Айви. Возрожденная из пепла

– Ты уже переспала с ним?

– Холли!

– Ой, да ладно. Расскажи. Ты знаешь, как долго я ждала, чтобы поговорить с тобой о твоих сексуальных похождениях? Ты столько времени слушала, как я рассказываю о своих. И мы обе знаем, что я долго приседала тебе на уши. – Она смеется в телефон.

В отличие от меня и Алдера, Холли всегда была вольной птицей. И это просто вежливое выражение для того, чтобы сказать, что она немного распутная.

– Я не собираюсь вдаваться в детали, Хол.

В телефоне снова слышится визг:

– Значит, ты все-таки переспала с ним. Молодец, Айви. Он заставил тебя кончить? Сколько раз? Боже, этот мужчина такой горячий. Да я сама чуть не кончила от одного взгляда на его фото. Как вы встретились? Откуда он? Сколько он еще там останется? Ты собираешься увидеться с ним снова? О боже, он что, прямо сейчас лежит с тобой в постели?

Ее допрос заставляет меня рассмеяться.

Холли сразу замечает это.

– И ты еще и смеешься? Да он, наверное, святой. Расскажи мне все.

Я тяжело выдыхаю, сдаваясь. Ведь она не просто моя сестра, она моя лучшая подруга.

– Обещай не сходить с ума, если я расскажу. Это не так важно.

– Это очень важно, Айви.

– Холли! – одергиваю я ее.

– Ладно. Обещаю не делать из мухи слона.

– Мы встретились два дня назад на вертолетной экскурсии. Он пригласил меня на свидание, но я отказалась. Потом я встретила его на пляже. Он тоже живет в отеле здесь, в Поипу. Он пожарный. Играет на гитаре. Он останется здесь еще на двенадцать дней. Он тоже из Нью-Йорка. О, и это его медовый месяц.

– Чего? – кричит она в телефон, заставляя меня снова рассмеяться.

Следующие десять минут я рассказываю, и к тому времени, как мы прощаемся, я уверена, что Холли сама захочет с ним встречаться. Почему бы и нет? Я могла бы их познакомить, когда мы вернемся домой.

Но сразу же появляется странное и неприятное чувство, когда я думаю о Холли и Бассе. Это совсем незнакомое чувство, что змеей скользит по моей спине, и я стараюсь подавить его.

Бросаю телефон на кровать и направляюсь в душ.

Телефон снова пикает.

Я смотрю на часы: всего семь тридцать. Несмотря на то что я здесь уже целую неделю, мне все еще трудно привыкнуть к шестичасовой разнице во времени с Нью-Йорком, и я просыпаюсь очень рано. Но это ничего: утренняя прогулка по пляжу обычно лучшая часть моего дня.

Я надеваю шорты и топ и направляюсь на прогулку. Удивляюсь, увидев Эрму так рано, ведь тюлени обычно появляются на пляже только днем, но сейчас один из них здесь.

– Совсем покоя не дают? – спрашиваю я.

– Думаю, она ранена, – отвечает Эрма. – Я уже вызвала нашего ветеринара.

– Ужас какой. А где второй? Разве они не всегда путешествуют парой?

– Не всегда. Но похоже, что на нее напали, вот она и вышла сюда, чтобы залечить раны.

– Напали?

– Так бывает, когда много самцов сражаются за право спариться с самкой. Она часто попадает под горячую руку.

Я прикрываю рот рукой, чтобы не ахнуть.

– Это, получается, ее что, изнасиловали?

Эрма смеется и касается моей руки.

– Все не настолько ужасно. Тюлени-монахи ведут себя так миллионы лет. Они не создают долгосрочных связей как люди. Как ты и твой красавчик-парень.

Я поднимаю брови.

– Мы тоже не «формируем долгосрочные связи», Эрма. Мы просто друзья.

Она смотрит на меня так, будто сказала какую-то глупость:

– А жаль. Из вас получилась бы очень красивая пара.

Она переводит взгляд с тюленя на меня:

– Знаешь, у Флип нет выбора, как именно провести жизнь. Это запрограммировано в ее генах. Но у людей есть одно чудесное отличие. У нас есть выбор. И иногда один выбор может определить всю нашу жизнь. Поэтому подумай хорошенько, прежде чем сделать его.

