможна ли там хорошая, богатая жизнь?

А-Юэ нерешительно ответила:

– Там в самом деле очень плодородная почва. Однако из года в год случаются наводнения. Большинство богатых семей покинули эти земли – остался лишь простой люд. Они страдают не только от наводнений, но и от эксплуатации коррумпированных чиновников.

Чем больше она говорила о страданиях в ее родных землях, тем больше злилась.

– От стихийных бедствий непросто скрыться, как и от многих людей… Каждый год люди пытаются справиться с паводками, но никто не знает, сколько еще на это потребуется денег. Кто-то даже говорит, что страшнее воды только люди…

Ни для кого не секрет, что чиновники на юге были коррумпированы, – мне даже слушать об этом было невыносимо. Она права – страшнее воды только люди. Сейчас на юге происходили гражданские беспорядки, а на север вторглись иностранные захватчики. Это не сравнится с наводнением.

Некогда я думала: отчего живущие под одной крышей размахивают копьями? Какую цену за эти войны платит простой народ?

Но туцзюэ уже вторглись на наши земли – это уже не просто пограничные стычки между соседями. Настало время битвы не только с внешним врагом, но и в том числе с предателями. Это был очень тяжелый выбор – какую жертву нужно принести, чтобы не потерять наши земли, нашу родину?

Сяо Ци дал моему брату еще полмесяца, а также приказал Сун Хуайэню в срочном порядке перевести войска и вложить все усилия в строительство дамбы. Если через полмесяца не получится обуздать реку, Сун Хуайэнь немедленно уничтожит насыпи. Любой, кто посмеет ослушаться приказа, будет нести ответственность по военным законам.

Через несколько дней послы ванов с южных земель с важным видом явились в столицу, чтобы требовать переговоров о мире. Хотя они первые устроили беспорядки. Они прибыли во дворец с официальным визитом. Придворные сановники выдержали торжественную тишину. Я взяла маленького императора на руки и встала за опущенным занавесом у трона, Сяо Ци в парадных одеждах и с мечом на поясе стоял посреди тронного зала, ожидая начала переговоров.

Один из послов с гордо поднятой головой ступил во дворец и подал доклад, подписанный удельными ванами, в котором было требование разделить реку и объявить Цзылюя императором. С сановниками он говорил высокомерно, а язык его так и порхал – точно лепестки лотоса. Говорил он без умолку, думая, что его болтовня на что-то повлияет. Также он во всеуслышание заявил, что, если императорский двор не уведет свои войска, они будут вынуждены дать врагу отпор и в первую очередь на наши войска нападет конница туцзюэ. Услышав это, министры пришли в ярость, обвинив удельных ванов в предательстве. Сяо Ци принял поданный евнухом доклад и, даже не взглянув на него, бросил на ступени. Повисла гробовая тишина – все потрясенно уставились на Сяо Ци.

– Вернитесь и доложите своим ванам, – гордо улыбнулся Сяо Ци, – что в тот день, когда я ступлю на север, все мятежники будут уничтожены!

После небольшого затишья все министры попадали на колени и закричали:

– Да здравствует император!

Выражение лица посла резко изменилось, и он отступил.

Глядя из-за шторы на высокую, как гора, фигуру Сяо Ци, я испытывала нескрываемое волнение. Он один взял на себя ответственность за безграничные просторы наших рек и гор, и ничто не могло поколебать его решимость – никакие ветра и дожди.

За последние несколько дней на севере развернулась полномасштабная битва. Кавалеристы туцзюэ сжигали дома, грабили и убивали. К ним постоянно присоединялась подмога. Войска на границе несли серьезные потери. К счастью, Тан Цзин повел стотысячное войско на север и скоро прибудет в Ниншо. На севере и юге царили беспорядки – донесения о боях падали на стол Сяо Ци, как первый снег. Я же с нетерпением ждала новостей от брата с юга, но надежды мои постепенно угасали.

Ночь тихо окутывала тьмой. Я сидела перед зеркалом и медленно расчесывала свои длинные волосы. В голове не осталось ни одной мысли.

Совсем скоро настанет день, когда закончатся объявленные полмесяца. Последние десять дней стали долгим, мучительным испытанием не только для нас, но и для моего брата, для людей по обе стороны от реки Чуян, солдат на севере и авангарда на юге. Но от моего брата с тех пор не было никаких вестей. Я не знала, сможет ли он достроить отводной канал в намеченные сроки… Стоило мне представить, как Сун Хуайэнь уничтожает насыпи, – сердце мое наливалось темнотой. Я невольно сжала гребень с такой силой, что он сломался на две части. Зловещее предчувствие нахлынуло на меня безудержным потоком, и у меня не осталось сил подавлять страх в сердце. Не выдержав, я взмахнула рукавом и сбросила со столика перед собой весь жемчуг и самоцветы.

– А-У! – Услышав шум, Сяо Ци тут же бросился ко мне, взял меня за руку и разжал мой кулак. Тогда мы оба увидели, что треснувший гребень оцарапал мою кожу и на ладони алел неглубокий порез. Я развернулась и бросилась в объятия мужа, дрожа всем телом. Он тихо вздохнул и утер кровь с моей ладони – шелковый рукав его одежд окрасился в алый. Я вслушивалась в его ровное сердцебиение, и страх в моем сердце постепенно отступал.

– Когда закончится война и наступит мир? – тихо спросила я.

Он наклонился, нежно поцеловал меня в лоб и, устало вздохнув, ответил:

– Я верю, что совсем скоро.

Сяо Ци был верен своим словам. И все же – я так ждала вестей от брата, а их не было и на следующий день. Но зато произошло кое-что еще.

При дворе объявился посол туцзюэ – он просил встречи с регентом Сяо Ци. Человек этот прибыл тайно, минуя северную границу. Группу сопровождавших, переодетых в торговцев, раскрыли, только когда те подъехали к столице. Шпион туцзюэ заявил, что он – тайный посланец наследника, и потому просил у регента аудиенции. Стражники при осмотре в самом деле нашли тайное письмо от наследника туцзюэ и немедленно приказали сопроводить его в столицу.

Наследник туцзюэ Хулюй сообщал в своем послании, что у него с Сяо Ци заключен союзный договор. Сейчас он набрался сил, окреп и, поскольку люди хана пробрались на юг, мог воспользоваться этим и захватить власть. Страдая от нехватки войск, он не осмелился опрометчиво начать восстание. Он хотел бы одолжить с Центральной равнины сто тысяч солдат. За это он отведет людей с северной границы, уступит плодородные поля южнее реки Мохэ, уплатит дань скотом и конским поголовьем и больше никогда не вторгнется на чужую территорию.

Высокий густобородый тайный посланец туцзюэ вошел в зал, он принес в доказательство не только печать наследника, но и особый подарок. Он чуть отошел, вытянул руки вниз в знак уважения и на местном наречии произнес:

– Это подарок от нашего наследного принца для Юйчжан-ванфэй.

Мне подали парчовую шкатулку. Я взглянула на Сяо Ци, однако на его каменном лице не было и тени эмоций, он лишь кивнул. Я медленно открыла шкатулку, внутри которой оказался изумительный белоснежный цветок. Было очевидно, что сорвали его очень давно, но тычинки в бутоне оставались по-прежнему свежими и блестящими.

– Это очень редкий цветок – он произрастает на горном пике Ходу. Цветок этот способен выдержать любые снега и морозы, а цветет лишь раз в сто лет. Он способен исцелить от любых недугов и яда. Его высочество говорил, что подарок этот должны были вручить два года назад, но по некоторым причинам это оказалось невозможно.