К тюленю начинают подходить люди, и Эрма уходит – ей нужно следить за тем, чтобы никто не заходил за оградительные веревки и не потревожил животное.

Этим утром я гуляю дольше и дважды прохожу обычный маршрут, чтобы провести на пляже больше времени. В голове вертятся слова Эрмы. Старики всегда считают себя такими мудрыми, они уверены, что знают все, потому что прожили дольше нас. Я думаю, она просто перегрелась на солнце. И слишком долго смотрела на влюбленных людей, гуляющих по пляжу. Слишком долго смотрела на людей, наслаждающихся раем.

Но в этом раю она не видит другую сторону. Темную сторону, где люди уходят слишком рано.

Я смотрю на часы и вижу, что уже девять тридцать, пора возвращаться, чтобы подготовиться к… свиданию?

Глава 7

Себастьян

– Ты как? – Я помогаю Айви подняться на особенно крутой каменный склон. – Ты не слишком устала после серфинга?

– Пока нет. Но после нескольких часов на доске и теперь этого я удивлюсь, если завтра вообще смогу встать с постели.

– Тогда, может, и не стоит вставать, – подмигиваю я ей. – Знаешь, мне говорили, что я отлично делаю массаж. У нас был очень насыщенный день. Может, завтра возьмем выходной, останемся в одном из наших отелей? Выпьем «Май Тай», позагораем и сыграем на гитарах.

– Я не собираюсь играть для кого-либо, особенно для выпускника Джульярда.

Я смеюсь.

– Я же не выпускник. Простой парень, который любит играть на гитаре. Давай, будет весело.

– Не знаю, – говорит она, сморщив носик, будто только что съела лимон.

– Ты же помнишь правила? Ты должна делать все, что я скажу, в следующие одиннадцать с половиной дней.

Она смотрит на меня из-под ресниц.

– Прямо все-все?

– Черт, Айви! – Я оглядываюсь по сторонам. – Ты меня с ума сводишь. А в этих походных шортах ничего не скроешь.

Я поправляю набухший член через тонкий материал шорт.

По этой тропе обычно ходит не так уж много людей, но они все же есть. И я не могу просто прижать ее к скале и поцеловать, хотя именно это мне сейчас и хочется сделать. Потому что я не могу перестать думать о прошлой ночи. Это было невероятно. Если первый раз был быстрым и спонтанным, то второй – совсем другим. Она позволила мне делать все, что я хотел. Будто она никогда раньше не была с мужчиной, хотя уверяла, что была. Заниматься сексом с ней – это все, о чем я вообще мог мечтать. Но теперь, когда я попробовал, я не могу перестать жаждать большего. А еще, если у меня есть только одиннадцать с половиной дней, я попробую все, что только смогу.

Мы подходим к еще одному сложному подъему на тропе, и мне снова приходится помочь ей.

– Ты уверен, что хочешь лазать по горам со мной? – спрашивает она. – Я только замедляю тебя. Если бы ты был один, точно уже успел бы сходить туда и обратно.

– Походы – не только про дорогу туда и обратно. Это про красоту самого пути.

Вокруг нас действительно невероятное великолепие: камни, каньоны, деревья и цветы. Но я говорил совсем не об этом. И, кажется, она понимает это по тому, как сейчас смотрит на меня.

– К тому же не так много людей, которые могут идти в моем темпе, – говорю я. – Меня тренировали подниматься на десятки этажей с почти сотней фунтов снаряжения.

– Сотней фунтов?

– Ну, знаешь, баллоны с кислородом, топоры и шланги. Все это дерьмо очень тяжелое. Не говоря уже о наших защитных костюмах.

– О каких костюмах?

– Наши куртки, штаны и ботинки вместе с капюшонами и шлемами. Они сами по себе весят немало, даже без остального снаряжения.

– Звучит так, будто это очень трудно, – говорит она, находя камень, чтобы присесть, когда мы добираемся до ровного участка.

– Поначалу – натуральная пытка. Во время тренировок мы делали это снова и снова. Было настолько тяжело, что многие ребята останавливались и блевали. Но со временем привыкаешь. Мы до сих пор каждую неделю проводим такие учения, чтобы не расслабляться и не терять форму.

– Слушай, у меня есть один вопрос, – говорит она. – На всех фотографиях пожарных, которые я видела, ну, там, в тех календарях, они всегда носят подтяжки. Это правда или вы надеваете их только для того, чтобы выглядеть сексуально на фото?