Хэлань Чжэнь помнил, как я ударила его по лицу, еще и просил за это прощения. Цветок едва заметно поблескивал. Я чуть раскрыла сомкнутые лепестки и увидела, что между ними спряталась яркая жемчужина. Когда я вышла замуж, Ваньжу-цзецзе подарила мне заколку в форме феникса с черным жемчугом. И сейчас в заколке не хватало жемчужины. Я пыталась убить Хэлань Чжэня этой шпилькой, но моя попытка провалилась. И теперь жемчужина вернулась ко мне, как старый друг, с которым мы очень давно не виделись.

Возвращается весна

Когда страна была охвачена огнем войны, вдруг появился тайный посланец, передал странное письмо, а я получила необычный подарок. Наследник туцзюэ передал смелое, возможно, даже абсурдное прошение, которое всколыхнуло стоячие воды, точно брошенный в них валун.

Если говорить о наследнике туцзюэ, то всем был известен лишь один – Хулань, но не Хулюй. Наследный принц Хулюй – окутанный тайной сын хана, о происхождении которого ничего и никому не известно. Мы знали только его имя.

Жестокий и воинствующий Хулань – прямой племянник хана туцзюэ, который с самого детства занимался его воспитанием. Его родного отца прямо на его глазах убил Сяо Ци. Хулань был похож на хана как две капли воды.

Говорили, что принц Хулюй – немощный и изможден болезнью, что он не умеет ездить верхом, стрелять из лука. В глазах туцзюэ мужчина, не обладающий этими навыками, – хуже слабовольной женщины и бесполезнее ребенка.

Однако именно этот безвестный и погибающий наследный принц в свое время заключил с Сяо Ци союз. Воспользовавшись вековой враждой, он был готов пойти на отцеубийство и уступить земли, если мы поможем ему захватить трон.

При дворе развернулись громкие споры. Большинству это письмо не внушало доверия – министры уверяли, что это ловушка туцзюэ, которые хотят завлечь наши войска в неприятельский тыл и уничтожить. Кто-то говорил, что Хулюй не способен свергнуть хана и даже с нашими людьми, вне всякого сомнения, у него ничего не выйдет. Самым яростным противником оказался начальник цензората – Вэй Янь. Сяо Ци временно уклонился от ответа и предложил вынести этот вопрос на повторное рассмотрение. Посланца туцзюэ на время задержали на постоялом дворе при почтовой станции, вокруг которой выставили императорскую гвардию. Никому не разрешалось входить и выходить без разрешения.

– Хулюй Чжэнь… – пробормотала я это чужеземное имя.

– По правде сказать, мы должны быть благодарны твоему старому другу.

Я дернулась от испуга – даже не заметила, как Сяо Ци подошел сзади. От его голоса веяло холодком. Глядя на меня с загадочным выражением лица, он сказал с едва заметной улыбкой:

– Если бы он не привез тебя в Ниншо, я даже не знаю, когда бы мы встретились.

Я слабо улыбнулась – каждый раз, когда я вспоминала того человека, сердце мое переполняли чувства. Думая о цветке и жемчужине, которые он прислал, я невольно вспомнила ту холодную зимнюю ночь, и щеки мои вдруг налились жаром.

– Хэлань Чжэнь поступил как достойный муж. – Сяо Ци заложил руки за спину и улыбнулся. – Что ты думаешь о нашем союзе?

Задумавшись, я медленно произнесла:

– О твоем договоре с Хэлань Чжэнем не должно быть известно придворным чинам. Я считаю, что просьба о помощи заслуживает доверия.

Сяо Ци чуть улыбнулся и кивнул, намекая, чтобы я продолжала свою мысль. Выдержав паузу, я немного нерешительно продолжила:

– Его сердце переполнено ненавистью к тебе… Вот только искушение троном гораздо сильнее ненависти. Если ты согласишься на этот договор, в будущем туцзюэ могут обратиться против своего покровителя…

– Верно, ненависть и выгода всегда были самыми стабильными и верными понятиями во всем мире, – холодно улыбнулся Сяо Ци.

Я опустила глаза и вздохнула:

– Как можно так сильно ненавидеть?..

– Моей А-У до сих пор неведом вкус ненависти. – Сяо Ци посмотрел на меня с улыбкой, вот только я до сих пор не могла понять, что означает выражение его лица. В его улыбке я увидела тень печали. – Я лишь надеюсь, что ты никогда не познаешь этого вкуса.

Его слова глубоко тронули меня: когда тебя защищает такой мужчина, тебе никогда не будут страшны ветер, что острее ножа, и иней, что острее кинжала.

– Хэлань Чжэнь заключил союз со мной не только ради трона, – Сяо Ци слегка улыбнулся.

Я растерянно, в ужасе подняла на мужа глаза:

– Он все еще жаждет мести?!

– Хан туцзюэ – не только его злейший враг. – Сяо Ци вздохнул. – В былые годы я несколько раз сражался с ним. Он – решительный и искусный воин, уникальный, редкий противник. Если бы мы не были врагами, мы могли бы стать отличными союзниками.

Его загадочный взгляд снова скользнул за мои плечи. Сколько ненависти таилось в его сердце? Долгие годы он скрещивал меч с воинами туцзюэ, но каждый раз Сяо Ци преднамеренно не доводил битвы до победного конца только для того, чтобы достойный противник продолжал существовать. Он давно таил злобу на этот народ, дожидаясь возможности в один прекрасный день нанести решающий удар и отомстить за все. Все только ради того, чтобы чужой кровью утолить ненависть, которую все эти годы он взращивал в своем сердце.

Вне себя от страха я пристально посмотрела на Сяо Ци.

– Ты в самом деле хочешь заключить союз с Хэлань Чжэнем?

– Он – богомол, а я – иволга [44]. Почему бы и нет? – Тонкие губы Сяо Ци изогнулись в холодной улыбке.

– Ты хочешь отправить на земли туцзюэ сто тысяч солдат. Если Хэлань Чжэнь ударит тебе в спину – последствия будут непоправимы, – нерешительно сказала я, нахмурив брови.

Заложив руки за спину, Сяо Ци замолчал. Через какое-то время он спокойно сказал:

– Если все так, как ты говоришь, зачем тогда добиваться доверия окружающих?

На мгновение задумавшись, я быстро ответила:

– Ради выгоды!

Сяо Ци засмеялся:

– Хорошо сказано. Многие вещи основаны на доверии, но это может быть лишь прикрытием. Все стремятся к личной выгоде. Договор, основанный на доверии, – самый надежный.

Он подошел к столу и развернул на нем карту нашей страны. В руках Сяо Ци были огромные территории. Охватывая одним взглядом обширные земли, он надменно улыбнулся и сказал:

– Одолжить сто тысяч солдат легко. Однако, когда настанет время, кому они будут подчиняться? Хэлань Чжэню?

Вдруг я поняла ход мыслей Сяо Ци и тут же выпалила:

– Из гостя превратиться в хозяина и врага превратить в друга?

Сяо Ци одобрительно взглянул на меня, глаза его блестели.

– Верно. Пусть у нас нет доверия к нашему врагу, но на сей раз я готов помочь ему!

На следующий день, во время утренней аудиенции, Сяо Ци согласился на просьбу наследного принца Хулюя и заключил с ним союз. Если план завершится успехом, угроза на северной границе будет устранена, и я, воспользовавшись случаем, обращусь к Сяо Ци с просьбой дать моему брату немного больше времени. В этом году сезон дождей на юге страны затянулся – я беспокоилась, что мой брат не сможет закончить строительство в обозначенный срок. Сяо Ци же действовал решительно – он отдавал военные приказы, ослушаться которых было равносильно смерти.

Я не успела и глазом моргнуть, как полмесяца оказались позади. Хороших вестей от брата так и не поступило – уничтожение насыпи стало неизбежным. В последнем секретном военном донесении Сун Хуайэнь доложил, что перевел войска и приготовился к уничтожению насыпи. Я не могла в бессилии наблюдать, как моему брату для завершения холма недостало лишь корзинки земли [45]! Ему нужно было еще немного времени!