Я смеюсь.

– Ты считаешь, что подтяжки выглядят сексуально?

Она неопределенно пожимает плечами.

– На самом деле это важная часть экипировки, – объясняю я. – Наши защитные штаны довольно тяжелые, а еще нам приходится много ползать. Если не надеть подтяжки, штаны могут сползти, и тогда наколенники не защитят твои колени и можно получить травмы или ожоги.

Она не говорит ни слова, просто смотрит на меня, пока я нависаю над ней.

– Ты сейчас представляешь меня в подтяжках, Айви Грин?

– Ты правда хочешь знать?

– Да, вообще-то. И это можно устроить, знаешь ли. Я уверен, что смогу достать пару. Или, может быть, ты просто зайдешь в пожарную часть, когда мы вернемся домой.

– Себастьян, – одергивает она меня и окидывает строгим взглядом.

Я поднимаю руки в знак капитуляции.

– Ладно, ладно. Не вини парня за попытку.

Допиваю свою бутылку воды и понимаю, что срочно нужно в туалет.

Я указываю на дерево:

– Скоро вернусь, природа зовет.

– Иногда быть мужчиной действительно удобно, да? – говорит она.

Я смеюсь, направляясь справить нужду за дерево. Пока я там, я замечаю яркие цветы, которые напоминают подсолнухи или маргаритки, только розовые. Я срываю один из них и возвращаюсь к Айви.

Протягиваю ей цветок.

– Прекрасный цветок для прекрасной дамы.

– Я… я… – Ее загорелое лицо становится пепельно-серым, и она смотрит на цветок так, будто тот ядовит.

– Ты же любишь цветы, верно? Ну, ты ведь работаешь в цветочном бизнесе. – Я кручу цветок в руках. – Я думал, что это подсолнух, но разве они не желтые?

Она качает головой. Закрывает глаза.

– Это не подсолнух, – говорит она, явно с трудом подбирая слова.

– О. А что это тогда?

Ее глаза снова открываются, и она еще раз смотрит на цветок. Потом отворачивается, и я замечаю, как слеза катится по ее щеке. Она пытается это скрыть, но уже слишком поздно, я увидел все.

– Это… да… далия, – она едва может выдавить это, ее дыхание сбивается, потом она резко поднимается. – И… Извини, мне тоже нужно в туалет. Я… Я скоро вернусь.

Я стою и смотрю на цветок, пытаясь понять, что это вообще такое было. Кладу бутон на камень, на котором только что сидела Айви, и облокачиваюсь на другой. Я жду ее гораздо больше одной минуты. Когда она возвращается, ее глаза совсем красные от слез.

– Ты в порядке? Расскажешь, что случилось?

Она качает головой.

– Айви, ну пожалуйста! Я не знаю, что именно я такого сделал, и не хочу случайно сделать это снова.

Она бросает взгляд на цветок, лежащий на камне, прежде чем уйти.

– Просто не приноси мне больше цветы, и все будет нормально.

У меня еще столько вопросов! Почему именно этот цветок, а не тот, который я купил ей на пляже? Или тот, что дала ей консьержка? А что, если тот, от кого она бежит, дарил ей такие цветы?

Но я не спрашиваю ни о чем, потому что ее глаза снова становятся грустными. Я не видел ее такой весь день. Разве что такое выражение промелькнуло на ее лице буквально на мгновение, когда мы впервые встали на доски для серфинга, но тогда я подумал, что она просто испугалась.

Она идет впереди, пока мы не добираемся до вершины большого утеса – того самого, где позавчера с вертолета мы видели людей. Это место немного в стороне от протоптанной тропы, поэтому сейчас здесь никого нет. Я останавливаюсь на минутку, чтобы полюбоваться живописным каньоном.

Когда я поворачиваюсь к Айви, чтобы сказать что-то о каньоне, мое сердце замирает в груди, а адреналин мгновенно ударяет в кровь. Она стоит на самом краю утеса. Здесь нет ни ограждений, ни стен, ни перил, которые могли бы удержать от падения. Или от прыжка. Она буквально в нескольких дюймах от пропасти. Одно неверное движение, один неудачный шаг, один резкий порыв ветра – и она рухнет на сотни футов вниз, в каньон.

Я осторожно подаюсь вперед и обхватываю ее за талию, прекрасно понимая, что одно неверное движение с моей стороны тоже может стать причиной ее падения. Быстро оттаскиваю ее назад, и мы оба падаем на землю.

Она смотрит мне в глаза, но она не смотрит на меня, а будто бы сквозь меня. И тут ее рука тянется к моему члену, прямо через походные шорты. Я более чем удивлен и озадачен после того, что только что произошло, но уже не могу остановиться. Что бы ни произошло, я знаю одно – я хочу ее.

Я быстро оглядываюсь, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Но Айви, кажется, это совсем не волнует. Она просто смотрит на меня пустым взглядом, высвобождая мой эрегированный член из шорт. Сразу же усаживается на меня сверху, и, не тратя времени на церемонии, отодвигает свои шорты и белье в сторону и принимает меня внутрь себя.

Очень скоро мы оба начинаем дышать тяжело. Может быть, дело в запретной остроте. Или в чистом отчаянии, отраженном в ее глазах. Или в том, что я хочу ее сильнее, чем любую до этого. Но что бы ни было причиной, мы оба быстро достигаем кульминации.

Она обессиленно падает на меня, дрожа. Я не могу понять, дрожит она от оргазма или от рыданий. Но я не спрашиваю, потому что, пусть я и не знаю ее так хорошо, я чувствую всем нутром, что ей это было нужно. Ей был нужен этот спонтанный, но страстный порыв. И мне даже кажется, именно это и удержало ее от того, чтобы спрыгнуть с утеса.

Да, конечно, секс с Айви, каким бы он ни был, потрясающий. Но, ощущая, как она дрожит, лежа на мне, я начинаю думать, что ей это было нужно больше, чем она бы того хотела.

Она глубоко вздыхает, встает на колени и поправляет свои шорты. Я протягиваю ей маленькое полотенце из своего рюкзака. Она аккуратно приводит себя в порядок. Потом снова заглядывает в глубину каньона.

– Я знаю, что делаю, Басс. Меня не нужно спасать. Я сама должна помочь себе, понимаешь?

Не уверен, что понимаю истинный смысл ее слов. Я даже не могу решить, что ей нужно больше – адреналин или смерть.

Сегодня утром, когда мы занимались серфингом, она слишком близко подошла к скалам, даже после того, как я объяснил, как их обходить. А когда я поймал волну без нее, Айви уплыла еще дальше, за точку разлома волн, где просто сидела на доске и смотрела в бескрайний океан.

– Смотри, вертолет! – говорю я, когда еще один пролетает через каньон. – Два дня назад там были мы. Мы смотрели вниз и видели людей, которые казались крошечными, как муравьи. А теперь мы те муравьи, которые смотрят на них. Мы были по обе стороны, и это удивительно, насколько они разные. Здесь, внизу, мы чувствуем себя маленькими, незначительными, почти невидимыми. Но там, наверху, мы чувствовали себя так, будто весь мир у наших ног. Разве не странно, как по-разному одни и те же вещи могут выглядеть с разных точек зрения?

Она кивает. Кажется, она понимает, что я пытаюсь сказать. Но это не означает, что она поменяет отношение к случившемуся с ней. После ее реакции на цветок и того, что было на утесе, я абсолютно уверен – то, что с ней произошло, перевернуло ее жизнь. Она потеряла кого-то, кого очень любила, в этом я не сомневаюсь. За последние десять месяцев я видел много потерь. В моей работе я постоянно сталкиваюсь с тем, что люди получают травмы. Умирают. Теряют близких. У Айви точно такой же взгляд, как у них. И это разрывает мне сердце.

– Теперь я понимаю, почему это называют Большим каньоном Тихого океана, – говорит она, поднимаясь. Но теперь она держится на безопасном расстоянии от края.

– Потрясающе, да? Мне сказали, что, если я окажусь на Кауаи, я обязательно должен пройти этот маршрут по каньону Ваймеа.

Она кажется грустной, когда смотрит вниз.

– Да, мне тоже так сказали.

Беру ее за руку, благодарный, что она не отдергивает ее.

– Пойдем. Нужно вернуться, пока не стемнело, – говорю я ей.

Глава 8

Айви

Вчерашний день выбил меня из колеи и физически, и эмоционально.

Кажется, Басс понял это. Он проводил меня домой после ужина, поцеловал у двери и не стал напрашиваться зайти. На самом деле я хотела бы, чтобы он остался. Мне нужно было заглушить боль, но умолять я не собиралась. Я уже и так подпустила его слишком близко. Ближе, чем сама хотела бы того.

Он наверняка думает, что сможет изменить мое решение о том, что будет, когда мы вернемся в Нью-Йорк. Он еще не знает, что ему не понравится та Айви. Та, которая не встает с постели. Та, которая не летает на вертолетах и не ходит по каньонам.

Вчера я плакала до самой ночи, а потом приняла снотворное: когда я пью таблетки, мне не снятся сны. А после такого дня мне совсем не хотелось видеть сны.

Басс не знает, но все, что мы делали вчера, – то, что я и должна была сделать. То, что я пообещала. То, что разрывало меня изнутри.

– Я стараюсь. Думаю, мне понадобилось время, чтобы собраться, но я делаю все, что мы запланировали. Тут все именно так красиво, как мы представляли. Водопады, океан, каньон. Я знаю, я обещала наслаждаться этим. И иногда мне это удается. Но как только я начинаю слишком радоваться, то чувствую вину. Думаешь, это безумие? Думаешь, я схожу с ума, чувствуя вину за то, что вообще могу радоваться?

Образ Басса всплывает в моей голове, и я тяжело вздыхаю:

– Я знаю, он думает, что может сделать меня счастливой. Может, это так. На минуту. Или даже на час. Но потом, когда я вспоминаю…

Я замираю, осознавая, что только что сказала, и по щеке скатывается слеза:

– Ох, малыш. Я не забываю тебя. Никогда не смогла бы. Даже через миллион лет. Но иногда бывают моменты. Мимолетные моменты, когда мне кажется, что я могу почувствовать себя нормальной. И именно эти моменты заставляют меня ненавидеть себя. Потому что тебя нет рядом. Прости. Я знаю, ты не хотела бы, чтобы я так себя чувствовала. Но я стараюсь. Клянусь, мамочка старается.

Провожу пальцем по контуру ее улыбки. Ее глаза цвета темного шоколада искрятся смехом. Я не могу понять, как она могла быть такой счастливой и беззаботной, несмотря на все, что с ней происходило. Она была намного сильнее меня. Сильнее, чем я когда-либо могла бы быть.

Я прижимаю фотографию к себе и гляжу в окно, вспоминая тот день, когда мы решили сюда приехать.

– Крути, мама, – говорит Далия, мой маленький георгин. – И куда я пальцем покажу, туда мы поедем.

– Окей. – Я раскручиваю глобус.

– Обещаешь? – серьезно спрашивает она, наблюдая за тем, как он кружится.

Я провожу рукой по ее волосам.

– Обещаю, малыш.

Когда глобус останавливается и ее палец указывает на точку, она визжит от радости.

– Гавайи! – восклицает она.

– Дай посмотреть! – Я щурюсь, чтобы разглядеть остров. – Это Кауаи.

Далия протягивает мне айпад. Я улыбаюсь: я знаю, что делать дальше. Я гуглю Кауаи и показываю ей картинки, потом она читает, а я помогаю с длинными словами.

– Водопады! – вскрикивает она. – Ой, мамочка, мы поедем? Пожалуйста, давай поедем туда?

Я смотрю на свою больную девочку и на все эти медицинские аппараты, стоящие в ее палате.

– Конечно поедем, – отвечаю я, зная, что мы сможем попасть туда только в наших мечтах.

Следующие несколько часов мы исследуем остров. В конце концов, нам нечего делать, пока Далия прикована к аппарату для диализа.

Иглы уже не беспокоят ее. Она почти не вздрагивает, когда их вводят. А я вздрагиваю. И всегда вздрагивала. Я всегда чувствую, как все эти уколы проходят прямо сквозь мое сердце, каждый раз, когда врачи втыкают иглу в мою маленькую девочку.

– Там много дождей, – говорит она, дочитав статью. – Вот поэтому там так много цветов. Самое хорошее место для нас, правда, мамочка? А ты будешь самая красивая с цветком в волосах.

Беру прядку ее коротких тонких волос.

– Это ты будешь самая красивая с цветком.

Медсестра заглядывает к нам, чтобы проверить ее состояние.

– Все в порядке? – дежурно осведомляется она, а потом замечает глобус. – О, и куда же вы сегодня едете?

Она слишком хорошо нас знает. Все сотрудники педиатрического отделения слишком хорошо нас знают.

– На Гавайи, – выпаливает Далия. – Там так красиво! Водопады, цветы, много дождей. Мы туда поедем.

Медсестра грустно улыбается. Далия стоит в списке на пересадку уже несколько месяцев, с тех пор как первая пересаженная ей почка начала показывать признаки отторжения. Мы обе знаем, что в среднем донорскую почку приходится ждать около трех-пяти лет. И мы обе знаем, что даже то, что мы в приоритете, не слишком поможет улучшить ситуацию: у Далии редкая группа крови. Нам придется ждать дольше. И все понимают, что у нее нет этого времени. И Далия об этом знает.

– Ой как здорово! – говорит медсестра. – Там вы будете носить юбки из травы и бусы из цветов?

Далия воодушевленно кивает.

– Мои будут из ромашек. Это мои самые любимые цветы.

Когда диализ почти закончен, она начинает уставать. Я забираюсь в постель рядом и укачиваю ее.

Моя маленькая девочка зевает и прижимается ко мне.

– Я хочу, чтобы ты поехала, мамочка. Пожалуйста, скажи, что ты поедешь. Пожалуйста, скажи, что ты все равно поедешь.

– Хорошо, малыш. – Я целую ее в мягкие волосы. – Хорошо.

– Несмотря ни на что, – говорит она, ее тихие слова ускользают, когда она борется со сном. – Обещай.

Слезинка катится по моей щеке, пока я смотрю, как она засыпает.

– Обещаю, малыш.

Мой телефон пищит, оповещая о сообщении.

Я целую Далию и кладу фото на место. Вылезаю из постели, быстро умываюсь и надеваю легкий летний комбинезон, чтобы встретиться с ним на утренней прогулке по пляжу.

Слушать, как Басс на закате играет на гитаре, становится моим самым любимым занятием. Вчера вечером мы вернулись с Ваймеа как раз к закату, а парень по имени Туа принес с собой укулеле, и вместе они собрали целую толпу.

Но сегодня дальше вниз по пляжу на песке лежала большая черепаха, и все пошли посмотреть на нее, так что мы с Бассом сидим у костра вдвоем, пока он перебирает струны.

Я узнаю мелодию, которую он играет. Это та, которую он написал для меня или обо мне. Я до сих пор не могу понять, как я к этому отношусь, но сегодня она звучит даже лучше. Каждый раз, когда он играет ее, он добавляет что-то новое. Здесь аккорд, там ноту. И в отличие от меня он не смотрит на гитару, когда играет. Он смотрит на меня. Как будто он занимается со мной любовью через музыку.

Я ерзаю на скамье, предвкушая то, что произойдет, когда мы вернемся ко мне домой на ужин. Я хотела приготовить для него что-то сегодня. В последние два вечера он водил меня в рестораны и ни разу не позволил мне заплатить. Не думаю, что он зарабатывает много в свой первый год работы в пожарной охране. И он прав еще в одном – мои родители продают целую кучу цветов.

Они получили один цветочный магазин от родителей моего отца, когда бабушка и дедушка решили выйти на пенсию. Потом, примерно двадцать лет назад, они превратили его в сеть магазинов. К счастью, бизнес стал довольно успешным, поэтому деньги никогда не были для нас проблемой. Сейчас у них три магазина. Три магазина, которые они планируют оставить своим троим детям. По одному для каждого из нас.

Но вот в чем дело: я не уверена, что хочу управлять одним из них.

Я все еще люблю цветы. Мне нравится, когда их красота окружает меня, когда я вдыхаю их сладкий аромат. Но теперь они просто напоминание о моей умершей дочери. Особенно один из них.

– Вот черт! – выкрикивает Басс, опуская гитару и бросаясь к воде. – Держитесь, мисс!

Я оглядываюсь, чтобы понять, кому он это кричал. Это серфингистка, застрявшая на камнях, которые окружают пляж справа от нас. Ее доска стучит о камни, и девушка не может встать или выбраться. Похоже, она совсем выбилась из сил. Я даже боюсь думать, сколько времени она так сидела, пока Басс не заметил ее.

Басс скидывает шлепанцы и осторожно лавирует между острыми и скользкими лавовыми камнями.