Я долго спорила с Сяо Ци – но безрезультатно. Он неукоснительно держался своей политики, а я старалась надавить на него своими настойчивыми доводами, но ни одна из сторон не шла на взаимные уступки. Мы никогда так горячо не спорили. В конце концов, он просто удалился, взмахнув рукавом, отказавшись слушать мои просьбы. Сгорбившись, я глядела в окно, наблюдая, как темнеет небо, как за окнами дворцов вспыхивают огни, покачиваются на ветру дворцовые фонари, как внутри них мерцают огоньки… Я понимала, что сегодня он должен отдать приказ, – у меня больше не будет шанса остановить его.

Все это – государственные дела, это они оставят клеймо на тысячах невинных жизней и отчаянных усилиях моего брата. Боль сжимала мое сердце. Шею мою словно сдавили незримые мечи закона и императорского дворца.

Только теперь я наконец поняла, о чем говорила мне тетя.

– Призвание мужчины – расширять территории и воевать, а призвание женщины – оберегать и защищать.

В моих руках была не только безопасность Цзыданя, но и тысячи жизней простого народа! Кто угодно мог оказаться на моем месте в таком затруднительном положении. У каждого выбора всегда есть последствия, но у меня был шанс изменить хоть что-то! Даже если моя попытка не увенчается успехом, даже если я шла на огромный риск – я обязательно воспользуюсь им!

На столе дрогнул огонек свечи. Взяв себя в руки, я склонилась над листом бумаги и начала писать.

После установления нового союза все шло согласно плану. Через несколько дней ко двору прибыли послы туцзюэ. Стотысячное войско немедленно выдвинулось к границе и объединилось с силами Хулюя, после чего совершило нападение на тыл вражеских солдат туцзюэ в столице.

В честь прибывших послов Сяо Ци устроил банкет в зале Минхуань. Звучали мелодии переливчатой, полной красоты музыки народностей ху, под которую порхали и кружились танцовщицы в разноцветных одеждах. Я с улыбкой подняла чарку и чуть наклонилась вперед, чтобы встретиться с послом взглядами. Посол туцзюэ вытаращил глаза и, только когда опомнился, суетливо также поднял чарку. Улыбаясь, я обменялась с Сяо Ци взглядами. Министры подняли чарки вместе с нами и выпили под чарующее пение и музыку. Вдруг в зал торопливо проскользнул придворный евнух в красных одеждах – подойдя к Сяо Ци, он склонился к нему и что-то прошептал. Сяо Ци кивнул, жестом указывая слугам, чтобы те продолжали разливать вино, – слушая, он продолжал улыбаться и смеяться. Только я знала, что, когда у него что-то на уме, уголки его губ невольно напрягаются, превращаясь в невозмутимую улыбку. Я опустила глаза и подняла чарку с вином – кончики моих пальцев чуть дрожали.

Когда песни и музыка утихли, мы покинули зал Минхуань и вернулись домой. Припустив фитиль в дворцовых фонарях, чтобы прибавить огня, слуги указывали путь. На всем его протяжении алели дрожащие огоньки фонарей, обтянутых темно-красными газовыми тканями. На обратном пути Сяо Ци не сказал мне ни слова. Я готовилась к худшему. Когда евнух подошел к Сяо Ци, спина моя покрылась потом. Мне на шею как будто накинули петлю, которая вот-вот затянется. Сердце мое заходилось в тревожном танце.

Когда повозка подъехала к нашей резиденции, я вышла первой. Ночной весенний ветер холодил кожу. От выпитого у меня немного кружилась голова. Раньше Сяо Ци поддерживал меня и помогал дойти до покоев, но сейчас он ушел вперед без оглядки. Я ошеломленно застыла, чувствуя, как от кончиков пальцев и до самого сердца разливается холодок. А-Юэ склонилась ко мне, чтобы помочь, и прошептала: